Heathens

— Гаон! Джуён не слышал того, как громко он закричал, но даже этот крик потонул во взрыве, который оглушительной волной заставил всех закрыть уши и отойти на пару шагов назад. Джисок подошел к дому ближе всех, и его буквально оттолкнуло назад волной взрыва. Он покатился по полу и упал без сознания. Джуён забыл обо всем, его сердце начало биться в два раза сильнее из-за страха. Страха, что Гаон — тот, кто вёл всех за собой, тот, кто своей фигурой показывал целеустремленность, тот, кто попросту был хорошим другом — умрет.  Он упал на колени перед Джисоком и перевернул его на спину, начиная беспорядочно трясти и звать. Джуен даже попробовал ударить его по лицу несколько раз, но все это не возымело действия. — Скорее, ему нужно сделать иску… Но не успел Хёнджун договорить фразу, как Джуён припал губами к губам Гаона! На искусственное дыхание это, правда, не походило вообще. Джуён словно неумело целовал Гаона, по пути стараясь через рот передать ему воздух, и выглядело это со стороны очень странно и комично. Поэтому неудивительно, что Хёнджун осекся на половине слова, а все остальные застыли, как вкопанные, глядя на эту парочку. И только когда Гаон с громким кашлем распахнул глаза, все начали потихоньку отходить от увиденного.  Джуён сделал искусственное дыхание в корне неверно, но это возымело действие. То есть сначала Гаон чуть не задохнулся, зато потом очнулся и начал сильно откашливаться, всё ещё не понимая, что только что произошло. Это его и спасло. — Что?.. — прохрипел он, всё ещё оглушённый — на него ударная волна взрыва подействовала сильнее камер — и чуть не упал, когда Джуён с криками радости кинулся обнимать его.  — Вы бы ещё пососались, вы чего, мы никуда не торопимся! — усмехнулся Гониль, и тогда Джуён смущенно отполз от всё ещё пребывающего в смутном сознании Джисока.  — Итак, эм… Что же мы имеем в итоге? — неловко прозвучал через несколько мгновений вопрос Джунхана, когда Гаон уже оправился и потирал свою голову. У него в ушах стоял жуткий трезвон, но он уже мог нормально слышать.  Никто не ответил Хёнджуну. Однако каждый, включая Бан Чана, переглянулся и как один направил свой взгляд к тому, что некогда было домом. Теперь здание было разрушено и начинало сильнее гореть. Юношей запах гари не коснулся, и потому они лишь наблюдали с меланхолией за тем, как у них на глазах пропадает единственное место, куда они могли податься.  Если рассматривать эту ситуацию глубже, то можно найти несколько деталей, которые не совпадали с привычным поведением убийцы.  Во-первых, почему он выбрал этот дом, который не являлся каким-то значимым памятником культуры или многоэтажным зданием, которые так любил подрывать загадочный убийца? Во-вторых, здание находится очень далеко от эпицентра действий нелюдей-стрелков, так что волей случая это здание точно не могло оказаться «под прицелом».  И, наконец, третье.  Взрыв произошёл именно в том подъезде, в котором обитали «Язычники». То есть если бы они не заподозрили что-то неладное и зашли бы, то шансов спастись у них бы не было. И всё это наталкивало лишь на одну мысль.  Взрыв был подготовлен специально для того, чтобы убить их.  Но тогда выходит, что убийца знает их местоположение! Он их выследил, он может нагрянуть снова в любой момент? Осознание этого постепенно приходило к каждому. Гаон подумал о том, что таким образом они подвергают опасности не только себя, но и «Бродячих детей». И это ставило буквально все их действия под сомнение.  Но Бан Чан не выказывал ни каких переживаний по этому поводу. Только тихо предложил: — Давайте осмотрим обломки.  И все молча повиновались ему.  