Heathens

Следующий же день команды решили посвятить обучению.  Конечно, воинской строгости тут и в помине не было, однако все равно пришлось надеть специальную форму и вести себя дисциплинировано и тихо, чтобы понять всё и разобраться в том, как же эти опасные огнестрельные штуки работают.  Оди, который уже умел держать ружьё в руках, вызвался опробовать снайперку, и тут к нему на помощь подоспел Сынмин. Оказалось, что этот на первый взгляд мягкий юноша мастерски владел снайперской винтовкой! Два Сынмина быстро нашли общий язык и начали свою тренировку, и дела у них пошли даже более, чем хорошо.  Ещё одним отличившимся человеком стал Чонсу, который владел пистолетом практически на уровне каждого из «Бродячих детей». Бан Чан приметил это самым первым и похвалил юношу, а после спросил, не работал ли Чонсу в полиции. Тот удивлённо кивнул, поражаясь проницательности лидера чужой команды и внутренне опасаясь, что после этого последуют дальнейшие расспросы, чего Чонсу ой как не желал. Чан показался ему приятным, и вот так отказывать в рассказе было как-то грубо по отношению к нему. Однако Бан Чан оказался еще более дальновидным: он лишь улыбнулся, ещё раз похвалил Чонсу и пошёл проверять остальных.  Феликс давал общие инструкции и по отдельности подходил к каждому, у кого положение тела как-либо не соответствовало правильному. Ликс аккуратно и тактично поправлял, объяснял ошибку лично и потом отходил, давая человеку осуществлять самоконтроль над телом.  — Джуён, не так. У тебя рука слишком напряжена… Немного согни её в локте. Как ты будешь целится, если у тебя прицел за три километра от тебя самого находится? — Феликс подошёл к Джуёну, который хоть и очень сильно старался, все-таки совершал небольшие ошибки. Но это было нормально — в конце концов, он впервые держит в руках пистолет, так что имеет право ошибаться. Вот если бы он был профессиональным стрелком и при этом так бы плошал, то это привело бы к большим проблемам… Гаон снова мерил издалека испытующим взглядом Феликса, который, вплотную подойдя к Джуёну, объяснял, почему так важно держать держать главную руку с пистолетом чуть согнутой в руке. Гониль же тихонько толкнул Джисока в бок, когда заметил этот взгляд.  — Помни: Феликс со всеми учтив, — сказал ему вполголоса Гу успокаивающим тоном. — Все в порядке. Не беспокойся о нем.  Гаон кивнул и все-таки оторвал взгляд от двух парней, принимая нужную позу для стрельбы. Слова Гониля немного успокоили его и помогли сконцентрироваться на текущей задача, а именно — на обучении стрельбе.  — У тебя хорошо получается, — Гаон услышал над собой знакомый голос и повернулся. Рядом с ним стоял Феликс, который невесть когда успел появиться за его спиной и оценить положение тела Джисока. — Продолжай вот так вот, только ноги немного согни. А то отдачей тебя может немного назад уклонить, хотя отдача у этой модели не такая большая.  — Спасибо… — недоуменно пробормотал Джисок вслед Феликсу, который дальше пошёл помогать ученикам в реализации их желания научиться стрелять.  — Вот видишь! — громким шепотом проговорил Гониль, у которого, увы, стойка получалась хуже всех. — Я говорил, что он добрый!  Впервые за все пребывание в этом центре Гаон искренне улыбнулся и почувствовал растекающееся по душе спокойствие. А ведь ничего сверхъестественного не произошло! Просто… Джисок вдруг осознал, что его дружбе с Джуёном впрямь ничего не угрожает. Вся прежняя злость на Феликса вдруг испарилась, и он начал видеть его так же, как видели и все другие. А когда он увидел, как Феликс смеётся рядом с Чанбином и гладит его по голове, обнимает — каким бы тактильным не был Феликс, ни с кем, кроме Чанбина, он не позволял себе такого — Гаон так вообще непроизвольно залюбовался этой парой.  После того, как основы стрельбы были кое-как разобраны, все решили перекусить. Вещи, доставленные «Язычниками», уже были принесены из машины, и на кухне теперь всё аккуратно разложили, расфасовали по полочкам, шкафчикам и баночкам. То, что быстро портилось, было засунуто в холодильник и морозильник. Готовить, как ни странно, вызвался вновь Феликс, и с каждым разом все больше и больше казалось, что этому парнише подвластны все виды деятельности. А за завтраком, когда никто ничего не подозревал, в проходе общей столовой появился ещё один неизвестный доселе субъект.  — Ого. Я думал, ты умер. — прокомментировал появление незнакомого парня Минхо, при этом не прекращая с преспокойным выражением лица поедать яичницу.  — Обойдешься, — отмахнулся сонный юноша и плюхнулся за единственное свободное место, знатно при этом озадачив «Язычников». — Салфеток давно не ел? — сурово пригрозил Минхо. — Мальчики, спокойно! — миролюбиво попытался разрешить спор Бан Чан, и все тут же замолкли за столом. — Хёнджин, ты, кажется… Всё немножечко проспал.  «Язычники» ещё не были знакомы с Хёнджином, и поэтому удивились, а некоторые и испугались его внезапному появлению. Однако потом смутились, ведь поняли: этот юноша совсем не может принести им вред или, что казалось еще смехотворнее, быть им врагом! Зато появился Хёнджин эффектно и шикарно, как звезда Голливуда на красной дорожке: в шелковой белой пижаме с розовыми маленькими точечками. Хоть сейчас на показ Виктория Сикрет, ей богу!  Правда, перед этим ему следовало бы смыть с лица последние признаки суточного сна. А так он впрямь был готов идти хоть на парад, хоть на работу в своём идеальном костюме. — Я думал, вы меня разбудите… — сонно прохныкал Хван. — Тебя будить — себе дороже! — отозвался Чонин, рот которого сплошь был покрыт крошками от тоста.  — Он меня однажды так лягнул в пах… До сих пор болит, как вспоминаю. Чисто мужская компания прекрасно поняла Чанбина. Все до единого синхронно скривились, представляя, какие адские муки он тогда испытал.  — Феликс, ты приготовил ему что-нибудь? — Конечно, я на всех рассчитал. Только подогреть нужно будет, может быть, оно уже холодное.  Следующую часть дня все провели за собственными делами, а Гониль в свою очередь спросил, есть ли у них здесь компьютер.  — Я программист, — объяснил он, — И я как раз таки ищу всякую информацию о убийце. Вернее, убийцах. У меня есть флешка с самой важной информацией, так что я готов рассказать всё поподробнее и показать, если вы дадите мне место для работы. Бан Чан отвёл Гониля в единственную комнату — охранную каморку — в которой был компьютер. Конечно, супер сильного компьютера тут и в помине не было, но имеющегося все равно хватало на то, чтобы посмотреть данные флешки и закачать нужные программы. Так Гониль снова обзавёлся своим личным программистским закоулком, в котором его из уважения никто не трогал.   И он уже в тот же день начал много времени проводить за компьютером, оставляя Гаона и Джуёна наедине в комнате. Делал ли он это нарочно, случайно ли — для всех оставалось тайной.  Джуён всё ещё думал, что Гаон на него из-за чего-то обижен, а Джисок размышлял о том, как бы извиниться за своё поведение. Оба сидели в комнате и пялились в разные стороны, пока одновременно не обернулись и не произнесли: — Слушай… После этого они застыли как вкопанные.  Ситуация была комичной и даже несколько клишированной. Оба засмущались, глядя друг на друга и ожидая слов другого. Наконец Гаон промямлил: — Ты хотел что-то сказать?.. — Да, но… Давай ты первый? — неловко произнёс Ли в ответ. — Эээ… Я бы выслушал тебя сначала.  — Я думал, ты на меня обижен, и поэтому хотел бы, чтобы ты высказался первый.  — Обижен? — Гаон вопросительно выгнул бровь. Джуён замялся.  — Ну… Просто мне показалось, что вчера ты очень зол на меня за что-то. Но я не понимаю, за что. Я сделал что-то не так? — Да нет! Боже… — в Гаоне раскрылась прежняя раздражительность. Только вот сердился он не на Джуёна, а на себя. Ведь именно он заставил Ли думать так о себе. — Ты всегда был таким дураком? Я не злился. Я… Блять, а как объяснить-то теперь? — Словами. — Ого, спасибо, Капитан Очевидность! — съязвил Джисок, вскинув руки в трагичном жесте. Вся попытка объясниться превращалась в театр одного актера, становилась какой-то трагикомедией. — Ну серьезно! Сначала ты говоришь, что я не виноват, потом я дурак, потом объясниться не можешь, и в том, что ты не можешь объясниться, виноват я! По твоей логике, если я не виноват, то я виноват! — Че? — И перед кем я распинаюсь… — вздохнул Джуён, а Гаон фыркнул и закатил глаза.  — В общем… — Джисок поборол свою гордость, вздохнул и на одном дыхании, словно читал речитатив, выговорил: — Прости, что заставил тебя волноваться и сомневаться в себе. Ты на самом деле ни в чем не виноват, это я надумал себе слишком многое. Я не хотел тебя обидеть или… — Стой, надумал что? — с непониманием и интересом спросил Джуён, тем самым вводя Гаона в состояние алой розы на пике расцвета — вот насколько сильно покраснели его щеки от смущения. Да и в самом-то деле, что сказать ему? Что он подумал, что Феликс возьмет и отнимет Джуёна у него? Или что Джисок просто напросто немного — хотя кому мы лжем, очень даже много — травмированная личность? — Эээ… Не важно.  — Важно! — возмутился Джуён и подсел ближе, вонзя свой пронзительный взгляд в Гаона так, что он даже отпрянул от удивления. — Как я могу тебя простить, если я даже не знаю, за что ты извиняешься? — То есть ты все-таки обижаешься? — Нет, но… — Тогда это неважно.  — Но мне интересно! Как я могу тебя выслушать и понять, если между нами что-то умалчивается? Гаон понимал, что Джуён говорит правильные вещи, но все равно стыдился сказать сказать прямо. Этот диссонанс внутри него заставлял его впадать в отчаяние от простого незнания, как же поступить. — Я понимаю, что это может быть трудно. Но… Мы же друзья? — Попахивает манипуляцией, — буркнул Гаон.  — Ой, нашёлся тут! Не хочешь — не говори! — взбудоражился Джуён и обиженно надул губы.  Гаон взглянул на него так, словно осуждал каждое сказанное слово, и в его глазах читалась мысль: «Но ведь я не обязан говорить, если не хочу, верно?» — Я просто… Испугался, что перестану быть тебе интересен и ты уйдёшь к Феликсу. — через время произнёс Гаон тихо, как бы не желая, чтобы Джуён услышал. Но он услышал. — Что?  Юноша округлил глаза от шока. Он был готов услышать всё, что угодно, но только не это!  Однако вместе с этим проявлялось что-то новое в Гаоне, о чем прежде Джуён даже и догадываться не мог. И что чувствовать по отношению к этому, он совершенно не знал, как и понятия не имел, как ему сейчас поступить.  — Я и не думал, что ты будешь об этом так заботиться. Прости. — Джуён с улыбкой прошёлся беглым взглядом по напряженному внутренне и внешне Гаону. — Знаешь, просто это так неожиданно слышать от тебя. Ведь раньше мы… — Я знаю, знаю. На двух собак были похожи.  — На тех, что гнались за нами тогда? Оба парни, не выдержав, прыснули от смеха, и Гаон после этого со смешком добавил: — Ага… Видимо, тогда две собаки из нас весь собачий дух себе забрали.  И мальчики снова разразились смехом, на этот раз намного более громовым, чем смешки до этого. А про себя думали: а ведь их уже столько связывало! Взять тот же самый трагичный поход за деньгами, окончившийся гонкой со смертью в лице бродячих псов. Разве такое возможно забыть? Разве после такого можно вообще враждовать друг с другом? Отсмеявшись, Джуён стал выглядеть светлее и расслабленнее, а улыбка так вообще не сходила с его лица. Он протянул Гаону руку с выставленным мизинцем и сказал одно только слово: — Мир? И Джисок даже не подумал о том, что они и не ссорились толком. Не подумал и о том, как по-дурацки выглядит это предложение от такого взрослого человека, как Джуён. Почему-то от этого наивного до глупости жеста ему стало тепло на душе. Он улыбнулся так широко, как не улыбался никогда, а на его щеках появились маленькие ямочки. Вполне возможно, что об их существовании Квак и не знал вовсе!  — Мир! Их мизинцы скрепились, и они затрясли руками, как часто делают дети, когда мирятся после ссоры. Только у них, у взрослых, этот жест значил другое. Они скрепляли души друг друга воедино, открываясь и давая войти в своё существо, через касание давая другому почувствовать себя. Они обменялись кусочками чувств, чтобы теперь по-настоящему стать друг другу кем-то близким. И, возможно, чтобы поделиться облегчением, вызванным выслушанными словами друг друга.

