ESCADA

— Господин Чон, — Джунхи опирается на информационную стойку, широко улыбаясь старшему инспектору. — У меня есть пара вопросов. — Тело получить нельзя, кофе там, — Хосок кивает в сторону массивных деревянных дверей со множеством стекол и продолжает спешно листать бумаги. Если присмотреться, то изнутри здание департамента довольно светлое, несмотря на огромное количество темного дерева и столов. Слишком много белых рубашек, бумаги и света. Здесь всегда день. Пак задается вопросом, как это здание выглядит снаружи, учитывая то, что выходов, кроме как в лифт, он не видел. — За кофе спасибо, конечно, но я бы хотел знать, где взять сигареты. Я рискую сдохнуть без никотина. — Вы уже умерли, Вам не нужен никотин, — меланхолично бросает Хосок. — Тогда почему я хочу курить? — Привычка с жизни, — пожимает плечами Чон и раздраженно начинает рыться в другой папке. — Но здесь не курят. — Кофе тоже не нужно, но оно есть. Значит, и сигареты должны быть, — Не унимается Джунхи. — Если не скажете где их взять, пойду искать в уликах, — Джунхи поднимает указательный палец и тычет им в значок инспектора, прищуриваясь. — Я знаю, что в уликах абсолютно всегда можно найти курево. — Да боже, — Хосок небрежно отбивает от себя руку и зло выдыхает. — Я не знаю, поспрашивайте у других. Это все? — Нет. Когда следующее дело? — Не знаю, — отмахивается инспектор, поправляя на носу очки и поднимая взгляд на генерала. — Скорее всего послезавтра. Если вообще одобрят. — Послезавтра?! Почему так долго? — Завтра ваши похороны. Такие события могут потрясать, поэтому в день похорон инспекторы не получают заданий и тем более внешности, — Хосок складывает папки в ряд и только сейчас обращает все внимание на Пака. — Чтобы от… эмоций… не натворили дел. Где, кстати, Ваш коллега? — Дома. Мы с ним мило побеседовали и он остался со своим, — Джунхи задумывается, подбирая слово. «Любовным интересом»? «Парнем»? «Возлюбленным»? «Звездой»? — Я понял, — кивает Чон. — Это частое явление, что мертвые липнут к живым. Люди вроде Сонхва могут попытаться взаимодействовать с близкими, что запрещено. Поэтому наберитесь терпения и ждите, пока все наиболее эмоциональные для него события пройдут. Там, возможно, еще послезавтра будут. На этом он разворачивается уходить, но в этот раз не сильно торопится. Шагает медленно и не спешит. — Что будет? — Пак немного оживляется, следуя за Хосоком. — Какие события? — Если Ёсан, Рюсан, или кто он там, решится, то государственный переворот. Но эти события маловероятны и, — Чон хмуримся и зачёсывает волосы назад. Он пожимает плечами и оборачивается к Джунхи. — Обычно подобное известно смотрителю, но сейчас нет точного будущего. Ёсан выбирает между самоубийством и местью, и я не понимаю почему смотрителю не видно, но, судя по всему, тот никак не определится. Однако те, кто встретят его душу, на всякий случай уже готовы, и… Не знаю. У нас такая неизвестность редко бывает. — Вот оно как? — Джунхи скрещивает руки на груди и чувствует холод внутри от этих слов. Насколько смерть Сонхва оказалась сильным ударом для Ёсана? Неужели даже несмотря на то, что ему повезло выжить, он думает все закончить? Паку мерзко даже думать об этом. Его душа болит за этого дурного северного разведчика, и он искренне надеется, что тот выберет путь мести. Как сказал Сонхва, Рюсан сильный и сможет справиться. Должен. Просто обязан. Два дурака, черт бы их побрал. Может, стоило придумать решение, которое не разлучило бы их? Джунхи чувствует укол совести и ни в коем случае не из-за смерти Сонхва. Только лишь потому что теперь Рюсан сходит с ума. Нет, Пак отметает эту мысль и напоминает