Пари

Найджел никогда еще не был так уверен в том, какое правильное решение принял, отпустив Шарля. Маркиз ничуть не изменился, напротив, теперь видеть и говорить с ним стало в тысячу раз слаще. Теперь его никто не вынуждал, теперь Шарль сам делал выбор. И он делал его так, как желал Найджел. Наверняка, стоило задержать руку дольше, чуть сжать его плечо, и Шарль бы встал, понимая его без слов. И вышел бы из ложи, готовый ко всему. Найджел также знал, что ему вовсе необязательно жениться. Маркиз рано или поздно придет к нему, он готов ждать, пока Шарль перестанет бороться с собой. Но обещание ночей было слишком заманчивым… Это всего лишь сократит его время, и на эту уступку своему Шарлю барон готов был пойти. Даже если глупая прихоть была нужна, чтобы отомстить бывшей подруге маркиза, мадам Валиньи. Найджелу было все равно. А вопрос с семьей Боннет решился столь же быстро, как он и предполагал. Барон мог быть слишком щедрым, его состояние открывало любые двери. Месье Боннет готов был даже обставить спешку под благовидным предлогом, будто бы тайная помолвка состоялась давно, и этим решились все сомнительные слухи с несложившейся женитьбой на Розалин маркиза де Сент-Флер. Маркиз якобы так долго просил разрешения на свою женитьбу у короля, что когда король дал это согласие, мадемуазель уже была обещана барону Рейнборо. Впрочем, судя по появлениям в свете, это не помешало крепкой дружбе Рейнборо и Сент-Флер. Никаких скандалов не предвиделось, и общество ничуть не удивила скорая свадьба. Найджел не считал расходы, когда получал от Шарля требования все устроить тем или иным способом. Его развлекали эти капризы. Маркиз прислал ему образцы тканей и шпалер для переделки интерьера особняка, потребовал обустроить гостевую спальню, сделать отдельный мастер-ключ для того, чтобы иметь возможность посещать особняк Рейнборо незаметно, когда потребуется. В особый восторг Найджела привело желание Шарля отправиться с ним в свадебное путешествие. Если до этого у него и были сомнения, что маркиз принадлежит ему всеми мыслями и чаяниями, то больше их не оставалось. Шарль чудесно все придумал, он хотел отправиться на юг: Испания, Тоскана, Марокко. Если он и не забыл о том, что по условиям их пари власть перестает действовать за пределами Франции, то никак не напоминал, будто и значения оно уже не имело. Барону даже казалось, что все вышло слишком легко, потому что он переоценил маркиза де Сент-Флер. Ждал слишком многого, боялся его презрения, готовился к хищнику, а в результате получил неплохую выдержку и желание подчиниться. Не то, чтобы он был разочарован, но к свадьбе предвкушение уже не было столь ярким. Найджел просто ждал, когда маркиз добровольно вернет ему власть над собой, как давно решенное дело. Маркиз ведь всегда держал свое слово, здесь сомнений быть не могло. Поэтому суета подготовки и само торжество никак барона не тронули. Он был вполне сдержан, и старался не проявлять к своему Шарлю знаков внимания, к которым привык раньше, когда они часто бывали наедине. Даже после всего, уже ночью, когда слуги проводили невесту в спальню, а Найджел остался с маркизом в гостиной, он просто ждал от него первого шага. Как окончательного признания своего поражения. Шарль был в том же чудесном расположении духа, как когда-то давным давно, когда Найджел пришел к нему в будуар со знаком своей принадлежности. Теперь все изменилось, это маркиз пришел к нему, и знак, о котором Шарль еще не знал, Найджел поставил себе сам, но все остальное навсегда останется таким, каким должно быть. Пожалуй, Шарль казался взволнованным. Ему явно нравилась обстановка в доме Рейнборо, он не был столь напряженным, как всегда раньше, когда оказывался здесь. Это радовало. Хоть в чем-то его Шарль теперь стал собой. А возможно, он просто был немного пьян. - Поздравляю вас, Найджел, - говорил он уже не первый раз. – Вы исполнили мое желание. И сделали это действительно скоро. Найджел подошел к нему, прикоснулся пальцами к плечу и провел вниз до груди. - Ты ведь носишь мой знак, Шарль? – Спросил он. Он бы не нащупал сережку сквозь костюм, но был уверен, что она на месте, в левом соске маркиза. Шарль улыбнулся, он никогда прежде не был столь открытым и соблазнительным. - Конечно, Найджел. Все, что было сделано, уже не отменить. Все следы, которые вы оставили на моем