Улыбнись

[Яся]       Она прогуливалась по коридору, рассматривая старые стенгазеты и фотографии в выкрашенных белым рамочках, повешенные несколько лет назад и успевшие изрядно выцвести на солнце. Яся подула на один из снимков четырёхлетней давности, и в тёплых вечерних лучах заискрились жёлтым звездочки-пылинки. Она чихнула, почесала нос и улыбнулась. С фото смотрели радостные мальчишки и девчонки шестого отряда, собравшего больше всего шишек за смену. В заляпанных цветастых футболках и рубашках, уставшие, но довольные. Перед отрядом стояла большая металлическая бочка, доверху наполненная шишками. Яся присмотрелась и нашла на снимке Жанку, Лёлика, Сашу и Тольку. Это была их первая поездка. Позже они частенько катались в «Буревестник» — школа давала путёвки, и, за неимением альтернативы, родители отправляли своих отпрысков сюда. Жанка с Лёликом и Толик были тут уже два раза, Саша – три.       Яся прищурилась, разглядывая их.       Жанка – мелкая и худющая, в панаме и майке с блёстками, вся в пятнах краски – высунула язык и скосила глаза, размахивая руками. Тогда у нее ещё были пухлые щёчки и не было косметики. Лёлик – подруга Шалаевой, кучерявый рыжик, удивлённо глядела на неё. Толик подставил девчонкам рожки. А Саша... Саша, взлохмаченный и чумазый, но явно довольный, стоял и улыбался. На голове бардак, чёлка дыбом. Рубашка наполовину выбилась из брюк, подвёрнутый ранее рукав распрямился и беспомощно болтался в воздухе. Руки на поясе, подбородок задран вверх и такая гордость в глазах, будто это не победа в сборе шишек, а достижение мирового масштаба. Не меньше! Будто фото не в старом лагере висеть должно, а печататься во всех газетах страны.       Яся усмехнулась и поджала губы. Она вдруг вспомнила и другие фотографии. Из леса. Сделанные года через два после этого снимка. Тогда она забрала фотоаппарат у родителей (стащила на выходные) и щёлкала в своё удовольствие, истратив всю плёнку и получив затем нагоняй. На мыльных снимках мелькали Жанка и Саша. Где-то появлялись и Толик с Баллоном, а за плечом Беклемишева время от времени мелькал Сифилёк. Саша тогда чаще улыбался, чем теперь. Только вот взгляд... Уже тогда...       Детские огромные глазёнки, казалось, видели всё на свете, пережили так много, что и представить страшно. Раньше ясные голубые, как на лагерном фото, спустя же пару лет потемневшие и до ужаса печально-озлобленные. А где-то глубоко в зрачках затаился страх… Глаза – зеркало души, и у Саши они небесные, волшебные. Вот только блёклые улицы «Стошки», всё чаще оставляли в них серые кляксы...       Яся нахмурились и подошла к окну. Солнце окрасило макушки сосен в красный, вдали, сквозь стройный ряд стволов, маячила тонкая полоса Волги. Птицы ещё щебетали, но воздух уже наполнился вечерней прохладой. Яся зажмурилась и глубоко вздохнула. Пахло смолой, свежей выпечкой, закатным солнцем и пылью. И что-то еле уловимое маячило в голове, едва заметное, тихое-тихое... Это что-то ускользало, не задерживалось на долго, отступало вслед за солнцем, будто бы боясь вытягивающихся фиолетовых теней.       На крыльце раздался топот, дверь распахнулась, ударившись о стену, и в коридор ввалился парень. Рамочки затряслись, один из самых близких к нему снимков пошатнулся и со звоном рухнул на пол. Яся вздрогнула, тишина и умиротворение потонули в глухих, резких шагах, напряжение росло в геометрической прогрессии, готовясь взорваться, разразившись тысячей осколков. Она неуверенно направилась к двери, переминая в ладони рукав платья. Парень глубоко дышал, прерывисто, с хрипом. Ноги его подрагивали. Это был один из прихлебателей Бекли – Василёк, которого за глаза звали Сифилёк.       — Вась, — попыталась позвать его Яся. — Что с тобой?       Но он её не слышал. Мечущийся взгляд остановился на двери в палату, и он, отпустив ручку, за которую отчаянно цеплялся, спотыкаясь и падая, побежал в комнату. Ботинки в грязи и в волосах ветки, он не обращал ни на что внимание: ни на то, как выглядит, ни на то, куда идёт. На пути врезавшись в Ясю, остановился и беспомощно осел на пол, невидящим взглядом смотря на неё. При каждом движении он странно подрагивал всем телом, будто в нем что-то ломалось.       — Я..