Однажды появится новое имя, которое превратит предыдущее в пыль

Ёнбок прокурил себя целиком и полностью. Стоял перед подъездом, жадно хватал воздух после пробежки и тянул третью сигарету. Наверняка следы Хёнджина остались на нём и, возможно, Крис почувствует это. В ход идёт четвёртая сигарета, которая уже на лёгкие давит. Такими темпами через год-другой парня согнёт от бесконечных приступов кашля или чего похуже. Но это будет потом, сейчас стоит зацикливаться на других проблемах. Феликс не знает, который сейчас час. От дома Хёнджина он просто шёл, даже не зная, куда именно нужно двигаться, а увидев на горизонте знакомые двери ветклиники, он сорвался на бег. Сколько он бежал? На улице всё ещё тихо и пусто, и это не та тишина, которая подарком кажется после бурного вечера. От такой тишины тоже бежать хочется, и Феликс, перепрыгивая через ступеньку, взлетает на 3-й этаж. Ключ в замке не проворачивается, значит Крис точно дома и сейчас пойдёт всё по пизде, если он не придумает сносного оправдания. Бан Кристофер Чан ложь чует, как собака-ищейка. Нельзя сказать, что младшего это как-то беспокоило, ведь раньше он особо не врал, лишь отмахивался от вопросов, как от мух назойливых, если они ему не нравились, да губы дул, как ребёнок, и Крис, скрипя зубами, просто отставал с расспросами. А сейчас? Феликс стучит в дверь, хотя слышит, что там уже возятся, скоро-скоро откроют, и… И придётся прибегнуть ко лжи. — Ликси! — почти пищит старший и странно улыбается, пока младший заходит, разувается, сминает серую кофту, швыряя её сразу в угол к куче футболок и носков и ерошит волосы перед круглым зеркалом. — Ты бегал что ли? — Ага, — дыхание всё ещё тяжёлое, но уже не напоминает что-то среднее между истошным воплем и вымученным всхлипом. — Понял. Но ты в другой раз хоть предупреди, — Крис медленно ступает за младшим на кухню, всё ещё улыбается и нарадоваться не может, что Феликс теперь безбоязненно выходит из дома. Берри поднимает голову и вяло машет хвостиком, встречая хозяина, но с лежанки не встаёт. — Я думал, ты с ним гуляешь, а потом услышал лай на балконе. Ты зачем его там закрыл? «Блять!» Младший оставляет идею заварить брусничный чай и выходит на балкон. Крис следует за ним. Снова дым касается лица, а сзади его аккуратно приобнимают, словно он хрупкая скульптура и рассыпаться может. Феликс в своё оправдание выдавливает извинение за то, что не предупредил и что Берри случайно оставил на холоде, а Крис лишь теснее прижимается и водит носом по пушистым от влаги волосам. — Я два выходных выбил. Давай придумаем, чем заняться? Феликсу бы к психологу, и срочно, но идея провести день с парнем тоже кажется спасением — так он точно к Хвану не сорвётся. Крис отлипает и идёт заваривать брошенный у плиты чай, напевая какую-то мелодию, а Феликс первой сигаретой подкуривает вторую, швыряет бычок вниз и тянется к телефону. 00:56. Быстро находит контакт Минхо и, извиняясь за позднее время, просит о встрече. Экран не успевает потухнуть, как приходит ответное сообщение: «Могу принять только 25 октября в первой половине дня». Долго, очень долго, но выбора нет, придётся согласиться. Как ему эти несколько дней протянуть? — Ликси-и-и, — распевает Крис, усаживаясь на своё любимые место. — Ча-а-ай, — когда младший присаживается напротив и прячет лицо в кружке, Крис выдаёт новость, от которой-то его и распирает. — А мы свели трек, и… Всё готово! — Круто. — Хочешь послушать? — Конечно. Во рту неприятно кислит от сушёных ягод и горчит от большого количества чайных листьев. Крис двигается ближе, захватывая не только больше пространства, но и всё внимание любимого. Глаза светятся, когда он протягивает телефон и просит нажать на плей, и по ушам сразу больно бьёт голос старшего.

«Не хочу признавать, что всё ещё скучаю.

Как я мог забыть? Мы же обещали».

Феликс подключает всё своё внимание, цепляясь за каждое слово. О ком эта песня?

