Моё офисное солнце

— Дуешься? — Антон стоит на коленях, задрав голову. Смотрит на Арсения снизу вверх. Такая позиция даже возбуждает. — А ты как думаешь? — взгляд мужчины хмур и холоден. Как обычно. Обижается. А на что? Хотел как лучше, а получилось как всегда. — Я думаю, что ты не прав. Я старался ради тебя. Нет, — спохватывается, — я тебя этим не упрекаю, просто пытаюсь объясниться, понимаешь? — Не очень. Парень закатывает глаза. Они снова и снова возвращаются к одному и тому же. И нет конца этим дурацким разговорам, а обида Попова, кажется, глубже, чем Тихий океан. — Может быть, я могу помочь тебе расслабиться? — парень мягко касается внутренней стороны бедра брюнета и пальцами рисует воображаемые зигзаги и линии на ткани брюк. — Думаешь, всё можно решить так просто, как ты решил со своим бывшим любовником? — Арсений хмурится и старается не обращать внимание на то, что творит Антон. Душно! Но Шастун так просто не сдаётся. Он знает, все мужчины одинаковы. Даже такие капризные, как Попов. Сначала будет делать вид, что обижается донельзя, а потом точно, вот обязательно, растает и всё забудет. С такими просто требуется чуть больше времени и терпения. Тянется к ремню брюк, плавно раздвигает застёжку, боковым зрением видит, как Арсений внимательно и загипнотизировано следит за ним, сглатывает и мельком смахивает ладонью капли пота, выступившие на лбу. Ему это определённо нравится. Не спешит. Аккуратно высвобождает ремень из шлёвок, принимается за пуговицу и молнию. Каждое движение осторожное и тягучее, чтобы тянуть время как можно дольше и как можно дольше дразнить Попова своей близостью около самой трепетной и важной части тела. Вот и расстёгивается пуговица, тонкие пальцы расстёгивают молнию, рука ныряет куда-то внутрь брюк, касается ткани боксеров, проникает ещё дальше, сжимает. Из приоткрытых губ Арсения вырывается мятый стон, он откидывает голову назад, закрывает глаза и обеими руками вцепляется в стул, чтобы как-то удержаться. Ещё не ясно, кому нравится больше — ему или Антону. Парень ощущает, как всё тело оцепляют мелкие мурашки, а ноги предательски дрожат. От близости кружится голова и приятно сводит живот снизу. Он слишком близко. И, кажется, он готов к большему...

* * *

— Блять! — Антон просыпается с криком, вскакивает с кровати, хватается за голову. — Обкончался, обоссался или всё сразу? — иронизирует проходящий мимо его комнаты Серёжа, который заглядывает в приоткрытую дверь и внимательно разглядывает друга. — Пошёл нахуй, — отмахивается парень. Трёт глаза и выдыхает. Просто сон. Это просто ебучий сон. — Эй! Ты чего? — Матвиенко проскальзывает в комнату к Шастуну, плюхается рядом на кровать. — Что случилось? — Поссорились, — Антон подбирает ноги к груди и обхватывает колени руками. — Что на этот раз? — Узнал, что я трахался с Эдом, чтобы вернуть это ебучее издательство, вот что. — Ого! — Серёжа невесело смеётся. — Да ты проебался конкретно. — В чём? Я хотел как лучше, — пожимает плечами и только ещё сильнее расстраивается. — Послушай меня, друг, — он кладёт руку на плечо товарища. — Встречаешься с мужиками, а нихера не смыслишь. Если ты и трахал кого-то, когда вы там влюблялись друг в друга и всё такое, то первое правило: твой мужик не должен об этом узнать. А такие, как Арсений Попов — жуткие собственники, я уверен. Думаю, он сходит с ума от ревности, — парень пожимает плечами и протягивает Антону банку пива. — Будешь? — И что же теперь делать? — откупоривает банку, делает жадный глоток прохладного напитка и обречённо поворачивается к окну, рассматривает вид и стремительно темнеющее небо.

