retrouvailles

      Сон вдали от загазованного города — самый сладкий и, как ни странно, непродолжительный. Впервые за долгое время Ярослава просыпается без будильника раньше обеда, хотя отпуск на горнолыжке был запланирован исключительно ради того, чтобы отоспаться в компании таких же сов, которые никогда не нарушат чужой покой будильниками и воплями.       Друзья, конечно, планировали ещё кататься на лыжах и сноубордах, но Ясе это не по душе, ей по душе — одеяла потеплее и подушки помягче. Сегодня тело решило иначе и выспалось уже к восьми утра; тогда, когда все друзья ещё отсыпаются после вечерних прогулок на морозе и долгих разговоров. В доме тихо и темно, за окном едва ли виднеются отблески звёзд. За это девушка любит ранние подъёмы — кажется, будто весь мир еще спит, позволяет побыть наедине с собой и тишиной.       Ярослава неспешно одевается, чтоб пройтись по пустующей улице, и с наслаждением подмечает, как улучшилось самочувствие всего за пару дней прогулок на свежем воздухе. Спина не трещит и не скрипит, как старая лестница, голова не ощущается неподъёмно тяжелой. Впервые утром хочется жить, а не улечься под поезд. Врачи говорят, что болезни молодеют — сплошь и рядом молодежь с артритами и гипертониями. Хорошо, что болезни пока не так крепко держат за горло и дают такие славные передышки.       Только выпавший мягкий снег тихо скрипит под ботинками, на землю неслышно опускаются крупные снежинки. По ясному небу хаотично разбросаны звёзды, за которыми приятно наблюдать с чашкой кофе, пусть и растворимого — все кафе откроются только через пару часов, поэтому никакого латте с сиропом, только «Нескафе» с сахаром. Довольствоваться малым — сложное искусство, которое Ярослава пока лишь пытается освоить. Здесь, вдали от тревог и печалей, это удаётся девушке особенно хорошо.       Кажется, будто все вокруг спят, лишь из домика службы размещения доносится тусклый тёплый свет жёлтых ламп. В городе больше холодного белого света — мониторы, переговорные, палаты — будто тепло насовсем ушло. Яся садится на скамейку, стряхнув снег, и наблюдает за неспешным пробуждением мини-городка: горнолыжный курорт на самом деле очень большой, им с друзьями удалось обойти его лишь в два захода. В домиках потихоньку зажигается свет, начинают раздаваться первые звуки — гудёж генераторов, с помощью которых включают праздничные гирлянды и прожекторы, отдалённые голоса постояльцев.       Ярослава наблюдает за тем, как из домика службы размещения, юркнув за угол, сбегает сотрудница. Судя по клубам дыма, та выходит на быстрый перекур. Спустя пару минут девушка ныряет обратно в помещение; через окно видно, как она трёт ладони друг о друга в попытке согреть. Наблюдать за чужой жизнью всегда интересно, пусть это ощущается действием незаконным и неуместным. Яся пытается представить, о чём думает сейчас сотрудница, о чём мечтает по вечерам после трудового дня, какие шоу смотрит перед сном.       Первым неестественно громким звуком среди сонной тишины оказывается шорох шин подъезжающей машины. Девушка с интересом следит, как из салона мультивена выходит несколько человек, нагруженных вещами и улыбками. Они наперебой общаются, смеются и наверняка предвкушают отдых. Мирно улыбнувшись кому-то из приехавших, Ярослава покидает наблюдательный пост и возвращается в по-прежнему спящий дом. Щёки щиплет от мороза, по-утреннему кусачего и злого.       Вскоре друзья начинают просыпаться, стекаются в гостиную, потирая заспанные глаза. Присутствие Ярославы в помещении поражает без преувеличений каждого, кто видит её за столом. Одни колкие комментарии сменяются следующими, на что девушка лишь снисходительно ухмыляется и ничего не отвечает. Не может ведь она признаться, что и сама удивлена раннему пробуждению?       