«Не хочу признавать, что не могу никак понять.

Как я мог забыть тот день, когда солгал ты мне?»

Приходится спрятать руки под столом, а глаза закрыть. Крис миленько похлопывает в ладоши и тихо подпевает, рассматривая Феликса. Он-то думает, что ему пиздец как нравится и он с первого же куплета проникся, а того, на самом деле, тянет проблеваться. Стало мерзко от этого вечера и этой ночи.

«Никуда не уходи, останься со мной,

Но поздно что-то говорить — лишь «подожди, постой».

Ты уже давно не тот, кем был,

Желания свои так быстро изменил».

Феликс никуда не собирается уходить, и он явно ничего не менял, по крайней мере, в отношениях с Крисом. О ком, блять, эта песня? Сердце подсказывает, что не о бывших, а именно о нём Крис думал, когда слова на музыку накладывал, но…

«И вот я понял, наконец, что ты сломал всё под конец».

Нет, нет и нет. Никакого конца не будет. — Крис, — Феликс, наконец, открывает глаза и делает звук тише. — Кому эта песня? — Тебе не понравилось? — детский восторг сменяется недоумением. — Не, очень красиво, но для кого ты её написал? Что ты имел в виду? — Ты же знаешь, что я не люблю объяснять смысл, — немой укор больно колит, и Феликс кивает, но настаивает на своём, упрашивает объяснить. — Если честно, то никому и всем я её посвятил. — Это как? — Тема отношений избитая, но мне захотелось что-то такое написать, типа не всё так сладко-гладко бывает в любви, и… Да не знаю я, Ликси, если тебе не понравилось, то так и скажи… — Нет, что ты? — младший бросается к парню и цепляется за руку, не позволяя встать. — Я… Я просто… Меня тронуло, правда. Очень красиво и… Со смыслом. — Правда? — лёгкая улыбка рисует ямочки на щеках, и старший тянется к Феликсу за поцелуем, который, конечно же, получает. — Для меня это многое значит. И ты для меня значишь многое, солнышко, — Крис оставляет поцелуи на щеках и скулах, подбирается к носу и целует самые яркие веснушки, которые даже плотному тональному крему не под силу скрыть. — Спасибо тебе, — и каждое следующее «спасибо» тоже впечатывается в кожу. — Спасибо, Ликс. Феликсу нравится такое завершение дня. Он тянется навстречу тёплым губам, позволяет делать всё что угодно, лишь бы ещё и подольше. Лишь бы прямо сейчас ненароком не начать сравнивать губы Криса и Хёнджина… Лишь бы… Потрачено. — Х… Хён? — М? — старший утыкается носом во впадину между шеей и плечом и шумно дышит. И от такого жаркого дыхания внутри Феликса что-то закипает. — Давай завтра весь день в кровати проведём? Точнее, уже сегодня… — Феликс опускает подбородок на мягкие кудри и тоже дышит Крисом. Пахнет он дорогим парфюмом, пахнет он не так, как Хённи, и это… Это бесит. — «Дэдпула» посмотрим, пиццу закажем. Давай? — Заманчиво, но у меня другое предложение. — Крис отлипает от бархатной кожи и тянется за чаем. — Я тут утром с Уёном встретился на парковке. Он всё ещё рад нас видеть в гостях, — Крис не даёт себя перебить и взглядом просит дать закончить. — Я понимаю, что между вами кошка пробежала, но знаешь, он не похож на того, кто сохнет по мне, как ты говорил, так что… А, он про парня своего много трещал и говорил, что тот тоже желает познакомиться с нами. Вроде как мы первая гей-парочка, которая… Бля, как же он сказал… Феликс подпёр подбородок рукой и даже не думал вклиниваться. Даже если Уён что-то и сделает, даже если Крис его и подпустит, думает младший, то… Блять, Феликс сам уже сделал кое-что и подпустил кое-кого, и это его сейчас парит куда больше, чем непонятные интриги соседа. — Короче, они приглашают посидеть, поболтать, поиграть. Если хочешь, можешь выпить, я возражать не буду. — А потом мы вернёмся домой и посмотрим «Дэдпула?» — тихо, словно сам у себя, спрашивает младший. — Посмотрим, солнышко, — Крис поднимается и ещё раз припадает к взъерошенной макушке губами. — Так ты за? — Ага. Двумя руками.

