Пари

- Вы должны повлиять на решение короля до второго собрания, барон, - настаивал Эрде. Он ждал его весь вечер и теперь портил своим присутствием настроение. От его фальшивого заискивания сводило скулы. – Луи собирается играть послезавтра, Сент-Флер непременно будет присутствовать там. Он должен пригласить вас. Найджел вдруг поймал себя на мысли, что ему нет никакого дела до собраний и политических решений. - Маркиз представит меня Луи, но не сейчас. Видите ли, инспектор Эрде, при обсуждении… условий с Сент-Флер был уговор о том, что у проигравшего будет право запрета на один из приказов. Я не могу рисковать такими просьбами до того, как маркиз использует это право. - Значит, все остальные ваши приказы он готов выполнять безоговорочно? – Глумливая ухмылка Эрде вызывала бешенство, которое Найджел безуспешно давил под маской невозмутимости. – Или вы до сих пор не решились ничего требовать, гражданин Рейнборо? Или вы собираетесь и впредь наслаждаться в обществе Сент-Флер оперой, охотой и невинными прогулками по Булонскому лесу? А также примеркой шляп или посещением салонов? Неудивительно, что ему все нравится. Найджел промолчал. - Придумайте что-то более пикантное, господин Рейнборо! Должно же быть хоть что-то, на что маркиз не согласится. Или вам нужно подсказать варианты? - Увольте! – С отвращением бросил Найджел. – Лучше подготовьте убедительные доводы сменить казначея для его Величества. В таких переговорах я не силен. Найджел с трудом пытался уснуть той ночью, и с отвратительным настроением ранним утром отправился к особняку Сент-Флер. Его немного успокоило, что слуги были осведомлены о его посещении и почти сразу проводили в спальню. Шарль, видимо, только проснулся, и принял его все еще лежа в кровати, ожидая, пока слуги подготовят воду для умывания и одежду. Все ночное раздражение барона исчезло, ему передалось настроение будуара и томная нега беззаботного утра маркиза. - Как ваше настроение, барон? – Спросил Шарль, улыбаясь. – Вчера не услышал вашего мнения о представлении, согласитесь, из моей ложи был отличный вид… Он продолжил бессмысленную светскую беседу, даже не ожидая ответа барона. Потом без стеснения разделся, позволяя слугам умывать себя влажной губкой. Он был прекрасно сложен, молод, красив, и откровенно наслаждался собой. Присутствие барона смущало его не больше собственных слуг, и Найджел с отдаленным раздражением понял, что утренний туалет при гостях был слишком привычным делом для маркиза. В отличие от него самого. Найджел не думал, что когда-либо сможет принять светскую свободу нравов. В конце концов, облаченный в шелковый баньян и с шапероном на влажных волосах, надетым на манер восточного тюрбана, маркиз сел в кресло и отослал слуг. - Встань, - приказал Найджел почти сразу. – Я хочу посмотреть. - Еще? – Хорошее настроение маркиза уже начинало откровенно донимать. – Нравлюсь? - Я ищу место, куда поставлю свой знак, - ответил Найджел. Шарль наигранно удивился: - Тавро? Пикаж?* - Или украшение. На твой выбор. - Надеюсь, это украшение не слишком бросается в глаза. Иначе я смогу его надевать только для тебя. - Нет, оно будет незаметным, - Найджел подошел ближе. На обнаженной коже Шарля были заметны мурашки и легкая дрожь – в комнате было холодно. Хотелось провести ладонью, и желание было таким сильным, что пришлось сжать кулак. Барон поднялся взглядом по всему телу и остановился на глазах. Если бы маркиз не умывался при нем, он бы решил, что тот подвел глаза. Но мушка на лице осталась. - Я же просил не использовать мушки, - сказал он почти ласково. - Приказал, - поправил Шарль. - К чему эта нелепая мода? Неужто без кусочка бархата у глаза* никто не заметит, что ты предпочитаешь разврат добродетели? - Но это не дань моде. Это всего лишь родинка. Шарль улыбнулся одними губами. От холода они были яркими, словно испачканы вином. - Жаль, что тебе не нравится, - тихо добавил он. Найджел обхватил его лицо ладонями, медленно провел пальцем вокруг темной точки между глазом и виском. Это действительно была родинка. Словно насмешка над ним и его предубеждением против придворного этикета. Найджел чувствовал, что пьянеет, возможно от бессонной ночи, или от близости обнаженного тела, но вместо