Милый забавный фанат

      Учеба на границей? Южная Корея это конечно всё очень и очень притягательно для туристов, но прожив здесь несколько лет, Питер понимает, что учеба здесь — это духота, о которой не говорят в фильмах, источниках, не рассказывают как сильно здесь не любят иностранцев, и никто никогда не говорил о том, что в Сеуле существует настолько сильная дискриминация иностранцев. Они относятся к тебе, как к ребенку. Питер не смог стать «своим» среди достаточно однотипных людей. А менталитет в Корее — это что-то сравни ужасной дисциплине в армии. Кланяться Питер каждому второму так и не научился, как и не научился быть «не странным» со своими молодежными нью-йорксими жестами или фразами. Его здесь не понимают и никогда не поймут. Поэтому эта духота общества его душит.       Он не имеет ничего против людей в этой славной, чистой и беспреступной стране, где даже нет мусорных баков на улице, что доставляет просто непомерное неудобство для любящего гулять по улицам Паркера с лишним пакетом сока или пластиковым стаканчиком от кофе. Это бесит. Но, в чужой дом со своим уставом не ходят. Поэтому он принимает достаточно взрослое решение.       Взять академический отпуск и побыть дома.       Заранее оповестив Эдди о своем приезде, достаточно импульсивным и неожиданным, он купил билеты на самолет и собрал почти все вещи, которых у него было немного. Общежитие, которое было выдано Питеру как иностранцу, ему нравилось, и поэтому, чтобы не было так грустно уезжать на время, он забрал с собой свою любимую фигурку Человека паука.       Пока он летел обратно, его голову посещали тревожные и даже страшные мысли. Что, если вся его рутина с собой станет вдруг бесполезной? Под собственной рутиной он, конечно же, подразумевал всё, что ему пришлось пережить. От становления Человека-паука до его краха. Вместе с этим он старается упускать такие детали, как предательство Мстителей и собственную обиду, что поселилась в его душе так крепко, что порой ему приходилось вставать на колени и просить у себя и у покойной тетушки Мэй прощения за то, что когда-то позволил пустить свою кровь ради тех людей, которые оказались дном морали. Человек-паук же живет по морали и не может причинить боль ближнему. Человек-паук и Питер Паркер не стараются взять друг друга на понт и пытаться жить раздельно. Ведь Человек-паук это псевдоним, который носит Питер Паркер.       Человек-паук мертв? Все духовные искания Питера приближают Паркера к тому, что Человек-паук несет в себе сакральную народность. Он не ищет славы, ему не нужен свой Тулон, он просто хочет, чтобы люди жили в спокойствии. Но отсутствие преступности в Сеуле не позволяет ему даже показать себя, а ведь Питер скучает. Скучает по тому чувству, когда он осознает, что превозносит в мир что-то важное, к примеру — спасение человеческой жизни, или помощь пожилым, или вернуть детям веру в чудо. Всё это про Питера. Всё это про Человека-паука.       Когда наступил его душевный кризис, Питер не мог жить, как по-старому, но и не умел жить по-новому. Находясь на этой периферии, он находился, окруженным заботой со стороны Пеппер и Эдди, в приятной его душе обстановке. Нет, здесь не будет про то, что деяние Мстителей породило в нем огромную ненависть к людям, наоборот! Питер стал любить простой народ ещё больше, простой народ Нью-Йорка. В этом ему помогла и учеба за границей, где он осознал, что Родина, где он воспитывался — самое важное его воспоминание. Хотел ли он мести? Возможно Человек-паук правда хочет мести, возможно Питер даже по ночам придумывал сюжеты, где Старк его случайно обличает, но Питер уже не тот.       Питер и правда изменился, он вырос. Он вырос и осознал для себя те ценности, которые ему были нужны в то время, когда он только начинал работать со Мстителями, когда Тетя Мэй ещё была жива, когда Октавиус еще не напал. Но, дойдя до осознания того, что сейчас Питер более зрел и более мудр, он по-настоящему стал самостоятелен. И его душевный кризис на этом завершился.       Но ведь жизнь это цикл, думается иногда умному паучку, когда он задумывался о каких-то философских и социальных проблемах общества. Когда он решил добраться до психологических книжек о человеческом восприятии, ему стало вдруг неинтересно почему-то. Наверное потому, что он ни слова не мог применить к себе или тому же своему корейскому другу, который в итоге поддался общественным узаконениям и перестал общаться с иностранцем. Потом Питер просто понял, что многие психологические книжки — субъективное мнение автора. По-крайней мере он уверен в этом. Но возвращаясь к цикличности бытия: Паркер столкнулся с несколькими проблемами до основного повествования, во-первых, с тем, как ему именно по-четвергам не хватает пончиков, во-вторых, его преследующей проблемой стало то, что он вновь возвращается в Нью-Йорк. В место, откуда бежал так, словно от огня.       