Die another day

«Умение прощать — свойство сильных. Слабые не прощают.»

Махатма Ганди.

Валерия покорно следует за Олегом, которому явно не нравится идти впереди. Он оборачивается. Глядит будто затравленный щенок и при каждом резком движении Леры дёргается, как от удара током. Девушку это смешит, а вот идущим позади Роме и Бяше это кажется слабостью. Такие, как Рома чувствуют слабость и трусость за километр. Сейчас они похожи на диких собак, готовых при любом неверном движении наброситься на жертву и загрызть, упиваясь горячей кровью, обгладывая кости, смалывая их в порошок. — Далековато, однако, — прямо в ухо Олегу шепчет Лера, заставляя того вздрогнуть и покрыться крупными мурашками. Реакция веселит Валерию. Но улыбка сползает с лица, стоит ей только увидеть ту же компанию. Семён с победным выражением лица, хмурый Матвей с перевязанной рукой, мальчишка с заплывшим взглядом (от попавшей книги) — Максим, — и ещё один — Ваня. Второгодник-пятиклассник. Под два метра ростом и, кажется, питающийся одним только протеином. Мало кто знает, что в пятом классе он уже третий год. — О, знакомая компания! — восклицает Валерия, выхватывая нож из кармана Олега и приставляя его к горлу несчастного. Рома злобно ухмыляется, оценивающе поглядывая на девушку. Сам он не дёргается. Они вмешаются тогда, когда Валерия попросит. Или когда потеряет сознание. — Привет-привет! Не против, если я перережу ему глотку? Просто та-а-а-ак, — растягивает гласные, безумно улыбаясь, — хочется! А потом могу и вам, а? — Сука, — шипит Олег, дёргаясь. И Семён ловит его взгляд: химически-ядовитый, мутный, как доместос, таким только туалеты очищать. — Как много крови, — сконфуженно выдаёт Валерия, когда остаётся только Семён. Его друзья сбежали почти сразу же, бросив в того деньги. Очевидно, харизмы Бабурину не хватило, пришлось использовать вознаграждение. Рома и Бяша все же вмешалась. Но его нож-бабочка так и не был использован, чему Лера была несказанно не рада. Рома дёргает бровью. Впрочем, соглашается. Когда он жёг конченого брата Бяши прикуривателем, крови было меньше. Правда позже он умер (Рома здесь не причём, все дикие звери страшной тайги!) от потери крови и Бяша ни разу не навестил его могилу. Степа был его сводным братом, который оказался не самым адекватным (дрочил на сводного брата и пытался изнасиловать). — Смотри на меня, — просит Валерия, впихивая жестяную банку в рот Бабурина. Она пестрит зелёной этикеткой — Sprite. На запястье гремит застёжка браслета. Семён дрожит. Нет. Он трясётся. От страха в предвкушении боли. — Смотри же. Что до Бяши и Ромки. Они такие же конченые. Потому что никто не отворачивается, когда Лера встаёт на сбитые пятки, заносит ногу над головой и жёстко, изо всех сил опускает её на затылок. У свиньи какая-то ягодная башка, тёплая и мягкая, как из тряпок. Банку тут же сжимает. Зубы откалываются с щёлкающим звуком: такое бурлящее цс-с. Жестяной бок сдавливает оголившиеся нервы, обломки зубов плавают в кровавой слюне. Демоническая боль. Рома, по-лисьи щурясь, наклоняется. Не морщится, хотя на тощие щёки всё брызжет и брызжет, — приходится чуточку отшагнуть назад, чтобы кровь не попала в рот. Семён корчится. Режиссёры этой трагикомедии неотрывно смотрят. — Никогда не видел ее такой, — удивляется Бяша. Пару минут назад Лера ожесточенно махала железякой, потому что нож, воткнутый в руку Олега, исчез вместе с самим Олегом. Он первым сбежал. Толкнул Леру в стену и сам же напоролся рукой на нож. В след ему кричали, что он крыса. И кричали его же товарищи. Валерия поддержала. Своеобразно, конечно. Считается ли удар в висок поддержкой? Лера считает, что да. Вторым убежал Ваня. Тот самый высоченный второгодник. Рома смеялся сильно. Как можно было испугаться полторашку в юбке, нелепо размахивающую железкой? Сейчас девушка улыбается и пытается стереть кровь с губ. Выходит отвратно. Алая субстанция размазывается по лицу ещё больше, заставляя морщиться и сдерживать рвотные порывы. — А вот я видел, — ухмыляется рыжеволосый. Он здесь давно. Молча наблюдает за развернувшимся спектаклем. Восхищаясь и ужасаясь способностям сестры. В детстве он был таким же. Беспощадным и убийственным, с кучей шрамов, переломов и истерик родителей. А ещё он был монстром: избивал красивых детей (мальчиков), страдал заниженной самооценкой. Двое таких уже в гробу, остальные навеки изувечены. Сказать «спасибо» за это стоит родителям, внушившим им (о да, Валерии тоже), что они некрасивые. Ненужные. Маленькие беспощадные щенки, не способные на что-то хорошее. Валерия перенесла это более стойко, ударила мать в лицо, за что получила наказание на целый месяц, уважение брата и хорошую порку ремнем. Армейским. После они стали вымещать злость на других. — Дом престарелых не здесь, Илья, — улыбается Лера, руками отряхивая юбку. Та пропиталась кровью. Так что руки и колени тоже покрылись ей. И розовые (никак не