себе не расслабляться с сентиметнами. Тот Джунхи, что передал приказ на убийство в работу, нашел это решение лучшим. По тем или иным причинам. И нынешний Джунхи не должен думать о несбыточном будущем. — Вы сказали, что Сонхва все равно бы умер, — Пак резко переводит тему, и ожидающий его Хосок хмыкает. — Это правда? Какие были еще варианты? — Ну да, — Чон продолжает путь к своему кабинету, с тяжелым вздохом снимая очки. — Он бы провел законную смену власти и стал бы мишенью едва ли не для всех вокруг. Так как он довольно лоялен и не убивает просто так, то на него было бы совершено несколько покушений в ближайшие пару лет, в каждом из которых он мог бы погибнуть. Скорее всего в первом же. Но так как рядом с ним Джонхан, то его шансы увеличиваются. Но если бы он пережил покушения, то вряд ли бы справился с проблемами с сердцем. Если бы каким-то образом и их пережил, то прожил бы не больше тринадцати лет. Его теперь уже точно убил бы ты. Дальше этого вариантов не было, а по факту он не пережил и первый сценарий, поэтому не переживайте особо. — Я бы убил? Я даже представить не могу, нахрена мне его убивать через тринадцать лет. Он мне и сейчас-то был не особо интересен. — О, там очень интересный сюжет мог случиться. Вы бы взяли опекунство над Ким Джису и уехали с ней в Италию, где девочка спокойно бы росла. Но когда она достигла семнадцати лет, то попросила бы встречи с братом, в чем Вы ей не смогли бы отказать, — Хосок проходит в свой кабинет и пропускает Джунхи, что тут же опускается на софу у стены. — По итогу там все так могло закрутиться, что Вы бы вернули престол Джису и стали ее защитником короны. — Нихера себе, — присвистывает Пак. — Это звучит безумно. Такое и правда могло быть? — Да. Вы были единственным шансом Джису на престол, но без Вас она его не добьется, потому что ни у кого больше не хватит наглости, ума и силы противостоять Ёсану. Если консулом станет он, то все возможные варианты с другими правителями пресекутся на ближайшую четверть века так точно. Хосок опускается в свое кресло и откидывается на спинку, потягиваясь. Кажется, у него совсем нет настроения работать, и Джунхи продолжает этим пользоваться. — Ахуеть. Вы все знаете? — Все, что происходит, произошло бы и будет происходить в зоне моей компетенции. Это не так трудно. В действительности вариантов не сильно много. — А кто такой этот смотритель? — Это она. У нас смотрительница. Она сообщает о важных вехах развития истории, личностях, их судьбах и смертях, чтобы мы могли среагировать вовремя. — С ней можно поговорить? — Зачем? Если есть вопросы, я отвечу. — То есть нельзя? — Джунхи усмехается и поднимается со своего места. — Думаю, она могла бы мне сказать, где здесь взять сигареты. — Вы неисправимы, — тоскливо выдыхает Чон и с грустью смотрит на папку с новыми делами. Он, признаться честно, уже устал. — Что-то еще? — Во сколько завтра наши похороны? — В час дня. — Как попасть в архив? — О, — Хосок зачёсывает волосы назад. — Как выходите, направо и до больших центральных дверей. Но не в них. Дойдете — так налево и в небольшую неприметную дверь. — Благодарю, — Джунхи приветливо улыбается и направляется на выход из кабинета. — Хорошего дня. — Сейчас ночь. Пак ничего не отвечает, лишь шумно закрывает за собой дверь, направляясь за кофе. Он не верит, что все существуют здесь без сигарет, но найти их — лишь вопрос времени. Джунхи уверен. Он и не такое доставал. Однако, ни теплая улыбка, обращённая к бариста, ни приветливость к другим инспекторам пока не дала свои плоды. Никто не хочет выдавать местонахождение сигарет, и Пак раздосадовано удаляется на поиски архива. Его-то