Ветер Италии

      Я рассказала этим двоим всю важную и неважную информацию, сидя в кресле с чашечкой кофе. Я вообще не знала, что такой напиток есть, но Эцио подлил туда молока и сказал, что так не будет горчить. Он был весьма вкусный. На Эцио же я косилась не очень хорошо. Сидеть в одной комнате с убийцей я не хотела и боялась. А чего именно? Что вот он сейчас оторвётся от своей стены в потёмках, достанет кинжал и перережет глотку? Смешно! Нет, я им нужна, иначе бы я здесь не сидела.       Я рассказала Антонио о том, что Деголь любит выпить, отчего сама содрогнулась. Антонио это заметил, но ничего не сказал, и за это я ему благодарна. Мне не нужна жалость вора. Антонио сказал, что, возможно, Деголь будет заходить в какую-нибудь таверну, чтобы выпить, тогда Эцио сказал, что лучше послать за этим его ребят. Ещё была идея того, что можно воспользоваться тем, что меня ищут и дать меня найти, тогда я приведу Эцио прямо к Деголю. Эцио тут же воспротивился, что было для меня удивительно. Он сказал, что таким образом рисковать мной мы не будем.       — Тогда мы остановимся на том, что мои парни будут искать его по тавернам… — подытожил Антонио, но я его перебила:       — И пусть ищут полу изуродованных шлюх. Он любит себя побаловать.       Антонио молча кивнул, а я старалась не смотреть на Эцио, который прожигал меня взглядом удивления.       — Мари, Бьянка уже приготовила комнату наверху. Если ты хочешь, то можешь отдохнуть, а пока на этом всё. Если что-то узнаем, то мы тебе расскажем. Нам тоже нужно отдохнуть, — сказал Антонио, выходя из-за стола.       — Спасибо тебе, Антонио, — сказала я, поставив пустую чашку из-под кофе. — И за кофе тоже.       — Пустяки, Мари. — он положил свою руку мне на плечо, выходя из кабинета. — Мы с Эцио только рады тебе помочь. А теперь иди отдыхай. Бьянка!       К нам тут же подбежала женщина, которая уволокла меня на второй этаж в одну из комнат. Она была намного лучше, чем в таверне. По крайней мере, здесь была ванная. Я от шока раскрыла рот.       — А чего ты ожидала, tesoro? — засмеялась Бьянка, доставая для меня полотенце из шкафчика. — Мессер Антонио гостеприимный хозяин, а вы желанная гостья.       — Просто… Не у всех в доме найдётся медная ванная. А я могу её принять?       — Конечно! — всполошилась Бьянка. — Не буду тебе мешать. Отдыхай.       Женщина ушла, а я вздохнула и улыбнулась. Включила воду, и она тёплой струёй начала заполнять ванну. Тут же бросила на пол свою сумку с плеча, отстегнула широкий пояс, ремень со штанов и тут же их спустила вместе с нижним бельём. Сняла рубашку и распустила волосы. Блондинистые пряди волос сползли с плеч, и я почувствовала освобождение волос от резинки. А вот когда я легла в ванную, то вовсе расслабилась. Это как раз то, что мне сейчас нужно. Нужно лишь немного потерпеть, и я свободна. Вот только я боялась, что, узнав о смерти Деголя, дед вновь найдёт меня и вновь выдаст замуж. Нет уж, с меня хватит! Мне не нужно ничьё покровительство. Сейчас замуж выдают, чтобы женщины были за мужчиной, как за каменной стеной, рожали детей и умирали в кругу семьи, я же… Я не могу иметь детей. Я поняла это после того, как Деголь уже насиловал меня не один раз. Его семя не приживалось. Некоторые девушки забеременели сразу после того, как прошла первая ночь или их тоже насиловали, но не я. Ну и слава богу! Ну ничего скоро, дорогой Деголь, ассасин придёт и за твоей головой.       Я вылезла из ванной, как только отмыла всю грязь на теле и помыла голову. Кровать была мягкой, и я уснула в ней прямо в полотенце, укрывшись одеялом. В эту ночь мне не снился мой муж, не снились побои, боль, его красное лицо. Мне снился мужчина, который был похож на Эцио, но это был не он. Такие же, как и он, в таких же одеждах, стояли рядом. Белые робы покрывали их тело. Но это было так туманно, что я ничего не поняла. Сон был волнительным, и когда я проснулась, ощущала себя паршиво, будто вообще не спала.       А потом в мою комнату, буквально, ворвались? Я тут же вскочила, прикрывая себя одеялом. На пороге стояла девушка с небольшим костылём. Она приветливо мне улыбалась. У неё были короткие чёрные волосы, которые скрывались за шапкой.       — Привет! — улыбнулась она мне, проходя в мою комнату. — Ты Мари, верно? Я Роза. Антонио сказал, что тебе нужна помощь в освоении. Потому я здесь.       — Эээ… — я замялась. — В освоении чего?       — Антонио сказал, что ты поживёшь здесь некоторое время, поэтому Антонио предложил тебе не скучать, а заняться делом.       — Что за дело?       — Это будет весьма полезно для тебя. Одевайся и выходи на площадь.       — Но… — я хотела возразить, но мне не дали. Роза просто ушла. Я тяжело вздохнула. Мне пришлось приводить себя в порядок, одеваться, а уже потом выйти на полупустую площадь. Я тут же увидела Розу, а она меня.       — Так, о чём ты говорила? — спросила я.       — Я хочу предложить тебе заняться самообороной, — спокойно произнесла она.       — Что? Но зачем?       — Ты и так знаешь, что этот мир опасен. Я предлагаю защищать себя. Тем более, что ты не найдешь такого же крутого тренера, как я.       — Ты будешь меня тренировать? — изумилась я, поглядывая на её костыль и перевязанную ногу. Роза махнула рукой.       — Заживёт, пока ты здесь. Всё равно тренера не играют. Если что, Уго нам поможет.       Я задумалась. Было бы не плохо. Если я научусь обороне, то никакой мужик больше меня не тронет. Поэтому я согласилась. Кстати, Уго был славным парнем, правда, по мальчикам, но это не меняло моё отношение к нему.       Меня гоняли, как овцу на пастбище. Даже Антонио приходил и смотрел на мои успехи за те дни, что я там провела. Я поднимала тяжести, лазила по шесту и канату, висела на одной руке, схватившись за ветку росшего в саду дерева, пока пальцы не разжались — и если это случалось слишком рано, я падала на разложенные внизу колючки. Меня заставляли стоять на металлических прутьях, воткнутых в щели стены. Я не знала, как это поможет обороне, но это захватывало дух.       Ночью мне снилось как меня учили метко кидать в деревянную куклу ножи — с двадцати шагов я должна была попасть ей в грудь, а потом выдернуть свое оружие за привязанную к рукояти веревку. Втыкая ножи в щели между камнями, я училась взбираться на крепостную стену.       Да, да, это со мной сегодня и было, а ещё самым трудным оказалось подолгу перекидывать маленькую медную монету с одного клинка на другой — так, чтобы она ни разу не упала на землю. Сначала я держала лезвия рядом, а потом настолько наловчилась, что стала разводить руки в стороны, и монета летала у меня над головой.       Меня стали обучать приемам фехтования. Я отбивалась от нескольких вооруженных воинов, нанося им молниеносные удары в просветы между латами. Я училась уворачиваться от копья в руке конника, вспарывать ему бедренную артерию или бить его снизу-вверх в незащищенный бок. Я прорывалась сквозь живой коридор из старающихся поразить меня стражников к деревянной кукле, в которую я должна был воткнуть свои ножи. И так я упражнялась с утра до вечера.       Две Недели. Две недели прошли незаметно. Иногда я занималась ночью, чтобы под утро приходить, спать, а после опять заниматься. Меня будто готовили к войне. Я хотела достичь чего-то большего, хотела так, что решила, может, мне остаться здесь? У меня теперь есть достаточно могущественный друг Антонио и классная подруга Роза и её брат Уго. И мой дед никогда меня не достанет. Я вдруг поняла, что даже если освобожусь от Деголя, то тень деда будет преследовать меня до самой его смерти и только через пару лет, возможно, лет через десять, я буду свободна.       От этого я обмякла ночью, иногда плакала, но находила в себе силы, продолжать учиться, чтобы покорить весь этот мир.       — Как у тебя дела? — вдруг раздался голос Эцио за спиной. Я обернулась, прекращая метать ножи.       — Bene. Вы нашли Деголя? — сразу спросила я.       — Нет, — он махнул рукой. — Но мы в процессе.       Он подошёл ко мне и взял из моей руки ножик, откинув его в сторону так, что он попал прямо в деревянную доску, куда кидала я. Я вздрогнула. Я не хотела, чтобы он подходил ко мне. Эцио это заметил, поведя бровью.       — Ты боишься меня? — спросил он.       — А откуда я знаю, что ты не захочешь перерезать мне глотку прямо сейчас?       Он фыркнул и улыбнулся.       — Во-первых, если перерезать тебе горло, то будет много крови и это как-то не по-человечески, во-вторых, я не убиваю невинных людей и милых дам.       — Откуда мне знать, что это правда? Ассасины врут.       — И много ты встречала таких как я?       — У моего мужа были тоже наёмники.       — Я не наёмник. Я могу работать с кем-то, если мне это выгодно, но, к примеру, Антонио, не нанимал меня. Я сам пришёл к нему за помощью. — Он повернулся на бок, махнув мне рукой, чтобы я следовала за ним. — Если хочешь узнать больше, идём со мной.       Я помялась, но после всё равно интерес взял верх надо мной. Узнать больше о его работе и почему он всё это делает — я хотела.       — И почему ты всё это делаешь? Зачем тебе нужно убивать людей?       — Мне этого не нужно. Если бы не моя семья — я бы был банкиром, — спокойно произнёс он, а когда мы вышли из площади на многолюдную улицу, то Эцио накинул капюшон.       — А что с твоей семьёй? — мягко спросила я. Делать поспешные выводы про то, что, возможно, его отец хочет выплатить долги кому-то, я не стала. Не вежливо.       — Мне было семнадцать, когда, под руководством Родриго Борджиа, в мой дом пришли, забрали моего отца, старшего брата и самого младшего. Петруччо было всего десять. Мою сестру и мать не тронули, но всех остальных повесили на моих глазах. Они искали и меня.       Я закрыла рот рукой. Он говорил это так спокойно, что мне захотелось треснуть Эцио за хладнокровность его рассказа. Этот человек потерял половину семьи, остался за главного, чтобы оберегать свою сестру и маму. Мне казалось, что мои побои и надругательства, не сравняться с утратой близких прямо на глазах.       Эцио повернул голову в мою сторону, вглядываясь в моё лицо. Я знала, что на глаза навернулись слёзы. Но я не могла их остановить.       — Тебя это не должно волновать, — сказал он просто. — Это моя семья…       — Мне очень жаль, Эцио, — проговорила я. — Мои беды не сравняться с этим.       Он слегка улыбнулся, принимая то, что я сказала. А на душе всё равно было погано.       — Я знаю, что… — он начал подбирать слова, но я уже поняла, что он имеет в виду, поэтому замотала головой.       — Не стоит. Я поняла, что ты имеешь в виду. — я вытерла слёзы рукавом.       — Это… — он остановился, и я за ним, продолжая, протягивая руку, — это тоже он сделал?       Его тёплые, шершавые пальцы коснулись моей изуродованной щеки. Под самым глазом до самого уха, был длинный шрам. Я стыдилась его, боялась вспоминать те моменты, когда испытала самый кромешный ужас. Но, когда Эцио коснулся пальцем шрама, я испытала лишь тепло. Будто всё так и должно быть, будто он должен касаться моих шрамов не только на лице, но и по всему телу. — Si, — тихо ответила и опустила глаза. — Тогда я первый раз попыталась сбежать. Ничего не вышло. Деголь подумал, что сбегаю к любовнику, поэтому захотел изуродовать моё лицо, чтобы никто не смотрел на его giocattolo. Но мы должны были выходить в свет, изображать хорошую семью, поэтому Деголь придумал историю о том, как мы ходили в лес на пикник и меня ударила ветка по лицу. Он меня успокаивал и всё такое. Красивая история, не правда ли?       Я отошла от него и пошла вперёд дальше. Эцио тут же меня догнал, чего я не ожидала, так это резкости, с которой он схватил меня за плечо.       — Если тебе станет легче, то этот сукин сын ничего не понимает в красоте девушек. Даже, если у тебя есть шрам, любой недостаток, то найдётся тот, кто этот недостаток полюбит. Будь уверена.       Я улыбнулась от его приятных слов. Меня пугало то, как он меняется. Он серьёзный это видно, но, видимо, только в те моменты, когда заходит тема о деле.       Мы идём куда-то дальше, а я глупо улыбаюсь, потому что не каждый парень может сказать тебе такое. Тут Эцио останавливается возле стены дома и подходит к ней. Только сейчас я заметила, что на стене висит бумага. Там изображена я, а рядом висит портрет Эцио. Вот только его лица не видно, только его губы.       — Что ты делаешь? — спрашиваю я, смотря как парень просто срывает плакаты с вознаграждением за пропажу, а я поднимаю брови, когда он засовывает бумагу в одну из своих сумок.       — Вечером стража обычно сменяется и та, которая приходит уже ничего о нас не знает, пока мы сами не дадим о себе знать, — поясняет он. — И если сорвать все листовки в этом районе, то стража о тебе и не вспомнит.       — Но некоторые же будут помнить, — возразила я.       — Возможно. Но поверь, у них мозги, как у кур, — хохотнул он.       — А ты значит, самый умный? — улыбаюсь я.       — Я — сын банкира, Мари. Но признаюсь честно: меня научили этой мудрости.       — И кто же? — спросила я.       — Её зовут Паола — она заведует самым роскошным борделем во Флоренции, — он вальяжно махнул рукой, перебирая пальцами. Явно видно, что аристократ, а это его манера общения и жестикуляция очень забавна.       — Во Флоренции? Ты там родился?       — Да, — кивнул он.       — Значит ты Эцио…       — Аудиторе де Фиренце, — продолжил он. Аудиторе… Красивая фамилия.       — Значит я… Мари Ляфлёр де… Риме? — задумчиво произнесла я.       — Ты родилась в Риме?       — Да. Но я не жила там. Бабушка рассказывала, что мне было месяца четыре, когда мой отец отдал им меня, почти сразу после того, как мама умерла, рожая меня. А сама я выросла в Вероне, рядом с Венецией. И я туда больше не вернусь.       Эцио промолчал. Наверное, такого откровения он не ожидал, поэтому не знал, что сказать. Но тут он резко остановился. Опять!       — У меня есть идея, — сказал он и я увидела на его лице широкую улыбку. — Мы немного проявим себя, как считаешь?       — В смысле? Что ты задумал, Эцио? — недоумевала я.       Парень встал мне за спину и положил руки мне на плечи, слегка поворачивая. Рядом, оказывается, находился небольшой рынок. Туда люди спускались с моста просто толпами, но прямо на краю стояла лавка со сладостями.       — Смотри, видишь ту лавку? — спросил он, одаривая мою кожу на шее горячим дыханием. Я вздрогнула и кивнула, чтобы он не понял, что я как-то неправильно реагирую его. — Там есть конфеты. Как на счёт украсть их?       — Чт.? — широко раскрыла я глаза от шока и попыталась развернутся. Эцио мне не дал. Его руки крепко удерживали мои плечи. — Ты спятил, Аудиторе?       — Будет весело, Мари. Не переживай.       Я умею воровать. За эти два месяца что я только не делала: воровала кошельки у богатеньких, спала на сене, спала чуть ли не на улицах, бегала от торговцев, потому что воровала кусок хлеба.       — Ты так сильно хочешь конфет? — усмехнулся я.       — Да. До того, как всё это случилось, думаешь, как я развлекался? — я почувствовала, как он улыбается.       — Ну не знаю. Наверное, тратил деньги на выпивку и женщин.       — Я настолько предсказуем? — выдал он, а я засмеялась, вцепившись в его красный широкий ворот.       — Предсказуем не ты, а тип парней вроде тебя, — выдавила я.       — Ничего подобного. Я многослойный. Как лук. И неотразимый. — Эцио обольстительно улыбнулся, а я мотнула головой, закатывая глаза. Ну конечно.       Я первая зашагала к лавке с пряностями. Эцио пошёл за мной, а когда выровнялся, то сразу шепнул на ухо:       — Как только подойдём к лавке — хватай сколько сможешь унести и беги. Я тебя догоню.       — Хорошо, — кивнула я.       Мы подошли к лавке, немного оглянулись и только лавочник было обратился к нам, чтобы помочь с выбором товара, как мы схватили вкусняшки и рванули вперед. Я слышала смех Эцио, крики торговца, а сама засовывала сладости в карманы.       — Guardie! Они украли мой товар! — кричал торговец, а я бежала рядом с Эцио. Ветер трепал мне волосы, и я чувствовала себя такой свободной, безответственной, как в детстве, которого у меня толком не было.       — Смотри, ассасин! Если поймаем, то точно разбогатеем, Микеле! — крикнул один из стражников, когда я перепрыгнула через тележку с цветами. Серьёзно? Они прибежали на зов?       Меня дёрнули в сторону, а я уже чувствовала, как в груди зарождалась паника. Я чувствовала сердце везде, кроме грудной клетки. Я бежала за Эцио так быстро, как только могла, держась за его руку.       — Ferma! — кричали сбоку и сзади уже собралась приличная толпа, а после я врезалась в спину Эцио, когда он резко остановился.       — Cazzo, — выругался ассасин и услышала звук стали. Скрипнул какой-то механизм на его руке, где был наруч.       — Тебе и твоей puttana конец, ублюдок! — крикнули сбоку, пока Эцио прикрывал меня спиной.       Вот чёрт…       — А ты говорил, что они нас не узнают, — сказала я Эцио, доставая кинжал.       — Прости, bimbo mio, — сказал Эцио и я чувствовала не только его спину, но и улыбку. Смешно ему! — Немного не рассчитал.