Ничего интересного, на самом-то деле, в руинах дома не было — возможно, этот взрыв помог едва держащемуся строению наконец упокоиться с миром. Людей тоже в пол каменными глыбами не должно остаться: кто сунется сюда, в эту безлюдную пустошь, да ещё и в такое время, так ужасно попав прямо под действие взрыва? Что ж, пожалуй, там мог находиться подрыватель. Однако, как бы жестоко это не звучало, если он и покоится под обломками, то явно заслужил подобной кончины. Бан Чан понимал: монотонная работа поможет каждому отойти, подумать и пораскинуть мозгами над решением проблемы. Сам Чан в процессе задался вопросом: «А нет ли на ком-то из них прослушки или «жучка» для слежки?» Ведь если это правда, то дело примет крайне дурной оборот. Причём жучок или прослушка могут быть настолько маленькими, что отыскать их — все равно, что найти иголку в стоге сена. Ещё хуже, если кто-то подкинул жучок в сумку: легче просто выкинуть все вещи, чем отыскать этот маленький прибор! А если кто-то подкинул в сумку маячок, то, вероятнее всего, сделал это во время сборов, то есть в центе подготовки! Это значило, что убийца мог знать расположение «Бродячих детей!» Однако наличие маячка ещё не было доказано, так что паниковать пока что было рано. Но проверить одежду и сумки каждого все равно стоило.  Джуён же вновь задумался о той девушке. Фактически это место уже было известно убийце, но как он узнал, что они временно здесь? Пришёл за трупом Каэде и не обнаружил её на месте? Нет, это бред. Джуён чувствовал, что что-то уходит прямо у него из-под носа, но не мог понять: что?.. — Я думаю, вам стоит вернуться к нам. — Бан Чан улыбнулся, когда они закончили бродить среди руин, так ничего и не найдя. — Мне очень жаль, что так получилось.  — Все в порядке, — ответил Гаон. — Мне стыдно, что приходится задерживаться у вас дольше, чем положено.  — О, об этом вообще не беспокойся! У нас полно места. Так что все будет в порядке. Но… Думаю, по возвращении нам стоит проверить все ваши вещи. Однако никто из них не подозревал, что по прибытии домой их будет ожидать не проверка вещей, а одна из самых жарких стычек, какая только была за все время существования.  *** — Почему ты не понимаешь, что делать это опасно? — Гаон раздражался и повышал голос, и даже когда кто-то пытался одернуть его, схватить за плечо, он лишь тряс им и нетерпеливо скидывал чужую руку. — Если у тебя есть мозги, в чем я очень сомневаюсь, возьми их и подумай о последствиях! — Но мы же тогда… Мы же… Почему ты не понимаешь?! — Джуён захлебывался от злости, заикался, будучи не в состоянии подобрать правильных слов, и вёл себя пусть не так агрессивно, как Джисок, но все же не лучше. Все с ужасом наблюдали, как те, кто смогли за короткий срок стать дружнее дружного, ссорятся, как если бы будь они заклятыми врагами. Это рождало страх, и каждый пытался предотвратить бойню, пока все не дошло до драки или чего похуже. Но ни у кого не удавалось умерить пыл ни первого, ни второго юноши, и оттого искры злобы и агрессии летали между ними все чаще, и становились они все ярче, а спор — ожесточеннее. Джуён, в котором кипела молодая, неопытная бурная кровь, рвался на передовую больше всех. Поэтому и начался спор: Джуён предложил «отомстить» подрывщикам, ведь явно этот взрыв устроен был неспроста. Это осознавали все, и подобная мысль витала в головах каждого, но высказал её первой именно Ли. Гаон ответил чуть более раздражённым тоном, чем обычно, и вскоре мелкая словесная перепалка превратилась в настоящую битву.  Впрочем, Джуёна можно понять. Он устал сидеть на месте. Он специально сбежал с тёплого места в какие-то подвалы, пожертвовал своим комфортом ради людей. А сейчас его, их всех заставляют сидеть, прижав хвост! Да даже если закрыть на это глаза, то есть ещё одна причина: их буквально только что чуть не убили, а они даже не пытаются понять, кто это и как он это сделал!  Гаон же вообще не хотел пускать Ли на поле боя, и на это было несколько причин.  