Моё офисное солнце

Антон сидит, уткнувшись в ноутбук, что-то ожесточённо печатая, иногда стирая и перенабирая текст снова. Атмосфера в кабинете накалилась, воздух, кажется, можно резать ножом. Арсений сидит за рабочим столом, держит в руках планшет, листает страницы новостного сайта, хмурится, делает какие-то пометки стилусом на полях. Они работают в молчании уже несколько часов. Никто не проронил ни слова, не попытался как-то исправить и разрядить обстановку. Попов слишком гордый, а Шастун попросту обижен его новым загоном, который обнаружился вот так неожиданно. Да, он знал, что Арсений не любит, когда его трогают на публике, но откуда... откуда было знать, что всё случится именно так? Как будто он как-то специально хотел подставить мужчину. Злится. На себя, на Попова и на ребят, что так неожиданно и неуместно попались им именно в тот момент. Ни минутами ранее, ни минутами позже. Из всей компании всё, кажется, понял только Павел Воля. Остаётся надеяться, что он по старой дружбе как-то сведёт обсуждение ситуации на нет. Хотя, Антон сам прекрасно это знал, сплетни есть сплетни. Они никогда никуда не исчезнут, пока сами люди не насытятся и не наговорятся. — Не хочешь поговорить? — наконец-то отрывается от работы. Срочные дела сделаны, остальное может подождать. Брюнет отрывается от монитора, поднимает голову и внимательно смотрит на парня проницательными голубыми глазами. — Поговорить о чём? — О нас, — встаёт из-за стола, подходит к рабочему месту Арсения, снова садится на край стола. С каким-то замиранием сердца замечает, как тот смотрит на него снизу вверх. — Или нам нечего обсуждать? — Хорошо, давай поговорим, — кивает, пальцами поправляет прядь волос у лба, блокирует планшет и откладывает его в сторону. — Почему ты себя так ведёшь? — спохватывается, что произнёс это слишком грубо и растерянно мотает головой. — Нет, я имел в виду... — нервно сглатывает. — Я просто не могу тебя понять. Ты то позволяешь мне быть ближе к тебе, то с каким-то остервенением отталкиваешь. Он действительно слишком мало знает об отношениях. Полноценных и комфортных отношений у него за двадцать три года, кажется, не было. И ему так тяжело пытаться копаться в себе и в другом человеке, чтобы выудить эту правду на божий свет и наконец-то разобраться, чего же он хочет от этой жизни. Ему нравится, что мужчина даёт ему возможность проявлять инициативу, нравится самому делать первые шаги, но... он действует вслепую. Не знает, куда идёт, делает наугад, боясь, что его могут отвергнуть, развернуть и отправить вместе со своими чувствами куда подальше, пусть даже и без веской причины. Арсений смотрит в окно. Ему чертовски не хочется что-либо обсуждать или разговаривать. Слишком сложно расшифровать себя, не то что кого-то другого. А Антон — такой неожиданный вихрь, ураган, который сбивает его каждый раз с ног, и он теряет такую нужную ему почву под ногами. — И что же ты хочешь знать? — после некоторой паузы всё-таки отвечает. — О, я хочу знать многое! — вскакивает со стола, нервно прохаживается по кабинету, сложив руки на груди. — Нравлюсь ли я тебе? Что происходит между нами? Почему ты так испугался ребят в коридоре? Они что-то вообще знают о тебе? Если между нами что-то есть, то как мы будем себя вести? Что ты вообще за человек? Что тебе нравится, а что не очень? Я совсем ничего не знаю о тебе, кроме того, что вижу каждый день! — И вправду, слишком многое, — Арсений улыбается, склонив голову, рассматривает Антона, который, кажется, волнуется сейчас в разы больше его самого. — Я понимаю, — не унимается Шастун. — Я не самая лучшая кандидатура. Ты можешь найти кого-то намного лучше, чем я. Что во мне особенного? — Антон... — брюнет тоже встаёт из-за стола. Пытается что-то сказать. — Я вообще странный, я знаю, — бормочет себе под нос. — У меня стрёмный бывший, проблемы с границами, слишком доверчивый и всё такое! — заламывает руки, но не перестаёт в каком-то непонятном ему самому возбуждении ходить по кабинету. — Антон! — Арсению наконец-то удаётся подойти к Антону, поймать его за руки, сцепить пальцы кольцом вокруг его запястий. — Послушай меня, Антон, — держит его за обе руки, аккуратно, стараясь не сжимать слишком сильно. — Ты мне нравишься, правда. Голубые глаза смотрят снизу вверх так нежно и с каким-то трепетом. Губы неуверенно улыбаются. Он выглядит таким невероятно милым и трогательным. Ещё даже совсем не ясно, кто из них переживает больше. — Ты тоже мне нравишься, — он мягко выворачивает свои руки из рук Попова, заставляя его обнять себя за талию. — Всё будет хорошо, правда. Мужчина качает головой. Он слишком долго прожил в этом сложном мире, что совсем не верит в то, что можно быть счастливым. Но ему неизбежно кажется, что рядом с парнем он чувствует себя лучше. Как бы ни прятался, ни пытался скрываться, в лучах этого солнца, как бы эгоистично ни звучало, хотелось согреться. — Я не могу ответить тебе однозначно. Потому что мне сложно, — он выдыхает накопившийся воздух. — Мне сложно вот это всё, понимаешь? Да, у меня в голове куча каких-то предрассудков, которые мне мешают жить, с которыми я пытаюсь хотя бы существовать, но это тяжело, понимаешь? — Антон молча кивает. Он наслаждается объятиями мужчины, кладёт кудрявую голову ему на плечо, продолжая слушать. Боится перебить и как-то спугнуть настроение Арсения. — Ты сказал своим родителям, что ты гей? — Я? Ещё... ещё нет. — Но тебе проще сказать это друзьям и мне, в пьяном состоянии, когда мы не были особо знакомы. Потому что родители — близкие, они — совсем другие. Моя семья — это работа, понимаешь? — Так ты... тоже гей? — зелёные глаза встречаются со смеющимися голубыми. — Я сказал что-то смешное? — Молчи, ты меня смущаешь, — он прижимается губами сквозь улыбку ко лбу Антона. Иногда в жизни есть моменты, в которые хочется, чтобы безжалостное время остановило свой неумолимый бег. И такие моменты Арсений, кажется, начинает коллекционировать.

