Жизнь одна на двоих

Чимин вошел в комнату и осмотрелся, прежде чем опуститься на край мягкой и довольно просторной кровати. Комнатка была небольшой, но по сравнению с углом, в котором омега ютился все девятнадцать лет до этого, казалась хоромами. Выкрашенные в приятный бежевый цвет стены действовали на уставшие от недосыпа глаза успокаивающе, а мягкое темно-коричневое покрывало манило укутаться в него и уснуть. Но Чимин не мог позволить себе подобной роскоши. Ему дали всего час, чтобы привести себя в порядок после долгой дороги и хоть немного разобрать скудный гардероб. Он не мог опоздать в первый же день. Чопорный дворецкий, проводивший его сюда, в комнатку на втором этаже огромного особняка, ясно дал понять, что хозяин терпеть не может непунктуальных людей. Тем более сотрудников. А так случилось, что Пак Чимин ближайший год проведет здесь. Если повезет, конечно. Он впервые самостоятельно покинул дом и отправился в столицу. Потому что в родном городке его больше ничто не держало. И даже несмотря на то, что поступить в этом году парнишка не сумел, не прошел по баллам, он принял решение приехать в Сеул. Папа умер, а он был единственным человеком в их большой семье, кто любил Чимина. Отец, услышав про отъезд сына, лишь пожал плечами да посетовал, что теперь ему придется самому тянуть младших. Хотя на смену старшему омеге уже подрастал Ёнджун, и родитель справедливо расценил, что пятнадцатилетний подросток вполне сможет справиться с хозяйством. И вот спустя неделю Чимин таки добрался до своего нового пристанища. Тут ему предстояло выполнять те же обязанности, что и дома, с той лишь разницей, что он будет получать зарплату. Причем довольно неплохую как для омеги, едва окончившего школу. — В этом доме всего два правила, — заговорил дворецкий, когда Чимин ровно через час стоял в кухне. — Соблюдать распорядок и тишину. Никаких громких звуков, никаких опозданий. Все делать вовремя, а в свободное время не попадаться хозяину на глаза. — Мне сказали, что он инвалид, — робко произнес Чимин, за что тут же получил осуждающий взгляд из-под густых седых бровей. — Для тебя правил три — никогда не произноси это слово, иначе хозяин взбесится, а ты вылетишь отсюда. Понял? Омега лишь кивнул под грозным взглядом пожилого беты, но ничего отвечать и тем более перечить не стал. Знакомство с хозяином прошло… Никак. Миён, а именно так звали дворецкого, представил Чимина, но альфа даже не удостоил юного омегу взглядом, уткнувшись в свою тарелку с диетическим ужином, и тогда пожилой бета дал Паку знак, что он может удалиться. — Вот здесь расписание процедур, которое оставил доктор, — проговорил старик Миён, положив на стол рядом с тарелкой рамена несколько листов, испещренных печатным текстом. — Здесь все подробно написано: когда ставить уколы, когда делать массаж и когда какие лекарства давать господину Чону. Еще обязательно хотя бы раз в день вывозить его на прогулку, — продолжал наставлять дворецкий, пока омега с удовольствием сербал из тарелки наваристый бульон и потягивал лапшу. — Господин Чон не любит гулять, так что тебе придется постараться, чтобы уговорить его, но это необходимо. Свежий воздух, да и просто смена обстановки. Если не следить за распорядком дня хозяина, то он сутками напролет будет сидеть за своими компьютерами. — А чем занимается господин Чон? — несмело, но с плохо скрываемым любопытством поинтересовался омега. — Пишет какие-то компьютерные программы, но я в них не сильно разбираюсь, — почти шепотом пояснил Миён. — Но тебе в это лучше не лезть. Хозяин не любит, когда суют нос в его дела. И не смей входить в его кабинет, когда он работает. — А если надо укол поставить? Или на прогулку отвезти? — Только если уколы или лекарства, но обычно хозяин сам помнит. А вот на прогулку только если господин Чон не работает. — А если он все время будет работать? — Чимин постепенно осмелел, поняв, что показавшийся поначалу грозным бета на деле оказался милым дедушкой, которого у самого паренька никогда не было, но так хотелось, чтобы был. — Все время он работать не будет, — нисколько не злясь на разговорчивого мальчишку, пояснил Миён. — Хотя, конечно, бывают дни, когда господин Чон почти все время проводит за компьютером, но это редко. В основном он работает по ночам, а днем спит. Так вот, лучше разбудить хозяина, чем войти в кабинет и потревожить его за работой. Чимин понимающе кивнул и поблагодарил дворецкого за чашку ароматного