ESCADA

Сонхва выходит из лифта и направляется на выход, не дожидаясь Джунхи. Его душа охвачена волнением, но не нервным, а благоговейным. Так, словно он собирается купить новый дом, переехать в желанную страну или сделать предложение любимому человеку. — Куда ты так бежишь? — Джунхи идет следом и старается и успевать, и не спешить. — Вдруг мы опаздываем? — Интересно, по какому принципу вообще выбиралось время революции? Как они это решали? Сонхва не отвечает, лишь спешно шагает прямо сквозь людей к главной площади столицы, иногда оглядываясь на присутствующих военных. К облегчению, собственных военных с шевронами своей части. Ими перманентно заполнены улицы вперемешку со множеством гражданских, что возбуждены и взбудоражены происходящими событиями. Пусть на улице и холодно, но никому сейчас это не важно. Столица заполнена солдатами в черных длинных шинелях, и будь у Сонхва дыхание, его бы точно сперло от вида площади у белокаменной Ассамблеи. Если до этого в узких улочках гражданские просто суетились и спешили в центр, то и дело натыкаясь на военных и друг друга, то сейчас, на открытом громадном пространстве, это зрелище поражает. Колоссальных размеров площадь молчаливо и без упреков приняла в гости десятки ровных построений, впечатляющих своими масштабами. Сонхва уверен, что здесь едва ли не весь его личный состав, но учитывая недавние потери, точно около десяти тысяч человек. Десять, мать его, тысяч человек. — Не плохо, — несколько раз сам себе кивает Джунхи, скрещивая руки на груди. — Впечатляет. Конечно, все знали, что твои военные тебя уважают и любят, но не думал, что настолько. Учитывая то, что ты умер. — Да уж, — Пак выдыхает и сильнее зарывается носом в пушистый воротник, направляясь к дворцу. — Они имели право проводить меня вчера. И я счастлив, что они выбрали не горевать на закате, а дать жизнь и власть рассвету. Джунхи еле заметно усмехается и осматривается, не отставая. Надо же. Ну конечно. Даже всех снайперов сняли и заменили на собственных. Интересно, чем прямо сейчас занимается разведка и какова их реакция? Наверное, будь Джунхи жив, он бы не стал вмешиваться и воспринял переворот, как освобождение. Улетел бы из страны первым же рейсом и постарался забыть всех, кого знал. Всех до единого. Но он все еще здесь, вместе со своим убийцей. — И как Вам? — несмотря на шум в городе, на самой площади довольно тихо, и подойдя ближе ко входу, до обоих Паков долетают слова Сана. — Бросить своих подчиненных на смерть, пока они отдают долг присяге и ничего не могут сделать, кроме как защищать корону? Каково было сейчас пройти мимо без пяти минут трупов? — Я никому не пожелаю того, что сейчас чувствую, — Ким вскидывает подбородок и поджимает губы, глядя на распахнутые двери и даже не догадываясь, что рядом с ним останавливается Сонхва и с любопытством осматривает генералов. — Что мне оставалось? Я курирую гвардию, но у них есть свой свод законов, благодаря которому никто из них не покинет Ассамблею даже по моему приказу просто так. У каждого из них оклад выше, чем у нас с Вами. Или как мне следовало поступить? Отдать приоритет их жизням, помешать Кану и ждать, пока мы все станем неудобны Его Высочеству и окажемся в генеральском ряду на кладбище? — Он мне никогда не нравился, — хмыкает Джунхи и останавливается рядом. — Блять, будучи Защитником короны предал и глазом не моргнул. — Он стал Защитником короны по моей воле, — парирует Сонхва, ощущая ответственность за то, как себя сейчас чувствует Хонджун. — Я посодействовал тому, чтобы он занял этот пост, потому что мне изначально нужен был человек возле консула. О какой верности речь? Ее и быть не могло. — Не особо удивлен, но знаешь, несмотря на то, что я тоже не согласен с политикой и решениями Тэхёна, все же остаюсь на его стороне. Он заслужил происходящее точно также, как и верности. Я предан ему, потому что он был предан мне несмотря ни на что. И, зная его, мог бы быть предан и другим генералам. Я осуждаю это предательство от того, кто клялся защищать жизнь монарха ценой собственной. Не уверен, сможешь ли ты понять это. Но именно поэтому ты смог захватить всю армию, — Джунхи осматривает присутствующих генералов и офицеров лишний раз убеждаясь, что он был один против всего мира. — Но не разведку. Я знаю обо всех твоих попытках, и тебе ни разу