* * *

— Обсуждают? — Антон исподлобья смотрит на мужчину. — Конечно обсуждают, а ты как думал, — Воля делает несколько жадных глотков молочного коктейля. — Вы, конечно, просто фурор произвели. — Я не специально, — парень опускает глаза. — Ты же понимаешь, что я теперь не отстану? — Паша улыбается, ставит стакан на стол. После работы невзначай прошёлся мимо кабинета Попова и позвал в кофейню. — Что вы хотите знать? — Шастун допивает чай и внимательно смотрит на собеседника. — Насколько вы близки? — он на секунду замолкает, словно обдумывая что-то, затем продолжает: — Ничего такого не подумай, просто сам понимаешь: мы с Арсом не чужие люди, — он щурится и пытливо заглядывает в зелёные глаза. — Ты что поник-то? — Сложно, — Антон грустно улыбается. — Понимаете, американские горки. То хорошо, то плохо. И каждый раз не знаешь, чего ожидать. Сегодня ему это нравится, а завтра выводит из себя, — он не очень уверен, имеет ли право говорить это, но Воля такой, внушает доверие и, кажется, по-настоящему беспокоится за друга. Карие глаза смотрят по-доброму и искренне. — Я живу так уже пятнадцать лет, — улыбается мужчина. — Знаешь, что это значит? — не дожидается ответа. — А это значит, что ты совсем не плохой, я уверен, ты классный парень, просто он такой, понимаешь? Дай ему время, не дави и просто будь рядом. — Я пытаюсь, — разводит руками, но удовлетворено осознаёт, что, получается, двигается в нужном направлении. — Не торопись. Просто не торопись. Это я не к тому, что тебе нужно терпеть всё и молчать, сжимая зубы, но если ты действительно хочешь его завоевать, то нужно просто подождать. У тебя обязательно получится с ним договориться. Лёд трогается, я чувствую это. — Почему вы так беспокоитесь за меня? — Павел встаёт из-за столика, поправляет пиджак. — Не за тебя, Антон Шастун, — он подмигивает подчинённому. — Я просто слишком сильно дорожу своим другом, вот и всё, — кидает на стол несколько купюр и выходит прочь, оставляя Антона сидеть в недоумении и удивлении.