теплого чая с травами и сушеными ягодами малины и ежевики. Несколько глотков тут же согрели его изнутри, и он даже почти перестал нервничать. — Ну все, а теперь иди отдыхай, — скомандовал по-отечески Миён, когда Чимин, запив остатками чая хрустящее печенье, сладко зевнул. — Завтра будет трудный день. Уже лежа в кровати, закутавшись в одеяло по самую белобрысую макушку, омега вспомнил папу. Долгих шесть лет он ухаживал за ним после инсульта, лишившего родителя возможности двигаться. Именно потому у Чимина не получилось хорошо подготовиться к экзаменам — последний год выдался слишком сложным. Папа вообще практически перестал двигаться, даже положение сидя в постели стало для него невозможным. А кроме старшего сына позаботиться о Минджуне было некому. Чимин тихонько всхлипнул несколько раз и уткнулся лицом в подушку, вытирая слезы. Только по ночам он позволял себе такую вольность, поскольку стоило младшим братьям или отцу увидеть слабость старшего омеги, его начинали либо стыдить, либо, что еще хуже, высмеивать. А наедине с собой можно было не бояться.

***

Все утро Чимин тщательно изучал предписания врача, расставлял баночки с таблетками, раскладывал шприцы и ампулы, переписывал в блокнот график массажей и приема лекарств в таком порядке, чтобы было удобно следить самому. Для этого в доме выделили небольшую комнатку с черным кожаным топчаном и небольшим шкафчиком, где Чимин и разложил все необходимое, начиная от лекарств и заканчивая ароматными маслами и пушистыми полотенцами. А ровно в девять явился в кухню, быстро перекусил рисом с кусочками вяленого мяса и хрустящим кимчи и принялся ждать, пока хозяин закончит завтрак. В столовой появляться ему запретили, но сквозь приоткрытую дверь до омеги доносились мужские голоса, которые раздраженно спорили о чем-то. Он придвинулся ближе к выходу вместе со стулом и прислушался. — Прекрати капризничать, Чонгук. Ты ведешь себя как ребенок. — А ты ведешь себя так, будто не брат, а надсмотрщик какой-то, — проговорил обиженно другой голос, по всей видимости, принадлежащий хозяину дома. — Я хочу тебе только добра, глупый! И поверь, никто другой не будет так заботиться о тебе. Взять хотя бы Тэмина — он первым предал тебя. — Не смей! — прогремел злобный рык. — Никогда не смей произносить его имя в этом доме! — Прости, мне не следовало, — виновато пробубнил голос, более мягкий, чем у господина Чона, и словно бархатный. — Да, Сокджин, не следовало, — подтвердил хозяин и, видимо, швырнул вилку на тарелку, поскольку донеслось жалобное звяканье. — А теперь оставь меня в покое. Я сам решу, когда выпускать это чертово обновление. И если сказал, что мне нужна неделя отдыха, значит так оно и есть. Моя усталость слишком дорого потом обходится компании, и ты не можешь не понимать этого. — Но, Чонгук, у нас сроки горят! — не унимался мужчина, которого хозяин называл Сокджином. — Мы заплатим такую неустойку, что никакие исправления не сравнятся. И это будет полностью твоя вина. Твоя и твоей лени! До слуха Чимина донесся негромкий стон, но наполненный таким отчаянием, что омега больше не мог оставаться в стороне. Он поднялся и твердой походкой вышел из кухни в столовую, где разгоралась баталия характеров двух альф. — Простите, господин Чон, — остановившись по другую от мужчин сторону стола и с вызовом посмотрев на собеседника хозяина, довольно громко проговорил омега. — Чего тебе? — рыкнул младший альфа, бросив на наглеца, посмевшего вмешаться в разговор взрослых мужчин, сверкающий черный взгляд. — Вам пора принимать лекарства и делать лечебный массаж, — вздернув носик, пояснил омега. Внешне спокойный, внутри он трясся как осиновый лист. И очень боялся, что альфы учуют страх. Но ничего такого не произошло. Напротив, жесткое лицо хозяина немного смягчилось, и Чимину даже показалось, что господин Чон кивнул в знак благодарности, что таким хитрым способом мальчишка завершил неприятный для него разговор. — В общем, я сказал, что беру неделю отдыха, — твердо проговорил господин Чон, выезжая на своей коляске из-за стола. — Возможно, я продолжу работать над внутренним кодом, но ничего гарантировать не могу. Я чувствую, что должен отвлечься, иначе ничего хорошего не выйдет. С этими словами господин Чон направил свое кресло к пандусу, ведущему в широкий коридор, дав знак омеге следовать за ним. — Чертов упрямец, — прошипел Сокджин, глядя вслед двоюродному брату. — Ну ничего, мы еще посмотрим, чья возьмет.

