В твоей власти

      Сидящее на потолку Существо, совмещающее в своем образе старика и крысу, умолкло и крупно задрожало. И все вокруг и внутри меня онемело. Я не могла двинуться, будто молнией пораженная. Но быстро пришла в сознание и закричала:       — Убирайся прочь! Прочь!       Я не узнала свой голос. И как бы не храбрилась, все равно страшно. А котенок не думал униматься: шипел и брыкался, корябая коготками маты. Ему, как и мне, не нравилось появление крысоподобного демона.       Демон обидно всхрапнул, подавившись слюной, и проблеял совсем что-то неразборчивое, разобрать что — невозможно. Одетый в затасканное кимоно красного цвета с полосками, старик поднял голову от потолка и нескладно, с лязгом ломающихся костей, повернулся. Черные редкие лохмы волос отлипли от лица и карикатурно свесились вниз.       Мое зрение обострилось до предела.       У демона рога! Заостренные изогнутые рога… Гнойный нарост на лбу, схожий на опухоль, вытянутые уши и огромный крючковатый нос. Этот несуразно огромный нос изуродовал и без того морщинистое лицо демона, бледно-серое и в трупных разлагающихся пятнах. Ноздри при каждом вздохе раздувались и сдувались, словно хлопала крыльями птица. На кончике висела нить тошнотворных соплей, поблескивавшая при малейшем колебании. Глубоко посаженные глаза в опухших складках века слезились от непрекращающегося жалостливого плача. Слезы текли по вискам и срывались на пол, высыхая на татами.       Он сидел на потолке и бубнил себе под нос, словно остерегаясь и заискивая передо мной. Я еле разобрала обрывки слов, но это были одни и те же повторяющиеся заунывные стенания. Стенания не причинять ему зла и боли. А затем он принюхался к воздуху, чуть ли не пробуя его на вкус, и еще пуще закряхтел.       Котенок рядом шипел и завывал.       — Отдай нам лилию… Отдай, грязная девчонка! — прогнусавило оно уже более злобным говором, и в миг исчезло.       Я не успела моргнуть, если вообще моргала, как демон очутился на полу, ползя ко мне на карачиках.       — Отдай, отдай, умоляю!.. — клянчил демон, остановившись посреди комнаты и сжавшись в комок. Его лицо сейчас напоминало высушенную сливу, а спина так сильно согнута, что лицо находилось на уровне моего.       Мышцы напряглись, а нервы натянулись не хуже лески лука, когда демон потянул ко мне растопыренные пальцы, намереваясь загрести в охапку или ранить. Я лягалась и отгоняла мерзкое существо ногами, посягнувшее на меня. Нет необходимости в вежливости, она испарилась, осталось только примитивное желание спастись.       — У меня ничего нет! Оставьте в покое! — мой голос истончился и начинались рыдания.       — Ты лжешь! Вы все лжете, а потом издеваетесь и смеетесь над моей ничтожностью… — Приоткрывал, то захлопывал клыкастый рот демон, отбиваясь от моих сумбурных ударов. И засмеялся мелким, прерывистым смехом. И без того широченные ноздри его раздулись еще шире. Рот приоткрылся, обнажив до ужаса грязные острые зубы. Между передними зубами торчали почерневшие лоскутья чей-то плоти.       Демон плакал, дрожал и трясся в омерзительно-непостоянном трансе, не прекращая причитать и просить отдать лилию, издавая горлом странный звук: не разобрать — то ли сдавленный вздох, то ли просто отрыжка. Нарост на лбу блестел гноем под гладко-натянутой кожей, а запах потного и немытого тела ощущался все нестерпимей.       Я чувствовала затхлую гниль там, где была его душа. Будто он никогда не был живым.       Он напирал. А мне бежать уже некуда, загнанная в угол и беспомощная. Но продолжала отбиваться, хоть это безнадежно. Я была убеждена, что сейчас наступит конец. Вот-вот его когти полоснут меня по животу или горлу, и я истеку кровью или захлебнусь.       