Reign of stardust

Шепот руин — это шепот боли.

В них что-то скрывается.

Руины Канджон абсолютно соответствовали тому, чего ожидал Феликс, и в то же время совсем не похожи. Ощущение было странным, и он не знал, как его выразить. Он мог только стоять на месте, чувствуя, как дрожь пробегала по позвоночнику. Лес будто разъедал руины, мох и лианы покрывали большинство сооружений, сделанных рукой человека. Сам дворец был явно больше и окружен большим участком открытого ландшафта, но единственное, что осталось нетронутым, — это главное здание. Слева от него находились остатки другого сооружения, возможно, казармы для стражников, но из-за изношенности временем трудно было разглядеть, чем именно оно когда-то было. Они стояли на границе, прямо на линии, где густой лес заканчивался и переходил в низкий подлесок, спутанные лианы и темный мох. Феликс перевел взгляд на темное небо, отчего его передернуло: снова пришлось вспомнить о том, что звезд больше нет. От этого на сердце стало тяжело, а по коже поползли мурашки. Это было так неестественно, но он не понимал, что заставило звезды вот так исчезнуть. Но не только отсутствие созвездий было причиной его дискомфорта. Странным было и то, как именно здесь росли верхушки деревьев. В то время как руины окружала почти идеальная линия деревьев, их верхушки тянулись дальше. Они были густыми и закрывали бóльшую часть неба. Они не пропускали свет, если бы он вообще поступал с небосвода. Словно сам лес пытался похоронить дворец и скрыть все его остатки. — Мне говорят, здесь был пожар, — вслух сказал Минхо, когда они подошли ближе. Глазами он обшаривал окрестности, не переставая. — Наверное, было еще что-то, — добавил Хёнджин, а Минхо хмыкнул. — Здесь… здесь так много всего. — Ты что-нибудь слышишь? — Спросил Феликс, адресуя вопрос Хёнджину. Он покачал головой. — Я не могу ничего слышать, как Минхо. Раньше я слышал, но сейчас… Ничего. Я чувствую, что что-то не так. — Я тоже ничего не слышу, — отозвался Минхо через мгновение. — Как будто лес пытается всё здесь задушить, — он облизал губы. — Здешний лес страдал… Он всё ещё страдает, но не говорит почему. — Странно, — размышлял Хёнджин. Они продолжали идти в тишине, мох тихо похрустывал под ногами. Никто из них не разговаривал, пока они не дошли до развалившихся остатков стены, которая, по всей видимости, была низкой. Ледяной ветер пронесся мимо них, охладив Феликса до глубины души, — и пустота, которая поразила его раньше, вернулась. На мгновение он почувствовал холод внутри, а его эмоции онемели. На короткий миг он перестал бояться. Серебряный свет становился всё сильнее, пока он безучастно смотрел на руины. — Феликс? — Чан вывел его из замершего состояния. Серебристое свечение замерцало. Феликс повернулся к нему, судорожно выдохнув. — Что такое? — Не знаю, — прошептал. Он всё еще чувствовал некоторое оцепенение. — Что нам теперь делать? — Осторожно спросил Чонин, смотря на всех членов группы. — Давайте разделимся, — сказал Сынмин, впервые за долгое время заговорив, после чего сделал глубокий вдох, оглядывая руины. — Дворец огромный, и лучший способ охватить большую территорию — это разделиться, — он окинул их всех взглядом. — Если мы пойдем вдвоем, то всё будет в порядке. — Не думаю, что разделяться — это хорошая идея, — осторожно сказал Чан, также оглядываясь по сторонам. Он повернулся лицом к Сынмину. — Что, если солдаты Донгюля догнали нас и уже здесь? — Нет, — Сынмин словно был убежден в этом. Он глубоко вздохнул, сузив глаза на Чана. — Я просто знаю, что это не так, — его голос слегка дрогнул. — Как ты можешь быть уверен? — Спросил Джисон, нервно переглядываясь между Чаном и Сынмином. Сынмин достал из кармана маленький пузырек с кровью. — Вот, — сказал он, встряхнув его. Чан издал низкий рык. — Успокойся, драконий страж. Это кровь