***

— Это была не очень хорошая идея — вмешиваться в наш с Сокджином разговор, — проворчал альфа, когда они с парнишкой оказались в той самой комнатке, где пахло сандаловым деревом от бутылочки массажного масла, приготовленной на столике возле кушетки, и еще чем-то сладковатым, едва уловимым, но приятно дразнящим рецепторы. Чонгук в очередной раз втянул носом воздух и чуть прищурился, пытаясь мысленно отделить омежий запах от других, которыми была наполнена комната. Но как ни старался, ничего у него не получилось, как и раньше, пока они шли по дому. Запах был настолько тонким и слабым, что легко смешивался с остальными. — Мне ничего не оставалось делать, господин Чон, — обернувшись и посмотрев на мужчину, с хитрой улыбкой ответил Чимин. — Я должен быть предельно пунктуальным в вопросах вашего лечения и своих обязанностей, если хочу работать здесь. — Считай, что выкрутился, — фыркнул Чонгук, стараясь не выдать своей особой заинтересованности тоненьким, будто сделанным из изысканного фарфора, омегой с молочно-белой кожей и такими же белоснежными волосами. Но уже в следующую минуту выражение его лица с романтического сменилось на раздраженное, когда настала пора транспортировать свою немаленькую тушку из инвалидного кресла на массажный топчан. — Я помогу вам, господин Чон, — протараторил мальчишка и подскочил, подставляя альфе свое плечо. Чонгук и глазом не успел моргнуть, как Чимин поднырнул под его руку и чуть не сломался, когда Чон повис на нем, пошатнувшись на ватных ногах. — Черт! — прошипел альфа, изворачиваясь и тяжело опускаясь на топчан, одновременно отталкивая омегу от себя. — Куда ты лезешь? Я же переломлю тебя надвое! — Не бойтесь, господин Чон, — на удивление бодро ответил мальчишка. — Это только с виду я как прутик, а на самом деле крепкий как сталь! С этими словами Чимин растянул полные губы в искренней улыбке и согнул правую руку в локте, демонстрируя напрягшиеся мускулы на тоненькой конечности. Хотя отчетливо чувствовал боль в левом плече. Он хоть и привык таскать папу на себе до ванной и обратно к кровати, все же омега не мог сравниться ни в росте, ни в весе с молодым альфой, который как минимум на голову возвышался над самим Чимином, а в плечах был шире раза в два. Однако омега умело скрывал неприятные ощущения, чем вынудил хозяина расслабиться и больше не злиться на него. — Я помогу вам раздеться, — паренек спешно протянул к Чонгуку руки, намереваясь привести свои слова в действия, однако замер, расстегнув первые две пуговицы льняной рубашки, когда взгляд наткнулся на смуглую кожу рельефной груди. Еще вчера ему не казалось странным то, что он будет делать массаж совершенно незнакомому альфе, а теперь омежка завис, не решаясь даже одежду с него снять. Мысленно убеждая себя, что господин Чон — всего лишь пациент, Чимин все же продолжил расстегивать пуговицы одну за другой, пока полы свободно не распахнулись. И все это время он упорно отводил любопытный взгляд и чувствовал, как щеки становятся пунцовыми от стыда. — Мы так и до вечера не закончим, — насмешливый голос Чонгука привел омегу в чувство, и тот тряхнул головой, прогоняя наваждение и глупые мысли, полезшие в мозг. — Простите, господин Чон, — пробормотал мальчишка и помог стянуть рубашку окончательно, после чего с плохо скрываемым ужасом уставился на бедра хозяина, совершенно не представляя, как снимет с альфы черные штаны. Чонгука тоже интересовал этот вопрос. Причем даже больше, чем своя собственная неловкость и прохладный воздух из окна, ласкающий теплую кожу. — Я… не знаю, как… — промямлил Чимин, кивнув в сторону нижней части хозяйского гардероба. — Так и быть, — снисходительно протянул Гук, — помогу тебе на первый раз. Но дальше на такие поблажки не рассчитывай. Если Чимин думал, что раздеть хозяина — самая сложная задача, то он глубоко заблуждался, поскольку уже спустя несколько минут