За завтраком ребята обсуждают заселение новых соседей, в которых Яся узнаёт утреннюю шумную компанию. Их домики стоят почти вплотную друг к другу, и это могло бы стать проблемой. Но они молоды и общительны — в таком соседстве сплошные плюсы.       Знакомство не заставляет себя ждать. Соседи приходят всей толпой просить мешочек угля, потому что в близлежащих магазинах он закончился. Друг Ярославы, Саша, радушно встречает гостей и приглашает присоединиться к их компании: они как раз достают «Активити» и спорят, кто не попадает в команду. Лишние игроки не помешают.       Ярослава долго не выходит для полноценного знакомства, задержавшись в ванной, и обнаруживает соседей уже в гостиной за разбором правил настольной игры. Среди незнакомых лиц — когда-то до боли родной, записанный на внутреннюю сторону век, взгляд, искрящийся весельем. Сердце до краёв заполняет ощущение ни с чем не сравнимого, острого восторга внезапной встречи.       — Дима! — Ярослава пробирается к столу, почти расталкивая незнакомцев и собственных друзей локтями. Дима поднимает глаза и мягко улыбается, вставая на ноги.       — Ясь, — нежно выдыхает он и размыкает руки.       Дима пахнет так же, как в незабытом прошлом: яркие цитрусовые нотки сменяются уютными объятиями древесины. Масленников остаётся верен любимому парфюму, что заставляет поверить, будто он остался прежним. Не изменился, сохранил своё тепло и ясность улыбки. Руки держат по-прежнему крепко, пальцы — рисуют хаотичные узоры на лопатках. Яся будто возвращается домой после долгого отсутствия, хотя так оно на самом деле и есть. Дима оставляет мягкие поцелуи на макушке.       — Вы знакомы? — чужой голос разбивает тонкое стекло затянувшихся объятий, заставляет неловко отступить и постараться ухватить хотя бы кончиками пальцев крошку тепла. Яся кивает одновременно с Димой: они давно ещё, на каких-то космических уровнях, синхронизировались. Как выясняется, эта суперспособность не растворяется со временем и расстоянием.       — Ясь, это Дима, Эмиль, Сударь, Тёма, Даник и Полина, — Ярослава неуверенно кивает всем представленным и надеется, что запомнит хотя бы одно имя за исключением женского. Полина неуютно обнимает себя и силится улыбнуться, остальные улыбаются шире и ярче, машут руками, рассыпаются в приветах и благодарностях за гостеприимство.       — Ярослава. Можно просто Яся, — девушка присаживается на краешек дивана и наблюдает за новыми знакомыми, но взглядом вновь и вновь прикипает к Диме.       Их взгляды пересекаются каждый раз, и Ярослава знает, что он смотрит тоже; от этого внутри расплёскивается трепет вперемешку с тёплой нежностью. Именно теперь, впервые за долгие годы Яся сомневается в решении, которое было принято давно и бесповоротно. Уже, казалось бы, увядшие чувства оказались многолетниками. Радость от встречи кажется незакономерной после случившегося, но приятной. Очнувшееся внутри хочется беречь и прятать; хочется записать на плёнку или спрятать во флакон, чтоб когда-нибудь потом, когда всё закончится, вспоминать с неизменной лаской. Оказывается, сердце умеет и так — без обид и яда.       — Эй, слышишь? — подруга с тихим смехом старается растормошить Ярославу, которая потеряла связь с реальностью: возможно, на лице появилась надпись «error 404 not found», но это не точно.       — М? — Яся старается не выглядеть застуканным подростком, но ощущает, как пылают щёки.       — Говорю, бери кубик и карточку, — девушка бездумно кивает и тянет руки к коробке, чувствуя кожей чужой взгляд.