Внезапный прыжок котенка на лицо демона поразил меня. Он вцепился в рыхлое лицо и истошно зашипел, расцарапывая демона с такой необузданной силой, скрытой в маленьком тельце, что с трудом верилось.       Демон завопил. Котенок запищал. Я закричала. Все слилось в одну отчаянную какофонию.       Разбрызгивая слюной и заливаясь слезами, демон вычурно и как-то брезгливо подцепил котенка двумя пальцами, припадочно икая и ойкая отодрал от себя и швырнул куда подальше. Послышался глухой стук, когда котенок ударился о противоположную стену, напоследок мяукнул и затих. Муслиновая занавеска, прибитая к доскам, с шорохом сорвалась и повалилась безмолвным тряпьем сверху, открывая книжную полку. Мой ошалелый взгляд вернулся к демону, на носу которого теперь зияла алая борозда. Капли крови скапливались на кончике. Но рана затянулась, не оставив следа.       Я не стала мешкать и предприняла попытку спастись. Схватила вазу и замахнулась на демона, ударяя со всего маху по ненавистному лицу. В отместку за причинение вреда котенку. Ваза с треском разбилась и рассыпалась в моих руках, осколки устлали пол словно ракушки. Этого недостаточно. Следующим орудием я схватила шкатулку, но было поздно и слишком медленно. Демон гортанно застонал, прикрывая раскромсанный нос и отпрыгивая.       Холод и озноб страха пропитали меня до основания сердца. Я стояла на коленях, воинственно сжимая шкатулку побелевшими от напряжения пальцами. Готовая обороняться до конца, до последнего вздоха, если сегодня встречу смерть лицом к лицу, но демон не спешил нападать. Он прогнусавил стенания в последний раз и раздвоился. Грузное и сгорбленное тело демона разорвалось на две части. Все стало мистически-иллюзорным. Глаза, никогда не обманывающие меня ныне и до сегодня, показывали видение поистине непостижимое. Из ряда вон выходящее и не укладывающееся во здравый смысл. Ясная и страшная мысль, озарившая мой разум, казалась слишком переходящей границы материальности, чтобы я могла ее толком выговорить.       Один демон превратился в двух демонов. Я отказывалась принимать подобное.       Атмосфера изменилась до неузнаваемости. Взбаламученная перебранкой пыль осела, тишина заползла и накрыла собой пространство, плотная и разбухающая от предвестия смерти. Все волоски на моем теле стали дыбом, а уши улавливали мельчайшие шорохи. Где-то, в другом мире, тикали часы, они отдалялись от меня с каждым ударом. Завоняло чем-то прокисшим, словно массой из соевых бобов натто, которую я так не любила. Запахло предгрозовым штормом.       Демоны, разорвавшие первое тело, обрели более сносные очертания. Теперь это не дряхлый старик, а статные мужчины. Их силуэты, недвижимые и чернильные, обещали продлить мой ужас до бесконечности. К горлу подкатила дурнота и обморок. Я вот-вот потеряю сознание от бессилия, от безысходности.       Один из силуэтов хрипло засмеялся, с перерывами, будто учился заново издавать звуки.       — Наконец-то! Я думал, что это никогда не случится… — довольно растянул слова демон и обернулся. — Тем более здесь такой лакомый кусочек…       Послышалось глумливое причмокивание.       — Караку, замолчи. Тебе лишь бы повеселиться вволю. Первым делом приказ господина, а потом все остальное, — подал голос и второй демон, встряхивая посохом в руке и разнося позвякивание металлических колец. — Иначе случится как в прошлый раз, когда нас вероломно обманула ведьма!       — Ты что-то путаешь, Секидо. Она обманула не нас с тобой, а его… А все ничего, нужно было просто уничтожить мерзавку и дело с концами! — точно забавляясь и кривляясь, первый демон подпрыгнул и разразился хохотом. Его босые ноги с липким звуком приблизились и очутились рядом со мной. Я не смела поднять глаза выше его коленей.       — Ты так уверен? — двусмысленно переспросил демон с посохом.       — Как никогда! — с энтузиазмом подтвердил второй.       — Она обманула нас! Всех вместе! И ты оказался настолько бесполезным, что позволил ей это совершить, — остудил пыл демон, которого назвали Секидо.       — Не нагнетай хоть в этот раз. Давай займемся делом, — протянул демон Караку, почти мурлыкая в предвкушении будущих развлечений. — Эй, малышка, ты умеешь разговаривать или тоже язык проглотила, а?       Он похабно захихикал, от чего у меня покраснели уши, хоть я стояла ледяной статуей, пока действительность не оставляла шанса на спасение.       Демон почесал одну ногу об другую, словно задумался, глядя на мою макушку сверху. Я не отрывала взгляда от черных ногтей, шкребущих пол, — настолько выпирающими и длинными те были.       — Малышка, я с тобой разговариваю. Прояви заинтересованность, — угрожающе рыкнул Караку, подцепляя пальцами прядь моих волос и принимаясь накручивать на палец, будто пародируя за этими движениями ласку и нежность.       Я открыла рот и закрыла. Намерение разговаривать с демонами исчезло. Мне нечего им сказать, в голове ни единой крошки мысли, только кончики пальцев пощипывало от неудобства стояния на коленях. Голос демона звучал как из-под толщи воды, а я лежала на дне и смотрела на бегущие волны, не в силах вымолвить ни слова. Я склонила голову, пряча неуверенность, пряча обреченность. Пряча наворачивающиеся слезы и усиленно моргая.       — Подними на меня глаза, девочка. Я хочу увидеть в них вызов, — уговаривал Караку, поглаживая большим пальцем мою щеку и хватая за подбородок, прерывая кроткий миг сокрушений. — Ломать и наслаждаться причиняемой болью одно удовольствие!       Я было отшатнулась от жаждущих пальцев, но цепкая хватка вынудила меня запрокинуть голову для демона. Сначала для Кокушибо, теперь для Караку. Если для первого это было добровольно, то для последнего принудительно. Как же унизительно все сложилось!       — Да, ты можешь быть непокорной, — похвалил он вслух, завидев мое лицо и нахмуренные брови. Я сцепила зубы и зажмурилась, когда пальцы демона смяли губы, оттопыривая нижнюю, проводя когтем по сжатым зубам и без приличий проталкиваясь в мой рот. Соленый вкус его пальцев ввергал в омут чистейшего отвращения. Но и этого было мало, он надавил сильнее и предупреждающе цыкнул, когда я вознамерилась выплюнуть чужие пальцы, лезущие прямо в глотку.       У демонов нет хороших манер.       Борясь с рвотным позывом, я укусила его за грязный палец, давясь и откашливаясь от судорог.       — Я вырву тебе язык и трахею, если будешь брыкаться! — вскипел Караку, ударяя меня по лицу с особым азартом.       На краткое мгновение я даже потеряла сознание. Повалилась на пол, прижимая к груди шкатулку. Демон ударил по опухшей стороне лица, и утихшая боль вспыхнула новой агонией. В рот набежала кровь, губы задрожали. Спрятавшись под спутанными волосами, я подавляла чувство усилившегося ужаса, чувство, в котором таилась какая-то неземная сила. Уговаривая себя потерпеть еще немного, еще одну минуту, еще один удар, еще одно унижение. Сколько именно еще минут и ударов надо стерпеть, я не представляла.       — Это было сильно, да, малышка? — виновато извинился Караку и опустился на корточки, примиряюще поглаживая по плечу и волосам. От каждого движения я боязливо вздрагивала. — Давай помогу.       Грубо обхватив за предплечье, демон поднял меня с пола, как вещь, брошенную в приступе слепой агрессии, а теперь возвращенную на прежнее место. Голова закружилась и безвольно свесилась набок, под веками скапливались жгучие слезы и черные акварельные пятна.       — Ты снова увлекаешься, Караку. Снова игры и забавы. Кончай. Сначала пусть расскажет, а потом делай что угодно, — деловито гремя посохом, дал указание Секидо, такой же повелительный и надменный.       Он управлял Караку как подопечным, в этом не приходилось сомневаться.       — Ты слышала, что он сказал? Ты поняла зачем мы здесь? — тон Караку заметно смягчился, став более размеренным и покладистым, задавая вопросы он предумышленно поглаживал по щеке, будто желая оказать неподдельную доброту. Но это доброта сочилась едким ядом притворства.       Я кивнула, чем заслужила одобрительный смешок.       — Умница. Вот видишь, ничего сложного, просто будь честной, и мы тебя не обидим. Все, что от тебя требуется — рассказать о голубой лилии. Давай, подними на меня свои лазурные глазки и поведай о маленьких секретах, которые прячешь глубоко внутри. Стань нам полезна, а мы отблагодарим, — доброжелательно и льстиво напевал Караку, хоть я уже догадывалась о его неуравновешенном нраве. Это обман. От напускной любезности до издевательств один шаг. Ему ничего не стоило вновь стать диким зверем, коим он и являлся по своей демонической природе.       Наступила идеальная тишина, чтобы собрать во что-то цельное разрозненные куски своих мыслей и ощущений. Трезвым умом я понимала, что не справлюсь с двумя демонами, но гордость и страх не хотели мириться с такими условиями, требуя вырваться и сбежать. Испробовать все способы и уловки, чтобы спастись. Крепнущий во мне бунтарский дух рвал внутренние стенки смирения. В венах разгорался огонь. Я не стану их заложницей! Так просто они не получат желаемого.       Пускай отец был алчным и не скупящийся на лицемерный шантаж человеком, я не могла позволить себе идти по его стопам. Это ниже достоинства — опускаться на подлость. Наверное, будь он на моем месте, то с готовностью согласился на предложение, впридачу еще выдвинул свои требования, да так искусно, что никто не заподозрил бы его в манипулировании. Но отца не стало, с руки Кокушибо, и его наставлений я уже не услышу. Он сполна поплатился за свое напыщенное самодовольство и высокомерие.       Мне предстояло в одиночестве сражаться за свою жизнь. Все как обычно, как и всегда. Ничего не изменилось. Отец кое-чему научил. Научил выживать под деспотичным гнетом. Жаль только, что мое сердце не может быть твердым, как нефрит, и выдерживать столько боли.       — Брось свои замыслы, девка, — резко воззвал к реальности Секидо, угадав мой боевой настрой. — Таким ты нас не проведешь.       Край деревянного посоха уперся в мое горло, почти протыкая кожу. От древка исходила мощь вибраций, гнева и молний. Колючие импульсы прошлись по телу до самых пяток. Караку засмеялся почти насильственно, безмерно радуясь чужим страданиям.       — Подожди, Секидо. Так она точно ничего не скажет, — вдруг расчетливым голосом возразил Караку, растеряв свою веселую беспечность. Он сменял свой тон как маски.       Я напряглась, ощущая смену настроения, и тут же сжалась, когда длиннющий язык Караку прошелся по моей щеке и остановился на губах. Демон жадно слизывал выступившую кровь, дочиста проводя шершавым отростком. Когтистые руки обхватили мою голову с обеих сторон, обездвиживая для личного удобства. Вонючая слюна потекла по подбородку.       Караку выпустил стон нескрываемого удовольствия, словно его благословили сами боги. Разгоряченное дыхание демона полоснуло не хуже плевка.       — Говори, где голубая лилия, малышка. Иначе я буду использовать зубы в следующий раз, а не язык, — подзадорил Караку, проводя носом по моей щеке. Требовательные губы вновь впились в мои, шумно и порочно теребя плоть.       