ESCADA

— Здесь существует что-то вроде утра? — Сонхва подает голос сразу, как только Джунхи поднимается с софы и усаживается на нее, по привычке потирая переносицу. Им не нужна еда, сон или душ. И именно поэтому существование начинает казаться перегруженным. Если раньше эти обыденные и простые действия разгружали мозг и снимали напряжение, то теперь подобных возможностей нет. Разве что кофе гонять, читать книги да с драконами общаться. — Не знаю, но я устал находиться здесь. Хочу ненадолго спуститься и прогуляться по привычным местам. — Да, тебе следует переключится. Ты материл меня во сне, — усмехается Сонхва и захлопывает книгу, поднимаясь с места. Чтение спасает, и Пак продолжит взапой поглощать информацию. — Я не спал, — угрюмо усмехается Джунхи. — Здесь не спят. — О, — Сонхва привык к грубости и ехидству в свою сторону, но не к этому «миру». — Кофе? — Меня напрягает, что последние сутки ты слишком приветлив ко мне, — Пак поднимается с места и накидывает на плечи пиджак, направляясь к выходу из кабинета. — Вынужден отказаться. Мне нужно поделать свои призрачно-загробные дела и побродить по местам, в которых я часто бывал. Джунхи не дожидается ответа или реакции, даже не оглядывается, когда закрывает за собой дверь и оставляет Сонхва в одиночестве. Пак лишь откладывает книгу на стол и выключает светильник, оставаясь в полумраке. Незнающему человеку, что увидел бы этот кабинет сейчас впервые, могло бы показаться, что в данный момент властвует золотой час теплого вечера, и за окном закат. И это непривычное не подходящее ко времени суток освещение из окон, за которыми ничего, кроме света, нет, еще сильнее давит на восприятие, ведь по времени, которым жили генералы, сейчас утро. Именно поэтому Сонхва закрывает кабинет и направляется в кафетерий за кофе. Хоть что-то привычное и понятное. Департамент, как и всегда, кипит работой и шумом. Кажется, что он вне времени, и что всем присутствующим абсолютно все равно на время суток. Может быть и Сонхва однажды сможет игнорировать время суток. Совершенно точно сможет. Учитывая то, сколько лет ему здесь еще придется провести. Это видится Паку настолько нереалистичным и неважным, что ощущение, будто это происходит с кем-то другим, но не с ним. Может оно и к лучшему. Сонхва обходит двух громко спорящих о каком-то деле инспекторов и сворачивает в нужное ему место. Никого. Пак облегченно выдыхает и прикрывает за собой обычно распахнутую дверь. Как хорошо. Потому что в ином случае пришлось бы возвращаться в кабинет, чтобы побыть наедине с собой. Не теряя своей привычной гордой осанки, Сонхва проходит к нужному шкафчику и принимается за приготовление кофе. Ритуал, что дарит некое спокойствие и умиротворение. Вот так. Прямо как последние пару лет по утрам, когда была возможность просыпаться дома. Как же жаль, что рядом нет Ёсана, любимого и язвящего, что ни за что не сварит кофе. И пусть. Впрочем, лучше о нем вообще не думать. Сонхва старается, хотя тоска и холод постоянно закрадываются в душу. — Извините, — тихий девичий голос отвлекает Пака от его мыслей, и тот неспешно оборачивается. — Вы здесь работаете? — Не именно здесь, — Сонхва абстрактно кивает, имея ввиду кафетерий, и оглядывает девушку. Лицо больно знакомое. — Но да. — Ох, тогда Вы не сделаете мне чай? — Не думаю, — Пак возвращает свое внимание к плите, пытаясь вспомнить, где он видел нарушительницу своего одиночества. — Можете сделать сами. Если найдете здесь чай. — Как же быть? А здесь так можно? Никто не будет ругаться? — Я думаю, нет, — пожимает плечами Сонхва. — Полагаю, никому нет дела до того, кто в каких шкафах копается. Интересно, только, откуда здесь всегда полная банка молотого кофе. Но узнавать не буду. Единственное, что могу предложить — сварить и на Вас кофе. Будете? — Пожалуйста, — кивает та и опускает взгляд. — Почему-то все здесь очень нервные и никто не может нормально ввести меня в курс дела. Представляете, мне сказали, что я кого-то убила после своей смерти, и теперь мне следует отрабатывать за эти