теле, на месте. - Я рад, что теперь и на мне есть твой знак, Шарль. - О, я помню! Так вы все-таки причинили себе боль для нашего общего блага? - Да, Шарль. Если ты хочешь это так назвать. - И зря. Я этого не желал, барон. Прошу вас, даже не говорите, что именно вы сделали! Я не хочу ничего слышать о боли. Сегодня столь прекрасный день. Я ведь держу слово: иногда я хочу оставаться в вашем доме на ночь. И сегодня я буду здесь. Не для мести, барон, для любви… Шарль поднял бокал, призывая барона восславить свою любовь. - Но ведь это не только ваш праздник, Найджел! Не стоит оставлять прекрасную невесту одну в самый счастливый день ее жизни. Я навещу ее. Вы ведь не против, мой дорогой друг? Найджел рассмеялся: - Я не против, Шарль, если ты навестишь ее позже. Сегодня ты – мой. Как и обещал. - Найджел, я обещал проводить ночи у вас дома. Поверьте, я сдержу обещание с огромным удовольствием. Именно для этого я просил для вас оборудовать гостевую спальню в другом крыле для вас – я не хочу стеснять вас нашими забавами с вашей юной женой. Или нарушить ваш сон. Или доставить вам хоть какие-либо неудобства. Напротив, считайте, что я добровольно снимаю с вас тяжелую супружескую обязанность. Вам вовсе не придется делить с ней постель. - Вот как! - Пожалуй, - Шарль вдруг задумался, - я даже запрещаю вам это! Ваша извращенная страсть может оказаться губительной для юной неопытной девицы. Все равно вы предпочитаете мужчин. - Неправда! – Найджел обхватил его за плечи. – Я предпочитаю только одного человека! Шарль скривился в той презрительной улыбке, которую, как считал барон, он давно стер с его лица. И дернул плечами, стряхивая с себя его руки, словно досадную пыль. - Вам же хуже, барон. Отправляйтесь уже спать. Найджел не мог поверить в происходящее, будто Шарль пошутил. Но маркиз всего лишь отправился в его спальню, переделанную под его вкус, чтобы провести первую брачную ночь с его женой. И все последующие ночи тоже. Барон был не столько поражен, сколько озадачен. Если до этого он был разочарован легкостью победы, то теперь не мог не признать своей глупой ошибки. Хотелось догнать Шарля и наказать! Отлупить его за непослушание! Нагнуть у первой попавшейся стены, вернуть свое право делать с ним все, что он пожелает! С другой стороны, маркиз его развлек. Он снова показал свою выдержку, но надолго ли ее хватит? Он ведь не изменился. Шарль остался тем же – горячим, послушным, только получил немного свободы и хотел ею воспользоваться. Возможно, и мстил он не Жоржине Валиньи, точнее, это была не месть вовсе. Ему просто хотелось именно девицу Боннет. Все дамы наскучили, Шарль желал именно эту! Избалованный, пресыщенный маркиз просто вернул отобранную у него из-под носа игрушку. К утру, как обычно после бессонной ночи, Найджел был мрачен, а любовники, спустившиеся к завтраку к полудню, напротив, сияли радостью. Что бы маркиз не наговорил Розалин, ее не сильно потрясло такое положение вещей. Должно быть, он выдумал сказку о своей любви и о том, как ему не удалось жениться, зато ему помог друг. Хотя при виде мрачного «супруга» она немного смутилась, Шарль с укором обратился к барону: - Найджел, вы сегодня не в духе? Не обращай внимания, Розалин, наш друг имеет тяжелый нрав, но, поверь, в душе он добрый и совершенно безобидный. Его суровое и строгое выражение лица – наследие варварских кровей. Это там, где даже из медведей делают домашних питомцев. Так и наш барон. Может пугать, как дикий зверь, но мы с тобой, милая, знаем, что этот свирепый хищник душу отдаст за мед и ягоды. Шарль взял ломтик засахаренной груши и стал угощать им Розалин, которая пыталась поймать его губами. Она рычала, как в ее представлении должен был рычать медведь, сам же Шарль с милой улыбкой смотрел на барона, сидящего на другом конце стола. Возможно, его игра могла бы развеселить и Найджела тоже, но он молча следил за ними, не притрагиваясь к завтраку. - Ну нет, вы невыносимы! – Сказал маркиз, наконец. – Если так и будете тоскливо сидеть, лучше уж и вовсе не приходите с нами завтракать. Улыбайтесь, Найджел! – Приказал он деланно строго. Розалин рассмеялась, с любопытством глядя то на Найджела, то на маркиза. Барон встал, поклонившись: - Не буду портить вам завтрак, ты прав, Шарль. Он ушел в свои «гостевые» комнаты, слыша за спиной смех. Совершенно неожиданно маркиз