Улыбнись

      Беклю встретил приглушённый свет, отодвинутые вдоль стен столы и стулья, мигающие под потолком новогодние гирлянды-фонарики, забытые с праздника. В зале народу – тьма. Он поморщился, прикрыл глаза и досчитал до трёх. Губы растянулись в привычной усмешке, руки в карманах, волосы не торчат – можно явить себя миру.       Танцы для пионеров и комсомольцев проводились в актовых залах школ, где ребята учились; для взрослых – в Доме Культуры, по-простому именуемом «Нефтяник».       Бекля видел разные залы: и тот из «Нефтянки», и из простых стошкинских школ, видел и уличные танцплощадки и некоторые залы в городских кафе, ближе к центру. В одном из таких висел диско-шар, слепивший глаза и надолго засевший в памяти. Другие же залы, как и школьный, ничем особым похвастаться не могли.       А тот шар ему понравился. Похожие обычно висят под куполом цирков. Покрытые кусочками зеркала, они неприметны, едва поблёскивают зеркальной, отливающей серебром «чешуей», но стоит только навести лучи прожекторов, как зал и подкупольное пространство взрываются миллионами искр! Шар вращается, и зайчики-блики скачут, догоняя друг друга, сталкиваясь и разлетаясь по сторонам...       Он прошёл вдоль стены, осматривая пришедших, сощурился, по привычке подсчитывая: человек семь незнакомцев, куча девок, пара одноклассников, мальчишки из параллели и из соседней школы, с которыми иногда приходилось драться, но которые быстро отходили и всегда поддерживали с вылазками в соседние районы.       Своих не бросали, стояли друг за друга горой, даже если общение перечеркнула ссора.       Свои же – это почти семья.       Бекля услышал где-то вдали голос Рулета, хотя тот, вроде, не собирался приходить. Затем заметил Жанку, едва ли не выпрыгивавшую из юбки, Баллона, крутившегося рядом с ней, и Стёпку-Бокса со Слоном на противоположной стороне зала. Они лениво перебрасывались новостями, курили в приоткрытое окно и присматривали себе девчонок. Бокс не пропускал ни одной юбки. Горячий южный темперамент: говорил он. Баллон вёл себя примерно так же, но оправдаться подобным образом не мог.       Придурки.       Бекля скривился. Женское внимание льстило и его самолюбию и, чего греха таить, повышало самооценку. Он хмурился, стараясь скрыть улыбку, и, задрав нос, с высоты смотрел на товарищей. А вообще, большинство девчонок ему не нравилось. Он их не то что не жаловал, скорее даже презирал. Как говорил отец: «бабы нужны лишь для развлечения. Все они шлюхи». Бекля и сам это понял, наблюдая за окружением. На его районе их много, но все как под копирку – стервы. Корчили из себя королевишен и недотрог, а затем сосались с кем-то за гаражами. Причем ладно бы со своими, так нет, с бычьём! Лицемерные суки.       — Какие люди! — заметив приближающегося Беклю, мурлыкнул Бокс. — Пришёл всё же, — голос его ломался, приобретая нотки глубокого баса, однако частенько ещё срывался, дребезжа и переходя на беззвучный рык или писк.       У Стёпки-Бокса длинный нос, забавные оттопыренные уши, которые он долгое время пытался скрыть волосами, и едва заметная шепелявость, про которую и не узнаешь, если никто не скажет. Стёпка озабоченный, болтливый и дурной, но «свой». А в семье, как говорится, не без урода.       Бекля показал зубы, отзеркалив улыбку Слона, и, приветствуя, пожал руки приятелям.       — Чё нового, пацы? — стряхнув пепел, спросил он и запрыгнул на подоконник.       Слон фыркнул, Стёпка задумался и поджал губу.       — Чирик-то когда вернёшь?       — Подождёшь, не переломишься, — огрызнулся Беклемишев, взял предложенную папиросу и, прикрыв спичку от ветра, прикурил.       — Ну смотри...       Слон отошёл к столам, налил из графина желтоватого цвета компот в граненый стакан из столовки. Мелкие кусочки сухофруктов и вареных яблок кружились вверх и вниз, не торопясь оседать. Он потряс рукой, ещё больше взбаламутив содержимое, и выпил одним глотком.       Стёпка скривился:       — Ну и гадость.       