не покорились мои люди. Нет более высокой чести, чем верность. И да, забавный факт, что среди твоих людей довольно многие согласились работать со мной, благодаря чему я знал о тебе всё и всегда. — Господи, — Сонхва пассивно-агрессивно закатывает глаза на это откровение и поворачивается лицом к Ассамблее, глядя на вход. За бубнежом Джунхи он почти полностью упустил возмущение Мингю и Вону, уловив лишь то, что Джонхан и Ёсан вошли в Ассамблею всего лишь вдвоем. — Да, я понял, какой ты хитровыебанный и невъебенный. А знаешь, что тебя убило? — Ты? — Твоя верность, — Сонхва произносит это с неожиданно агрессивной и хищной ухмылкой. Толика кровожадности во взгляде, и спесь с Джунхи сбита целиком и полностью. — Да, вы, ребята, конечно, молодцы, но мог бы сейчас стоять живой рядом с ними, — Пак кивает на генералов и нервно, или, как кажется Джунхи, несколько безумно смеётся. — А не лежать в гробу в промерзшей земле. — Да пошел ты, — выдыхает Пак и тоже переводит взгляд на высокие резные белые двери, со стороны которых слышны выстрелы. — Тебе не стоит даже заикаться о верности, пока за моей спиной едва ли не весь мой личный состав и все генералы этой страны, пришедшие сюда ради моей идеи. — Тут ты прав, — неожиданно для Сонхва соглашается Джунхи. — Я восхищен. Это… красиво? — И знаешь что? — Пак проживет и выговорит все то, что его беспокоит. — Сейчас во дворце льется кровь, которой можно было бы избежать. Я собирался судить Тэхена по законам страны без убийств, но Ёсан — не я. — Не боишься за него? —Джунхи понимает, к чему клонит его «напарник», и полностью игнорирует это. — Он ведь не пуленепробиваемый. — Ох, — Сонхва словно меняется в лице и крупно вздрагивает, тут же приобнимая себя руками. — Не боюсь. Он пуленепробиваемый. И он выйдет с победой, я уверен. Они оба справятся. — Откуда такая уверенность? — Её нет, — Пак оборачивается к Джунхи и, наверное, впервые за все время смотрит в глаза того со всей честностью. — Моя проблема в том, что когда я вижу цель, она маячит передо мной, как сияющая звезда. Там, вдалеке. И я не отрываю от нее взгляда пока иду через все тернии, пожары, осколки и болота. Я бросил их двоих на этот путь, глядя на свою цель и совсем забыв обо всех предстоящих трудностях. Я не учел, что кто-то кроме меня может погибнуть. Это моя главная беда. — Вот как? — Джунхи трет висок и снова поднимает взгляд на Ассамблею — выстрелы стихли. — Думаю, ты настолько же туп, насколько и гениален. Уверен, если бы ты осознавал все риски, то не натворил бы того, что здесь сейчас происходит. Хотя мне бы хотелось, чтобы этого не происходило. — Да уж еще бы. — Нет, серьезно. Пожелал бы вам с Рюсаном прекрасной жизни, не полезь ты в политику и под бок к консулу. — Мы бы оба погибли бесславной смертью, не полезь я в политику. — Думаю, он бы прекрасно справился без тебя. — Думаю, тебе стоит, — Сонхва меняется в лице мгновенно, и это настораживает Джунхи. — Хани? Тот переводит взгляд туда же, куда смотрит и Сонхва — на парадный вход в ассамбелю, замечая Джонхана. Его взгляд абсолютно пустой и рассеянный, а некогда белая рубашка окрашена в алый. С кончиков пальцев стекает кровь, и Сонхва словно ловит оцепенение, пока тот, кажется, не без труда спускается по ступенькам. Видно, что Юн собирает в кулак все оставшиеся силы, чтобы держать себя в сознании, и это дается ему нелегко. — Боже, родной, — Сонхва делает несколько шагов вперед и замирает, вспоминая, что даже коснуться не сможет своей звезды. Странные ощущения. Кажется, что в горле фантомный нервный ком, а воздуха не хватает, и это при том, что Сонхва не может не хватать воздуха. Они словно в разных измерениях одного мира, и от этого слишком не по себе. — Что там? — Уён беспокоится, и его искренне пугает, что выходит один лишь Юн, оставляя за собой капли крови на белых ступеньках. — Ты жив? — Вону снимает с себя пальто и не дожидается, пока Джонхан до них дойдет. Вону встречает того раньше и накидывает пальто на плечи, не успевая даже испугаться за друга. Ему хватает пары секунд, чтобы понять, что вся кровь на Юне — его собственная, а бледность совсем не из-за холодного солнца. Вот только из-за плывущего сознания Джонхан пропускает вопросы мимо ушей. Впрочем, он и сам понимает как важно успокоить присутствующих. — Ждите появления консула. Нового или