──────── • ✤ • ────────

Арсений сидит в кресле. Взгляд устремлён на то же мрачное и ночное московское небо, на которое смотрит сейчас Антон. Внутри него кипит борьба, зарождается пожар, извергается лава, а он не в силах это остановить. С одной стороны, хочется бросить всё, позвонить Шастуну, сказать, что соскучился, что хочет встретиться и просто обнять его. А с другой... ему больно. Почему так чертовски больно? Почему в груди так клокочет и предательски саднит сердце? Почему он злится и сердится? Чувствует, что, будь его воля, от этого Выграновского не осталось бы и мокрого места. Он ревнует. Понял совсем недавно и очень удивился этому. А ещё удивился тому, как чужды и непонятны ему простые и человеческие чувства. Да, он ревнует. Признался себе и стало как-то легче. Ревнует, потому что так глупо и по-мальчишечьи решил, что этот парень принадлежит ему. Не как вещь, конечно, а просто как партнёр. И трахать его может только он. Вся ситуация абсурдна. Суд, отзыв лицензии, наличие у этого ебучего Эда каких-то непонятных привилегий и возможностей, с помощью которых он делает то, что не под силу Воле или ему, Арсению. Не поведётся ли на это Антон? Кажется, такие, как он, любят властных и сильных мужчин, но он мог сам себе это напридумывать. Просто в душе какое-то мерзкое ощущение, что за него его проблему решил какой-то чужой пацан, который, к тому же, трахал его нынешнего парня. Мужчина встаёт с кресла, несколько раз проходится у окна, засунув руки в карманы домашних штанов. Кто же знал, что на самом деле он окажется таким ранимым? Непривычно даже думать об этом. Телефон вибрирует.

Telegram Входящее сообщение

Голосовое. От Антона. Улыбается, подносит смартфон к уху. Антон Шастун Голосовое сообщение: «Привет! Не знаю, зачем записываю это, просто... просто хочу сказать, что я скучаю по тебе и... я виноват, знаю. Напиши, когда будешь готов поговорить со мной. Я... люблю тебя. Пока.» Медленно убирает телефон от лица. Кладёт на стол. Осознание приходит не сразу. Чувствует, как каждая клеточка его уставшего тела впадает в оцепенение. На губах играет дурацкая улыбка, а руки нервно дрожат. Подходит к раковине, включает воду, несколько секунд вслушивается в журчание, доносящееся из крана, затем набирает жидкость в ладони, умывается, трясёт головой, чтобы стряхнуть лишнюю воду и вытирается полотенцем. Поворачивает ручку крана. Он любит его? Он его любит. Антон только что признался ему в любви. Это всё как-то неожиданно, смущающее и непривычно. Парень застаёт его врасплох. Арсений ловит себя на мысли, что, кажется, никто никогда не говорил ему таких слов. Даже родители, даже Пашка. Нет, у него были какие-то отношения, были случайные перепихоны, что не характерно для Попова, иногда просто хотелось секса, но никогда он не заходил так далеко в своих попытках построить с кем-то что-то большее, чем дружбу. — Что вы чувствуете? — психотерапевт внимательно сверлит его тёмными глазами. — Какая разница? — отмахивается мужчина. — Большая, — не сдаётся врач. — Вы хотите лучше понимать себя. Но вы не сможете лучше понимать что-либо или кого-либо, если не задаёте вопросов. Правильный вопрос и честный ответ — вот он ваш джекпот. Если вы чувствуете смятение и не понимаете, что происходит, просто спросите себя: «Что я чувствую?» И тогда всё станет намного яснее, я вам гарантирую. — А что, если я не смогу себе ответить на поставленный вопрос? — Значит, вы плохо его формулируете. Или просто убегаете от ответа. Подумайте об этом, Арсений. А лучше попробуйте. Не пожалеете. Брюнет выдыхает. Что он чувствует? Тревогу? Волнение? Ответственность? Трепет? Радость? Смущение? Влюблённость? Он не уверен, что сейчас может ответить тем же, просто кажется, что нужно ещё время. Совсем не знает, как и когда нужно говорить эти слова и боится, что может сказать их слишком рано и потом пожалеть об этом. Набирает сообщение.

Арсений Попов Спокойной ночи.

Чувствует себя последним кретином. Антон точно не оценит такую лаконичность. Но пусть будет так, чем никак вообще. Задумчиво качает головой и бредёт по пустой квартире к ванной: чистить зубы и ложиться спать.