╳

Хёнджин каменеет, когда слышит где-то недалеко за спиной противный крик. — Ёнбокс! А ну стой! — Это то, о чём я думаю? — едва слышно шепчет Хван, но Ли его не слышит, а по губам читает и кивает в ответ. — Это Бинни. — Мелкий, на минутку, — голос уже совсем-совсем близко, но Хёнджин не поворачивается, так и стоит лицом к дороге. — Иди, я подожду. — Я быстро, — мизинец чуть касается пальцев друга, и Ёнбок идёт навстречу своему хёну. — Куда пропал? — с наезда начинает старший и, не дожидаясь ответа, продолжает. — Мать твою видели. У круглосуточного сидит на 5-й улице. — Ага. С-спасибо, — Ёнбоку не нравится, что Чанбин почти орёт на всю округу о таком. Дружки его в метрах 20-ти точно услышали, а про Хёнджина, который шагах в 5-ти мнётся у бордюра, и говорить не стоит. Все на районе знают, что мать его спилась, но до сих пор неприятно слышать о её «подвигах». — Так где был-то? — Мне Хённи помогал к тестам подготовиться, так что… Дома сидел, и вот, — он двумя пальцами приподнимает пакет. — За едой бегали. Не говорить же старшему, что после примирения они неделю не вылазили из постели, извиняясь друг перед другом, и по два раза за ночь, а все оставшиеся дни чередовали вопросы к тесту с сексом на столе. Хотя искусанные губы, возможно, и выдают его, но Чанбин не замечает, и камень облегчения с души падает. — Выпускной скоро? — Да, через 4 дня, в понедельник. — Понял. Я приду, — старший хлопает по плечу, и парня клонит в бок. — Кстати, раз ты свободен, давай с нами на вечеринку? У Су Ёля родители свалили, и он всех одноклассников и одноклассниц собирает, — на слове «одноклассниц» брови старшего дёргаются и у Ёнбока вырывается смешок. У Хёнджина, видимо, тоже смех полез, но он его сдавливал, как мог, лишь плечами дёргал, что не укрылось от глаз младшего. И Чанбин, сука, тоже заметил, куда друг смотрит. — Без него, мелкий. Один приходи. — Что? — Говорю, — он чуть понижает громкость, но Ёнбоку всё равно кажется, что хён горланит на весь район. Или его слова так звенят в голове звонким колоколом? — Чудо это с собой тащить не вздумай… — Но… — Не ломайся. Там клёвые девки будут, может, подцепишь как раз кого… А то ты у нас последний остался, — Чанбин снова ударяет по плечу, но уже становится донельзя больно. — Я не хочу, хён. — Из-за него? — хорошо, что Хённи не видит, какими глазами на него смотрит Со. — Слушай, ты бы с дохлым поменьше общался. Ну серьезно… Уже слухи разные ходят, и я никак не смогу на них повлиять, если ты продолжишь в конуре своей сидеть с этой дворнягой… — Чего? Какие слухи? — Мал ещё, чтобы знать, но… Ты посмотри, — старший не стесняясь тычет пухлым пальцем в сторону Хвана. — Он же, как девчонка, выглядит. Глаза и губы подведи, та ещё соска получается. — Что-о-о? — челюсть медленно ползёт вниз. Ёнбок ни черта понять не может. — Что что? Он же, блять, как педик с этими волосами