старого, — Юн усмехается, когда почти доходит до Мингю. Его он видит сразу, и почему-то чувствует себя в безопасности, заметив периферийным зрением и Вону. — Эй, красавчик, — он прикрывает один глаз, чувствуя своё утекающее сознание и поднимает взгляд на Кима. — Не подвезёшь до… Джунхи фыркает и снова отводит взгляд от Джонхана, которого касается Мингю. Тот теряет сознание, но, благодаря Киму, не встречается с белым холодным камнем. Мингю успевает поймать Юна и поднять на руки, тут же быстрым шагом устремляясь к машине. Вону следует за ним. — Блять, — нервно бросает Уен, начиная нервно крутить кольцо на пальце. Ему слишком тревожно несмотря на все внешнее спокойствие, а после этого зрелища и вовсе. — Блять, блять, блять, а если Кан не вернется?! Сонхва даже не оборачивается. Ему почему-то сложно выйти из этого оцепенения и леденящего страха. — Успокойся, — отзывается Сан и хочет коснуться пальцев Уена, но тот одергивает руку и убирает ее в карман. — Даже если он не… — Что мы будем делать?! — фыркает Чон. — Вот что?! Тэхен обречен в любом случае, но если не Ёсан, то кто займет трон? У нас же даже запасного плана нет. — Думаю, придется сделать временное правительство, — отзывается Хонджун. — А после провести выборы. — И кто будет этим заниматься? — не унимается Уен. — Вы? За нами личный состав Сонхва, которым руководил Джонхан, и который пошел за Ёсаном. Первые двое выбыли, если не будет и третьего, то кого им слушаться?! Здесь даже Вону нет. — Серьезно? — усмехается Джунхи. — У вас не было запасного плана? — У нас? — только это, пожалуй, вырывает Сонхва из прострации, и тот возвращается к Джунхи. — Я понятия не имею, какой у них план. Лично у меня его не было и я собирался обсудить действия с генералами после обращения, на котором меня убили. Боже… Пак принимается нервно расхаживать взад-вперед прямо перед Джунхи, и тот старается не раздражаться от этого мельтешения. — Что? — Я не хочу туда идти, но… — Да жди уже здесь, — в очередной раз Джунхи тяжело вздыхает из-за отсутствия сигарет. Он бы сейчас закурил. — Ты ничем не поможешь и ничего уже не изменишь. Лучше и дальше слепо верь в успех Рюсана и надейся на лучшее. — А если… — Без если, — обрывает Джунхи, игнорируя перепалку Уена, Сана и Хонджуна сбоку. Ему кажется забавным то, как сейчас ругаются эти трое, судорожно думая, что делать, если все провалится. И, конечно, наблюдать, как переживает Сонхва. Он всегда видел этого юношу с высокомерным острым взглядом, слышал колкие и остроумные высказывания и ощущал морозную враждебную энергетику, от которой хотелось отдалиться. Пусть Сонхва и звали Южным драконом, а его слава, подвиги и дерзость летели быстрее, чем кто-либо мог представить, однако, для Джунхи тот был лишь куском самонадеянного льда. От Сонхва едва ли не отлетали снежинки, и пусть Джунхи видел, как тот умеет улыбаться и быть приветливым, но никогда не воспринимал это всерьез. Он не верил Сонхва и, возможно, отчасти именно поэтому даже никогда и не пытался наладить контакт. Пак весь, целиком и полностью, казался ему фальшивым, и не зря. Интуиция и проницательности никогда не подводили генерала. Джунхи, в отличие от немногих, пусть и не совсем осознанно, но видел, что Сонхва не настоящий. Все, начиная от его карьеры, заканчивая поведением — подделка. Вынужденная, но подделка, и это сильно отторгало. Джунхи даже не задумывался об этом, но все же ощущал, что перед ним образ, а не личность. И сейчас, по тому, как Сонхва без своей идеальной осанки и скрестив на груди руки нервно мечется взад-вперед, Джунхи казалось, что он подсматривает за настоящим Сонхва. Перед ним не тот дерзкий и гордый генерал Южной армии, нет. Перед ним лишь юноша, что переживает о своем возлюбленном. Как жаль. Сначала взгляд Джунхи привлекает фигура в красном, а после то, как резко замолчали Уен, Хонджун и Сан. Генерал хватает за локоть Сонхва и кивает в сторону парадных дверей. Пак снова замирает, совершенно не понимая, что чувствует. То, с каким ледяным взглядом и спокойствием является Ёсан в его парадном алом костюме, и то, как тот вскидывает подбородок, оглядывая присутствующих. Господи Боже, как он красив. В одном лишь блядском генеральском пиджаке на голое тело и с короной в руке. Его лицо совсем немного окроплено кровью, но выглядит Кан, как божество, снизошедшее до