***

Тем временем прошло ещё несколько дней, подготовка шла своим чередом, и парни уже во всю учились стрелять из пистолетов. Оди и Чонсу показывали невероятные успехи, а вот Гониль решил все-таки не учавствовать непосредственно в кровавой битве, а вести стороннюю, информационную бойню: он тщательно взламывал все сайты, которые могли сослужить им полезную службу, искал нужную информацию, мониторил всё, что только можно было. Прошёлся даже слушок, что Гу собирается взломать личные переписки людей из правительства, что хоть и было аморально, но могло стать решающей ниточкой в раскрытии дела. Однако сам Гониль не подтвердил эти слухи, уклончиво ответив, что он пока работает и ничего сказать наверняка не может.  Вскоре жизнь в этом месте стала для «Язычников» чем-то обыденным, хотя они смутно задумывались о переезде обратно. Однако Гаон завёл разговор об этом непосредственно с лидером их сообщников, решив, что нужно обговорить это детально. — Я думаю, что нам стоит все-таки попрактиковаться в реальном бою вместе, — задумчиво ответил Бан Чан на вопрос Гаона. — Вас одних я бы не решился отпускать в первую вашу вылазку. К тому же это поможет понять, какова обстановка в центре города. — Там, если я не ошибаюсь, больше всего разрушений и терактов? — спросил Гаон, хотя знал, что это на самом деле было так. — Да, ты прав. И вот что я скажу, — Чан на мгновение скрылся, а вернулся с огромной и неудобной, но очень подробной картой города, которую он расположил на кухонном столе. — Вокруг зданий правительства и в богатых районах чаще всего происходят взрывы. Меня пугает больше всего то, что ни от одного политика, даже от тех, которые собирались уехать из города, нет ни весточки. Ни в соц сетях, ни в новостях. Буквально ничего! — воскликнул Бан Чан, но потом немного осадил себя и более спокойным тоном продолжил: — Так вот. Мы не пойдём в самое пекло, а будем где-то вот тут.  Лидер «Бродячих детей» тыкнул пальцем в какой-то район, который нельзя было назвать нищенским, но и фешенебельным он не являлся. В общем, простой жилой массив для тех, кто может себе позволить чуть более высокий, чем средний, уровень жизни. — И ещё я хочу собственными глазами увидеть, остались ли там вообще люди и как выглядят те, кто воюет под наркотиками.  — Кстати о наркотиках. — Джунхан, который случайно услышал разговор, поспешил к самой интересной для него и волнующей его теме. — Мне было бы интересно взять кровь на анализ. Может быть, хотя бы так пойму, как этот наркотик влияет на организм и что это за препарат. Там есть где-нибудь поблизости больница или лаборатория какая-нибудь? Бан Чан на мгновение поднял глаза к лампе на потолке в задумчивости, а потом протянул: — Есть… Но чтобы дойти до неё, придётся пройти очень много. Мы и до здания правительства-то не дойдём, а лаборатория находится где-то ещё дальше.  — Ничего. Я на будущее, — мило ответил Джунхан и отошёл от стола. — Спасибо!  Через время Бан Чан решил продолжить:  — Мы не задержимся надолго. После вашего появления у меня, на самом деле, многое прояснилось в голове. Я сначала вообще не хотел прибегать к насилию, но теперь понимаю, что без этого нам не выйти победителями. — Чан поднял тяжёлый, но уверенный взгляд на Гаона. Тот же в голове подумал: «Но это же война, а в войне никак без насилия, верно?» — Через несколько дней мы отправимся, и пока что буду главным я, но ты тоже смотри в оба. Нам нельзя допустить оплошностей, так что готовьтесь эти пару дней ещё усерднее.  Джисок серьезно кивнул и приложил руку к сердцу, чуть склонил голову и проговорил: — Обещаю, я подготовлю всё так, что никто ни при каких обстоятельствах не пострадает! Клянусь! Бан Чан снисходительно улыбнулся, оценивая слова младшего лидера с нотой недоверия, основываясь на собственном опыте. Никогда такие обещания на памяти Бан Чана не исполнялись, но он тактично промолчал, не желая разрушать светлые помышления Гаона.  Однако Чан не знал одного: если Джисок что-то обещает, то можно побиться об заклад, что он сделает всё, что в его силах, ради исполнения своего долга.