после ее выполнения встала новая — прикоснуться к сильному телу. Первый же контакт ладоней с теплой смуглой кожей обернулся для омеги маленьким инфарктом местного масштаба. Ну конечно, откуда ему было знать, что такое произойдет? Это не с одноклассниками на физкультуре сталкиваться. Чон Чонгук — взрослый альфа, статный, красивый до боли в глазах, а от взгляда его черных глаз Чимина пробивало острыми электрическими разрядами, а волосы на затылке начинали шевелиться. Прикрыв глаза и сделав глубокий вдох, омега попытался сосредоточиться на массаже, производя при этом в уме сложные математические вычисления. Это немного помогло, отвлекло от мыслей о бархатной коже под ладонями. Правда, Чимину приходилось жмуриться, чтобы не смотреть на широкую спину, узкие бедра и стройные ноги. Омега действовал скорее наощупь. Но уже к середине сеанса парню удалось убедить себя, что перед ним просто пациент, такой же, как папа, например. Других-то у него отродясь не было. Да и курсы лечебного массажа и врачебных манипуляций он окончил лишь для того, чтобы заботиться о родителе. И вот у него в руках еще один человек, нуждающийся в помощи. Это подействовало. Через полчаса процедуры Чимин уже спокойно прикасался к альфе, мял мышцы под мягкой кожей, находил болевые точки вдоль позвоночника, отчего Чонгук глухо стонал, потому что будто окаменевшие мышцы спины постепенно расслаблялись, но процесс сопровождался тянущей болью. Зато часть тела ниже поясницы Чон практически не чувствовал, ему оставалось лишь догадываться, что проделывают с его ногами проворные пальчики омеги. — Ну что, на сегодня все, — проговорил Пак, и Чонгуку показалось, что он услышал облегчение в голосе. Его не удивило это. Какому молодому красивому омеге захочется возиться с инвалидом?! Набросив рубашку, но даже не надев штанов, Гук самостоятельно пересел в коляску, шипя, когда Чимин попытался ему помочь, и молча покинул помещение, даже не поблагодарив.

***

Чимин поднялся, когда в доме было еще тихо и босиком прошлепал в кухню. В животе урчало так, будто он не ел неделю. А ведь для него уже прошли те времена, когда еда доставалась в очень ограниченных количествах и не отличалась особым разнообразием. Отец зарабатывал немного, а голодных ртов в семье хватало. В первую очередь, естественно, питались младшие, потом Чимин кормил папу и лишь то, что оставалось, делил с отцом. Теперь же в распоряжении Пака был огромный холодильник, куда он мог заглядывать в любое время дня и ночи и брать то, на что падал взгляд. Господину Чону подавали только свежеприготовленную еду, но ел он очень мало, ссылаясь на то, что сидя в инвалидном кресле вообще не тратит калории. Но в особняке обитало около десятка человек помимо хозяина, и эту ораву нужно было чем-то кормить. Вот повариха, миловидная улыбчивая Им Хёна, проявляла чудеса кулинарии и старалась, чтобы еды хватало всем желающим. Прошло уже две недели с того дня, как Чимин перешагнул через порог этого дома. Он и не думал, что все сложится так удачно для него. Если, конечно, не считать частых смен настроения хозяина. Но, приглашая омегу на работу, его честно предупредили, что человек, о котором ему предстоит заботиться, не отличается мягким нравом, к тому же довольно жестко относится к людям, работающим с ним. Но на деле это оказалось не совсем так. Вне комнаты для процедур и за исключением времени прогулок Пак Чимин практически не встречался с альфой. Тот действительно предпочитал работать по ночам, а потом отсыпался в полумраке своей спальни с плотно задернутыми тяжелыми шторами. Омега знал, что раньше пяти вечера к хозяину в комнату лучше не заходить, но к этому времени Чонгук обычно сам спускался вниз, пользуясь подъемником. В первую неделю пребывания здесь Чимина Чонгук действительно взял небольшой отпуск, как и обещал Сокджину, но хватило его всего на два дня, в течение которых он