Дочка

      Больное горло и высокая температура давали о себе знать, качая Лебедеву из стороны в сторону. Руки обессиленно болтались на весу, к чаю, стоящему на тумбе, она так и не притронулась — молча уставившись в стену, сидела на старом кресле. Вот уже две недели она не появлялась в школе, не общалась с друзьями — просто сидела дома, изредка вылезая из-под одеяла.       В окно прилетел небольшой камень, а затем еще… и еще… это Рома. Даша была уверена. Их маленькая тайна, появившаяся относительно недавно, на долю секунды заставила девочку улыбнуться, мечтательно погружая ту в воспоминания…

***

      Яркие звезды на ночном небе заставляли снежные хлопья волшебно мерцать. На старом окне вырисовывались морозные узоры, будто в доме живет еще одна творческая личность, старающаяся затмить красоту рисунков Лебедевой.       В оконную раму что-то прилетело и Даша подумала, что это Рома, ведь он обещал скоро зайти. Она радостно подлетела к окну, предвкушая теплые объятия и безмерное количество заботы. Но, отдернув штору, девчонка увидела совсем не то, что ожидала…       «— Это что, блядь, такое?!» — если бы Даша сейчас взглянула в зеркало — подумала бы, что превратилась в «блядского робота», ведь казалось, будто на ее лбу проявляется бегущая строка со всеми мыслями. Точнее с одной, но очень неприличной.       Огромная сова — раз в десять, если не двадцать, больше обычной, — смотрела на нее через стекло. Как же Даша давно ее не видела. Думала, что все закончилось, но нет. Стоило девчонке отползти и осмотреть улицу, эта тварь начала стучать своим клювом по хрупкому стеклу оконной рамы. Она хотела пробраться внутрь, забрать ее, украсть… Руки испуганно пытались нащупать пневмат на тумбе. Отворачиваться было нельзя — вдруг, эта тварь выкинет что-то… Старое стекло, ввиду своей хрупкости, совсем не защищало.       — У-ух-ху… Пойдем со мной, я тебя не обижу, — Лебедева нервно дернула головой, отвечая этим «нет» пернатой твари. — Уху-уху-ху-ху-ху-ху-ху… — Даше казалось, она истерически засмеялась, — Ты все равно пойдешь с нами, рано или, ух-ху, поздно.       Взмахом огромных крыльев она преодолела расстояние в сто, или больше, метров, оказавшись вне обзора Лебедевой. Девчонка сползла на пол, схватившись за голову. Дыхание участилось, руки задрожали, а из глаз полились слезы. Она и не заметила, как в комнате оказался Рома.       — Даш, Дашенька, — Рома подлетел к девушке, усаживая ее на кровать, теплые мозолистые руки обхватила нежное личико, вынуждал смотреть ему в глаза. — Я тут, все хорошо, милая, тише. Иди сюда. — ладони парня переместились на талию, а ее голова оказалась на его плече.       — Т-там с-сова была… — стараясь успокоиться и убрать из голоса дрожь, — Я больше так не могу, Ром, они меня мучают. А если это лишь галлюцинации?… Я схожу с ума?       — Дашенька, милая, ты не сходишь с ума, я тоже их видел, и Бяша, и Тоха. — Рома взял ее за плечи, — Мы обязательно перемочим этих тварей.

***

      — Какого хуя? — парень протянул ей две фотографии из полароида, на которых были запечатлены объятия с Котом и тот самый поцелуй… — И когда ты хотела рассказать, что изменяешь? Хах, причем с двумя. Так вот почему ты отстранилась, в школу не приходила, к себе не пускала. Стыдно стало или разлюбила? — Рома замолчал, сильно сжав челюсти, — Да пошла ты. — Ром! Ром, подожди! — Лебедева схватила возлюбленного, в попытке остановить и объяснить, но его ранее горячие руки сейчас обожгли ее холодом…       Ноги предательски подкосились, от чего девчонка упала на колени, которые вмиг оказались в занозах, оставленных старым крыльцом. Она даже не успела и не смогла ничего сказать, просто рыдала, громко всхлипывая…       Даша сидела в одной майке и шортах в минус десять градусов на облезшем от краски, вонзающим в ноги занозы, крыльце. Он ушел, даже не разобравшись, даже не узнав правду…       А лес все видел и знал, кого нужно наказать за слезы этой девочки… И уже начал выполнять план мести за их девочку.