души… Я… — О, в чистой одежде и без гематом Вас и не узнать. Сон Чхэён, верно? — Теперь Пак припоминает. Вот почему лицо знакомое. Та самая травница, дело которой им с Джунхи доверили едва ли не в первый день. — Да… Мы знакомы? — О, я со своим… напарником расследовал Ваше дело. Ваша душа не хотела покидать мир живых, — Сонхва ставит перед девушкой кофе, что начал варить первым, и теперь варит для себя. — Прошу, госпожа. Сахар? — Нет, благодарю, — выдыхает Чхэен. — Что-то такое мне говорили. Но я не могу вспомнить последние несколько дней. Крайнее воспоминание — как я шла домой. А потом темнота. И вот я здесь, и мне говорят совершенно сумасшедшие вещи. Поверить не могу. А как Ваше имя? — Да, в происходящее здесь и правда трудно поверить. Мое имя Пак Сонхва, — генерал неторопливо помешивает кофе и ведет плечами. — Не будете интересоваться подробностями своей смерти? — Нет. Не хочу. У меня ощущение, что это разозлит меня. Или же заставит разнервничаться. Постараюсь избегать этой темы. — Как пожелаете, — пару раз кивает Сонхва. — Вы будете по кому-то скучать? — Нет, разве что, по родителям, — Чхэён делает глоток кофе и прикрывает глаза. — У меня никого не было, кроме них. — Вот как, — хмурится Пак и оборачивается, наконец, со своим кофе. Он помнит, что убийца этой девушки упоминал ее жениха и то, что она ждет ребенка. Вероятно, Чхэён соврала про упомянутые события, чтобы от нее отстали, но даже это не помогло. Какой кошмар. Пак опустит комментарии по этому поводу. — Вы не против поболтать? Меня интересует несколько вещей, и, уверен, Вы сможете удовлетворить мое любопытство. — О, давайте, — Чхэён импонирует этот мужчина. Он спокойный, размеренный, в меру приветливый и не проявляет к ней враждебности или интереса. Его манеры, осанка и неторопливые кроткие движения очаровывают. Ей кажется, что перед ней аристократ или знатный джентльмен, что умеет себя вести с другими. Тот самый человек, что выше обычной массы людей и не из тех, кого можно бояться ночью на улице или пьяным в пабе. Этот господин и не станет блуждать ночью по улице и напиваться в пабе. Он создаёт впечатление слишком тонкой и прекрасной натуры. — Только могу ли я вперед Вас задать вопрос? — По традиции, дамы вперед, — мягко усмехается Сонхва. — Кем Вы были при жизни? — Генералом армии. — Ах, — едва ли не подскакивает на месте девушка, глядя на Пака огромными испуганными глазами. — Тот самый генерал Сонхва?! Южный дракон?! Неужели Вы… Но ведь… О боже… Вы же так храбро сражались за нашу страну… Многие говорили, что Вы не раз меняли ход войны. Я слышала о Вас только хорошее, даже учитывая то, что не интересовалась военными новостями. Ох, Вы и правда невероятной красоты. Я думала, все преувеличивают, — добродушно усмехается Сон. — Думаю, напротив, преуменьшают, — Сонхва улыбается в ответ сдержанно. Он знает, что он красив. И он умеет этим пользоваться. — Такова жизнь. В итоге, я здесь. Но, если Вы вдруг еще не были внизу и не в курсе последних новостей, то случился государственный переворот и к власти пришел достойный человек. Война окончена. Так что страна в моем лице не много потеряла. — Вот как? А что же с Его Высочеством? Как это вообще вышло? — Ким Тэхён мертв. В целом, это довольно долгая история. Если будет интересно, я Вам потом расскажу. Сейчас мне не дает покоя то, что я хотел узнать. — О, конечно. Я совсем забыла, что Вы хотели что-то спросить, — Чхэён снова расплывается в улыбке. — Прошу. — Я был в Вашей квартире. Не расскажите, зачем Вам столько странных веществ и нечто, похожее на алтарь? Что за символ у Вас на стене? Для какой цели? — Хм, — Сон слегка хмурится, задумываясь. Почему генерала армии вообще могут интересовать подобные вещи? — Ничего серьезного. Так, увлечение. — Расскажите о нем, прошу Вас. — Ну, я практиковала некоторые оккультные учения и ритуалы. Наверное, Вам покажется это странным, несерьезным или глупым, но я думаю существуют разные виды энергий. И духи. И вещи могут хранить воспоминания о своих владельцах. И все эти вещества, которые