* * *

Антон раскачивается на кресле из стороны в сторону. День подходит к концу, успел сделать все дела, пообедать, посплетничать с Алёной и ещё всякую ерунду. Сейчас ждёт, когда пройдут злосчастные оставшиеся пять минут рабочего времени. Арсений снова ходил по совещаниям, в кабинет забегал несколько раз, кажется, за документами, упорно делал вид, что не замечает его, каждый раз гордо отворачивая голову. «Блядский Арсений Попов!» — парень продолжает расшатывать своё кресло, злясь на мужчину и на самого себя. Будь он чуть более решительным, то уже давно смылся бы домой. Попов вряд ли ему что-то сделает, а, скорее всего, даже не узнает об этом. «Почему я решил вдруг сообщить ему, что трахался с Эдом?» — этот поступок можно считать самым провальным. Ведь он делал это только ради Арсения. Хотя глупо было отрицать, что потрахаться с Выграновским — это ещё не самое худшее занятие. Ему даже нравилось, в чём он никогда в жизни не признается брюнету, потому что тот уже точно его никогда не простит. Так просто и хорошо жилось на свете от мысли, что всегда можно просто приехать к Эду и просто потрахаться. Никаких вопросов, никаких обещаний или обязательств. Нужно перестать думать о нём. Да и обо всём, что когда-либо было между ними. Однозначно, это нездорово, но он, видимо, настолько сломлен внутри, что считает это нормальным. Стоило только пройти времени, а синякам и порезам зажить, так он снова искренне не понимал, почему же так ненавидел Выграновского. Чувствует даже лёгкое возбуждение от воспоминаний и мгновенно краснеет от стыда. К статусу отношений, кажется, нужно ещё привыкать и привыкать. — Привет, — Попов врывается снова и неожиданно, как он любит, а Антон еле успевает прикрыть рукой стояк. Для эпичного скандала с такой звездой как Арсений не хватало только этого. Кто из пацанов не дрочит на бывших? Но это явно не Арсений Сергеевич. Он такого не поймёт. — Даже сам поздоровался, — парень как бы между делом кладёт на пах папку с документами и с интересом рассматривает брюнета. В голове ещё иногда витают мысли о том, что мужчина так и не ответил ему на признание. «Я тебя люблю» Антоном было сказано просто так и между делом, но холодный ответ Попова оказался болезненнее, чем Шастун мог даже подумать. — Что-то случилось? — Ты сегодня очень занят? — нависает над Антоном и хмурит тёмные брови. Выглядит слишком решительно, это и пугает, и заводит одновременно. Пытается не вспоминать вчерашний сон, потому что его парню, кажется, такие никогда не снятся. Он вообще человек? Иногда в это верится с трудом. — Для тебя не занят, — в тон ему отвечает наконец-то Шастун. Рассматривает любимое лицо, пытаясь понять, что же он задумал. Но, как всегда — непроницаемый, холодный и равнодушный. — Тогда поехали. — Куда? — а вдруг повезёт его расчленять? Кто знает, насколько сильно обижается Арсений. — На свидание, — мужчина берет с вешалки пальто и подходит к двери. — Ты идёшь? — Иду, — бурчит парень. Они как два детектива, ходят везде в костюмах. Даже нет времени переодеться. Классический стиль уже начал нравиться Антону, но иногда хочется свободы. Они садятся в машину; Антон не успевает увидеть, какой адрес вбивает в навигаторе Попов, пристёгивается и вжимается в спинку кресла. Максимально некомфортно. Решается как-то разрядить обстановку. — Как прошёл день? Я соскучился. — Насыщенно, — боже! Опять эти сухие и немногословные ответы. А он шарит в садизме, недовольно думает парень и отворачивается к окну. Понятия не имеет, куда они едут, видимо, какой-то сюрприз. Хотя, судя по лицу брюнета, сейчас он настроен только на сюрприз в виде копания могилы для Антона. — А ты не соскучился? — может быть, получится так? — Соскучился, — Арсений старается отвечать как можно более равнодушно. После того как он всё сделает, ему станет легче, и они смогут нормально поболтать, это точно. Но в глубине души с тоской понимает: он соскучился. Соскучился по этому парню, по его запаху, по мягким губам, которые так вкусно и сладко целовать, по его рукам, которые обнимают за талию, по смешной улыбке и громкому смеху, а ещё по теплу, в котором он, Арсений, грелся каждый раз, когда находился рядом с Антоном. Иногда ему казалось, что Антон был ему нужен намного сильнее, чем он Антону. И, возможно, это было правдой. Он общительный, красивый, яркий и дружелюбный, вокруг него всегда были и будут люди, он никогда не останется без внимания. Это Арсений нелюдимый и мечтающий, чтобы все оставили его в покое. Шастун всегда будет светить ярко и пронзительно, всегда будет в центре. Признавать свою зависимость странно и непривычно, но, кажется, он смиряется. Главное, чтобы это не зашло слишком далеко или до какой-то маниакальной стадии.