** *

— Может быть, хватит тоскливо поглядывать на свой телефон, а? Аж тошнит! — недовольно бурчит Серёжа, отхлёбывая с ложки наваристого борща, который уже успел приготовить им вечером Антон. — А по-моему это мило, — хихикает Дима, поглядывая то на Шастуна, то на Матвиенко. — Да, Димка у нас не понаслышке знает, что значит любовь, — дразнится парень, пихая товарища в бок. — В туалете набалтывает на косарь со своей подружкой. От кого прячешься? — Кстати, да, — оживляется Антон, радуясь, что буллинг переключился с него на другого. — Что у вас там? Обещал пригласить к нам и всё, тишина. — Да ну вас, — отмахивается Позов, но по щекам сразу видно — смущается. — А девочка-то ничего, да? — Шастун не унимается и подмигивает Серёже. — Тебе же лучше знать. — Ага, — друг принимает эту игру. — Симпатичная, веселая, ещё и первую помощь умеет оказывать, сам бы влюбился! — уворачивается от пинка Димки, весело смеясь. — Дураки, бля! Катя — классная девчонка, — он чешет покрасневшую щёку и криво улыбается. — Вы своим дебилизмом всё испортите мне! Стыдно её домой звать! — Да ладно тебе, — Антон корчит тупые рожицы Серёже, тот покатывается со смеху. — Это мы ещё нормальные. — Двадцать три года людям, а мозгов нихера, — стучит костяшками по коротко стриженной голове, но потом не выдерживает и фыркает сам. Телефон в кармане Антона вибрирует. От его звука по всему телу пробегают знакомые и сладкие мурашки. Отвлекается от баталий друзей.

Входящее сообщение

Арсений Ложишься спать? Уже успел переименовать его у себя в контактах. Арсений. Звучит хорошо. Как будто и не чужие люди. Может быть, добавить какой-нибудь смайлик? Нет, ещё рано. Да, Антон, кажется, из тех людей, которые любят иногда позагоняться на тему своей записной книжки в телефоне. Димку, например, записал «Поз». Сухо и как-то неинформативно, но почему-то всё равно. Дима просто друг. А вот Арсений Сергеевич... Арсений... это уже совсем другое. Глупо. Поэтому никогда никому не признается. Машет на что-то спрашивающих у него ребят, выходит из-за стола, направляется в свою комнату, запирает дверь. Всё равно посуду сегодня моет не он. Забирается на свою кровать, всё ещё держа светящийся телефон в руке. Скрещивает ноги и наконец-то остаётся наедине с заветным сообщением. Переписываются чаще по работе, но уже не так сухо, как раньше. Иногда Арсений даже пишет первым. Редко, но метко. Так, что сердце Антона каждый раз выдаёт победную дробь, либо же какую-то другую радостную песню азбукой морзе. Иногда эти милые знаки внимания настолько щепетильны, что он не может не поражаться тому, какой он — Арсений. Пытается быть непосредственным, получается плохо, но парню это кажется забавным и даже нравится.

Антон Шастун А если не ложусь, то что?