Слон же пожал плечами и обратился к Бекле:       — Ты спрашивал, помню, где Васька, — сделав многозначительную паузу, парнишка перевёл взгляд на потолок, с интересом там что-то разглядывая. — Вчера его встретили, по душам поговорили! — он небрежно махнул рукой, создавая нарочито безучастный вид, почесал макушку и хмыкнул. — Говорю ему, мол, Сифиль, откуда погоняло?       — А он?       — С кулаками полез, — Слон усмехнулся, скрестив руки на груди.       Степка хрюкнул, а затем открыто рассмеялся:       — Так это ты Сифилка так? То-то он вчера полз!       Слон шевельнул уголком губ, пытаясь скрыть довольство.       Он был чуть младше и ниже Бекли и намного младше Бокса, пухленький и злопамятный. С мелкими бегающими глазёнками, пальцами-сардельками и родимым пятном на щеке. Ни Сифиль, ни Стёпка-Бокс ему особо не нравились – Бекля знал это хорошо. Стёпка длинный и тонкий, а кличка как нельзя лучше отражает талант, Слон ему даже немного завидовал; а вот Сифиль – трус самый настоящий – такие не нравятся никому.       Бекля сделал последнюю затяжку, посмотрел, как густой дым медленно уплывает в раскрытое окно, мутное от высохшего на нём мыльного раствора. Он занёс руку, чтобы потушить бычок об стекло, но, передумав, выбросил его на улицу. Приятелей он почти не слушал и в разговоре, скатившемся в очередной раз к обсуждению прекрасного пола, не участвовал. Лениво развалившись на подоконнике, поджав под себя ноги, он разглядывал сцену. Парень, стоявший там, переключал песни и явно получал удовольствие от своей роли. Его любили и уважали даже местные свирепые фураги, не трогая за длинные патлы и фиолетовые клёши. Не у каждого есть установка и пластинки с заграничными песнями. Да и Олег (так, кажется, его звали) задавал настроение на дискотеках, без него никуда. Чуть поодаль в углу одиноко лежали гитары и барабаны. Мальчишки из инициативного класса устроили свою группу. Живая музыка на танцах доживала последние года, всё чаще уступая место диджеям с огромными аппаратами и пластинками из «Мелодии». Бекля покосился на своих приятелей и усмехнулся – с такими-то группу явно не состряпаешь. С ними вообще ничего не состряпаешь...       — Как тебе та? Видел раньше? — Бокс не изменял своим интересам.       — Эта?       — Да не-е, вон.       — Так это ж Машка из седьмого, ботанка и отличница. Дура-дурой, — как последнее сочеталось с её оценками было не особо понятно, но Слон и его умозаключения логичностью не славились.       — А вроде, ничего, — Стёпка повел плечом и повернулся к Бекле. — Что думаешь?       Саша лишь фыркнул. Он вернулся в реальность и глянул туда, куда направил свой взгляд Бокс. Девчонки отрывались как могли. Они весело изгибались и приседали, махали руками, дрыгали ногами и улыбались, но в их движениях таилось и нечто странно непристойное, что так привлекало Бокса. Бекля прошёлся взглядом по каждой из них. Все как на подбор одинаковые, начиная от причёсок, одежды и макияжа, заканчивая танцем. Которая из них была Машкой, Бекля не знал, но, в прочем, это было не важно.       — А чё ты всё ещё тут? — Бекля взглянул на товарища скептически и, не дождавшись ответа, продолжил. — Значит, так себе. Иначе бы уже вертелся вокруг неё.       — Да ну тебя, — он немного постоял, помолчал и вдруг вздрогнул. — Точно, забыл! Сегодня до твоего прихода Жанка подружек своих ну и нас всех заодно с сестрой своей знакомила.       — Сестра? — недоверчиво переспросил Бекля, а потом вдруг вспомнил вчерашнюю встречу. Казалось, произошло это так давно, он уж и забыть успел. — А-а-а, — потянул он. — Понял.       — Знаешь её?       — Довелось встречаться.       — И как она тебе? — издевательски спросил Слон, передразнивая Бокса, когда тот уж было открыл рот.       — Да иди ты! — нахмурился Стёпка.       — Остыньте, — видя, что вот-вот завяжется драка, Бекля схватил обоих за плечи. Слон немного расстроился, но виду не подал. — Так, а где она сейчас?       — Кто?       — Кто-кто. Сестра Жанкина.       — Ааа, эта... Вон там где-то, — Слон показал пальцем куда-то в сторону столов у выхода.       