животного, — он закатил глаза. — Она позволяет мне выследить почти любого. Любого, над кем нет магической защиты. Я могу выследить солдат, — он сощурился на Чана. — Я знаю, что их здесь нет. — Мы должны быть быстрыми и просто осмотреть дворец, — тихо согласился Феликс, делая маленький шаг ближе к Сынмину. — Нам нельзя оставаться здесь слишком долго. — Я все еще не уверен насчет того, чтобы разделяться, — Чан нахмурился. — Мы будем быстрее, если разделимся, — заметил Феликс. Чан шумно выдохнул через нос. Что-то дрогнуло внутри, отчего Феликс почувствовал искру раздражения. — Если мы будем быстрыми, то и воссоединимся быстрее, — раздражение так и сквозило в его голосе. — А если с кем-то из нас что-то случится? — Спросил Чан, скрестив руки на груди. — Как мы узнаем, если что-то произойдет? — Это не такое уж большое место, — парировал Феликс, жестом указывая на здание. — Я думаю, мы узнаем. — Феликс может пойти со мной, — сказал Сынмин, взяв того за запястье. Чан сразу же напрягся и стиснул зубы. — Ни в коем случае. Я не позволю ему… — Может, хватит уже? — Феликс огрызнулся прежде, чем смог остановить себя. — Ты можешь перестать быть таким властным? Я понимаю, что ты хочешь защитить меня, и не думай, что я не ценю это, но всему есть предел, Чан! — Слова прозвучали гораздо резче, чем он намеревался. Это ощущение было странным, словно он просто не мог перестать говорить. — Я знаю, что я не так искусен в бою, как ты, но не нужно так об этом говорить. Я могу о себе позаботиться, Чан. Дракон сжал руки в кулаки, и от Феликса не ускользнуло то, как на его шее появились темно-серые чешуйки. Серебряный свет, излучаемый Феликсом, стал сильнее. — Эй, — осторожно сказал Джисон, встав между ними двумя. Чанбин стоял прямо за ним и смотрел на всех троих. — Давайте не будем ссориться, хорошо? На мгновение Феликс и Чан просто уставились друг на друга. Искра гнева все еще горела в груди, и Феликс отказывался отступать. — Ладно, — наконец сказал Чан сквозь зубы. В его голосе слышалось скрытое рычание, звук был явно не человеческим. — Будь по-твоему. Давайте разделимся. — Что? — В один голос переспросили Джисон и Чанбин, повернувшись и посмотрев на Чана. — Разделимся, — сказал Чан, глядя на Сынмина, который сделал шаг в сторону от Феликса. — Сынмин и Феликс — одна пара. Я пойду с Чонином. — Мы пойдем по восточной стороне руин, — голос Сынмина был напряжен, и он избегал взглядов на остальных членов группы. — Давайте сделаем всё как можно быстрее и встретимся здесь снова. — Звучит… как план, — медленно произнес Джисон. В его голосе не было убежденности. — Тогда мы пойдем с другой стороны. Чанбин издал неодобрительный звук, но Джисон схватил его за руку, оттаскивая. — Будьте осторожны, — сказал Хёнджин. — Мы с Минхо осмотрим близлежащий лес. Возможно, получим ответы из него. Минхо уставился на Сынмина, сузив глаза. Но не успел он что-либо сказать, как Сынмин оттянул Феликса от них. Феликс не успел поговорить с Чаном. Ему удалось поймать его взгляд лишь на короткую секунду. Чан выглядел… грустным? Но потом он нахмурился и отвернулся, пробормотав Чонину, чтобы тот шел за ним, пока они направляются к руинам. Чонин выглядел испуганным, но ничего не сказал. Выражение лица Чана не выходило у Феликса из головы, пока они с Сынмином шли по восточной стороне. Он тряхнул головой, пытаясь сосредоточиться на текущей задаче. — Мне не нужно было злиться, — сказал он, переступая через кусок обвалившейся стены. — Да, возможно, ты переборщил, — спокойно ответил Сынмин. Он звучал слишком безмятежно для того, чтобы они находились в руинах проклятого дворца. — Но я… я не виню тебя. Тут много всего происходит. — Мне нужно будет извиниться перед Чаном, — пробормотал он. Сынмин на мгновение замолчал. — Может быть, это… хорошая идея. — Ты ведешь себя очень странно, Сынмин, — Феликс