снова его удивил. Если так пойдет и дальше, Шарль и вовсе выставит его идиотом. Это было недопустимо. Найджел действительно не выходил несколько дней, пока шли сборы к свадебному путешествию. Шарль с Розалин все это время миловались в постели, но его это не расстраивало. Его Шарль лукавил, когда говорил, что ему претит жестокость. Пусть так. Пусть думает, что причиняет ему страдания. Мстит… Глупец! Он только копает себе новую ловушку. Чем больше он будет пытаться задеть Найджела, тем сильнее увязнет. Найджел был уверен в этом, он сам поступал точно также. Подчинял себе волю маркиза, отдав свою душу взамен… Для путешествия Шарль предусмотрел все, чтобы не вызвать никаких подозрений, и не опорочить честь барона Рейнборо. Барон устроил прощальный обед и выехал с молодой супругой на глазах своих гостей, но не доезжая до городских ворот его сменил Шарль. Найджела отправили в экипаж маркиза. - Вас никто не заметит, дорогой Найджел. Смотрите, какую хитрость я приготовил, чтобы вы инкогнито вернулись к себе домой. Это ведь вы натолкнули меня на мысль! Шарль достал прошитую лентой салфетку и, прикусив губу, набросил ее барону на голову, стянув ленту в бант под шеей. - Так вам гораздо лучше, Найджел. Сколько вы уже не брились, со дня своей свадьбы? Еще немного, и вас можно будет перепутать с медведем по-настоящему. Он был так близко, что Найджел вдруг притянул его к себе за шею и поцеловал сквозь тонкую ткань в губы. - Ваше время истекло, барон, - сказал Шарль, усмехнувшись. – Держите себя в руках. Он демонстративно вытер губы тыльной стороной ладони в перчатке и вышел из экипажа. Но Найджел успел почувствовать, что Шарль не отталкивал его. Возможно, он сам еще не знает, но его тело будет скучать по барону. Будет ждать возвращения. Розалин свежа и прекрасна, но барон знал, что Шарль никогда не сможет получить от нее то, что ему действительно нужно. Только Найджел не учел, что ожидание будет настолько мучительным. То, что вначале казалось недоразумением и было лишь ростками ревности, через несколько дней стало разъедать изнутри. Он то не верил, что его маркиз действительно уехал, ускользнул от него, не смотря ни на что, то тонул в темном бешенстве безумия. Из слуг приглядывать за особняком Рейнборо остались только семья Хорсмитов, конюх и его жена, которая готовила барону. Проверенные люди, они почти не говорили по-французски и не общались с местной прислугой. Но даже они пугались, когда изредка попадались ему на пути. Однажды барон наткнулся на трость маркиза, из-за которой он отдал Шарлю письмо и признал его победу. Она была последней каплей, тем, что Найджел не смог вынести и проиграл. Жоржина была права: маркиз и правда мог отдать себя всего, открыть душу и тело, и это делало его неуязвимым. То, на что он готов был пойти, пугало. Барон мог быть жестоким, но его страсть ни в какое сравнение не шла с тем, что мог выдержать Шарль. Найджел знал о нем все, но именно поэтому ему не за что было зацепиться. Все свои слабости маркиз выложил на стол сам, не оставив никаких козырей. И не прося ничего взамен. Что барон мог предложить, если маркизу не нужно от него ничего? Эта мысль ввергла его почти в отчаяние, какого он никогда не испытывал. Найджел схватил трость с львиной головой и стал крушить все, что видел. Сдернул с окон шторы, бил вазы и мебель, и остановился только когда огромное зеркало упало острыми осколками к его ногам. Они ранили руки и босые ступни, но Найджел не заметил боли, он смотрел в нишу, где находилось зеркало. За ним он спрятал картину. Ирония состояла в том, что комнаты он готовил для Шарля, чей портрет в образе Святого Себастиана и был скрыт здесь. Но оказался в этой спальне сам барон, а нарисованный Шарль, который ловил в экстазе вдох, пока его поражали стрелы, был единственным Шарлем, над которым он был властен в этой спальне. Господин Дескарсен сделал работу гораздо лучше, чем Найджел представлял. Он бесстыдно передал все откровение их любви в этом портрете. И хотя самого барона на картине не было, он был в Шарле, в изгибах его тела, которое он терзал в тот запечатленный момент, в напряжении мышц, в возбуждении, которое обнажил художник. Найджел упал перед своей картиной на колени, будто получил озарение в молитве у иконы. Но это было жестокое осознание своей потери, которое просто вышибло из него дух. Несколько