практически все время проводил в своей комнате, проявляя отрицательные стороны своего характера по максимуму. И только дворецкому да Чимину удавалось избегать всплесков агрессии. А потом у Чонгука состоялся еще один непростой разговор с двоюродным братом, во время которого тот все же убедил его вернуться к работе. Так прошли две недели. Рутиной их назвать было сложно, по крайней мере Чимину. У него было достаточно свободного времени, чтобы заняться подготовкой к предстоящим через год вступительным экзаменам, а потому он охотно использовал каждую минуту. Соорудив себе небольшой перекус из свежих овощей и риса, Пак неспешно поел и отправился во двор. Утренние прогулки босиком по усыпанной хрустальными каплями росы траве стали уже своеобразным ритуалом. Омега неторопливо брел по изумрудному ковру, сунув руки в карманы домашних штанов и улыбался весёлому щебетанью птиц, доносившемуся со стороны пруда, который плотно обступали темно-зеленые стройные туи, создавая ощущение уюта и уединения. Иногда Чимин доходил до водоема, садился на дальнем от берега краю деревянного помоста, доходившего почти до середины пруда, и опускал босые ступни в прохладную воду, болтая ими и создавая легкие волны на поверхности. Омега наслаждался этими минутами раннего безделья, во время которого мог поразмышлять о прошлом и помечтать о будущем. Однако сегодня ему было неспокойно. По спине бегал неприятный холодок, заставлявший то и дело оборачиваться от ощущения, что чей-то пристальный взгляд сверлит его спину. Но во дворе не было никого, только ранняя пташка Пак Чимин. Омега немного побродил по лужайке и вернулся в дом, решив, что настало время тренировки. Он и не заметил, что из окна второго этажа за ним действительно пристально следила пара почти черных глаз. Для Чонгука наблюдение за поселившимся в его особняке омегой тоже стало чем-то вроде утреннего ритуала. С той лишь разницей, что занимался он этим перед сном. Мужчина как раз заканчивал работу, чувствуя навалившуюся усталость, выключал компьютеры и покидал рабочий кабинет, пока все еще спали. А когда готовый ко сну Чонгук возвращался из душа, Чимин уже вовсю наслаждался свежестью летнего утра. Первый раз альфа заметил мальчишку гуляющим полторы недели назад и с тех пор неизменно оказывался у окна своей спальни ровно в шесть, чтобы сквозь неплотно задернутые шторы подсматривать за милым омегой, бродившим по двору. В эти минуты он мог задерживать на Чимине взгляд, не боясь, что его неверно поймут. А именно этого альфа и опасался. Боялся, что омега заметит столь пристальное внимание к себе и истолкует все неверно. Хотя как еще можно его истолковать? Мужчина вынужден был признаться самому себе, что омега тронул его душу. Еще в тот момент, когда бесстрашно прервал Сокджина. И пусть брат потом все же настоял на своем, два свободных дня Чонгуку удалось урвать, чтобы хоть немного восстановить иссушенный работой мозг. Но омега уже не выходил у Гука из головы. Чон даже не скрывал, что с нетерпением ждал каждого сеанса массажа, во время которого наслаждался смущением омеги, хотя тот уже был смелее и раскованней. Не раздумывал долго, прежде чем прикоснуться к нему. И не так густо краснел, помогая альфе раздеться. Хотя на щеках все ещё проявлялись розовые пятна. Но Чимин научился бороться с собственной стыдливостью. Он шутил, болтал без умолку, смеялся над собственной неуклюжестью, когда ронял бутылек с маслом. Или когда сам и поскальзывался на пролитых каплях. А Чонгук улыбался. Впервые за минувший год искренне улыбался, пусть и старался делать это незаметно для омеги, поскольку не хотел, чтобы тот привязывался к нему, привыкал к доброму отношению, ибо ничем хорошим это закончиться не могло. Проводив омегу взглядом до дверей дома, Чонгук задернул плотно шторы и лег в постель. Очередная бессонная ночь давала о себе знать, и он мгновенно провалился в сон.