оглядывал окружающую обстановку. — Ты с самого начала был каким-то странным и загадочным, но сейчас… это еще более странно. От него не ускользнуло то, как маг напрягся. — Ты ведь знаешь, что меня кто-то создал? — Да? — Я никогда… у меня была семья. Я жил в Огдуне со своими родителями, — Сынмин сделал паузу на мгновение, будто обдумывая свои слова. — И произошло вот это. Я потерял их и… — Он жестом указал на себя. — Превратился в это. Феликс кивнул, а сердце сжалось в груди. Он не мог представить, что чувствует Сынмин. — Я был один очень долгое время. Я не знаю, каково это — быть частью настоящей семьи, и не знаю, что такое любовь. Я забыл об этом. Что я знаю, так это как заглушить эмоции, как возвести стену и сделать вид, чтобы со стороны казалось, что я хороший человек. — Я думаю, что ты хороший человек, Сынмин. В глубине души, думаю, хороший. — Под всей этой ложью, возможно, — пробормотал он. — Когда я отправился с тобой, я… я… Спасибо тебе, Феликс. — За что? — За то, что увидел во мне что-то хорошее, — он опустил голову. — Во мне нет ничего, что могло бы искупить то, что я сделал. Я плохой человек, но, тем не менее… ты видишь во мне что-то хорошее. Вы вместе с остальными приняли меня, несмотря на то, что знаете, кто я и что я могу сделать. — Я твердо верю, что если бы ты был волен делать то, что хочешь, ты бы не совершал плохих поступков. Но жить в обществе, которое отказывается от магов клинка, нелегко, я представляю, — Сынмин отстал от него, но когда Феликс оглянулся, он натянул небольшую, но искреннюю улыбку. — Когда я стану королем, я буду помогать магам клинка. — Очень благородно с твоей стороны, — пробормотал Сынмин. — Ты слишком мягкий и добрый для этого мира, Феликс. Это разбивает мне сердце. — Что разбивает? — Знание того, что ждет впереди. Феликс остановился и повернулся к нему лицом. Он снова был загадочен. Но когда он оглянулся, его встретила лишь темнота. Сынмин исчез.

***

Он больше не шел по восточной стороне руин. Поиски Сынмина привели его в остатки главного здания, и по мере продвижения дальше ему казалось, что становится всё темнее. — Здесь есть кто-то? — Позвал он, но ему ответило лишь холодное эхо. Темнота кругом начала отступать, а серебристый свет становился только сильнее, поэтому стало легче видеть, что его окружает. Он огляделся — в груди что-то ёкнуло при виде знакомого дворика с разбитым фонтаном посередине. Он никогда не был здесь раньше, но вспомнил свой сон. — Сынмин? — Окликнул он, надеясь на ответ, и сделал медленный шаг вперед, ощущая дрожь во всем теле. Он был совершенно один во внутреннем дворике. Паника нарастала, а сердце учащенно колотилось. Где же остальные? Он позвал их по именам, но не получил ответа. Почему он согласился с Сынмином? Он не понимал, вспоминая свое решение. Ведь разделяться всегда было плохой идеей? Почему же он согласился с Сынмином? Почему Сынмин предложил это? — Ты только посмотри на эту маленькую звездочку, — заворковал знакомый голос, нарушая оцепенение. — И совсем одна. В жилах застыла кровь. — Стой на месте, — сказала Ынкён. От её слов тело Феликса замерло. Звук множества людей в доспехах эхом разнесся по комнате. Феликс застыл на месте, а внутри закрался ужас. Он знал это место. Знал это место. Когда Ынкён вышла на свет, излучаемый им, он уставился на нее. Она стояла в безупречном белом платье. Его украшала мерцающая зеленая вышивка, и когда она шла по мраморному полу, платье волочилось по нему, поднимая в воздух мельчайшие пылинки. Позади нее шел Донгюль, одетый то ли в темные цвета, то ли в черное. В мерцающем серебряном свете трудно было разобрать, во что именно. Факелы словно появились из ниоткуда и дали еще больше света. Позади Ынкён и Донгюля стояли солдаты, все в доспехах и таких же тускло-зеленых накидках через одно плечо, какие были