Бекля прищурился, пытаясь выцепить её взглядом среди ярких и цветастых блузок и платьев.       Она стояла в стороне, привалившись к стене. Осматривала помещение и танцевавших ребят, покачивала в такт мелодии головой, но было заметно, она старалась не отводить взгляд от Жанки. Возможно, боялась потеряться среди толпы — решил Бекля: помещение-то большое.       Зато теперь-то он смог рассмотреть её получше, а не мельком в свете тусклого фонаря.       Подвёрнутые джинсы, пёстрый свитер со значками и волосы цвета кофе с молоком. Голова лохматая-лохматая, наверняка шедевр Жанки, созданный в попытке навести модный причесон, только вот Ясе это совсем не шло. Она то и дело сдувала падавшую на лоб прядь, хмурила брови и забавно цокала. В итоге не выдержала и закрепила волосы какой-то нелепой заколкой.       Смешная.       Яся щурилась, смотря на сестру, и нет-нет, да стаскивала печенье и конфеты со стола, про которые все давным давно забыли. Она старалась брать их незаметно, видно, чувствовала себя не в своей тарелке.       Бекля перевёл взгляд на приятелей. Яся их совсем не интересовала – низенькая, неоформившаяся девчонка в мешковатой одежде и без макияжа – не их типаж. Они кивнули в её сторону лишь раз, буркнув что-то неодобрительное про разницу в генах и внешности у неё и Жанки. Затем потихоньку разошлись, чтобы минут через десять, когда Шалаева добесится, собраться у окна вновь, но уже с компашкой девок, потанцевать с каждой для приличия и вместе отправиться в кино.       Кивнув товарищам, Беклемишев уверенным шагом направился к Ясе.       — Эй, Бекль, что с тобой? — услышал он взволнованный голос Рулета откуда-то из-за спины. Голос был слегка приглушён, будто сквозь толщу воды, но слова читались вполне отчётливо. Бекля обернулся, но никого не увидел. Рулет толстый, заметный, не мог же он просто так раствориться в толпе?       — Мерещится, — буркнул под нос мальчишка, на всякий случай осмотрел себя вновь, проходя мимо зеркала. — Что со мной? Ничего. Нормально всё... — решил он, продолжив путь.       — Привет.       Яся от неожиданности вздрогнула и, обернувшись, наклонила голову, разглядывая его:       — Привет.       Повисла пауза. Яся признала в нём вчерашнего знакомого и успокоилась, а Бекля лишь недовольно цокнул, не особо понимая, с чего вообще решил подойти к ней. Да, узнать сестру Жанки однозначно стоило. Парнишка чувствовал, встретятся они ещё не раз. Но сейчас, на танцах, когда стоит расслабиться и ни о чём не думать? Зачем? А, впрочем, почему бы и нет?       — Танцуешь? — Бекля дежурно улыбнулся и подошёл чуть ближе.       — Ем, — она протянула ему конфету, и он по инерции её забрал, пошуршал фантиком и положил обратно на стол.       — Пойдём? — он качнул головой в сторону центра зала.       На сцене потихоньку появлялось движение: Олег сворачивался, его место занимали девятиклассники с гитарами. Они настраивали инструменты, обсуждали программу и тихонько спевались.       Затем вдруг всё стихло, солист провёл рукой по струнам, и разбежавшиеся танцующие вновь направились в центр зала.       — Колёса диктуют вагонные, где срочно увидеться нам, — после мелодичного проигрыша вступил голос. — Мои номера телефонные разбросаны по городам...       — М-м-м, Самоцветы... — Яся довольно зажмурилась. — А хорошо играют ведь. Звучит очень похоже. Интересно, сами подбирали?       Бекля пожал плечами:       — Без понятия. Так что?       — Да, идём, — в её глазах заплясали озорные огоньки.       Парень задумчиво посмотрел на неё. И видимо, что-то прикинув, мысленно отвечая самому себе, качнул головой.       — Бекля! — голос Рулета. На этот раз ближе.       Беклемишев вновь обернулся.       — Саш? Всё нормально? — спросила Яся, заметив его беспокойство.       — Да...       — Саш. Саша.       — Бекля. Не Са...       — Открой глаза! — кто-то истошно заверщал совсем рядом.       — Чё? — Бекля вздрогнул, смотря на то, как всё пространство заволакивает тьмой.       — Приди в себя.