вы могли видеть у меня в квартире, нужны были для практик, связанных с этими вещами. — Как Вы можете думать, что я не поверю Вам, когда мы пьем кофе, будучи призраками? — И правда, — грустно усмехается Чхэён. — К тому же, это очень и очень интересно. А тот символ на стене? — Это пентакль отца вечного города, — Сон смущенно опускает взгляд и закидывает ногу на ногу. Никто и никогда не был в ее спальне, и никто не видел того, что видел Сонхва. И, конечно, ни с кем раньше она это не обсуждала. Но почему-то Чхэён кажется, что никто не верит в подобное, и ее разве что высмеют. — Бога войны и вместе с тем плодородия и сельского хозяйства. Я… Ну, я просила его об окончании войны и о восстановлении привычной жизни. Я понимаю, это звучит глупо и по-детски… Особенно, если Вы религиозны, но… — О, — хлопает в ладони блондинистый «Сонхва», что уже как пару минут сидел на столе за спиной у Сонхва. — Как забавно, — он заливается смехом, закинув голову назад, и вытирает слезинки. — Два дурака. Дурак и дура. — Он как Вы! — Чхэён и пугается, и едва ли не вскрикивает от неожиданности, внимательно глядя на блондинистую копию своего собеседника. Только Сонхва одет, как офицер, а этот… Сон даже предположить не может, что это за черная одежда и почему выглядит столь странно и интересно. Черный плащ, черная повязка на шее, босые ноги. — Это почему так?! — Я и сам не знаю, — Сонхва уставши выдыхает и отводит раздраженный взгляд. — Чего ты опять обзываешься? А дракону искренне смешно с того, как девочка символом, что обращается к личности, просила того, что умела эта личность. И этот символ не отработал на то, чтобы осуществились ее просьбы. Хотя война и правда окончена. Этот символ привел к ней непосредственно личность, к которой она взывала. А эта личность даже не осознает всей комичности ситуации и того, что речь о ней самой. Мертвые, забытые боги, без тени величия и своей былой красы. Лишь жалкие подобия, живущие не менее жалкие человеческие жизни. Это не то, что хотел узреть дракон спустя века, и его смех почти сменяется слезами. — Потому что вы два дурака, — повторяет «Сонхва» и всхлипывает, вытирая слезинку. — Жалкое зрелище. Жалкое зрелище. Ты отвратителен. Не видел никого хуже. Это крах. — Не обращайте внимания, — хмыкает Сонхва. — Это… Не успевает Пак договорить, как моргнув, оказывается перед громадным одиноким деревом на одной из невысоких, но могущественных гор где-то в глубине Южной. Старая-старая сосна, разросшаяся настолько, что кажется, будто ее ветви не способны выдержать собственного веса. Она угрюмо присыпана снегом и выглядит одинокой, несмотря на то, что вокруг много других деревьев, пусть и ушедших в сон до весны. Сонхва лишь догадывается, что это за часть страны. Но, судя по отсутствию видимой цивилизации и тому, что они оказались в горах, в которых не проложены человеческие тропы, Пак вряд ли угадает. — Ты не мог бы не прыгать со мной, когда я разговариваю с людьми? — Сонхва уныло смотрит на свою кружку и на секунду задумывается о том, что если дракон решит вдруг сбежать или вернуться без него, то Пак понятия не имеет, куда деваться. — Она знает мало. Если тебе действительно интересно, то, — «Сонхва» неторопливо подходит к древнему дереву и касается его пальцами. — Когда-то на нем был такой же символ. Но деревья обновляют кору, а те, кто помнили о символе — почили в небытие сотни лет назад. Однако, это все равно сильное место. Ты чувствуешь? Это были мы. — Что это за место? — Сонхва слегка щурится, но осторожно подходит к дракону. — И что это за дерево? Расскажи подробнее. — Дерево стережет могилу. Видишь? — «Сонхва» расплывается в мягкой улыбке и совсем медленно моргает. — Эта сосна растет с небольшим наклоном в сторону мощей. Так, словно она почтительно кланяется перед тем, кто здесь покоится. — Чья это могила? — Пак не удивится никакому ответу, однако, того не следует. Дракон лишь оборачивается и все с той же улыбкой выжидательно смотрит. Да так пронзительно, что Сонхва начинает казаться, будто он ощущает