дней он провалялся в полном отсутствии сил, заливая апатию вином и виски, в беспамятстве разговаривая с Шарлем на картине, довел себя до изнеможения, не испытывая ничего, кроме отвращения к себе и то, вполне отстраненного. Он вполне мог бы упиваться и дальше своей потерей, но из горестного винного забытья и любования портретом Шарля его выдернули звуки приближающегося почтового экипажа. На какой-то дикий миг его мир снова наполнился яркими чувствами: ужас от себя и своего вида, радость, восторг, что его Шарль вернулся, снова всколыхнулась жгучая ревность, желание обнять, терзать до боли и ласкать до изнеможения… Но почтальон вскоре уехал, а еще через целую вечность он расслышал шаркающие шаги в доме. Старая миссис Хорсмит, наконец, дошла до его двери и в сомнении стояла теперь, не решаясь будить барона от греха подальше. Найджел сам встал и открыл дверь, взяв у нее перевязанный лентой пакет. Там оказалась небольшая акварельная миниатюра в тонкой рамке, милый сувенир, но такая вещица представляет ценность только для путешественника, ощутившего прекрасный пейзаж, а не для узника своего ужаса, запертого в пустой спальне. Но приложенное к пейзажу письмо развеяло сомнения – это не было шуткой маркиза, это было полным благодарностей и по-детски наивной непосредственной радости посланием Розалин. Называть ее баронессой Рейнборо Найджел не мог даже в мыслях. Он ведь даже не умел раздражаться на бестолковую девицу. Всего лишь игрушка Шарля и его орудие для страданий барона. Но почему-то ее письмо, написанное явно в неведении от спутника, дало ему силы и надежды. Даже глупая девичья жалость, которой было пронизано письмо, его не оскорбила. Найджел признал, что дошел до той степени самоуничижения, когда жалость могла быть вполне кстати. Но, конечно, не та, какую проявляла девица. Она писала о путешествии и о том, что возвращаться они не собираются, и что какое счастье для ее Шарля быть другом такого великодушного человека, как барон. Ведь он пошел на такие жертвы, ради того, чтобы дать им насладиться своей любовью. И что даже если Шарль позволял себе грубые шутки над бароном, над которыми они вместе смеялись, то это вовсе не от жестокости, ибо маркиз добрейший и честнейший человек и не способен на жестокость! Найджел рассмеялся от души на этих строках. Бедная девушка попалась на ту же удочку, что и он сам. Она ничего не знала о его Шарле. Иначе она, как и мадам Валиньи, и он сам, осознала бы, что никогда не получит его. Будет желать большего, но наткнется на стену равнодушия, за которой якобы ничего нет, ведь всего себя Шарль уже отдал. Найджел уже знал все эти уловки. Оценил свою прежнюю глупость и даже то разочарование, которое испытывал от легкой победы. Теперь же он понял, что ничего еще не кончено. Найджел видел маркиза другим, видел истинный испуг, страх, боль, то, что не проходит бесследно. Как и дрожь удовольствия, жадные поцелуи, желание, которое нельзя было подделать. Найджел вернет это все. Раз Шарль собирается задержаться в путешествии дольше, чем на месяц, барон не станет бесцельно ждать. Милая Розалин даже не подозревала, как вдохновила своего «супруга»! Барон переоделся в простое платье буржуа, отправил записку Эрде с требованием встречи с другими агентами Ложи в Париже. Пора было использовать все свои возможности для дела. Его пари с маркизом де Сент-Флер имело гораздо меньшее значение, чем все прочие дела, от которых он отошел, упиваясь своим поражением. Гораздо больше пользы могли дать его мануфактуры, вклады в ученых и писателей, чьи клубы он спонсировал под видом помощи прогрессивным салонам. Задачи, которые он решал раньше, не были оставлены, теперь же Найджел мог их ускорить. Барон выпустил брошюры аббата Сьейеса, Ижерутти, Демулена, написал на свои мануфактуры и владельцам значимых фабрик о готовности к волнениям, чем скорее приблизил возможность бунтов, под чужим именем участвовал в жизни политических клубов и занимался кучей дел, лишь бы занять голову деятельностью. Месяц, а за ним и второй пролетели незаметно. Он получил еще два послания от Розалин, и был вполне готов к возвращению Шарля. Как того требовали приличия, после такого долгого путешествия барон и баронесса устроили прием и сами посещали дома. Найджел не видел маркиза, к возможной встрече он научился замечательно справляться со