* * *

— Вы же сами говорили, что привязываться к людям не есть плохо, — Попов поднимает глаза на психотерапевта. — Так и есть, — врач кивает. — Но с вашей историей жизни я бы посоветовал это делать осторожно. — Почему же? Не доверяете мне? — Я-то всецело доверяю вам, — мужчина склоняет голову и не отводит пристального взгляда от пациента. — Знаете, почему людям, которые голодали длительное время, нельзя сразу брать и просто есть еду? — Догадываюсь. — Нужно начинать есть постепенно, потому что в противном случае это может закончиться печально. Организм, который привык к определённому количеству пищи и к определённому режиму работы, может просто не выдержать. Вы видите параллель? — Вижу, — Арсений закидывает ногу на ногу. — Получается, я могу сойти с ума, — выдыхает и смотрит в окно. Почему так сложно быть нормальным? — Вы можете слишком сильно окунуться в человека, потерять бдительность и наделать много ошибок. Надеюсь, вы будете мудрее, — психотерапевт захлопывает свой блокнот, а глаза сквозь линзы очков смотрят как-то по-особому.

* * *

— Куда... куда мы едем? — Антон спохватывается слишком поздно. Вокруг мелькает до боли знакомый пейзаж. — Боже, Арсений! Что ты творишь? — Мы едем в гости, — губ мужчины касается лёгкая усмешка. Они подъезжают всё ближе и ближе, и парню это категорически не нравится. — Зачем ты это делаешь? — внутри всё сжимается от страха. Вроде он не сделал ничего предосудительного, но понимает, что Попов может узнать правду, которая ему, он уверен, очень не понравится. И даже не хочется думать о том, что может последовать за этим. — Тебе есть что скрывать? — ненавистные нотки металла в голосе. — Нет, но... — Прекрасно. Мы заедем просто поболтать. Но если ты что-то скрываешь от меня, то мы можем сразу остановиться и вернуться обратно. Тебе есть что сказать мне? — И что потом? — стонет от бессилия Антон. Это игра в одни ворота, и он уже заранее проиграл. — А потом ты отправишься туда, откуда пришёл, и больше никогда в своей жизни не попадёшься мне на глаза. Ну так что? Мы едем? — Попов поворачивается к нему, голубые глаза горят недобрым огнём. — Да делай что хочешь, — отмахивается Шастун и отворачивается к окну. Он сам во всем виноват, но вот Арсению знать об этом необязательно. Эд сейчас очень уязвим, он нуждается в Антоне, и вряд ли сболтнёт что-то лишнее. Он, конечно, идиот, но точно не тупой. Это единственное, что хоть как-то грело душу парню.