***

      — Саша!       Он поднимает голову и щурится. перед глазами сплошная рябь. Всё плывёт. Слова, звуки, предметы...       Он закрывает глаза.        Темнота… Она окружает, удушающе подступая к горлу, не даёт вздохнуть.       Паника…       Он сильный. Он ничего не боится. Не должен бояться. Но...       Тело не чувствуется. Ноги, руки, голова слишком тяжёлые. Лишний груз. Двигать ими сложно, почти невозможно.       Голод...       «Жди» — приказ.       Приказы нужно исполнять.       И он ждёт. Лишь вновь открывает глаза. На этот раз уже видны силуэты. Два парня и девушка: Рулет, Сифиль и Яся. Бекля откуда-то это знает.       Картинка становится чуть чётче. Да, точно они. Бледнющий, как сама смерть, Сифилёк в предобморочном состоянии, взволнованный Рулет и Яся серьёзная-серьёзная, с каким-то чужим, тяжёлым взглядом.       — Ты как? — спрашивает она, придерживая Васю за плечо, чтобы тот окончательно не упал. Бекля морщится, смотря на то, как приятель хватается за Ясю и Рулета, точно утопающий. — Саш?       Голос её тихий, тревожный и чуть подрагивающий. Сифиль же открывает рот, но звук не идёт. По губам Бекля читает лишь один вопрос: «Как?».       — Порядок, — голос не слушается, сипит. Горло жжёт и сушит. — Чё кипишь такой устроили-то?       Бекля моргает, осматривается и не может сперва понять, где оказался. Вечер окрасил помещение в розовый. Последние лучи заходящего солнца просвечивают сквозь длинное окошко, змеями извиваясь на стенах и полу. Внутри парня что-то дёргается, скручиваясь в узел, сообщая об опасности, и он шарахается от них как можно дальше, сжимается и хватается за горло. Вдыхает пару раз чуть свободнее и замирает. За спиной – душевые краны, за дверью – туалет. Пол холодной плитой распростёрся под ним, грязная вода впиталась в кофту.       «Возможно, будет насморк» — отстранёно думает он.       Туалет, вода и компания «спасителей»...       «Лагерь» — мелькает в голове. — «Буревестник».       Вспомнил!       Бекля облокачивается на швабру, пытаясь встать, но контролировать силу не может. Деревянная жердь в его руках разлетается щепками. Тут же к нему подлетают Рулет с Ясей, встав по бокам и поддерживая за руки.       — Так что?       — Тебя колотило, брат, как бешеного, — отвечает Рулет. — Мы думали, ты всё. Откинулся. Звали, ты не отвечал.       — Саш, что случилось, а? — Яся тепло улыбается, пытаясь успокоить мальчишек, хотя на душе у неё неспокойно.       — А правда, что перед смертью вся жизнь в глазах проходит? — всё же отмер Сифиль, постепенно приходя в себя. — Ты что-то видел? Что?