Яся? — он попытался сфокусироваться, склонив голову и сжимая губы в тонкую полоску. Взгляд рассеянный, паникующий даже. Таким она его никогда не видела. — Там... там Бекля... он, он, Бекля, он, — затараторил Василёк, цепляясь Ясе в плечо, больно то сжимая. Он шептал, голос срывался и сипел. Руки дрожали, словно он самостоятельно перетаскивал тяжеленный металлические контейнеры.       У Яси перехватило дыхание от этих слов, и сердце дрогнуло. С ужасом она осмотрела его, беззвучно охая и аккуратно разжимая пальцы, освободилась.       — Тише-тише... — успокаивающе начала она, однако в голове комком пёстрых ниток заворошился хаус, запутывая всё на своём пути. Паника закачалась маятником часов, готовясь пробить.       — Рулет, — выдал Вася. — Зови Лёшку Р-рулета.       Он судорожно втянул носом воздух, скатился по стене на пол и зарылся руками в волосы. Яся отошла на пару шагов и затем бросилась со всех ног на улицу, видела, как Лёша ранее уходил, пока она разглядывала фотографии.       С каждой минутой становилось лишь страшнее. Видимо, что-то случилось с Беклей. Что-то настолько страшное, что Василёк контроль потерял. Но страшно было и за самого Васю: покусанные губы, потерянный вид... Яся видела подобное лишь раз, когда Жанка хоронила любимую кошку, заворачивая охладевший пушистый комочек в кофту – чтобы ей теплее было, а потом опуская в коробку.       — Сифиль! Вставай! — Рулет запаниковал не меньше Яси, увидев друга. По нему это было заметно, однако, взяв себя в руки, он начал командовать. — Веди!       Лёша подхватил Василька за локоть, чтобы тот не упал, Яся же пристроилась с другой стороны, положив его руку себе на плечи. Он хмыкнул, выдавил из себя подобие улыбки и на негнущихся ногах устремился на улицу.       — Диктуй, Сифиль! Куда?       — К туалетам.       Яся вспомнила, что днём Свистуха заметила Сашу с подносом стаканов. Вожатые выпивали на теплоходике, а Беклемишева помочь запрягли. Вот только этот решил играть человека чести. Чёткие пацаны своих не сдают? Так? Наказание исполнять пришлось именно ему, теперь же что-то случилось. Что-то нехорошее...       Дверь небольшого выбеленного домика, в котором находились туалеты и душевые, была распахнута настежь. Василёк опять споткнулся и что-то забормотал, заикаясь и вздрагивая. Лёша, ускорившись, встряхнул его, взвалил себе на плечо и потащил теперь самостоятельно. Яся отпустила мальчишек, вбежала в помещение и замерла. Сердце участило пульс...       На полу в ртутном свете фонарей лежал Саша. Его фигура на светлой плитке смотрелась черным провалом, тело подрагивало. Перевёрнутое ведёрко валялось рядом, вода растеклась по полу лужей грязи. Он застонал. Яся кинулась к нему со всех ног. Не думая, она упала на колени рядом, пачкая платье, и дотронулась до лба.       Холодный. Безумно холодный.       — Саш, — позвала она его. — Саша...       Лёшка Рулет плюхнулся рядом.       — Что делать?       — За врачом! Срочно!       Яся вскочила и бросилась на улицу, однако мёртвую тишину прервал пронзительный крик. Громкий и жуткий, точно завыл раненый зверь. На ватных ногах она развернулась, слова застряли у неё в горле. Беклю трясло и выгибало. Он то и дело бился головой и руками об пол, глаза закатились, а из глотки вырвался хрип.       — Рулет! — крикнула Яся, чувствуя, как у самой земля из под ног уходит. — Срочно, на бок его! И держи!       Рулет неуклюже, боясь навредить еще сильнее, схватил Сашу за плечи и перевернул. Яся подлетела к мальчишкам, пихнула застывшего Васю и сама положила голову Бекли себе на колени, придерживая и зарываясь пальцами в его волосы. Ей казалось, что всё это страшный сон, кошмар, который нагнал её и был теперь таким реальным, настоящим. Ещё секунда – и она проснётся. Всего этого не будет. Стоит лишь открыть глаза.       Капля холодного пота скатилась меж лопаток. Она зажмурилась, но видение не уходило.       — Тише, — зашептала она, склоняясь, зная, что он всё равно не услышит, успокаивая больше себя, чем его. И чуть громче добавила: — Вась, голова! Держи.       Тот непонимающе хлопал глазами, находясь в прострации.       — Василь! — раздражаясь, повторила Яся. — Чёрт возьми! Держи. Его. Голову. Чтобы он не бился. Понятно?       Тот кивнул и подполз поближе.       — Хорошо.       — Что с ним? — стараясь не показывать волнения, спросил Рулет и закусил губу, когда Бекля вновь закричал.       — Я за доктором, — Яся побежала к лазарету.       От Носатова снова несло сигаретами и водкой. Прокуренный голос и взгляд не радовали.       — Там... Там Саша.. Бекля, — пыталась отдышаться Яся. — Ему плохо.       — Где?       Доктор казался то ли недовольным и раздражённым, то ли испуганным и уставшим. Яся определить это точно не смогла. Он собирался медленно, искал блокнот и карандаши, наткнулся на опустевшую бутылку из-под «Буратино» и, расстроившись, покрутил её в руках. Он тянул время...       Яся не могла ждать. Она сообщила куда идти и понеслась обратно к мальчишкам. Сердце бешено колотилось, отдавая куда-то в горло, она боялась, что в тот момент, пока её не было, что-то случилось. Что-то плохое... Каждая минута растягивалась в часы, заставляя волноваться сильнее.       Она вбежала в туалет. Сердце ухнуло вниз и болезненно сжалось. Саша не двигался. Совсем. Рулет всё так же сидел рядом с ним, Вася отполз к стене и забился в угол. Яся тут же оказалась рядом с Беклемишевым. Она смотрела на сжавшееся от боли тело друга и почувствовала, как у самой скопились слёзы на нижних ресницах.       — Что ты делаешь? — Василёк подполз чуть ближе.       — Пульс, — голос её дрогнул.       Яся приложила руку к вене на шее и рвано вздохнула, пытаясь нащупать сердцебиение. Затем потрогала свою шею в надежде, что просто ошиблась, и снова его. Горло запершило, и она закашлялась. Показалось. Наверняка показалось же? Она приникла к груди, виски пульсировало, сосредоточиться было до невозможности сложно, но...       — Не дышит, — подтвердил опасение Рулет.       Яся закусила палец, не зная, что делать, отвела мокрую прядь со лба Саши. Холодная испарина на совершенно замёрзшем лбу.       «Такой температуры у живых людей не бывает» — пронеслось в голове.       — И что теперь, — спросил Василёк. — Ты всегда говоришь, что всё в порядке будет! Что всё хорошо. Сейчас тоже скажешь!? — голос его дрожал, переходя на крик. — А, Ясь?       — Замолчи! — Лёша стиснул зубы до скрипа.       Яся отрицательно качнула головой и потерянно уставилась в сторону двери.       Носатов проругался, подошёл чуть ближе и глубоко вздохнул:       — Вы трое, ко мне, — что-то записав себе в тетрадь и лишь раз дотронувшись до Беклемишева, он развернулся.       — А Саша?       — А Саше мы уже не поможем...       Доктор закурил и ушёл, а помещение, точно куполом, накрыла тишина. Звенящая и оглушающая. Они сидели, не двигаясь. Затем раздался всхлип. Яся так и не поняла, чей: её ли или Василька, сидевшего рядом и упорно глядевшего в пол. Он поджал губы и отвернулся, зажмурившись, когда понял, к кому присматривается Яся. Он выглядел чертовски напуганным и жалким.       — Вась, — тихо позвала она его и погладила по плечу. Будь хулиган в себе, вряд ли бы оценил такой жест, ровно как Лёша и Саша.       — Отстань. Бекля был таким отстойным и жутким, — глухо и сдавленно сказал он. — Отстойным, но крутым. Я хотел быть как он. И... — он вдруг шмыгнул носом, — Я ему верил, а он обещал...обещал... А он никогда не нарушал обещания!       У Васи разыгрывалась настоящая истерика. Яся чувствовала, как постепенно накрывает и её, однако разум всё ещё пытался оттянуть момент срыва, блокируя эмоции. Она знала, чуть позже это обязательно случится, а пока пыталась утихомирить Василька. Лёша же нервно улыбался, смотря на друга.       — Бекля! — вдруг завопил Вася. — Он шевельнулся.       — Бредишь.       — Да нет, нет! Чесн слово! — он вдруг кинулся к Саше и заорал в самое ухо. — Открой глаза! Приди в себя! Ну же...       И вдруг... Саша действительно шевельнулся. Все трое замерли, боясь даже вздохнуть лишний раз.       — Саша, — она поперхнулась, голос сорвался окончательно. — Ты как?       Он открыл глаза, и Яся отшатнулась. На неё смотрел кто-то другой. Кто угодно, но не Саша и даже не Бекля. Взгляд источал холод, замораживал. Глаза блестели как стеклянные, кукольные, тёмные-тёмные и совершенно неживые. Море безразличия плескалось в них.       — Ты как, Саш? — выдавила она из себя.       — Порядок, — чуть помедлив, ответил он.       Паника на время отступила, видимо, испугаться они как следует всё же не успели, но Яся знала: этой ночью она вряд ли уснёт.