О нежностях и печали.

      Девочки из чата, безусловно, красивые. Правильнее даже будет сказать — абсолютно идеальные: осветлённые до белоснежного волосы, чёрные длинные ногти, они не курят и не пьют, и точно готовы на всё, только бы он обратил своё такое столь драгоценное внимание на одну из них. И это, безоговорочно, его типаж. Но любая из чата — не она.       Ваня запивает горечь на сердце и в голове пивом. А ещё смеётся взахлёб с друзьями и ребятами из его дискорда. Но это не помогает. Его не отпускает. Совсем. Чувства и мысли продолжают поедать изнутри, разрывая на части.       Это же она ни разу в своей не самой длинной жизни не курила. Она не пила алкоголь и осуждала за это самого Ваню. С любовью осуждала. Она была натуральной блондинкой. У неё смешно завивались кончики волос наружу, которые ей приходилось вечно выпрямлять в обратную сторону и ворчать под его оглушительный смех. Она считала, что именно так они красиво ложатся на плечи, а не по-другому. Она неизменно себе наращивала длинные-длинные чёрные ногти. Ваня всё ещё помнит, что её любимая форма — стилеты. Это всё онаонаонаонаонаонаона. Не они…       Катя и по сей день не может остаться для него простым воспоминанием, простой приятной и неожиданно промелькнувшей в жизни тенью. Потому что забывать и терять её не хочется. А мерзкое липкое ощущение, что она вот-вот придёт, теперь с ним всегда, с самого момента её ухода. — Красивый маник? — Спрашивает Саша — новая «девушка» — облокачиваясь на его плечо. Старается пересечься взглядами, но Ваня упорно сверлит глазами её руки. Девушка совсем недавно осветлила свои волосы цвета глубокого шоколада. А сегодня уже сделала новый маникюр… изменила своей любви к яркому и экстравагантному лаку с простым чёрным. Ваню, кажется, начинает в этот момент тошнить, а голова идёт кругом пуще прежнего. — Красиво, Катюш… — невпопад отвечает, продолжая смотреть на вызывающие только непонимание и расстройство руки. Саша бьёт его по лицу, отходя и начиная собирать вещи. Видимо, последняя капля. Ваня думает, что заслужил это.       Когда она уходит, хлопая громко-громко входной дверью, парня накрывает только больше. Он опускает лицо в раскрытые, жутко ледяные ладони. Глаза же в противовес горят огнём от невыплаканных слёз. Он снова всё испортил. Но грызёт почему-то не обида Саши, органы и мысли продолжает прорезать только образ Кати. — «Ванечка! Ну, Ванечка!..» — тянет сладко в старом видео Катя. А ведь оно было снято ещё на её хонор… а чуть позже он подарил ей новенький айфон последней модели… было время. — «Ванечка! Нельзя в тильте долго быть!» — На видео она заливисто смеётся, пока он пытается разобрать хотя бы что-то в компьютере. Ну, и отвратительное же было задание тогда у него на пары… В кадре мельтешат лишь её тонкая рука, с неизменным чёрным лаком, и его размытое лицо. Она тогда так громко и красиво смеялась, что снять что-то ровно и без тряски не могла… — Нельзя в тильте долго быть… — шепчет, будто бы эхом вторя её голосу. — Без тебя, Катюш, я теперь постоянно в этом состоянии…       В тот же день, ровно на полгода с момента их расставания, Ваня бросает пить алкоголь совсем, отказывается от определённого «типажа» на девушек, и приходит к ней, чтобы прямо в дверях упасть на колени и начать долго и упорно просить прощения. Катя прощает.