и цветочками в руках, — Чанбин начинает раздражаться, а Ёнбок незаметно уменьшаться в размерах. Гора против маленького камушка. Кто кого? — И ты таскаешься с ним, и про тебя говорят всякое. Поэтому давай-ка ноги в руки и в пятницу с нами. — Но… Но у меня уже есть… — очень страшно смотреть прямо в глаза и врать, но сказал «А» — говори «Б». — Есть у меня д-девушка, и мне не надо, спасибо. — Чё? Ты не пиздишь? Ёнбок судорожно мотает головой и даже моргнуть боится, чтобы не спалиться. — А чё раньше не говорил? Давно? А кто? — Она из школы и… Недавно, хён, — наконец-то можно закрыть глаза, которые скрипят уже от пересыхания. — Она стеснительная, и мы поэтому только в школе видимся. — Тогда бери её с собой, познакомишь, — ухмыляется старший, а за спиной улюлюкают дружки, и непонятно почему. — Н-нет, говорю же, она стесняется, и мы… Я не приду, хён. — Погоди… Так вы это… Того уже? — Ага… Того… — Ой ты вафля… Ну хоть так просто познакомь. А то чё я не знаю, кто моего мелкого седлает… Кстати, — Чанбин опять указывает в сторону друга детства. — Этот с ней знаком? Теперь голова младшего трясётся, как пластиковая собачка на приборной панели. — Вот это поворот. А я чё, самый лысый? — Н-нет, хён, я вас познакомлю, но потом… Хённи и… И она… Они со школы друг друга знают. Мы же все в одной, и… — Да ладно, выдохни, потерплю. Хёнджин немного проходит вперёд, и у Ёнбока уже пятки горят тут перед старшим стоять и краснеть — к парню своему хочется жуть как. — Мне пора, Бинни. — Ну ладно… Удачи тебе, любовничек. А насчёт тусовки ты всё же подумай. Но думать он о вечеринке в огромном доме Су Ёля не собирается. Во-первых, нужно догнать Хёнджина, а во-вторых, где-то найти подставную девушку, иначе Чанбин на голову залезет со своим любопытством, и будет хорошо, если только один он. — Тебе стоит сходить, — вяло тянет Хёнджин, когда младший его нагоняет. — Я всё слышал, и он прав. Рано или поздно они поймут, так что… — Хённи, нет! — Иди. Ты должен. — Да нихуя я никому не должен. Пусть думают, что хотят. — Ёнбок! Послушай, — Хван останавливается посреди дороги и разворачивает друга лицом к себе. — Он был прав, и не общается он со мной только потому, что знает, кто я. И ему ой как не нравится, что мы с тобой «дружим», — пальцы архитектурно чертят кавычки, а затем эти же согнутые пальцы заправляют свои пряди и выбившиеся пряди друга за уши. Ёнбоку не обязательно знать, какой разговор между ними произошёл несколько лет назад, но Хёнджин помнил каждое слово и каждую угрозу. — Пожалуйста, сходи, иначе… Пофлиртуй там с кем-нибудь. Это для тебя, в первую очередь, важно. Понимаешь меня? Ёнбок снова ни черта не понимал и не хотел. Хённи просит его изменить ему? — И на выпускной твой я не приду. — У тебя пары в этот день? — парень не дурак, но иногда притвориться им можно и даже полезно. — Нет. Я не хочу для тебя проблем.