***

      В гараже громко играла музыка, пока Пятифан выкуривал уже десятую, если не двадцатую, сигарету за полчаса. Ему хотелось напиться с кем-нибудь до потери памяти, но было не с кем… его это пугало.       Лучший друг — самый, в Ромином понимании, честный и преданный — поцеловал его девушку, его любовь. Его блять, а не Бяшину.       Прокручивая в голове эту ситуацию и начиная еще больше злиться, Пятифан вскочил со старого дивана. Отбросив сигарету, улетевшую куда-то на пол, парень начал со всей силы бить старую грушу, разбивая только зажившие после соревнований костяшки. Вдруг, по поселку разнесся его обреченный крик, больше похожий на звериный рык. Он злился. Злился на Бяшу, на Кота, на Дашу, на весь мир и, в первую очередь, на себя… За то, что не смог отличить друзей от ебаных предателей, а любимую девушку от обычной… Ему даже было противно говорить это слово. Оттого, что до сих пор любил ее, несмотря ни на что, но не мог находиться с ней рядом, было больно, очень больно. Спрятанный от родителей ящик паленой водки до этого покоился под диваном, но Пятифан рывком достал его и, вынув одну бутылку, залпом вылил в себя половину. Суки, пропали из виду оба, он даже подумать не мог, почему его в шею гонят из домов обоих, а вот оно что, оказывается. Пятифан в школе тоже не появлялся, как и на улице — делать нечего было. Зато вышел сегодня в магазин, увидел Катьку и вот.

***

      Катю очень раздражала Даша. Ее доброта, открытость, то, как все легко ей достается — новенькая быстро влилась в коллектив, отняла у нее Полину, меньше чем за месяц смогла вступить в отношения с самым, без преувеличений, востребованным парнем деревни. Катя хотела, чтобы она страдала. Катя думала, что Даша влияет на ее отношения с Женечкой, она думала, что Даша каждый божий день нашептывает Жене гадости про нее, только и мечтая испортить ей жизнь окончательно.       Катя знала, к кому обратиться за помощью. Эти люди тоже могли извлечь из страданий Лебедевой и Пятифана свою выгоду — Храмцов и Дима. Одному, точнее первому, была нужна Даша, Катя это прекрасно видела, правда не понимала, зачем; второму же были нужны страдания Ромы, он ему чем-то насолил, правда очень давно, а парень никак забыть не мог, вот они и цапались постоянно.       Она мечтала убить ее. Опозорить, унизить. Каждый урок ей хотелось со всей силы ударить одноклассницу головой об парту, наблюдая за тем, как вязкая алая жидкость брызжет из ее носа, а голова обессиленно падает обратно, ударяясь об исписанный гадкими словами окровавленный стол второй раз.       Лес все слышал, всегда. Он понял, что что-то — точнее, кто-то, — угрожает Даше. Понял, что нужно предотвратить возможную опасность, грозящую Косаревой. Звери обязаны были спасти ее, чтобы обрести власть над поселком.

***

      Катерина металась в агонии по постели, одеяло вместе с подушками полетело на пол. Ей снился кошмар, где ее тащили по лесу, попутно вырывая внутренние органы из хрупкого тела — сначала печень, потом почки, кишки разбросали по веткам деревьев, громкий крик стих, когда сердце бросили на белый снег, окрашивая его в цвет смерти. Девушка вскочила к кровати, громко задышав.       — Сон… все сон, слава богу, — мир начал расплываться, будто она была под веществами. Холод пронзал тысячами иголок тело Смирновой, вся спина под легкой ночнушкой была содрана от волочения по земле. Огромная тварь, раза в два — нет, даже в три, — больше девушки когтями сдирала с босых ног кожу, оставляя глубокие царапину. На весь лес раздался женский крик, когда за собой она заметила длинный кровавый след. В животе зияла огромная дыра… — Это тоже сон? Нет-нет-нет!..