на них, когда Донгюль только прибыл в Серенн. Феликс стиснул зубы. — Мой маленький, маленький принц, — ворковала она, взяв его за подбородок. Наклонила его голову вбок, внимательно изучая. — Ты начал становиться звездой, правда? — О чем ты? — Знаешь, — начала она, взяв его за руку. Её ладони были холодными, вызывая дрожь по позвоночнику. Он не хотел ничего, кроме как вырваться. — Как бы мы ни старались, мы должны помнить, что ты только наполовину звезда. Твои небесные гены запятнаны и испорчены человеческими, — она покачала головой. — Мне нужно сердце звезды, чтобы достичь своей цели. — И что ты собираешься с ним делать? — Феликс боялся ответа. — Сердце звезды несет в себе свет самой жизни и является высшим источником силы, — промурлыкала она, схватив его за подбородок, чтобы заставить посмотреть на нее. — С сердцем звезды я смогу достичь всего. — Но я не звезда. Не чистокровная, — возразил он. — Ты сама только что это сказала. — Да, — хмыкнула она, проводя пальцем по линии его челюсти. — Что мне нравится в полузвездах, так это то, что у тебя есть шанс стать полноценным небожителем. — Что? — Твоя мать была доброй женщиной, — начала Ынкён. — Слишком доверчивой и доброй. Она не обращала внимания на реальный мир за пределами замка. Я не удивлена, что она ничего не рассказала тебе об этом процессе. — О каком процессе? И т-ты знала мою мать? — Губы задрожали, а сердце стало вырываться из груди. — Ты не понимаешь, как же я была рада узнать, что в королевстве Серенн королевой стала упавшая звезда, — начала Ынкён, отводя руку назад. Разговаривая, она внимательно наблюдала за Феликсом, как хищник за своей добычей. — Но я не могла просто прийти и убить её. Я хотела остаться в хороших отношениях с королем, — она усмехнулась. — Он даже не узнал меня, пока не вернулся в подземелья, истекая кровью и умоляя сохранить ему жизнь. — Кто ты такая? — Я работала служанкой у твоей матери. Некоторое время была её личной горничной, — она сделала паузу, наклонив голову. — Она такая же, как и ты, — усмехнулась. — Мир людей сделал её мягкой, доброй и доверчивой. Она никогда не ожидала, что кто-то попытается причинить ей вред. Даже лежа на смертном одре, она все еще говорила мне, что дорожит мной. — Ты убила её, — выдохнул Феликс, чувствуя, как мир рушится вокруг него. — Ты убила мою мать. — К сожалению, — Ынкён покачала головой. — Она умерла прежде, чем я смогла добраться до нее, а сердце мертвой звезды так же полезно, как и камень, — она кивнула сама себе. — Это была ошибка, которую я никогда себе не прощу. Если бы у меня получилось, мне бы не пришлось тратить годы на исследования и разработку плана. Слезы покатились по щекам. Феликс не знал, что сказать. Не мог найти слов. Ему сказали, что его мама умерла от болезни. Но всё это было ложью. Её убили по той же причине, по которой собирались убить и Феликса. Её убили за то, кем она была. Его отец знал? Поэтому так оберегал Феликса? Так отдаленно? Он боялся, что Феликса убьют по той же причине? Вопросы не переставали кружить в голове. — Мы должны поторопиться, пока его не догнали остальные, — сказал Донгюль. Феликс обернулся на него. — Ты знал об этом? — Потребовал он, но Донгюль просто промолчал. — Ты ужасный человек, Донгюль! — Его голос становился всё громче. — Если я когда-нибудь выберусь отсюда, клянусь, я убью тебя! — О, это прекрасно, — сказала Ынкён, сцепив руки вместе. — Не волнуйся, мой маленький, скоро у тебя на руках будет кровь. А теперь пойдем со мной. Она повела его вверх по изогнутой лестнице, левой, так как правая разрушилась. Ужас накатывал на Феликса, когда он вспоминал сон. Он уже шел по этой лестнице. — Проклятие будет снято, — сказал Феликс, изо всех сил стараясь сохранить храброе лицо. — Хёнджон предсказала будущее и сказала мне, что проклятие будет снято. Ынкён насмешливо