***

      Соседи не задерживаются на обед, но взаимно приглашают встретиться вечером — уже у них. Ребята провожают новых друзей добрыми улыбками, прячут в шкатулки с воспоминаниями новые: о переливах смеха и удивительном взаимопонимании, которое образуется как по волшебству. Никто не помнит, сколько на самом деле баллов заработала та или иная команда, зато в памяти наверняка останутся объятия на прощание: как со старыми знакомыми.       Ярослава долго сидит в спальне и провожает взглядом снежинки, которые скрываются за пределами окна. Не думает и не старается отрефлексировать, просто наслаждается разросшимся внутри теплом. Поездка сюда оказалась возвращением домой во всех смыслах, и ощущение счастья распирает грудную клетку изнутри. Ярослава улыбается.       Вечерняя прогулка традиционно становится камнем преткновения для друзей: одни рвутся на склон, другие в ресторан на мастер-класс по лепке вареников, а третьи просто хотят побродить по заснеженным тропинкам, слушая тишину. Яся не включается в спор, потому что сейчас не хочется быть в компании, не хочется быть где-либо вообще — всё равно это закончится смешками невпопад и неловкими улыбками, потому что мысли слишком далеко.       Дом пустеет быстро и незаметно, давая пространство тишине и собственным размышлениям: немного отстранённым поначалу, но набирающим обороты с каждой мыслью. Ярослава никогда не сомневалась в том, что Дима был не зря, но даже не надеялась, что он может вернуться в её жизнь. Пусть маленьким путешествием, пусть ненадолго ожившей картинкой из воспоминаний — Яся не представляла его совсем в своём сегодняшнем, оставила в прошлом.       Расставание было по обыкновению болезненным, но серьёзным и взвешенным. Наверное, самый неприятный тип разрыва — это покидать человека, которого ты действительно любишь, которого готов принимать и выбирать: сегодня и завтра. Иногда обстоятельства оказываются выше чувств, и эта история не стала исключением. Яся никогда не жалела, ведь она выбрала себя, своё будущее, престижное образование, работу…       А теперь внутри покалывает от горечи утраты и болит. Не смертельно, но всё же саднит и тянет сердце потяжелевшим камнем куда-то вниз. Теперь ядовито-хищные улыбки сомнений заполоняют голову. Это хуже, чем придумывать достойный ответ через десять лет после прошедшего диалога; это поиск возможностей, в которых уже нет смысла. Ярослава утопает в горьких «а если» и «вдруг». Никакого сослагательного наклонения, конечно, ему нет места, потому что время утекло песком сквозь пальцы, и сказанные слова уже нельзя забрать обратно, спрятать поглубже и оставить при себе. Хотя сейчас — хочется отмотать назад и не произносить.       Не зная, зачем, Яся бредёт к коттеджу соседей: не то в поисках утешения, не то от скуки, чтоб не грызть себя неприятными мыслями. Дверь открывают сразу, принимают с улыбками и радостью, хотя до назначенного времени встречи ещё пара часов. Несмотря ни на что, Эмиль провожает гостью внутрь и предлагает выпивку. Яся отказывается, не желая смазывать алкоголем, возможно, последние часы Димы в её жизни. При расставании моменты, проведённые вместе, не ощущались заключительными аккордами — было слишком много дел и забот, поэтому их мало, они порой звеняще-пустые: хочется заполнить брешь и оставить себе на потом больше тепла.       Дима спускается через пару минут, сонный и растрёпанный, старается одновременно улыбнуться и зевнуть. Эмиль почти сразу после этого уходит на кухню, обещая вскоре вернуться: как фрилансер, он почти всегда должен быть на связи, пусть и в глуши. Остальные по словам парня спят — у них тихий час, как в детском саду, после дороги и заселения. Яся спокойно отпускает соседа и беззастенчиво рассматривает Диму, подмечая мелкие детали, которые изменились: украшения, длина волос. Однако взгляд остаётся по-прежнему открытым, жесты — спокойными и уверенными. Наверное, в эту пробивную уверенность однажды влюбилась Яся, чувствуя себя за пресловутой каменной стеной. Найти человека, который создаёт и буквально символизирует безопасность, это огромная удача — Яся всегда была везучей.       