холод. — Я не думал, что буду иногда бывать здесь. Вместе с тобой, — подает голос «Сонхва» и по-хозяйски садится под деревом, у его основания. Он опирается на него спиной и хлопает ладонью по пожухлой траве рядом с собой. — Расскажешь, чья это могила? Ты сказал «это были мы». Что это значит? — Пак усаживается рядом и оставляет в сторону кружку, глядя на красивый вид гор перед ними. — Наверное, летом здесь шедеврально. — О, да-да, — дракон вздрагивает и начинает активно кивать головой. — Красиво. Безумно. Ты почувствовал? — Почувствовал что? — Мх, — «Сонхва» фыркает и немного сползает вниз, забираясь Сонхва под руку. Он прижимается к его боку и кладет голову на плечо, крепко обнимая за талию. — А так? Ты совсем ничего не чувствуешь? — Ты говоришь загадками. Я не понимаю. Ты можешь рассказать, как есть? И как это связано с тем символом? И… Как много ты вообще знаешь о тех символах? — Достаточно, — тоскливо выдыхает дракон. — Почему ты не рад меня видеть? — Что? Да боже, я задал тебе кучу вопросов, а ты ответил только на последний. Ну что это такое? И почему я не рад тебя видеть? — Ты пахнешь так, словно тебе все равно, — «Сонхва» поджимает губы и крепче льнет. Древний дракон с тем, о ком мечтал годами. И у него есть возможность остаться здесь с ним надолго. Но только из раза в раз дракон огорчается, что сам Марс не хочет быть с ним. Как такое вообще возможно? — Ну, — Пак тупит взгляд и старательно подбирает слова. Он уже понял, что если блондинистый разговорчив, то стоит внимательно выбирать выражения. — Так бывает, когда ты знаком с кем-то всего-ничего. Я не знаю тебя. Ты лишь выглядишь как я. Я понятия не имею, кто ты. И иногда ты пугаешь меня. — А вот его ты с первого взгляда обожаешь, — фыркает дракон и морщит нос. — Отвратительно. Отвратительный. Воняешь слабостью и предательством. — Тогда почему ты сейчас здесь со мной? — Сонхва прикрывает глаза и осторожно приобнимает дракона. Тот замирает и даже перестает имитировать дыхание. Пак не очень хорошо осознает ход мыслей этого существа, однако попробует разобраться о чем тот говорит и чего хочет. Но «Сонхва» молчит. Он совсем тихо принюхивается и не понимает. В запахе Марса нет былого. Но и нет отторжения. — Мы были близки? — не унимается Сонхва. Дракон продолжает сохранять тишину этого места. Он затаился, и он пытается сообразить, что от него хочет Марс, да только мысли не складываются в понятную картину. Он настолько же мудр, насколько безумен и глуп. — Насколько близки? — продолжает Пак. Он не знает, как прожил предыдущие жизни. Понятия не имеет. И даже представить себе не может, какая у них с этим персонажем история. — Мы дружили? Были союзниками? Любовниками? Семьей? Нас что-то связывало? Ты выглядишь, как я? Или я выгляжу, как ты? — Да, — немного погодя, отвечает «Сонхва». — Что «да»? — Пак никуда не торопится. Он когда-то смог разговорить Джонхана, сможет поладить и с этим зверем. — Ты хочешь больше знать про символы? Хочешь научу ими пользоваться? — блондинистый приподнимается и с прищуром заглядывает в глаза Сонхва. — Они по сей день несут в себе много силы и помогают сохранять сознание, даже если оно должно было пойти прахом. Прямо как это дерево. Хочешь? — Хочу, — недолго думая соглашается Пак, почувствовав чужой внимательный взгляд. — Чем будешь платить? — Боже, — вздыхает Сонхва. — Опять ты за свое. У меня нет ничего, я же мертв. Что ты хочешь? — Я хочу почувствовать твой запах. — Ну, — Пак хмурится и не понимает, к чему ведет дракон. — Какой? — Такой… Теплый, водянистый, как когда летом ныряешь в фонтан с лепестками цветов и фруктами, — «Сонхва» оживляется и приподнимается, бегая взглядом по родному лицу, а после резко замирает. — Так пах твой интерес ко мне. Я помню. Я помню, как это было! Совершенно точно! Я помню, да! Я хочу почувствовать этот запах снова. — И… боюсь спросить, что я должен сделать? — Сейчас-сейчас, — блондин лихорадочно думает, а после оглядывается. Не то. Это место не подходит. — Сейчас. Мгновение, и они у подобного дерева, но