* * *

— Приехали, — Арсений поворачивает ключ в замке зажигания, выходит из машины, громко хлопает дверью. Антон недовольно следует за ним. — Это всё какой-то цирк, — бормочет себе под нос, совершенно раздавленный и расстроенный. Совсем не так он представлял их возможные свиданки. Особняк четы Выграновских встречает их привычным холодом и величием. Он как будто не был здесь очень-очень долго, по телу пробегает слишком знакомый холодок. — Привет-привет, — двери раскрываются, сам Эд выходит их встречать. Он жеманно улыбается им обоим, значит, в курсе, что Арсений должен был приехать тоже. Это выглядит ещё более странным. — И тебе привет, сладкий, — подмигивает Антону. Есть же что-то в этом сучёныше очаровательное и привлекательное, что Антон не может объяснить самому себе. А ещё он не сможет объяснить пока что ничего из происходящего. — Добрый вечер, — Арсений останавливается, не подходя к Выграновскому слишком близко. Стоит слишком враждебно и уверенно, так что Шастун подозрительно оглядывается. Он не понимает этой приторной игривости Эда и напряжённости Попова. Руки предательски немеют от тревоги, а взгляд мечется от одного парня к другому. — Рад, что вы приехали, — Выграновский подходит ближе, продолжая сохранять на своём лице эту приторную и фальшивую улыбку, будто подлизываясь к мужчине. — А я-то как рад, — в тон ему отвечает Арсений и делает шаг навстречу. И прежде чем Антон успевает сделать или сказать хоть что-то, брюнет подаётся вперёд, замахивается и бьёт кулаком парня в нос. Тот не удерживается на ногах, падает на газон лицом вниз и хватается руками за лицо. Ярко-зелёная искусственная трава тут же окрашивается багровой кровью. — Блять! Что ты делаешь, долбаёб?! — выругивается Эд, который, кажется, растерян и не понимает ровным счётом ничего. — Арсений! — Шастун в ужасе выпучивает глаза, пытаясь осознать происходящее. — Что ты, мать твою, творишь?! — Заткнись и молчи, — рычит мужчина и отталкивает парня от себя. Делает ещё несколько шагов и наклоняется над Выграновским. — Это ты трахал моего парня, я правильно понимаю? — Почему же только трахал? Он тоже умеет неплохо вставлять, — усмехается Эд, улыбаясь окровавленными губами и приподнимаясь на локтях. — Ах, да, ты, кажется, не успел насадиться на его член? Какая жалость, видимо, мне повезло больше, — он нервно смеётся и нагло ухмыляется. Попов багровеет от ярости, хватает парня за волосы и снова бьет носом, на этот раз, о своё колено. Тот стонет от боли, нечленораздельно что-то выкрикивает и сгибается пополам, захлебываясь кровью. — Арсений, ты с ума сошёл?! — Антон всё ещё пытается прийти в себя, подбегает к мужчинам и в панике плюхается на колени рядом с Эдом. — Встань, — взгляд Арсения, кажется, способен разрезать парня на мелкие части. — Встань, я сказал, — Шастун слушается и медленно встаёт на ноги. Таким Арсения он не видел ещё никогда. Чёрные зрачки сузились, брови нахмурены, губы дрожат от ненависти и злости, тёмные прядки волос свисают над взмокшим лбом. — Давай просто успокоимся и поедем домой. Прошу тебя, — тихо шепчет испуганный Антон, протягивая руки к брюнету. — Я ещё не закончил, — мужчина не обращает на него внимания, а сам присаживается рядом с Эдом, который корчится на газоне. — Я ведь приехал сюда не просто так. У меня есть некая мысль, которую я хотел бы до тебя донести. — Ты ебанутый, — бормочет парень, снова пытаясь подняться с травы и прикрывая разбитое лицо руками. — Ты, блять, осознаёшь, что ты делаешь, пидорас? — Осознаю, — Арсений спокоен. — А теперь осталось выяснить, как хорошо ты усваиваешь уроки. — Я? Да просто отлично! — Эд хрипло смеётся в лицо брюнету и хлюпает носом, из которого всё ещё капает кровь. — Особенно урок по вылизыванию очка. Это моя любимая часть в сексе. Да, Антош? — подмигивает оцепеневшему от страха и ужаса Антону. — Я пытался по-хорошему, — так же хладнокровно произносит Попов. — Арсений! — Антон снова встаёт на колени рядом с мужчиной. — Пожалуйста! Он не стоит того! Прошу тебя! Пойдём! — Не стоит того? — мужчина вопросительно приподнимает бровь. — Не стоит, говоришь? — он хватает Шастуна за запястье, притягивает к себе, рывком рвёт пуговицы на манжете рубашки и закатывает рукав. Нежная кожа, покрытая тонким пушком светлых волос и еле заметные белые круглые шрамы, отпечатанные на предплечье парня. — Узнаёшь? — второй рукой он хватает Эда за загривок и тычет лицом в руку Антона, на которую тут же падают тёмные капельки крови. — Я... — Выграновский растерянно моргает и трясёт головой. — Я не хотел... я думал... я думал, мы с тобой всё решили! — он поднимает умоляющие карие глаза на Шастуна и нервно сглатывает. — Я был пьян... — его голос звучит всё более тихо и жалко. — Кажется, мне пора научить тебя хорошим манерам. Вставай! — Попов цепляется пальцами за ворот клетчатой рубашки Эда и помогает ему встать с газона. — Я очень надеюсь, что мне не придётся повторять несколько раз! — он притягивает парня к себе, на секунду отстраняется и с силой снова бьёт, на этот раз лбом прямо в переносицу недругу. Парень снова что-то мычит, обмякает в руках Арсения и, кажется, почти теряет сознание, но мужчина крепко держит его за ворот и наклоняется к уху. — Это тебе за то и за это. Если я увижу тебя рядом с Антоном, то мой лоб, поверь мне, он очень выносливый, будет последним, что увидишь ты, несчастное создание. Ты понял меня? — молчит. — Мне повторить? — Понял я, понял! — Эд хватается за запястья брюнета, чтобы удержаться и поспешно кивает. — Что ты понял? Повтори. — Не подходить... близко, — тихо шепчет он. — Громче! — Не подходить близко к... — собирается с силами, — Антону. Никогда. Я всё понял! — Я надеюсь, — Арсений брезгливо отшвыривает парня от себя, его тело глухо падает на землю. Мужчина отряхивает руки и свой костюм. — Тебе, я надеюсь, тоже всё ясно, — обращается он к Антону. — Пошли, — тот стоит как вкопанный, не имея ни капли сил оторваться от бывшего парня, который корчится в луже крови на искусственном газоне. — Пошли! — хватает его за руку, ведёт за собой к машине. Шастун покорно и молча плетётся за ним, всё ещё пытаясь осознать произошедшее. Автомобиль выезжает с парковки и плавно сворачивает на главное шоссе, оставляя позади всё: и лес, и особняк, и Эда, у которого, кажется, теперь сломан нос.