***

Чимин упал на колени и схватился за живот. Боль была несильной, тянущей, но длительной, как если бы кто-то мучительно медленно вел острыми когтями по внутренностям, едва касаясь, но ощутимо царапая. Несколько глубоких вдохов принесли облегчение. Но Чимин знал, что это ненадолго. Через какое-то время боль вернется, потом еще раз и еще, пока не превратится в непрекращающуюся череду спазмов, обжигающих внутренности. Но еще есть немного времени, а значит, надо его провести с пользой. Омега поднялся и включил мелодию с самого начала. Танцы были его страстью с самого детства, когда папа впервые привел его в хореографическую школу. Чимину едва исполнилось пять, но он уже тогда понял, что когда-нибудь будет блистать на сцене в красивом костюме, порхая легко, как бабочка, едва касаясь ступнями пола. Он не просто мечтал. Он работал упорно и тяжело и к тринадцати добился определенных успехов: именно его из двадцати двух учеников выбрали представителем от школы на конкурс в столице. Уже даже был собран чемодан для поездки. Но случилось несчастье — папа перенес инсульт, после которого уже ни разу до конца своей жизни не смог подняться на ноги самостоятельно без помощи сына. Мечта Чимина отдалялась все больше, по мере того как он погрязал в домашних обязанностях. Забота о папе и младших братьях, коих было четверо, учеба в школе, хлопоты по хозяйству — все это оставляло слишком мало времени для танцев. Поначалу Чимин пытался успевать за своим классом в танцевальной школе, но вскоре понял, что еще немного в подобном темпе и он просто свалится. Такого допустить парнишка не мог. Слишком большая ответственность лежала на его детских плечах. И он смирился, отложив мечту на неопределенный срок. И вот время для нее настало. Чимин вновь вернулся к тренировкам, используя в качестве паркета большую площадку возле бассейна. К тому же после тренировки можно было поплавать, чтобы расслабить напряженные мышцы. Жаль, что тут отсутствовали зеркала, но и с этим Чимин смог справиться. Он ставил телефон на запись, а потом просматривал видео, разбирая свои танцы до малейшего движения, придирчиво выискивая ошибки и совершенствуясь. Очередной приступ боли пронзил живот, заставив омегу споткнуться и рухнуть на колени. Отдышавшись и переждав спазм, Чимин решил, что на сегодня достаточно испытывать собственный организм, и направился к себе в комнату, где принял душ, выпил обезболивающее и забрался под покрывало, скрутившись калачиком. Если бы не приближающаяся течка, он бы нашел себе какое-нибудь полезное занятие, но сегодня больше всего хотелось спать. Когда Чим открыл глаза, солнце уже преодолело небесный экватор и неторопливо клонилось к горизонту. Омега нехотя выбрался из уютного кокона, натянул спортивные штаны и розовую толстовку с зайчиком во всю грудь и спустился вниз, сразу направившись в комнатку для процедур. До привычного сеанса массажа оставалось еще минут пятнадцать, как раз было время, чтобы приготовить все нужное. Поясницу тянуло, низ живота скручивало узлом, в висках будто долбились отбойные молотки, но омега упорно продолжал функционировать, пусть и скорее на автомате. Уверенным движением он надломил кончик стеклянной ампулы, набрал лекарство в шприц и положил его на металлический поднос. В пластиковый стаканчик бросил три таблетки, которые господину Чону требовалось принять, и за всеми этими манипуляциями не заметил, как в комнату вкатилась коляска, ловко управляемая сильными руками. Чонгук сразу понял, что с омегой что-то происходит. По тому, как ссутулились плечи парнишки, а в воздухе появился заметный ягодный оттенок — запах, который Чон все же сумел выделить среди остальных. Чимин пах лесными ягодами: ежевикой и малиной. Сладкий, но не приторный, оттененный свежестью полевых трав. Сейчас запах стал более насыщенным, и это означало только одно. — У тебя течка? — нахмурившись, спросил Чонгук. Омега дернулся от неожиданности и обернулся, но тут же виновато опустил взгляд в пол. Ему стало неловко от того, что хозяин мгновенно распознал столь интимную вещь, еще и озвучил свои предположения. Растерянно