Молчать спокойно, даже так — находясь на соседних стульях, всё равно рядом. Масленников явно недавно проснулся, измотанный ранним заселением и знакомством с обилием новых людей. Яся не настаивает на разговорах, но теперь смотрит неотрывно, не скрываясь и не стесняясь посторонних взглядов. Дима взгляды принимает, отвечает улыбками и почти незаметными касаниями ладоней. Это отзывается каким-то сухим теплом, будто прикосновения к нагретому песку на пляже, и это тоже безопасно, спокойно, по родному.       — Пойдём, — говорит парень в какой-то момент, протягивает Ясе руку. Она сплетает пальцы, гладит выученные наизусть шрамы и костяшки, к которым когда-то прижималась разомкнутыми губами.       Дима ведёт Ярославу наверх по лестнице, приоткрывает неприметную дверь. Девушка непонимающе щурится и улыбается, обернувшись на парня: ждёт пояснений. Масленников плотно закрывает дверь и садится на заправленную постель.       — У нас с ребятами есть традиция. Если мы едем куда-то вместе: отдыхать или работать, везде должно быть безопасное пространство. Полина пафосно называет это комнаткой искренности, — Дима хмыкает и взглядом приглашает Ясю сесть рядышком. Девушка скромничает и занимает небольшой уголок, но Дима усмехается и тянет Ярославу за рукав ближе к себе.       — То есть за её пределами можно врать?       — Не совсем так. Тут можно ругаться без обид, высказывать всё, что накопилось. За пределами этой комнаты можно умалчивать, но если зашёл — выкладывай.       — Хочешь поговорить, не умалчивая? — понимающе кивает Яся и садится рядом с Димой. Он без слов кивает и кусает губы в нерешительности. — Давай начнём с простого. Как твоё самочувствие, здоровье?       — Не ври, что помнишь, — внезапно огрызается Масленников, нахмурившись. Ярослава оборачивается с улыбкой немного снисходительной.       — Я до сих пор дружу с твоей мамой, о чём-то напоминает она. Но я бы помнила в любом случае, Дим.       Сложно забыть, сколько слёз было пролито в самый несладкий период их жизни. Путь был долгим и тернистым, но они проходили его вместе, и бюрократическая стена пала перед напором Диминой семьи и его самого — была и операция на сердце, и долгое восстановление.       Масленников, очевидно, изумлён: вскидывает брови и распахивает глаза, удивлённо приоткрывает рот и тут же захлопывает.       — С мамой? Зачем? Почему?       — Ты не ответил на один мой вопрос, а сам задал три. Ладно, — ухмыляется девушка и подкладывает под спину подушку, готовясь к долгим объяснениям. — Да, я общаюсь с твоей мамой. Поначалу я хотела просто знать, что ты в порядке, не тревожа тебя. Мы просто переписывались, со временем перешли на долгие звонки — уже не тебя обсуждали, а просто говорили о жизни. Потом я решила, что не хочу терять этот контакт. Она мне присылает классные рецепты, рассказывает про себя, иногда про тебя и Артёма.       — И ведь она ни слова мне не сказала. Партизанка, — хмыкает Дима и улыбается своим мыслям. — Самочувствие, кстати, в порядке.       — Я сама её попросила. Не хотела казаться сталкером.       — Ладно, баш на баш. «Ноготочки Выхино» — это я, — Дима даже заливается румянцем. Ярослава искренне смеётся, запрокинув голову.       — Ты следил за моей жизнью с фейковой страницы мастера по маникюру?       — Я выложил туда несколько фотографий каких-то ногтей, чтоб не вызывать подозрений, и в один момент мне даже написала клиентка. Говорит, запишите на четверг, — Масленников подхватывает смех, пряча лицо за ладонями.       — Записал?       — Нет, честно признался, что подсматриваю за бывшей. Она поржала и пожелала удачи.       — Ужасно, — заключает Яся, отсмеявшись.       — Мы ведь обоюдно договорились, что раз уж мы расходимся, то с концами.       — И оба нарушили договорённость, — Ярослава задумчиво трёт шею. Дима мягко приобнимает девушку за плечи и глубоко вдыхает запах, уткнувшись носом в её макушку. — Ты привёл меня сюда, чтобы признаться в этом грандиозном обмане?       — Я сам не знаю, о чём хотел поговорить. Хотел просто честно. Не притворяясь старыми друзьями, не утаивая обид, — Яся прячет нос в сгибе Диминой шеи, чуть развернув корпус, и улыбается.       — Всё ещё обижаешься, да?       Конечно, в этой истории есть место обидам. Обоснованным и не очень, тем, которые жгутся огнём, и почти затёртым временем, тусклым. Ярослава не чувствует этого, ей обижаться не на что — Дима любил её, Дима её отпустил, ни на чём не настаивая. Пожелал счастья на прощание и поцеловал так нежно, что воспоминание об этом прощальном поцелуе до сих пор заставляют всё внутри волнительно перевернуться. И виноватой Яся себя не чувствует тоже — она предлагала какие-то обходные пути, чтоб избежать разлуки; это было их общее решение. Тогда оно казалось правильным. Неизбежным, болезненным, но правильным. И казалось таким до сегодняшнего дня.       — За сердце своё, — хмыкает Дима, — разбитое. Если бы ты знала, сколько раз я пытался купить билеты к тебе. Каждый раз что-то шло не так: срывалась бронь, на карте заканчивались деньги, рейс отменялся…       — Так было правильно, Дим, — тихо говорит Яся, всё ещё в чужую кожу, и Масленников вздрагивает от щекотки, но не отстраняется.       — Я знаю. Знаю, малышка, — Дима кивает и прижимает Ярославу ближе к себе. Девушка задерживает дыхание, надеясь, что вместе с этим замрёт и время. — Как ты всегда умудрялась быть мудрее меня?       — Не всегда, — Яся ухмыляется.       — Согласен, ты могла тоже создать аккаунт ноготочков, а не общаться с моей мамой, — Дима коротко хихикает и приникает мелкими поцелуями к волосам Ярославы. Девушка жмурится от нежности и тоски. — Надолго ты в Москве?       Вопрос застаёт врасплох и не даёт вволю насладиться трепетностью момента. Ярослава не думала, что придётся говорить об этом, Ярослава вообще не думала наперёд. Сразу, как столкнулась со светлыми глазами, забыла о «завтра», оставив себе «сейчас». Вопрос звучит так, будто Дима размышляет о каком-то призрачном будущем, возможно, тоже хочет продлить мгновение.       — Насовсем, — признаётся Яся после недолгого молчания.       — А. Понятно, — произнесённое шёпотом слово почти тонет в тишине комнаты, но Ярослава ощущает его кожей: по шее разбегаются мурашки от чужого дыхания. Девушка прячется в объятиях и закрывает глаза, пропитываясь родным запахом. — Я думаю, Полина будет ревновать, если мы продолжим общаться так.       — Значит, не продолжим, — смиренно соглашается Яся, прислушиваясь к сердцебиению Димы: сбивчивый стук явно пытается сказать что-то, но девушка не знает азбуку Морзе. — Жалеешь, что встретились? — Дима мотает головой и отстраняется, чтоб взять Ясю за подбородок и поцеловать в нос.       Было очевидно, что целибат не будет хранить никто, но сердце Ярославы неизменно занимала работа. По взглядам Полины и тому, насколько ей было дискомфортно после объятий Яси и Димы, тоже многое становится ясно. Некоторые незаживающие раны болят так, что эта боль становится неотъемлемой частью тебя. Так случилось и с потерей Димы: боль этой разлуки стала вечным незримым спутником. Ярослава умеет с ней жить, и ей всё равно сча́стливо и спокойно, даже если нельзя больше касаться и ловить взгляды. Можно довольствоваться тем, что Дима не остался забытой страницей: это пока ещё не дописанная глава.