теперь в разгар солнечного дня и в, очевидно, теплой стране. Вокруг много довольно непривычной зелени, и «Сонхва» оглядывается. Нет. Не то. Еще раз, и они на пушистом лугу с дикими цветами, в тени едва шелестящего листвой дерева. Вот! Это похоже. Сонхва лишь приподнимается на локтях и осматривается, выдыхая. Эта невероятная красота отвлекает от того, что «Сонхва» усаживается на его бедра и с интересом смотрит. Они оказались будто в середине лета, в его самом расцвете. Повсюду буйство красок, легкий ветер и никакого снега или пасмурного неба. Сонхва даже знать не хочет, где это. Только ловит себя на мысли, что с помощью белого можно увидеть весь мир. — Эй, — «Сонхва» чуть приближается и взволнованно смотрит, будто у него есть секрет или тайна. Может даже немного испуганно. — Я видел, как дева странно схватила идущего с ней мужчину за шею, а после стала касаться своими губами его. Для чего? — Ам, — Пак тупит взгляд и внимательно смотрит на себя самого с блондинистыми волосами и серыми глазами. Это странно. Существо, способное обращаться драконом, что выглядит в точности, как Сонхва, сидит на его бедрах и задает вопросы, словно он не из этого мира. Наверное, Пак впервые не просто понимает, но еще и чувствует, что перед ним не человек. Человек не спросит подобного. Разве что ребенок. Это зловеще и в то же время странно. — Наверное, она целовала его, — немного подумав, отвечает Сонхва. Он примерно понимает, к чему клонит дракон. — Он ведь не был против? — Нет, он был рад. Зачем они делали это? — Они нравятся друг другу. Когда люди нравятся друг другу, они проявляют внимание разными способом. Поцелуи — один из них. — Научи меня! — едва ли дослушав, восклицает «Сонхва». — Молю, научи! — Послушай, — Сонхва протягивает руку и осторожно проводит пальцами по волосам. Еще мягче, чем у него самого. — Я не могу. Есть человек, которого я люблю. Это будет… — Не будет! — широко улыбается блондинистый, демонстрируя клыки. — Не целуй меня, как девушка юношу. Просто научи меня! Без смысла и посыла. Без того, что у тебя в голове. — Ох, — Пак поджимает губы и задумывается. С одной стороны он не хочет делать это ни с кем, кроме одного единственного человека. С другой стороны, будучи с ним в отношениях, Сонхва целовал Джонхана. Конечно, не просто так и ради Ёсана. Ради того, чтобы Джонхан сыграл на его стороне. Но сейчас… Наверное, сейчас снова можно оступиться в обмен на ценные знания и расположение этого создания. В конце концов, Сонхва не собирается сидеть здесь все озвученные годы, и именно поэтому ему нужно как можно быстрее разобраться во внутренней структуре, законах и лазейках. И тот, кто может перемещаться в любую точку мира без каких-либо усилий, явно знает многое. Пусть его разум совершенно точно и неисправен. Пак не из тех, кто побрезгует средствами ради достижения цели. Уже не из тех. Будь он жив, никто не смог бы выпросить даже его нежный взгляд, ведь все внимание было приковано лишь к одной звезде. Целиком и полностью. Но он мертв. А поцелуй с собственной копией не позиционируется сознанием как поцелуй с другим человеком. Это странно. И, возможно, даже самую малость интересно. — Я не прошу ничего, кроме как научить меня. Ни внимания, ни, — «Сонхва», что терпеливо ждал, подает голос, чувствуя, как в бездействии начинает забывать, зачем они здесь. Он на пару секунд жмурится и неестественно вздрагивает, а после снова устремляет тот же теплый и любознательный взгляд на своего Марса. — Ни внимания, ни, — дракон не может подобрать слов и описать то, что чувствует. Он просит не ощущать Марса то же самое, но понятия не имеет, как это сказать словами. Пусть «Сонхва» и провел среди людей много веков, а все равно у них ничему особо не научился, прозябая в собственных воспоминаниях. Сонхва решает не мучать белого, чувствуя, что еще немного, и тот может передумать или забыть. Поэтому он просто скидывает с себя «Сонхва» в траву и нависает над ним сверху, упираясь руками по обе стороны от головы. Пак закрывает глаза и целует, тут же