Снова затевается какая-то глупая игра, которая вызывает в нём бурю чувств, что так классно позволяют чувствовать себя живым. Внутри становится так тепло и хорошо. Это просто происходит и не так важно, чем всё кончится, если сейчас хорошо. Он радуется всему, а особенно тому, что Арсений наконец-то перестаёт от него бегать и позволяет заглядывать куда-то вглубь себя. Там страшно, темно, ничего не видно, но это временно. Глупо считать, что возможно поменять человека, но надеяться, что сможешь помочь ему стать лучше... почему нет? Арсений Не выспишься Ложись Спокойной ночи. Антон недовольно выкидывает телефон на простынь и морщит нос. Нет, всё ещё временами скучный и занудный! Какой кошмар. Он всё-таки решается взять смартфон снова в руки, напечатать несколько слов, отправить, а потом... потом просто засыпает, потому что и вправду устал за эти бесконечные и невероятно длинные дни.

* * *

— Мы поедем обедать? — канючит Антон, откидываясь на кресле и устало зевая. День сегодня скучный и нудный. В Москве ничего интересного, кажется, не происходит. Нет, событий полно, но всё монотонно и обыденно, никаких скандалов. — Привык разъезжать по ресторанам? — Арсений поднимает взгляд на парня поверх очков. — Нет, — он мотает головой. Хотя это, безусловно, было очень приятно. — Не хочу появляться в столовой, — бурчит еле слышно себе под нос, но мужчина всё слышит. — Ты же понимаешь, что это не выход? — брюнет снимает очки, свободной рукой потирает переносицу и вздыхает. — Предпочитаю от некоторых проблем бегать, а не решать, — очаровательно улыбается и смотрит на Попова. — А ты так не делаешь разве? — тот улыбается уголками губ и сверлит его взглядом, который, впрочем, не такой уж и сердитый. Даже немного смущённый. — Хорошо. Куда хочешь съездить пообедать? — Я уже забронировал столик. И даже оставил тебе напоминание в календаре, — Арсений опускает взгляд на экран планшета, делает несколько кликов по монитору и удивлённо поднимает брови. — Ты меня не перестаёшь удивлять, Антон Шастун, — качает головой. — Я угощаю, — парень встаёт из-за своего стола. — Даже так, — мужчина поднимается следом. — Действительно, для чего же я тебе такие деньги плачу, — берёт со спинки стула свой пиджак и собирается сделать несколько шагов к двери. — Пальто, — светлые брови Антона хмурятся. — На улице холодно. — Боже, — Попов закатывает глаза, но всё-таки снимает с вешалки пальто. — Теперь можем идти? — идёт к выходу, за ним радостно спешит Шастун. — Нет, не можем, — резко останавливается на пол пути. — Что ещё? — недовольно оборачивается брюнет. — А поцеловать? — смотрит слегка жалобно, но достаточно требовательно, чтобы заставить мужчину вернуться обратно. — Ты сведёшь меня с ума когда-нибудь, я клянусь, — на секунду отворачивается в сторону окна, словно собираясь духом, затем стремительно приближается к нему, изящными пальцами цепляет подбородок парня, притягивает к себе и осторожно касается губами. Это прикосновение такое сладкое, с привкусом новогодних, вот иронично, апельсинов, корицы и чего-то ещё терпкого, но такого хорошего, что не хочется отрываться. Отстраняется. И Антон может с каким-то непонятным ему восторгом наблюдать, как увеличились в размерах тёмные зрачки в ярких голубых глазах мужчины. — Пока я рядом, мы всегда можем всё решить, понимаешь? — Шастун переплетает свои пальцы с пальцами Попова. — Просто не убегай от меня больше никуда, ладно? И мужчина так удивительно открывает для себя это глупое понятие, о котором иногда твердил психотерапевт — «внутренний ребёнок». И ощущает, что именно это и было нужно его внутреннему «я», чтобы хоть кто-то вступился, хоть кто-то взял на себя ответственность за него, кроме него самого. Страшно ли доверять? Очень. Но как же до дрожи охеренно понимать, что можно довериться ещё кому-то, кроме самого себя. Выходит из кабинета, чувствуя себя каким-то новым и непривычным человеком. А Антон так остаётся стоять на том же месте, где его оставил Попов, трогая влажные губы дрожащими пальцами. Нет, это ты сведёшь меня с ума, Арсений Попов. Я тебе клянусь.