хмыкнула. — Я не знаю, что эта колдунья Хёнджон наговорила тебе о своих способностях. Но она очень слаба в магии, так что не понимаю, почему ты доверяешь её маленькой выходке с предсказаниями, — она заправила несколько светлых прядей за ухо. — Она немощная. Она даже не смогла предвидеть нападение на её драгоценный маленький лес, позволив своим близким пострадать. — Почему ты напала на их лес? Зачем тебе нужно причинять боль людям? Феликс понимал, что просто тянет время. Он не знал почему, но где-то глубоко внутри говорил себе, что его друзья догонят и помогут выбраться из этой ситуации. — Они встречаются немного чаще, чем сердце звезды, но сердцевина дерева духа тоже очень мощная. Мне нужна была такая, чтобы стать сильнее. Поэтому я просто её взяла. — Ты мерзкая, — прошипел Феликс. — Я презираю тебя. Видеть тебя больше не желаю. — Ну, тогда тебе повезло, маленький принц, — сухо ответила она. — Мы на месте. На месте. Большая комната. Похожа на бальный зал. Кровь застыла в жилах. Это была та самая комната, где он видел наручники и зеленую цепь. Он посмотрел на свою грудь и убедился, что цепи нет. Но несмотря на её отсутствие, он по-прежнему чувствовал тревогу и страх. Тяжелый звук, исходящий от солдат, вошедших в комнату следом за ними, эхом отдавался вокруг. — Что ты…? — Феликс запнулся, решив, что ему не нужен ответ на собственный вопрос. — Нам нужно завершить процесс. У Феликса ухнуло сердце. — Чтобы стать звездой, нужно отпустить то, что делает тебя человеком, — начала Ынкён, бесстрастно осматривая свои ногти, затем переведя взгляд на Феликса. На её губах растянулась улыбка. — Нам нужно было заставить тебя отпустить свои человеческие эмоции. Чем больше ты оцепенеешь, тем больше света будешь излучать. Серебристый свет, исходивший от него сейчас, вызвал у Феликса тошноту до глубины души. — Но я не… ты… в башне! Ты пыталась убить меня! — Воскликнул он. — Сынмин помог мне выбраться оттуда. — Ох, — сказала Ынкён мягким и жалостливым тоном. — Ты думал, что сможешь убежать от меня? О, мой хороший, мы должны были играть в долгую игру. Ты и не должен был умереть в этой башне. Вытащить тебя оттуда было частью плана. Послышался звук шагов: к Ынкён и Донгюлю присоединилась еще одна фигура. Сердце Феликса заныло: фигура сняла капюшон. — Сынмина тоже не посылали убить тебя, — сказала Ынкён и повернулась к Сынмину с ликованием на лице. Она ущипнула его за щеку, но он быстро отстранился от нее. — Разве он не впечатляет? Мое лучшее творение на данный момент. — Т-ты мне солгал, — заикался Феликс. Слезы затуманили зрение, когда осознание происходящего поселилось внутри. Его друзья никогда не смогут сюда добраться. Сынмин не был его другом. — Я не хотел этого, — прошептал Сынмин, но его быстро заткнули. — Мне очень жаль. — Он немного неисправен, но я считаю, что он правильно выполнил свою работу, — сказала Ынкён. Сынмин опустил голову и сделал шаг назад. — Понимаешь, то, что он обучал тебя, было частью всего этого. Он должен был заставить тебя меньше сострадать, но он не мог сделать последнюю часть этого процесса в одиночку. Для этого нам нужно было еще немного подготовиться, — она выглядела так, будто вот-вот взорвется от радости. — Донгюль, прошу тебя, передай ему нож. — Не подходи ко мне, — предупредил Феликс, когда Донгюль приблизился. Он достал нож с пояса и протянул Феликсу рукоять. — Возьми его, — приказала Ынкён. Тело Феликса повиновалось, даже если он пытался сопротивляться. Нож холодил ладонь, и Феликс уставился на него. Руки дрожали. Ынкён, щелкнув пальцами, заставила его поднять глаза. Другая часть комнаты лишь немного осветилась фонарем в углу. Но благодаря дополнительному свету Феликс смог разглядеть человека на полу, стоящего на коленях и связанного тяжелыми цепями. Цепями из его сна. — Чан, — прошептал Феликс, и Ынкён