понимая, что его обманули. Судя по тому, как «Сонхва» обвивает шею Пака руками и сразу же с жадностью отвечает, он еще как умеет целоваться. Абсолютно точно знает в этом толк. И подтверждением служит то, насколько заигрывающе он прикусывает, оттягивает, а после тут же обводит нижнюю губу Сонхва языком. И, конечно, едва ли не со стоном, но с тяжелым вздохом позволяет углубить и приоткрывает губы. Дракону редко перепадает нежность от своего дорогого Марса, он и не вспомнит крайний раз. Но всегда она дается громадным трудом. И даже сейчас, несмотря на то, как хорошо его целуют, он не чувствует желанного запаха. Марс грезит не о нем. Плевать. Прямо сейчас плевать. Он крепче вцепляется в родные плечи — обязательно бы поцарапал длинными острыми ногтями, не будь пиджака. Дракон не позволяет Марсу отстраниться далеко, когда тот прерывает поцелуй. — Еще, — тут же шепчет дракон и получает. Только теперь несколько агрессивный и напористый поцелуй, с былой нежностью, но с видимой на этот раз смелостью. «Сонхва» мелко дрожит и едва ли не плавится, получая долгий, мокрый, глубокий поцелуй. Едва ли не предел мечтаний. Хорошо, если Марс активно пользуется своей темной стороной и не отрекается от своих демонов, а лишь пользуется ими ради собственного блага. Бывали жизни, когда Марс не то что поцелуя не допускал, он даже не позволял приближаться к себе, думая лишь об одном. Это отвратительно. И тогда снова приходится ждать целую жизнь, чтобы попытаться вновь. — Еще, — снова слышится шепот после прерванного поцелуя, и Сонхва не отказывает. Он целует еще раз, теперь уже не стесняясь и сразу проникая языком в чужой рот. Это странно, потому что губы «Сонхва» прохладные, а об некоторые его зубы будто царапается язык. И язык сам по себе чуть более шершавый, нежели человеческий, но это ни разу не отталкивает. Напротив, с каждой замеченной деталью все интереснее. Не говоря о том, что Сонхва целует кого-то со своим лицом. — Еще, — довольный дракон получает еще. «Сонхва» знает, что нельзя наглеть и просить больше, пока нет того самого запаха, именно поэтому он даже не может прижаться или коснуться Пака где-либо ниже плечей и шеи. Но это ни разу не мешает ему жадничать и просить еще и еще. В его губы впиваются с той ласковой жестокостью, которая присуща Марсу. Идеально. Лучший день за последние несколько веков. Даже если Сонхва его не касается. И ладно. Важнее то, как сплетаются их языки в очередном поцелуе, и как, пытаясь не стонать и не скулить, дракон сглатывает лишнюю слюну. Прекрасно. «Сонхва» не знает, действительно ли он ощутил тот самый запах, или же это его воспоминания играют с ним злыми фантомами, он все равно остается удовлетворен. И, когда Сонхва отстраняется и не слышит просьбы продолжить, то, наконец, поднимается на ноги. Он ощущает себя слишком странно. Внутри все ноет так, словно Пак один, в чужой стране без близких, и единственное, чего действительно хочется — домой, к Ёсану. Лежать на диване, и чтобы тот медленно перебирал черные волосы. Но не судьба. — Вот вы где, — Хосок окликает Сонхва, что бездумно смотрит в теплую цветочную даль и поднимает в руке папку. — У меня есть для вас с Джунхи дело. Куда вы разбежались? Ну тебя по прыжкам твоего друга сразу видно, а Джунхи? — В столице должен быть, сказал пройдется по родным местам, — Сонхва нехотя оборачивается и обращает внимание на то, что его блондинистый спутник будто греется на солнышке, растянувшись в цветах и траве. Хотя Сонхва не ощущает ни тепла здесь, ни холода в предыдущем месте. — Ладно, отправитесь, как вернется, — Хосок вручает папку Сонхва и недоверчиво косится на дракона. — Я бы на твоем месте был поосторожнее с далекими перемещениями, он пару раз пропадал на несколько лет, потому что забывал, куда возвращаться. — Серьезно? — усмехается Пак, открывая первую страницу. — А сейчас мы где? — Понятия не имею, — оглядывается Чон. — Я здесь лишь по его следу. Тебя вернуть в департамент или… — Я с ним вернусь, все в порядке. Ну а если не вернусь, то знаете, где меня искать.