расслабления кровь, напротив, быстрее бежала по венам. Шарль прикрыл глаза, когда он склонился ближе, но за ресницами в медовом взгляде тонули солнечные блики. Найджел зарылся пальцами в густые волосы, чтобы привлечь его к себе и поцеловать. От внезапного наваждения и шума крови в ушах он не сразу услышал слова маркиза, и отрезвила его только ледяная неподвижность чужих губ. - Нет, я отказываюсь, - повторил маркиз, отстраняясь. Даже расслышав, Найджел не поверил этому. Он так и стоял, чувствуя себя сгорающим в своем безответном желании, даже не в силах разозлиться, как было бы в любом другом случае. - От поцелуя? – Переспросил он. - Да, - Шарль по-прежнему легко улыбался одними губами. Полными, яркими и влажными губами. - Это - неприемлемо. - Ты мог отказаться от любого приказа… - Какая скука! К чему тогда это пари? Я не собираюсь лишать тебя… лишать нас удовольствий. - И ты отказываешь в поцелуе, - Найджел почти пришел в себя и вернул своему голосу бесстрастный тон. - Это мелочь, на которую я могу пойти. Он говорил так, словно своим решением делал одолжение Найджелу. Тому, кто имел над ним полную власть. Утреннее раздражение вернулось с новой силой, но после отказа маркиза, переплавилось в другое желание. Сделать как можно больнее. Найджел сделал шаг назад. Он лукавил, когда говорил, что ищет место на теле маркиза, и не сомневался, что тот выберет украшение. Потому что кольцо, которое нужно было на манер серьги вдевать сквозь кожу, он принес с собой. И теперь смотрел на голую грудь Шарля и его острые от холода соски. - Ты можешь одеться, - сказал он. Потом поставил на консоль крошечную обтянутую бархатом шкатулку. На консоли также лежала утренняя корреспонденция маркиза. Найджел читал ее, пока Шарль умывался, и, кроме королевского приглашения не нашел ничего интересного. Теперь он даже порвал несколько надушенных писем. - Как ты читаешь эту чушь! - Судя по духам, это мадам Севиньи? – Шарль покачал головой. – Алебастровая кожа, и грудь… мягкая словно тесто… - Тесто?! - Которое поднялось под полотенцем. Ты никогда не был на кухне, барон Рейнборо? Хоть раз стоит спуститься. А другое от Марлен? Ивовые ветви. Упругие бедра… Кто там был еще? - Я не хочу слышать об этом и запрещаю тебе отвечать им. - Даже королю? - Нет, почему же. На этот вызов ты возьмешь с собой меня. Он пристально смотрел, не изменится ли лицо маркиза, но тот ничего не заподозрил, и только кивнул в ответ. Найджел открыл шкатулку, под крышкой с золотым вензелем сверкнуло розовой искрой. - Дорогой подарок, - Сказал Шарль, подойдя ближе. - Это не подарок. - Ах, да. Знак принадлежности. Куда ты хочешь его надеть? Найджел не думал о том, что придется делать это самому, и теперь эта мысль пугала и манила одновременно. Он отодвинул пальцем спадающую полу баньяна маркиза, оголяя сосок. - Лучше, чтобы это сделал врач. - Можешь считать меня врачом. Или ты боишься вида крови? Энтузиазм маркиза путал Найджелу все планы, а сочувствие в голосе снова провоцировало. - Я не хочу заражения крови, а насколько мне известно, университет ты закончил кое-как. - Да, потерял интерес, - Шарль откровенно забавлялся:- Не бойся, на мне быстро все заживает. А лихорадки можно избежать, если вымыть руки. Это сомнительная в медицине версия, но я в нее верю. Найджел выдержал дуэль взглядов, затем снял сюртук, закатал рукава и намочил руки в умывальнике. Когда он взял иглу и прикоснулся к соску маркиза, пальцы были ледяными. Он услышал, как Шарль вдыхает сквозь зубы, и наконец сам почувствовал уверенность. Он сделает больно маркизу, он сделает его своим, он заставит его сказать Луи нужные слова, и потом он будет делать с ним все, что пожелает. Это всего лишь его раб. Стоило отдать должное маркизу, он был довольно терпелив. Пожалуй, в этом он давал Найджелу фору, потому что после прокола Найджел уже проклинал себя за то, что решил сделать это сам. Сосок стал раскаленным, и кольцо с розовым бриллиантом на нем смотрелось вызывающе пошло. Весь маркиз целиком теперь казался в тысячу раз развратнее, словно именно этой мелочи ему не хватало, чтобы слетели последние иллюзии приличий. И все это было собственностью барона Рейнборо, начиная от горячего соска, к которому мучительно