Первая — его молодость и горячность, которую он проявляет даже в таких спорах. Иногда Джуён не умеет или не хочет слушать тех, кто опытнее его, тех, кто старше, и это приводит к проблемам. Гаон просто боится потерять Джуёна, что тот в один момент не послушается его указа и… Погибнет очень глупой и бессмысленной смертью.  Вторая причина, возможно, заключалась в том, что Гаон из присущей ему вредности не хотел идти на поводу у Ли. Несмотря на всю эту закадычную передружбу, Джуён иногда конкретно раздражал своими некоторыми привычками. Только ради того, чтобы позлорадствовать, Гаон мог  полноправно воспользоваться своим положением лидера и не пустить его. Вопрос оставался лишь в том, послушается ли младший, но это опять отводило нас к первой причине нежелания Джисока брать Джуёна на передовую.  — Да… Гаон! — взорвался наконец Джуён, с громким грохотом ставя руки на пол. От этого звука все невольно вздрогнули. — Неужели тебе самому не хочется, чтобы все наконец стало нормально?! — прокричал Джуён, выходя из себя. — Неужели тебе нравится видеть, как гибнут люди? Не за тем ты нас сюда позвал, чтобы мы… Чтобы… мы убили тех, кто это делает? Да, я раньше думал, что убийство — это грех, но то, что мы собрались сделать… Ведь если не мы, то кто остановит их? Мы же только ради этого и собрались! — О, правда? — Гаон весь так и пылал желчью и ядом. Всё его существо, даже улыбка Джисока не предвещала ничего хорошего. Его порядком достали эти выкрики, которые приносили невероятную головную боль: Гаон это! Гаон то! Гаон, ты же обещал! — Что ж, тогда иди, убивай людей, вперёд и с песней! Слышал, это у тебя просто прекрасно получается! Квак понял, что сказал что-то не то, когда в зале повисла мертвая тишина. Никто не понял, что произошло, и только Гониль, во взгляде которого так и читалось: «Что ты, мать твою, творишь?» — в шоке поднял голову на Джисока. Джуён в мгновение ока отшатнулся, почти потеряв контроль над телом и чуть не упав на пол, словно его ударили по голове чем-то тяжелым. Гаон увидел, как сильно расширились его зрачки в страхе, непонимании и… Ненависти.  — Ты… — в следующее мгновение Джуён наполнился злостью, развернулся и вышел из комнаты. Громко хлопнула дверь, и почти сразу же Гониль дернулся со своего места и встал перед Джисоком. А через мгновение отвесил ему звонкую пощечину, которая, кажется, прозвучала еще более громко, чем хлопнувшая дверь.  Никто не понимал, что происходит, и из-за этого никто не мог предотвратить ничего.  Этот день был полон неожиданных сюрпризов. То взорвавшийся дом, то Гониль, который бьет Джисока. Что будет дальше? Конец света? — Что ты творишь? — холодно, со сталью в голосе, которой Гаон никогда от него не слышал, произнес Гониль. Это буквально цитировало то первое выражение, которое проскользнуло в удивлённом, шокированном взгляде. Только теперь все было реально, все было ещё более жестоко, чем Гаон мог себе представлять. — Какого черта? — Я… — Если ты имеешь совесть узнавать о других что-то за их спиной, то потрудись хотя бы держать язык за зубами! — продолжал наседать Гониль, не крича, но морально воздействуя и надавливая на больное. Впервые кто-либо вообще видел его настолько разъярённым. — Пора повзрослеть и научиться быть хоть немного толерантным и компетентным, Джисок. Гониль развернулся и убежал вслед за Джуёном, Гаон стоял около кухонного стола, весь дрожащий, словно последний лист на дереве на ветру. С опущенной головой, будто отчитанный за проступок мальчишка, с красной отметиной от пощечины на лице. Быстро ушли и все остальные, кто видел эту картину, словно хотели забыть обо всем и поскорее закрыть рот на замок, дабы не вспоминать никогда. И только Джисок остался стоять, так и не подняв своей головы.