подманила его ближе. Когда он приблизился, серебристый свет, излучаемый им, немного потускнел, а Ынкён громко вздохнула в разочаровании. Чан натянул цепи, — те, что смыкались на его запястьях, словно бы насмехались над ним, — но каждый раз с каждой такой попыткой они излучали слабое голубое свечение. Встретившись взглядом с Феликсом, он перестал бороться, и цепи ослабли. — Феликс. — О, ну разве не прелестно? — Заворковала Ынкён. — Это именно то, что нам нужно для последней части этого процесса. — Что? — Спросил Феликс, глядя на нее. Они остановились перед Чаном. — Нам нужна полноценная звезда, а твой свет тускнеет, когда он рядом, — она покачала головой про себя. Затем что-то блеснуло в её глазах. — Нам нужно избавиться от него. — Нет, — выдохнул Феликс, чувствуя, как внутри начинает подниматься паника. — Нет, нет, нет, я прошу тебя! Ты можешь забрать у меня всё, что угодно, но только не его. Пожалуйста. Только не его. — Маленький принц, — сказала Ынкён, взяв его лицо в свои руки. Она осторожно повернула его голову, чтобы он посмотрел на Чана, и наклонилась ближе, прошептав на ухо: — Убей его. Феликс всхлипнул и повернулся к Чану, крепко сжимая в руках нож. — Феликс, — выдохнул Чан. Глаза его смягчились, когда они снова встретились взглядами. Он открыл было рот, чтобы сказать что-то еще, но не успел: Донгюль подошел и толкнул его назад, отчего тот упал на спину. Феликс даже не поднял глаз на Донгюля или Ынкён. — Почему ты не превращаешься? — Спросил он, поставив ноги по бокам от Чана и усевшись на него. Его руки дрожали, и он просто пытался бороться с этим. У него не получалось, но он мог хотя бы замедлить свои движения. — Превратись в дракона! — Я не могу, — тихо ответил Чан, дергая за наручники, приковывающие его к полу. В собственном серебряном свечении Феликс различил эти символы. Они были идентичны тем, что показывал им Сынмин: цепь, подавляющая магию. — Тогда просто останови меня, — у Феликса сорвался голос, когда он поднял нож. — Пожалуйста, борись против этого, Чан, — в голосе нарастала паника, и он пытался придумать способ остановить это. Он должен был это остановить. Он не мог потерять Чана. — Прошу, останови меня, Чан. Ударь меня! Что угодно! Просто… — Феликс, — позвал Чан. — Ты можешь наклониться? Он смог. На мгновение напряжение против магии Ынкён ослабло. Словно пауза, чтобы перевести дыхание. Чан взял лицо Феликса в свои руки, вытянув шею и притягивая его к себе для поцелуя. Затем отпустил и положил голову на холодный, потрескавшийся мрамор. — Почему ты не пытаешься остановить меня? — Всхлипнул Феликс, подняв руку, в которой поблескивал серебряный нож. — Я не могу рисковать, причиняя тебе боль, — прошептал он еле слышно. — Проклятие снимется здесь. Если мне придется умереть, так тому и быть. Я не причиню тебе вреда, — он вздохнул, закрыв глаза. На мгновение он выглядел умиротворенным. Феликс почувствовал странную тягу, его мышцы напряглись, а грудь сжалась. Он не мог долго сдерживать свою руку, как бы ни старался. Он был слаб и из-за этого вот-вот убьет Чана. — Прости меня, Чан, — всхлипнул он, склонив голову. — Я не должен был срываться на тебе. Я не должен был злиться на тебя. Не должен был идти с Сынмином. Серебряные слезы капнули на броню Чана, сияя, как маленькие звездочки. — Маленькая звездочка, — прошептал Чан. Феликс едва мог видеть его сквозь слезы, но Чан улыбался. — Всё в порядке. — Не в порядке, — взвыл он. Если Чан был платой за то, чтобы стать небожителем, Феликс не хотел ничего подобного. Он бы предпочел быть никем, чем жить без Чана. — Сделай это, Феликс, — нетерпеливо сказала Ынкён. Тело Феликса повиновалось. — Нет! — Завопил он. Рука без его собственного разрешения двинулась вниз, направляя нож в сторону Чана. Звук его крика эхом разнесся по разбитому залу. И комнату залил золотой свет.