╳

Феликс ковыряется в планшете, удаляет старые иллюстрации и неудачные эскизы и зачем-то по-садистски прокручивает в голове, как старую плёночную кассету, одно и то же по 20-му кругу: «Украл мою мечту», «Ты не спрашивал», «Ты очень красивый, Ёнбок», «Приходи», «Я буду ждать…» Феликс не придёт. Ни за что. Сейчас вернётся Крис с прогулки, они оденутся и спустятся к соседям. Ему есть, кем заполнить этот вечер. «Это ведь прошлое, так?», «Ты придёшь завтра?», «Я чувствую, что ты тоже хочешь…» Феликс хочет, чтобы его отпустило. Хван напоминал ему пагубную привычку, типа наркотика или тех же сигарет. Когда они были вместе, он кайф ловил, его не стало — ломка, процесс принятия и торга, и снова перед носом помахали тем, что эйфорию вызывает, и опять ломает не по-детски. А Крис… Крис — как противоядие, настоящая таблетка, никотиновый пластырь — помогает, конечно, но амнезия помогла бы куда лучше. В каком-то фильме однажды он услышал мудрую фразочку: «Первый человек, о котором ты думаешь утром, и последний человек, о котором ты думаешь ночью, — это или причина твоего счастья, или причина твоей боли…» Феликс засыпал и просыпался с мыслями о старом добром Хённи и о новом, немного загадочном, Хёнджине. Вот и как узнать, боль он или счастье? «Приходи завтра. Я буду целый день дома…» Сплошное страдание. Феликс надеется, что хотя бы его неприход расстроит, может, и разозлит бывшего друга. Пусть ему будет неприятно, а ещё лучше — если ему будет больно. Пусть сидит один в своём оазисе — Феликс туда больше ни ногой. Крис возвращается, и парень поднимается встречать его, откладывая планшет и устало потягиваясь. Его в кровать тянет, но они уже договорились — вечер посиделок с соседями. На самом деле, Феликсу самому чертовски интересно было познакомиться с кем-то таким же, как они. Этот вечер, он надеется, принесёт ему некий опыт, а не одно сплошное разочарование. — Ты ещё не готов? — Крис по каким-то причинам опять сияет ярче солнца, и Феликс в лучах этой улыбки расплывается сам, обнимая широкие плечи старшего. — Только переодеться осталось. — Ты и в пижамных штанах выглядишь на все 100, — парень слишком уж влажными губами мажет сухие губы Феликса, а тот опять сравнивает. «Я буду ждать…» Несколько минут уходит на то, чтобы сменить помятые штаны и растянутую футболку на грубые чёрные джинсы с потёртостями и на самый обычный белый свитер с тонкими вертикальными узорами. Несколько секунд понадобилось старшему, чтобы поцеловать щенка в мокрый нос и прыгнуть в кроссовки. Долгих минуты 2 никто не открывает дверь, и Феликс уже был готов завизжать от радости, но тут показывается довольная физиономия Уёна, и он пропускает гостей внутрь. Первым делом сосед кидается обнимать Криса и змеёй обвивается вокруг шеи, на Феликса даже не смотрит. Зато младший смотрит и всё видит, но внутри успокаивает сам себя — вчера его тоже обнимали, и ничего страшного в этом нет. — Мы не вовремя? — Крис скидывает обувь и косится на дверь в ванную, где слышен шум воды. — Как раз успели к концу, — парень смеётся и зовёт всех в гостиную. Планировка тут такая же, заблудиться невозможно, а вот интерьер отличается. В квартире парней всё скромно, минималистично и чисто, а тут почти каждый метр чем-нибудь да заставлен: стопки журналов, гантели, подсохший фикус с мёртвыми снизу листьями, тапки, стеллаж с барахлом, свёрнутый ковёр в углу у двери… Здесь, пожалуй, можно найти всё, что нужно и не нужно. — Чай, кофе, пиво, виски? — Уён по-прежнему улыбается и впервые смотрит на Феликса. — Лимонад не желаете? — Обойдусь. — А я бы выпил, — Крис дёргает Феликса за рукав, когда хозяин квартиры оставляет их наедине, и шепчет. — Расслабься. — Он на тебе висел, как шимпанзе на ветке, а ты даже… — ему не дают закончить, прикладывая к порозовевшим губам указательный палец. — Может, он тактильный просто… Расслабься, Ликс. Если что, то мы сразу уйдём. — Гандон он просто, а не тактильный, — в плечо хрипит Феликс и задерживается в объятиях, пока Уён не возвращается с графином чего-то мутного и парочкой стаканов. — Ещё раз извините, мы просто увлеклись и про время забыли, — милая улыбочка снова посвящается Крису. — Банку дашь? Покурить хочу. — На балконе найдёшь, — на Феликса же он снова не смотрит. На этом самом балконе найти можно не только банку, но и перелом бедра, если неосторожно споткнуться о разбросанный мусор. Феликс протискивается между пустых (или нет) коробок и ставит ногу на ногу, потому что ковёр наверняка пыльный, так хоть только один носок пострадает. Слева и справа одинаковый старый хлам. Он подкуривает и отводит взгляд в сторону. На улице так же безлюдно и спокойно, фонари красиво поджигают тёплым жёлтым светом голые ветви деревьев, серый асфальт превращается в медь, и даже трещины на дороге выглядят чем-то изысканным. Три затяжки понадобилось, чтобы замёрзнуть и нагнуться за банкой. Коробки сзади начинают скрипеть от скованных движений. Из комнаты доносится незнакомый голос, и Феликсу не терпится поскорее увидеть человека, который в состоянии вынести весь этот срач и Уёна в придачу. Четыре шага пришлось сделать Феликсу, чтобы снова не задеть коробки и грациозно выпорхнуть из-за светлой тюли. Эти четыре шага он запомнит на всю жизнь, потому что в комнате, рядом с уёбком Уёном, стоял, вытирая мокрые иссиня-чёрные волосы, человек из его прошлого. Ошибки быть не могло. Это точно он. — Бинни? — Ёнбокс?!