* * *

Машина припарковывается у дома Антона. Парень поворачивается, окидывает мужчину взглядом. Всю дорогу они ехали молча. Брюнет откидывается на спинку кресла, спина идеально ровная, руки лежат на руле, пальцы слегка подрагивают, костяшки сбиты. — Ты в порядке? — осторожно интересуется Шастун. — Думаю, да, — мужчина кивает и поворачивается к нему, опускает взгляд на потрёпанный рукав рубашки. — Я куплю тебе новую. А ты как? — Не знаю, — его ещё раз передергивает от воспоминаний. — Прости, — Арсений наклоняется к парню, берёт его за руку. — Прости, не знаю, что на меня нашло. Я просто не мог это всё терпеть. — Терпеть что? — Всё, что он сделал с тобой. Просто я... — Попов набирает больше воздуха в лёгкие, — постоянно крутил в голове то, что он творил с тобой и то... как вы спали, — хмурится и закусывает губу. — Я просто сделал то, что должен был. Если ты хочешь спросить, то я не жалею ни о чём. — А если он заявит в полицию? — устало спрашивает Антон. — Не заявит, не беспокойся. — Откуда такая уверенность? — Просто забей, — отмахивается Арсений. — Ты всё ещё злишься на меня? — Теперь нет, — мужчина качает головой и притягивает к себе парня. — А ты? — он мягко касается своими губами губ парня, вовлекая его в поцелуй. Прикосновения нежные, воздушные, они словно обволакивают сознание Антона. — Я тебя люблю, — только и может пробормотать Антон, прижимаясь лбом ко лбу брюнета. — Я, блять, тебя просто люблю. Прости, я знаю, может быть, я очень спешу, но я просто люблю тебя. — Залезай, — шепчет ему на ухо Попов, наклоняется, чтобы отстегнуть ремень и снова целует парня. Антон скидывает с себя лямку ремня, неловко переворачивается на сидении, закидывает ногу через подлокотник и оказывается на коленях у Арсения. — Блять, я же так заведусь, Арс, — он припадает к его груди, утыкается носом в шею мужчины. — Ну и пусть, — отвечает сквозь улыбку, приподнимая голову и позволяя парню целовать себя. — Арс? — Ммм? — А ты меня любишь? — Очень... — выдыхает, притягивает Антона за ягодицы ближе к себе и снова улыбается. Он точно любит его. Просто нужно было время для того, чтобы это осознать.