подходящие, подаренные братом) гольфы тоже в крови. — Да-да, я помню, что ты язвительная пародия на Тони, угомонись. Я с хорошими новостями, — примирительно поднимает руки над головой и открыто улыбается. — Отойдем? Лера отходит от, корчившегося в болезненных судорогах, Семена и вопросительно, с лёгким безумством смотрит в его глаза. Они такие же. Раньше сиявшие, как две кровавые звезды, упивавшиеся муками других, сейчас же погасшие. А ещё, Лера точно знает, они пережили три этапа смерти и возрождения. Будто и правда звезды. Но не поддающиеся законам. Совсем. Первым этапом было неодобрение родителей (а после упрёки и постоянные крики), когда Илья подрался с парнем старше на два года. Тогда его звезды умерли (как и любимый пёс того старшеклассника), сбросив внешнюю оболочку вместе с синяками, становясь белым карликом. Постепенно остывающим, а после, с взрослением Валерии, они превратились в сверхновую. Ей было пять, когда пятнадцатилетний Илья привёл её в свою компанию. Они были на боях без правил в старом селе. Маленькая девочка восхищалась братом, который раз за разом размазывал чью-то черепушку об пол. Но они взорвались, когда Лера взялась за учёбу и отдалилась. Илья знал про инцидент в школе. Восхищался и был готов боготворить сестру за её деяния, но родители не дали. Сверхновая взорвалась, на её месте остались чёрные дыры. — Если родители не уехали — хороших новостей нет. — Валерия следует за братом, отходя от парней и Семена на добрые десять метров. — Да брось. Завтра мы, ты и я, едем в «Red Lights», — с русским акцентом говорит Илья, зная, что через секунду Лера помчится собирать вещи. Но та стоит. Неверяще хлопает ресницами и, с полными восторга глазами, смотрит на брата. — Врешь?! — восклицает она, едва не подпрыгивая. «Красные Огни» — клуб, где проводятся бои без правил, так горячо любимые Ильёй и Лерой раньше. Обычный трехкомнатный домик, принадлежащий, теперь уже тридцатилетнему, другу Ильи. Филипп (для своих Фил, Чёрный, Сторож или Король) всегда мечтал о своём заведении для неформалов и отвергнутых обществом. И десять лет назад втроём они накопили деньги, выкупили домик и создали в нем свои правила. Правда вот… третий не выжил. Изначально клуб назывался обычно и ёмко — «Огонь», но перед смертью Руслан предложил (или завещал, как привык говорит всем Фил) добавить в название красный. Так уж вышло, что большинство посетителей заведения любят красный. — В смысле, кровь! А кровь красная! — широко улыбается высокий парень в красной бандане. Ещё десять минут до того, как ему в горло прилетит нож. Убийцу так и не нашли. В «Огнях» на каждом есть элементы красного. У Фила — кожаная рубашка, в которой жарко до ужаса, у Ильи — заколки, закрепелнные в волосах по всюду, просто потому что так захотелось, у Русика — бандана, которая после перейдёт в руки Фила, которую после он не снимет никогда. — Да ты гений, бро, — смеётся Илья. Ещё мелкий, кучерявый и веснушчатый. Он искренний и любящий друзей. — Два гения, блять. Лучше думайте куда мелкую девать, — пытается быть серьёзным Фил, но не может. Рядом с друзьями улыбка сама появляется на лице. Ещё десять минут он будет улыбаться и десять лет нести траур в «Красных Огнях». Рядом бегает малышка в сером спортивном костюме. Она всячески пытается забраться на руки к Филу, но тот показательно игнорирует её, чтобы потом, через пятнадцать минут (десять для смерти Русика и ещё пять на осознание и попытки остановить кровь), вынести на руках, чтобы не видеть, как Илья разбивает кулаки в кровь об невинного. В тот день умерло четверо. И лишь двое физически. В тот день два сердца оборвались и рухнули в ебучую Геенну вслед за, изрядно накосячившим в жизни, Русланом. В тот день они много кричали и плакали, прижимая, ничего не понимающую, но подбадривающую их, Валерию, чтобы через десять лет она стала их гордостью. — Жаль Русик тебя не видел. — Я ребёнок, — улыбается Лера, а Илья не понимает о чем она. — я все ещё верю в призраков. Он здесь и он все видит. Илья улыбается. Его губы дрожат, а глаза полны слез. Валерия целует брата в щеку, оставляя на ней кровавый отпечаток губ и бежит прощаться с Ромой и Бяшей. А те беседуют с Семёном. Тот захлебывается кровью, но отвечает. Знаете, что если ответит — будет больно. Намного больнее. — Эй! Я уезжаю завтра, так что меня не будет в школе. — она слишком весёлая. Слишком светлая и радостная для той, кто пару десятков минут ломала зубы Бабурину. — Послезавтра погуляем? Лера ведёт себя так, будто они закадычные друзья с пелёнок. Ей плевать на то, что подумает Рома, на то, что скажет Бяша. Сейчас важнее Фил, которого она увидит уже завтра. Рома по-лисьи прищуривается и растягивает губы в улыбке, зная, что уже вечером пожалеет о сказанном. Бяша открывает было рот, чтобы сказать, что, конечно, они пойдут и послезавтра, и хоть каждый день, но со щелчком закрывает его, когда слышит: — Эй, одуванчик, ты мне нравишься.