Хотя все его близкие понимают почему. И все близкие почему-то решили что он достаточно вырос, чтобы уехать одному за границу. Нет, черт возьми, это не так уж и солнечно-классно, как все думают. Наверное Пеппер и Эдди просто поддались обстоятельствам, если отпустили его так далеко одного, хотя, Питер считает, не стоило бы. Почему? Потому что в нем укрепилась мысль, что он везде чужой. И нигде не может стать своим.       Знаете где он действительно был своим? Когда Нед и Эмджей вечерами засиживались у него в комнате, и когда он мог рассказать им самую страшную тайну... Но ту страшную тайну Питер вслух вновь произносить не будет.       В общем и целом, действия взрослых очень сильно напрягают Питера. Наверное он просто не помнит, в силу своего тогдашнего детского максимализма, когда Старк поступал как взрослый или когда Эдди поступал как взрослый. Его не посвящали во всю эту взрослую рутину.       Он иногда ловит себя на мысли, что пытаясь рассуждать как взрослый, он забывает, что ему всего восемнадцать. Знаете ли, по сравнению с тем же Капитаном Америкой, Питер даже не младенец, он в утробе. Поэтому Паркеру становится даже стыдно на счет того, что его умозаключения могут быть слишком твердо поставлены.       Но эта обида, с которой он вышел с аэропорта Нью-Йорка, стала вновь съедать его изнутри при виде огромного баннера с рекламой нового продукта Stark Industries.       Плевать.       Родные улицы Куинса являются настоящей Римской империей Питера. Правда что-то меняется. К примеру — достроили несколько жилых комплексов, установили еще несколько дорожных знаков, а здесь, как завещал когда-то Человек-паук, наконец-то проложили лежачий полицейский. И это ощущение свободы в воздухе наконец становится не сопливой мечтой поздно ночью в, пусть и мягкой постели, общежития в Сеуле. Питер рад искренне.       Квартира тетя Мэй, видит Питер, уже кем-то занята. И это возвращает его в эпоху, когда он четко осознавал свою ничейность. Он словно сирота, вернувшийся на родину, наблюдает за тем, как меняются машины одна за другой, порой сигналящие особо быстрым лихачам. И вот, тот самый момент, когда Питер понимает, что он правда сирота.       Где-то в районе сердца Паркер почувствовал ощутимый укол гордости за свой район, где всё казалось знакомым, всё было по-настоящему любимым. И не нужно никому кланяться. Нет необходимости больше строить из себя нормального члена корейского общества. Здесь все свои.       Он ступает по бордюру, и знаете, на его глазах даже норовят выступить слезы, когда видит совершенно не изменившийся гастроном мистера Дельмара, где делают самые вкусные сэндвичи в Куинсе! Благослови его золотые руки, выпеченные из самого вкусного теста во всей галактике.       Переступая порог магазинчика, хозяин его не узнает. И Питера это даже ранит с одной стороны. Родно до тех пор, пока этот ни чуть не изменившийся седобородый мужчина не пригляделся в те же юношеские черты лица сына своей давешней подруги.       — Не может быть! — воскликнул он, деловито и добродушно оперевшись локтем о прилавок. — Паркер!       — Бонжурно, мистер Дельмар! — слишком радостно произнес с широкой улыбкой парень, ощущая внутреннее разливающееся тепло от встречи. — Смотрю, вы до сих пор торгуете.       — А я смотрю ты всё не выбросишь этот рюкзачок. — рассмеялся мужчина.       Разговор зашел о нынешнем положении дел Питера, и поведав тому о своем академическом отпуске, Паркер поинтересовался делами мистера Дельмара и получил презент от заведения. А распрощавшись с хозяином, отправился дальше по улице Куинса, улыбаясь, словно глупец. Настроение было безумно хорошим.       Всё на английском, все разговаривают на родном диалекте и не стоит напрягать внутренний переводчик для понимания хотя бы нескольких предложений. Слух Питера улавливал даже самые отдаленные уличные сплетни, из которых он узнал, что нынче в Нью-Йорке происходят беспорядки вокруг скандального Манхэттэна, где не так давно знаменитая Черная вдова провела расследование… Дальше Паркер не слушал. Было фальшиво неинтересно.       Когда ноги его дошли до знакомого дома, в котором квартира Пеппер находилась чуть дальше его старой, сердце застучало, словно бешеное или ошпаренное. Рука даже, словно как у пубертатного паучка, невольно прилипла к ручке двери. Волнение переполняло всё нутро.       