найти удаётся с первого раза, и Джунхи рад хотя бы этому. Он понятия не имеет, чем себя занять, поэтому решил делать то, к чему привык. Приспосабливаться, узнавать новое и впихивать себе в голову как можно больше информации. Как разведчик, он все еще уверен, что знания и сплетни правят миром, а интеллект — самое сексуальное, что есть в человеке. Или же острый взгляд из-под ресниц и разметавшиеся по подушке длинные серые волосы. Тут как посмотреть. Первая комната, в которой темно, встречает генерала тишиной, запахом сырости и старой бумаги. Странный контраст света, и Джунхи оборачивается на холл прямо за ним, убеждаясь, что там светло, как в полдень. Интересно. Нащупав на стене справа выключатель, Пак зажигает довольно тусклый свет. При этом лампочки в люстрах не являются лампочками, а скорее напоминают светящиеся изнутри дикие камни. Шкафы уходят вдаль длинными рядами как в длину, так и в высоту. Настолько громадные, что выше люстр. Некоторые полки аккуратно заставлены книгами и папками, на некоторых беспорядок из листов бумаг, дел и каких-то записей. Очевидно, здесь крайне редко бывают посетители. Ну, как и всегда. В библиотеках тихо и немноголюдно, поэтому Джунхи они нравились. Как и подобные места. Вот только сверху, на одном из дальних шкафов, раздаётся негромкое шуршание, и Пак ставит свой кофе на ближайший стол. — С кем имею дело? — Джунхи задает вопрос довольно громко, но ответа не получает. Здесь нет сквозняков, а шорох был слишком продолжительный для случайности. Пак бы подумал, что это кошка или крыса, но вряд ли здесь можно встретить животных. Выдохнув, Джунхи решает начать поиск интересной для себя литературы или дел. Так как он мало кого здесь знает, то стоит начать с книг. В конце концов что интересного можно прочитать в загробном мире? Пак направляется это выяснять. В принципе, на стеллажах довольно много литературы, которую Джунхи уже читал или хотя бы видел. Хотя нередко проскакивают и книги неизвестных ему писателей. И, кажется, какие-то дневники или мемуары. Все вперемешку и никакого порядка. При этом книги попадаются самых разных лет и эпох. Учебники, классика, несколько видов библии, романы, словари. Литература для ювелиров с потрясающей обложкой с металлическими вставками; какая-то ярко-красная книга, написанная на викторианском, с немногословной надписью «168» на обложке; справочник по диким животным. Пак тоскливо выдыхает, просматривая уже второй стеллаж подряд, без возможности что-то для себя найти. Ничего не привлекает. Но разве Джунхи сдастся? Нет, он лишь мысленно отмечает то, что имеет смысл пролистать, если ничего не найдется, продолжая пересматривать книги. — Сколько можно шуметь?! — внезапное восклицание и Джунхи резко отшатывается от высоченного шкафа, что будто немного наклонился в его сторону и с грохотом вернулся обратно. — Прекрати! Пак шумно выдыхает от этой внезапности и поднимает несколько удивленный взгляд наверх. На него сердито и бескомпромиссно смотрит блондинистый двойник Сонхва, выглядывая с верха шкафа. Не успевает Джунхи попытаться заговорить, как тот резко скрывается из поля зрения и оставляет генерала в недоумении. — Эй, — Пак смотрит вверх и не понимает, что это было и что там еще есть. — Вернись. Бесполезно. Больше сверху ни звука, ни шевеления. — Что ты здесь делаешь? Тишина. — Давай поговорим? — не унимается Джунхи. — Сонхва? — Сонхва — это я, — полусонно бубнит блондин и Пак с трудом разбирает эти слова. Понимая, что тот какого-то черта делает на шкафах и не желает идти на контакт, Джунхи сам решает сделать это. Только лишь потому, что это слишком любопытный субъект. Он забирает