хотелось прикоснуться языком, укусить, впиться зубами… до всего остального. Глупец! Отказался отвечать на поцелуй, отдав все тело. Найджел не мог и не хотел останавливаться, власть кружила голову, но уже не так, как в опере, когда он впервые воспользовался ею. Нет, тогда он осторожно проверял себя и маркиза, насколько удобно ему будет в такой роли – и теперь знал, что роли будто писали для них специально. Шарль был бесподобен, и даже его досадный отказ только усилил интригу. Он сам первый захочет снять запреты. Сам попросит барона, потому что Найджел не мог ошибаться, он был уверен, что удовольствие было взаимным. И теперь невозможно не чувствовать это притяжение. Найджел провел рукой вниз, уверенный в том, что Шарль возбужден. Вместо этого он обхватил его расслабленный мягкий член. Маркиза ничуть не трогало происходящее, а учтивая улыбка выглядела оскорблением. Маркиз обманул его, он не отдал ему душу, требуя забрать ее самостоятельно, если Найджел сможет. - Прости, - сказал Шарль, уже не улыбаясь, будто выражая всю серьезность ситуации. – Я не принимаю шпанских мушек часто, потому что от их избытка меня тошнит. - Ты пил их вчера? - Конечно, Найджел. Я хотел быть готовым к проявлению твоей фантазии. Как видишь, в опере шпанки оказались не лишними. Несмотря на послушный тон Шарля, его слова кричали о неслыханной дерзости. Он словно давал одну пощечину за другой барону. - Я запрещаю впредь принимать возбуждающие средства, - сказал он, едва сдерживая темную волну. Она то отступала, но грозила вернуться ледяной яростью. Шарль смеялся над ним, он смел выставлять его идиотом! И смеет обнажать правду о том, что только притворялся ради его удовлетворения, не испытывая ни капли возбуждения. - Но я не могу приказывать своим членам испытывать то, что они не желают. - Тогда им прикажу я! Маркиз рассмеялся – впервые с их встречи. Он хохотал, его лицо исказилось в презрении, и темная оглушающая волна вернулась и водопадом гнева обрушилась на барона Рейнборо. Он дал Шарлю пощечину наотмашь, а следом новую, но этого казалось мало. Маркиз даже не думал закрываться, словно жалкие попытки его унизить не могли даже приблизиться к цели. От перстня на щеке после удара остался след. Найджел остановился, вид капли крови, выступившей на задетой губе его успокоил. - Ты прав, это не твоя вина, - сказал он, чувствуя что теперь может устоять на кромке сносящей все на своем пути волны, словно вспомнил, как это делается, и может укротить ее. - Я не стану тебя наказывать, - продолжил он. - Я накажу не тебя, а непослушные члены твоего тела. Он прошелся по спальне и вышел в кабинет, словно выбирая что-то. Маркиз расслабленно наблюдал за ним, трогая кончиком языка ранку, оставленную кольцом. Остановился барон у панели, отделанной бархатом с закрепленными в ней тростями. У Шарля только в кабинете было не меньше дюжины - повседневные, для театра, для раутов из разных видов дерева, но роскошными были все. Должно быть, эти маркиз использовал чаще других из своей коллекции, и барон мельком подумал, что обязательно ознакомится с остальными. Он выбрал трость узкую и самую длинную – по последней моде все остальные были короче двух футов. Набалдашник у нее был из янтаря в серебре и бриллиантах. Но, подумав, взял еще одну – с золотой головой рычащего льва и изумрудами вместо глаз. - Наверняка, тебя ни разу в жизни не наказывали, не так ли? Улыбка еще оставалась на лице маркиза, хотя скулы явно побледнели. - А в моей школе считалось, что без розги воспитать джентельмена невозможно. Шарль улыбнулся шире: - Не сомневаюсь, я знаком со слухами о нравах в Итоне. И о том, какие следы они оставляют на… душах своих учеников. Так это школьные нравы развратили тебя содомией и насилием? Найджел уже проще справился с подступившей злобой. И указал на банкетку перед кроватью: - Располагайся. Сейчас мы и проверим, какие уроки дает порка, и появится ли у тебя склонность, - он усмехнулся, - к содомии и насилию после. Зад нужно оголить. Маркиз выглядел напряженным, хоть и держал лицо. Найджел провел концом трости вниз по обнаженным ягодицам, когда он встал коленями на банкетку и грудью лег на кровать. - И если после урока я не увижу возбуждения, мой милый