Переступив порог, Питер ощутил аромат тех самых цветочных духов, аромат свежей лазаньи, еле уловимый аромат горячего шоколада и сигарет.       — Не думал же ты, что мы захотим ждать, когда ты приедешь к нам в Сан-Франциско.       Этот липкий голос! Чернющая голова Венома вылезла почти что из ниоткуда. Питер хватает её обеими руками и прижимает к груди так крепко, что даже симбиоту становится трудно дышать.       — Боже, как же я скучал по тебе, слизняшка. — всхлипнул паучок.       — Эдди! Эта Корея сделала его сопливым! Фу! Фу! Фу-у-у!       Смех, до того родной и мирный, стал усладой для ушел Питера, когда он, скинув кеды, бросается в объятия Пеппер и Эдди, ждавших его в коридоре дальше. Это дом.       — Мы скучали, Пит. — улыбнулась эта неземная женщина из Куинса в элегантном фартучке. — Так много времени прошло с тех пор, как мы проводили тебя за границу.       — Я пожалел, что сделал это. — сказал Брок, свой теплой и большой рукой теребя Питера по голове. В этих людях сохранилась их живая и неповторимая изюминка, которая была не только важна для Человека-паука, он буквально грезил о том, чтобы вновь встретить эти голоса не через огромное море или океан по звонкам за сотни долларов… — Как ты вырос, хей! Настоящий мужчина, Пит.       Эдди смотрел на него, пусть и не переросшего его, с определенной оценкой, шутливой. Пеппер поскорее расправилась с приготовлениями стола, чтобы позвать их всех отобедать настоящей Нью-Йоркской еды.       — Может… Мы поговорим о том, что случилось в Нью-Йорке пока меня не было? — спросил Питер, сведя брови к переносице, медленно поднося тост ко рту, как бы боясь своим вопросом даже спугнуть мисс Поттс и Эдди.       — Да много чего произошло. — вздохнула с неким разочарованием Пеппер, вытирая руки о кухонное полотенце. Взгляд её был опущен, а сердце словно не слушалось, и эту перемену заметил не только Питер, но и Веном.       — На счет?..       — После твоего ухода, может ты даже слышал, случилось несколько трагедий, связанных с благоустройством Соединенных штатов. — сказал Брок. — Было парочку репортажей на эту тему, поскольку в Сан-Франциско тоже, знаешь ли, происходят странные вещи, по типу…       — Моего дурного сыночка-братца-родственничка, да? Ты хотел об это сказать?! — с каким-то маниакальным удовольствием перебил симбиот. Эдди толкнул его большую голову от себя и Питера, который с существенным недоумением глядел на всех. — Пусть парень знает героев в лицо! Мы немного меньшим мир спасли!       — Потом. — отмахнулся Эдди.       — Так что с благоустройством? Что-то сносят?       — В связи с вышедший законом «О благоустройстве» теперь почти все корпорации должны выплатить огромную налоговую ставку правительству. Это, конечно, — вздохнула Поттс. — Не понравилось Старку. Он выступил с пылкой речью о том, чтобы государству никто ничего не выплачивал по причине того, что президент кладет деньги в карман.       — Коррупция, воровство, всё погубило железяку.       — Так, и что? Они отказались от выплат и теперь Нью-Йорк в сильной опасности?       — Вспыхнул бунт и разорившиеся корпорации стали наводить беспорядки, устраивать теракты за оставшиеся деньги, всё привело к росту преступности. Даже в Куинсе стало небезопасно ходить, Нью-Йорк пока достаточно нестабилен. То, что ты сюда приехал… Мы хотели поговорить об этом.       — Не залезай в костюм. Даже если видишь несправедливость и унижение достоинства там, — пытался объяснить Брок. — Знаешь почему мы так беспокоимся о тебе?       — Да ну! Бросьте… — недовольно бросил Питер, не хотев совершенно разговаривать даже об этом. – Я не маленький. И знаю почему вы беспокоитесь, правда.        — Питер. — вкрадчиво произнесла Пеппер. — Это правда. Ты оставил огромный след в истории супергероев Нью-Йорка, и если появится хотя бы одна улика того, что ты здесь — всё это понесет необратимые последствия.       — Тебе нравится твоя жизнь? — спросил Эдди.       Питер задумался. Возможно, она ему правда нравилась. Поскольку так он хотя бы мог быть самостоятельным и взрослым.       Питер молчал. Но Эдди и Пеппер приняли это за согласие.       — Отправляйся отдыхать, милый. — она поцеловала его в темную макушку и улыбнулась. И смотрела Поттс на него так, словно Питер был сокровищем, кладом для нее, чем-то родным и близким.       — Не кисни. — подмигнул Эдди. — Всё встанет на свои места. Мисс Поттс поможет тебе вновь поймать свою волну тут.       Питер улыбнулся и вышел из кухни.       Опасения на дороге становились всё явственнее и явственнее.