своей ролью. Он принял свое поражение, не оставив прежней страсти, больше не ожидая, что завоевать Шарля заново будет легко. Это и раньше не было просто: он ведь просто поддался Найджелу, потому что хотел испытать нечто новое. Отдал всего себя на время, щедро и безрассудно. Его привлекала недоступность Шарля, и его обманчивая мягкость, она давала иллюзию легкой и быстрой победы и завела его в ловушку. И в этом была главная ошибка барона – он думал, что получил власть, которую не стоит ценить, а на самом деле играл по чужим правилам. Маркиз хотел развлечься, а чего хотел сам Найджел, он понял только сейчас. Но Шарль не посещал его особняк, теперь предпочитая ожидать в гостях жену барона. Они встречались не каждый день, отчего Розалин, скучая, с прежней непосредственностью обращалась к барону с различными предложениями, на которые видимо не соглашался маркиз. Как, например, посетить внушительную экспозицию мертвых тел в морге или сад восковых фигур, которые казались еще более отвратительными, чем трупы. Кто бы мог подумать, что у девицы будут столь мрачные интересы! С не меньшим восторгом она описывала даже анатомический театр. Барон тоже часто отклонял подобные прогулки, ссылаясь на занятость, но одну из просьб решил удовлетворить только потому, что баронесса упомянула Шарля. Она просила помочь своей новой знакомой открыть салон для гаданий. Это была девица едва ли старше самой Розалин, которая уже получила признание прорицательницы, несмотря на скептические настроения просвещенной публики. Найджел тем более не верил в мистику и предрассудки, но поинтересовался у баронессы мыслями маркиза на этот счет. - Шарль пришел в такое уныние после встречи с Мари, что я боюсь его о таком просить! - Что же ваша подруга ему нагадала? - Я не знаю, Найджел, но все ее предсказания сбываются! Вот увидите, скоро о ней заговорит весь Париж! Уныние маркиза после встречи с гадалкой заинтриговало Найджела больше любых обещаний и он устроил встречу с таинственной мадемуазель Ле Норман. Она оказалась приятной юной француженкой из провинции, вовсе не похожей на египетских бродяг, как представлял себе Найджел гадалок. Даже ее тюрбан из под которого спадали волнистые черные локоны смотрелся вполне органично. Он вдруг вспомнил, что какие-то слухи уже доходили до него из политического клуба, о Черной Мари, предсказавшей скорую смерть королеве. - Я не хочу знать свое будущее, - сказал он ей на сеансе, - мне интересен только один человек. - Дама? – Подняла брови Мари и выложила перед бароном карту с изображением рыцаря, протягивающего кубок. – Ах, вижу, это мужчина. Она достала еще несколько карт одну за другой, а последнюю предложила вытащить барону. - Между вами стоит тайна. Когда рыцарь вас разгадает, он будет вашим. - И как скоро это произойдет? – Поинтересовался Найджел, совершенно не удовлетворенный ее словами. - Это ведь зависит от вас, месье. Вы откроете ему свою тайну, когда… - она открыла очередную карту с рисунком старинного замка, пылающего в огне. - Когда откажетесь от него навсегда. - Но у меня нет тайн! Это полный вздор! И я не собираюсь от него отказываться. Никогда. На последней карте было изображено чудовище и скованные цепью люди, у Мари дернулись кончики губ, но она лишь повела плечами. - У вас не будет иного выхода. Либо ваша страсть сожжет вас. - Я хочу знать, что вы сказали ему. – Найджел указал на первую карту. – И я устрою вам любой салон, какой пожелаете. - У меня и так будет салон, месье, но чужие тайны я хороню слишком глубоко. Найджел еще более разочарованный вышел из комнаты, которую девушка снимала в доходном доме. Впрочем, задумавшись над ее словами, он решил оставить себе только первую часть предсказания. И использовать эту возможность во что бы то ни стало. - Розалин, я помогу этой странной девице, - сказал барон позже. – И передайте маркизу де Сент-Флер, что мне нужна встреча с ним. Это касается моих фабрик, мне нужно туда поехать. - Вы спрашиваете у Шарля разрешения? Как странно! А ведь он даже ни разу не навестил вас после нашего путешествия! Я почти готова обидеться за вас, Найджел. Найджел прикусил язык, чтобы не сказать лишнего. Единственное, что могло радовать, это то, что Шарль ничего не рассказал своей маленькой любовнице. Ничего, что могло бы настроить ее против фиктивного супруга и осложнить этим жизнь.