Шарль, то удовольствие получит твоя трость, а не ты. Вторую трость, с головой льва, он бросил перед его лицом. А затем размахнулся и ударил. Сразу стало легче. Словно от чужого резкого вздоха отпустили тиски, мучительно сжимавшиеся вокруг горла. Он бил, с упоением глядя на яркие полосы, остающиеся на коже, некоторые удары уже рассекли ее до крови. И вид был настолько сладостным, что Найджел даже забылся на мгновение, ударяя не только по ягодицам, но и по спине, плечам, слушая сладостную музыку глухих стонов Шарля. Зад выглядел багровым, с яркими полосами, и этого было мало. Хотелось еще! Унизить строптивого маркиза, растоптать его гордыню, чтобы он сам признал власть над собой, чтобы желал ее, отдал себя всего без остатка. Хотелось видеть на его лице наслаждение от собственного поражения. От боли. Чтобы он умолял о ласке, чтобы Найджел получил все, что выиграл. Он схватил Шарля за волосы и потянул, желая взглянуть ему в лицо. Взгляд опалил ненавистью, хотя и был затуманен болью. Этого было мало, слишком мало! Найджел потянул голову за волосы сильнее, яркие губы раскрылись в болезненном выдохе. Как же хотелось прикоснуться к ним, выпить его стоны! - Я ведь не запрещал целовать все остальное, - произнес Шарль хрипло. Он все еще издевался. В голосе едкой насмешкой слышалось понимание. Шарль видел его насквозь, знал о его желаниях, значит, боли ему было мало! Не хочет поцелуя, тогда получит укус. Найджел разжал кулак, взял другую трость и, словно примериваясь, взвесил ее в руке. Потом поднес золотого льва к неприступным губам: - Оближи его. Возьми его в рот. Шарль обхватил губами набалдашник, и Найджел не удержался, толкнул его дальше, так что маркиз подавился и схватил трость, привстав с кровати. - А теперь посмотрим, что же решит твое непослушное тело, - сказал барон, не дав ему передохнуть. – Возбуди себя. Или вместо тебя это сделает твой лев. Шарль со стоном перевернулся на спину. Он зажмурился и распахнул полы халата, взял себя за член, плавно двинул рукой. Найджел залюбовался – даже удовлетворял себя маркиз с аристократичным изяществом. Но ему не нравилось, что тот закрыл глаза. - Нет, лучше встань, - приказал он. Когда Шарль поднялся, через бок, потому что прикосновение к испещрённой ударами коже было явно невыносимым, Найджел подвел его к наклонному зеркалу в овальной раме. - Смотри мне в глаза, - сказал он, встав позади. По сравнению с маркизом его лицо было белее снега. Щеки Шарля были алыми и влажными, грудь вздымалась, а от елозанья по постели украшение сильнее ранило сосок и теперь под ним текла струйка сукровицы. Он смотрел на Найджела сквозь упавшие на глаза пряди, когда опустил руку вниз, провел по животу и снова прикоснулся к члену. Слишком медленно, и каждая секунда растягивалась до бесконечности, позволяя Найджелу замечать все детали будто под увеличительным стеклом. Словно маркиз делал это, чтобы возбудить не себя, а устроить показательное зрелище. И Найджелу уже было плевать. Пусть пытается обхитрить его, пусть провоцирует еще, все равно Шарль переиграет только себя самого. Он возбуждался, член в его ладони окреп и головка влажно блестела, появляясь из кулака. Найджел просунул руку под его локтем и стал ласкать его сам, продолжая держать в ловушке взгляда. От Шарля шел жар, не смотря на холод в комнате, он был взмокшим после порки, и он был возбужден, и все это – благодаря Найджелу. Чужое тело его слушалось, могло стать горячее, мягче, медленнее, если он захочет. И он чувствовал, когда Шарль почти переставал дышать, едва заметно замирал – и тогда барон сдавливал член сразу под головкой, отвлекая его и не позволяя излиться. Это тоже зависело от его воли. Он кончит, когда Найджел разрешит. В очередной раз доведя его до пика, Найджел хотел снова отложить окончание, но Шарль вдруг со стоном запрокинул голову, опустив затылок ему на плечо. Он закрыл глаза, нарушив приказ, но это тело предало маркиза, слушаясь Найджела. И он позволил ему кончить, вдыхая запах влажных волос. - Вот видишь, мой Шарль, ты зря смеялся, - прошептал он ему на ухо. - Нужна только дрессировка… Английская система творит чудеса. И тебе больше не нужна шпанская мушка. Возможно, со временем не потребуется даже боль.