кивнув, Чимин взял с подноса шприц, смочил ватный тампон спиртом и подошел к Чонгуку. А тот даже глаза прикрыл от удовольствия, вдыхая аромат омежьего тела. Чим привычным движением ввел иглу в бедро альфы и сделал инъекцию, старательно отводя взгляд от лица мужчины. Он прекрасно понимал, что, несмотря ни на что, господин Чон — альфа, и усилившийся в преддверии течки запах не мог остаться незамеченным, какие бы блокаторы омега не принимал. И это раздражало. Выбросив пустой шприц, Чимин подал хозяину таблетки и стакан с водой, после чего помог раздеться и пересесть на топчан. — Если плохо себя чувствуешь, можем пропустить сегодня массаж, — слишком уж заботливо произнес Чонгук, когда кожи на пояснице коснулись ладошки омеги, температура которых ощутимо превышала его собственную. — Все нормально, — заверил Чимин, но даже по голосу его становилось понятно, что омега точно не в порядке. Руки парнишки заметно дрожали, движения сегодня были слабее, чем обычно, а ладошки — горячие и влажные. — Послушай, Чимин, мне не нужно, чтобы ты грохнулся в обморок тут, — недовольно проворчал альфа. — Я точно не смогу тебе помочь. — А я и не прошу Вас о помощи, господин Чон, — нервозно прервал хозяина омега. — Я же просил называть меня по имени. Чонгука бесило, что омега все еще старательно соблюдал дистанцию, не сокращая между ними расстояние. Хотя умом понимал, что так правильно. — Простите, господин Чон, но я всего лишь прислуга, негоже обращаться к хозяину неформально. Чонгук замолчал, понимая бесполезность данного разговора и попытался расслабиться. Хотя сделать это оказалось намного труднее, чем обычно. Мало того, что от прикосновений нежных ладошек омеги его ощутимо потряхивало. Он пусть и инвалид, но хоть что-то чувствовать был в состоянии. Так еще и усиливавшийся запах действовал вполне определенным образом — в голове заметно шумело, а сердце стучало все быстрее. К концу сеанса атмосфера накалилась почти добела. На каждое слово Чонгука Чимин огрызался, выказывая нервозность, больно щипал кожу между лопатками, и это уже меньше всего напоминало лечебный массаж. Дыхание омеги стало шумным и частым, а когда Чонгук, сев, посмотрел на него, то отметил болезненную бледность и без того светлой кожи. Волосы на висках повлажнели, белоснежные прядки прилипли ко лбу, а над верхней губой проступили капельки пота. — Отправляйся в постель, — скомандовал Чонгук, попытавшись придать своему голосу строгость, но получилось все равно заботливо. — И в ближайшие дни никаких тренировок. — Чимин вскинул голову и удивленно уставился на альфу. — А ты думал, я не замечу, как ты часами танцуешь? Я хоть и калека, но не слепой. Последняя фраза получилась довольно жесткой, даже обидной. За минувшие две недели, что Чимин был знаком с ним, ни разу у него не повернулся язык назвать господина Чона калекой. Ворчливым — да, суровым — да, но никак не беспомощным инвалидом. Пусть этому мужчине иногда требовалась посторонняя помощь, но он делал все, чтобы свести ее необходимость к минимуму. Это восхищало. Просто Чимин никогда не говорил об этом вслух. Но сейчас омежка не смог сдержаться. — Не смейте так о себе говорить, господин Чон! Вы ничем не отличаетесь от тех, кто ходит на своих двоих, а во многом справляетесь со всем даже лучше! — Ну что ты так нервничаешь? — негромко спросил Гук, протягивая руку и беря нежную ладошку в свой плен, но Чимин выдернул ее и продолжил: — Вы слишком не цените себя. И позволяете пользоваться своим состоянием. — О чем ты? — недоуменно спросил мужчина, сведя брови к переносице. — Я тоже не слепой и прекрасно вижу, что ваш брат просто эксплуатирует Вас, использует Ваш талант, а Вы прогибаетесь под него, потому что считаете себя неспособным на самостоятельность! — Ну хватит! — зло оборвал мальчишку Чонгук. — Не тебе меня судить. И уж тем более не тебе судить о Сокджине. Ты ничего о нем не знаешь. Он остался рядом, когда все остальные отвернулись. — Да потому что ему это выгодно. — Довольно! — рыкнул альфа, быстро пересел в коляску и покинул комнату, оставив тяжело дышащего омегу в одиночестве.