каких-то смертных. Ёсан подходит к краю ступеней и останавливается, поднимая вверх руку с короной и демонстрируя всем присутствующим свое господство. — Власть монарха всегда считалась священной, — Кан произносит это настолько громко, насколько возможно, чтобы не кричать. — И сегодня Бог передал её мне. Его воля на то, что эта корона в моих руках, посему я объявляю себя Верховным консулом этой страны, — Ёсан делает небольшую паузу и с толикой агрессии осматривает всех, словно собираясь кинуться на несогласных. Таких нет. — Если у кого-то есть возражения, то скажите сейчас, либо умрите с этим. — Я восхищен, — неверяще усмехается Джунхи, как никогда сильно желая закурить. — Сегодня же начнутся переговоры с Севером о прекращении войны, — продолжает Ёсан после небольшой паузы. — Моя коронация состоится через несколько недель, однако это не отменяет моей власти. Впрочем, власть теперь будет сменяемая, и через пять лет именно вы сможете выбрать нового консула, если я перестану вас устраивать. А до того момента нужно восстановить страну и привести в порядок всё то, что было разрушено во время войны. Да прибуду с вами я. — Слава новому консулу, — раздаётся откуда-то из ряда солдат. — Сияйте, словно звёзды, — слышится женский голос из толпы. — Не подведи. — Дерзайте, Ваше Высочество. — Господь на Вашей стороне. Ёсан лишь вскидывает подбородок, слыша всё больше признания и возгласов. В какой-то момент площадь заполняется таким шумом и гулом, что Кан перестаёт различать то, что ему выкрикивают, но недовольных пока что нет. Сейчас все рады ветру перемен и новости о переговорах касательно конца войны. Люди обескровлены, и многие чувствуют колоссальное облегчение и надежду. Почти никому уже не важно, чем закончится война, победой или поражением, если их дома и близкие останутся целыми. Солдаты, как и генералы, снова начинают отдавать честь теперь уже новому правителю, и даже Джунхи, пусть и расстроенный смертью Тэхена, медленно хлопает в ладони. Он не отдаст честь, нет. Но невозможно не признать то, насколько Ёсан невероятный. Сонхва же уставши закрывает лицо руками и трет глаза, совсем немного спуская руки и глядя на нового Великого консула сквозь пальцы. Он понятия не имеет, что чувствует. Счастье? Пожар? Тепло? Любовь? Восхищение? Обиду на невозможность коснуться? Удовлетворение от того, что цель достигнута несмотря на смерть? Восторг? Эйфорию? Желание? Пак оборачивается и осматривается вокруг, видя, как тысячи солдат и все генералы склонились, отдавая честь его мальчику. Он даже не задумывается о том, что на месте Кана мог бы быть он. Зачем? Это все не так уж и важно, пока мир укладывается к ногам его звезды. Сонхва бегает взглядом и судорожно выдыхает, глядя то на своего ненаглядного, то на площадь, то на генералов. — Знаешь, я бы не решился на подобное, — со слабой улыбкой произносит Джунхи. — Вы оба сумасшедшие. Откуда ты вообще знал, что он умеет… Так? Как ты разглядел именно его? — Я не знал, — грустно усмехается Сонхва, до сих пор не осознавая, что произошло. Сейчас все кажется настолько правильным, что так оно и должно было быть. — Все, что я хотел — проснуться с ним рядом. Ничего более меня не интересовало. Даже если бы он убил меня при первой же возможности. Конечно, я попытался это изменить, но… Но… — Можешь не продолжать, — Джунхи отрицательно машет головой и поверить не может, что эта кучка идиотов под руководством такого бешеного озабоченного пса провернули государственный переворот, имея в рукаве лишь козырь в лице Джонхана и, как оказалось, Ёсана. Вот какова роль северного разведчика во всей этой пьесе. Стать самой большой иронией и возглавить чужую страну вместо другого человека, при этом оказавшись на своем месте. Джунхи уверен — Ёсан именно на нем. — Вы двое, — из дверей Ассамблеи вылетает Хосок, тут же указывая на Джунхи и Сонхва. — Вы видели Тэхена?! — Нет, — откликается Джунхи. — А где он?! — А мы откуда знаем? — Да твою ж, — Чон скрывается обратно в здание, оставляя генералов с немым вопросом в глазах. — Зайдем внутрь, как оторвешь глаза от Рюсана? — Джунхи склоняет голову немного на бок, наблюдая, как спустившийся к генералам Кан пытается выяснить, что с Джонханом. — Да, да, — Сонхва все еще заворожен. Заворожен и влюблен. И счастлив. И не в слезах лишь потому, что мертв. — Да, зайдем.