ближайшую лестницу и перекатывает ее к нужному шкафу, осторожно взбираясь по ступенькам. Все-таки эти шкафы нереалистично высокие, как и местные потолки. Сколько они? Метров десять? Больше? Пак понятия не имеет, хотя посмотрев вниз, когда с ним на одном уровне оказалась люстра, кажется, что шкафы еще выше. Наконец, добравшись до верха, Джунхи требуется пару секунд, чтобы глаза привыкли к темноте под потолком. Блондин и правда здесь. «Сонхва» лежит на боку довольно странно, умостив голову на руку так, чтобы сгибом локтя закрывать себе глаза. Вокруг него разбросаны книги, драгоценные и не очень камни, ювелирные украшения, зеркала из разных эпох, черная шляпа, монеты, мел, судя по тому, что о него пачкаются руки. — Привет? — Пак не выпрямляется в полный рост, хотя это возможно. Забравшись на шкаф и немного пригнувшись, он осторожно подходит к «Сонхва», после чего опускается перед тем на корточки. Тот слабо вздрагивает и приподнимает голову, сонно и непонятливо глядя на гостя. Опять этот животный взгляд без каких-либо мыслей с медленным морганием. Посмотрев на нарушителя покоя, блондин возвращается в прежнее положение и ничего не отвечает. — Ты проводишь здесь время? — Джунхи дотягивается до ближайшей к нему книги и открывает ту, вскидывая бровь. Неизвестный ему язык и иллюстрация, содержащая в себе похожий круг, который Пак наблюдал у алтаря в квартире у той травницы. — О чем эти книги? — Не помню. — Ты умеешь читать? «Сонхва» снова поднимает недовольный взгляд, но на этот раз усаживаясь по-турецки. — Что? Тебя обидел мой вопрос? — Пак берет следующую книгу. — Кажется, в этом месте ты отдыхаешь? — Здесь темно, тихо, редко бывают люди и я могу дремать. — Разве здесь удобно? — Удобно? Удобно, — задумчиво повторяет блондин и совсем медленно моргает. — Удобно… Здесь не заметает снег, не бегают крысы и не воняют другие животные. И не каменный пол. — Ну да, верх шкафа — не пол, — соглашается Джунхи и садится напротив, зеркаля чужую позу. — Где же тебе заметал снег, бегали крысы и воняли животные? — М-м? — блондин приподнимает брови, пытаясь вспомнить. В голове одновременно так много мыслей и воспоминаний, похожих на быстрые потоки информации, что он просто не успевает хвататься за нужные и отвлекается на другие, быстро теряя нить диалога. О чем он вообще сейчас думал? «Сонхва» трет переносицу и поднимает внимательный взгляд на пришельца, пытаясь вернуться к тому, о чем они говорили. Время вокруг словно густое и медленное по сравнению со скоростью его мышления. Или остатков разума. Так или иначе — он сломан. — Мы разговаривали? — через полминуты все же интересуется блондин. — Ты хотел мне рассказать, где тебе задувал снег и мешали животные, — терпеливо кивает Пак. — Да? Разве? Было такое, — блондин упирается руками за спиной и откидывается на них. — Давно еще. Очень давно. Меня часто не пускали в дома и заставляли оставаться на улице или в… в домах для животных? Как они называются? А снег? Это очень старые обрывки памяти. Одни из первых. Я помню отчаяние и растерянность. И пещеру. И снег. И вонь. И темноту. Почему я был там? Кажется, там я… Откуда я там взялся? Наверное, я там родился? Но разве помнил бы я? А! Не помню, как попал в тот грот, но там я встретил Марса, — блондин оживляется и приподнимается, расплываясь в улыбке. — Он забрал меня оттуда. — Марс — это Сонхва? — Джунхи щурится и внимательно слушает. Он чувствует растерянность из-за того, что ему несут полнейший бред, который при этом не является ложью. Блондин не придумывает и не врет. — Сонхва — это я, а Марс — это Марс, — недовольно хмыкает тот. — Какая тварь решила, что Марс — это Сонхва, непонятно. Сонхва только я. Это имя принадлежит мне. Его создали для меня. Единственные моменты, когда «Сонхва» может долго говорить и не терять нить повествования — именно такие. Если он озвучивает свои мысли без перерывов. — Хвасон? — предполагает Джунхи и наблюдает, как блондин вздрагивает и замирает. — Марс — это хвасон. Получается, твое имя — это Марс, но наоборот? И внешность у тебя как у… Марса, — Пак решает играть по чужим правилам, чтобы снова не выслушивать отрицания. — Но наоборот. У тебя светлые глаза, белые волосы и бледная кожа. Прямо его противоположность. Кто ты? — Кто я? — «Сонхва» закидывает голову назад и действительно пытается задуматься. Даже если в обрывках воспоминаний и проскакивает старая жизнь, то он банально видит какие-то события и других людей, но не себя. Кем он был? Как выглядел? Единственное, что максимально отчетливо помнит блондин — невероятно красивого Марса и свои тёплые чувства к нему. Он присутствует почти во всех эпизодах, и только его лицо запомнилось во всех деталях. — Улыбнись, — Джунхи понимает, что ответа ждать бесполезно. — Что? — блондин возвращает внимание на гостя. — Улыбнись, вот так, — Пак демонстрирует улыбку и подчеркивает ее указательными пальцами. «Сонхва» непонятливо хмурится, но повторяет за Джунхи, не видя причин этого не делать. Пак лишь смотрит на улыбку, что больше напоминает оскал, и пытается понять. Это абсолютно точно не тот Сонхва, которого он знает. Улыбка «настоящего» Сонхва слегка асимметрична. У него сначала поднимается один уголок губы, и слегка щурится тот же глаз. Не то чтобы Джунхи уж часто наблюдал чужую улыбку, подобное внимание скорее профессиональное. У этого же лицо идеально симметрично, поэтому для Джунхи он лишь похож на Сонхва, но не является его точной копией. И доказательство этому отсутствие асимметрии, еще больше заметное в улыбке. Да и клыки у этого странно-длинные. Клыки и следующие два зуба сразу после. Не похожи на обычные человеческие. Будто несколько клыков подряд. Из-за цвета волос и глаз этот субъект итак не казался настоящим, так теперь зубы, отсутствие мимики, как у настоящего Сонхва и идеальная симметрия лица и вовсе вгоняют Джунхи в недоумение. Перед ним будто неточная копия, у которой внутри ничего от того Пака, которого он знает. Очень странные ощущения. — Расскажешь еще про Марса? — Джунхи наблюдает, как взгляд напротив теряет фокусировку, и серебряные глаза начинают смотреть сквозь него. — Его волосы чернее ночи. Они раскиданы по меловой глыбе, — тот обводит руками что-то в воздухе, наверное, демонстрируя, после чего медленно начинает опускаться обратно. — И все в крови. Белые скалы окрашены красным, и он с жадностью вгрызается в мел, потому что он любит его. Он настолько сильно любит его, что готов… Он… Он не контролирует себя. Его дыхание спирает, и… Этот запах. Запах его крови и того, что в ней было. От него воняло тем, что он ощущал. Отвратительно воняло его эмоциями. Он опустился до низменного, и продолжает делать это. Из раза в раз, — блондин принимает ту же позу, в которой его и застал Джунхи, уткнувшись глазами в сгиб локтя. — Я пойду, — Пак еще раз оглядывается вокруг, понимая, что говорить с ним больше не будут. Да и слишком жутко и не по себе рядом с блондином. — Можно я возьму книгу? Я верну тебе ее. Он тихо поднимает небольшой кусочек мела, и прячет его в карман, после чего спокойно берет книгу. «Сонхва» не реагирует ни на слова, ни на что-либо еще, поэтому Джунхи направляется вниз. Стоит обдумать услышанное, придумать новые вопросы и найти кому их задать. И, конечно, начать собираться на собственные похороны.