Я терпела. Неприятное ощущение где-то в глубине желудка — что-то похожее на удары о стены, в которые заключена предопределенная судьба, — вызывало во мне трепет и затаенное стремление отомстить. Отстоять гордость!       — Вытащи свой язык, она не может говорить, болван, — процедил демон с посохом.       Я распахнула глаза и впервые посмотрела прямо на Караку. Я думала, что готова к этой встрече, в темноте обнаруживая его истинный облик и намерения. Но не ожидала, что его яркие зеленые глаза с выведенными кандзи ждали этой встречи с нетерпением. В расширенных глазах плескался дурман и пьянящее безумство, и в этом безумстве не было дна, сколько не падай и не протягивай руку, конца все равно не сыщешь. Нечеловеческое безумство искрилось и простиралось далеко за пределы понимания. Этот демон не способен на жалость, не способен на сострадание, не способен… ни на что.       Караку отстранился и пристально поглядел на меня, склоняя голову то влево, то вправо под разным углом для лучшей перспективы. На губах расползалась широкая ухмылка, демонстрирующая ямочки на щеках и изогнутые клыки передних зубов. Пустая ухмылка от ушей до ушей. Жадный взгляд демона опустился ниже и скользнул по моей шее и ложбинке меж грудей. Юката потеряла былую чистоту и опрятность, смялась и разошлась, позволяя демону сполна задержать плодовитый взгляд сначала на жилке, неистово бьющейся под тонкой кожей, а затем проследить россыпь родинок на левой груди. Открывшийся вид обнаженной груди ему понравился, он облизнулся с бредово-ошалелым выражением.       Мои губы пылали, вкус демона стоял на языке. Правая сторона лица болезненно ныла от двойного удара. Но стремление к свободе было превыше всего.       Зажатая шкатулка в моей руке прошлась по носу ухмыляющегося Караку с поразительной точностью, сбивая спесь с глумливого лица. Его брови успели взметнуться в удивлении, прежде чем я сумела повалить его на Секидо, прям под ноги. Караку гаркнул, Секидо разразился гневной бранью, но я зазря времени не теряла — бросилась наутек из комнаты.       Мои волосы дернулись и адски натянулись. Я вскрикнула и повалилась назад, спотыкаясь на ходу.       — Ты не понимаешь с первого раза… — подозрительно мягко шепнул Караку около уха, наматывая мои волосы на кулак и дергая вверх. — Глупышка, себе же хуже делаешь, но тем слаще для меня.       Я закричала, когда каждый волосок натянулся под жутким давлением хватки. Демон пытался снять с меня скальп самым варварским способом, содрать наживо и полакомиться кровью.       — Давай оторвем ей уши или палец, тогда она станет более сговорчивей, вот увидишь! — воодушевленно предложил Караку позади стоявшему Секидо, продолжая оттягивать волосы под мои крики.       Я не слышала ответа, не слышала ничего, тело забилось в конвульсиях. Шум от криков заглушал все на свете. Голова разрывалась от избытка боли. Каждый нерв готов лопнуть. Я скалилась и извивалась в руках ненавистного захватчика, содрогаясь от омерзения, когда наши тела соприкасались.       — Отпусти! — простонала я, пытаясь повиснуть на его руках, чтобы ослабить давление. Вскинув голову, я посмотрела на своего мучителя, желая передать глазами всю бурлящую внутри злость.       — О… так ты умеешь говорить, малышка! — позабавленный моими тщетными попытками, Караку бросил меня на пол, напоследок выдирая клок волос. — Становится веселей, когда оба принимают участие в разговоре.       Наконец освобожденная, я хватала воздух ртом в беззвучно крике, распластавшись на полу.       — Ты заигрался, Караку…       — Что? Так ведь интересней! Если бы у каждой проблемы имелось лишь одно решение, мир был бы скучен, ты так не думаешь? Как видишь, она не хочет идти легким путем, — оправдывался Караку без единой фальши в голосе. — Нужно преподнести запоминающийся урок.       — Иногда забываю, какой ты болван.       — Это еще слабо сказано! — Источник моей боли враждебно рассмеялся.       Пол вибрировал от их шагов.       Голая ступня демона опустилась на мою голову, вдавливая в маты. Острые когти впились в щеку. Теперь голова готова была лопнуть как орех. Я хаотично засучила руками и ногами, намереваясь сбросить непосильный груз.       — Где голубая лилия? — раздельно повторил Караку, делая намеренное ударение на последнем слове, нависнув сверху. Возбужденный насилием, он вошел в раж. — Ну же… покричи для меня.       Я уговаривала себя в который раз. Боль временная. Но такая реальная! Она длилась вечность и готова еще длиться бесконечность. Забывалось, как жилось без боли раньше.       — Отойди! — с нетерпением предупредил Секидо.       Он отбросил Караку в сторону, давление прекратилось. По телу разлилось безразличие и усталость, и я обмякла, перестав сопротивляться. Ощущение словно я тонула, а затем выплыла на поверхность. Словно смыло штормом, являя на поверхности нечто опусташенное и неузнаваемое.       Удар посохом по животу заставил меня перевернуться, инстинктивно защищая уязвимое место руками.       — У меня нет желания играться с тобой, девка. Игры присуще дуракам и невеждам, — сухо подытожил демон, кривя губами. Лицо его, чертами не отличающееся от лица Караку, исказилось в гримасе гнева — единственное, что разнило их в эмоциях.       — Эй! — возмутился Караку без какой-либо серьезности и обиды, приподнимаясь с пола, куда его отбросил Секидо, и расслабленно опираясь на деревянные перегородки, от чего те возмущенно запротестовали.       — Заткнись, — обошелся одним предупреждением Секидо.       — Господин… — слабо попросила я, смотря в потолок, на котором переплетались бестелесные тени — мистические силуэты.       Демоны на краткий миг оторопели, или просто вперили на меня испытующий взгляд. Я слегка слизнула пересохшие губы, позабыв, что на них хранился след Караку, но даже это уже не приносило омерзения.       — Говори, девка! — поторапливал Секидо, замахиваясь посохом во второй раз.       Я испугалась. Видя, как орудие пытки вот-вот причинит очередную боль, доставляло больше боли, чем сам удар. Ожидание хуже всего.       — Господин Кокушибо! — позвала я эмоционально, даже не надеясь на чудесное спасение.       Зажмурившись в ожидании худшего, я слышала тиканье проклятых часов где-то рядом, совсем рядом. Они снова напомнили о утраченных часах прошедшего времени. Разве время можно измерить?.. Оно просто двигалось вперед, огромное, вселенское, необъятное. Никому не принадлежащее, ни от кого не зависящее…       — Откуда тебе известно это имя, девка? — голос Секидо изменился до неузнаваемости. Если только мгновение назад он являл собой ярость и несговорчивость, ауру подчинения всего и вся, то теперь он стал настороженным, а то и изумленным. Хоть удивить демона, наверное, не представлялось возможным.       Атмосфера стала другой. Вокруг что-то менялось, пока я пыталась отгородиться от нападков Секидо. Невыплаканные слезы прожигали глаза, наворачивались под зажмуренные веки. Но ни одна слезинка не упала.       — Зачем ты его зовешь? Нас недостаточно? — Словно оскорбился Караку. — Здесь ему делать нечего. Его правила мне противны, и я никогда не буду им следовать! Правила для слабаков!       — Караку, твой длинный язык думает за тебя.       — Обычно ты думаешь за меня, что я позволяю. Но напыщенный самурай Кокушибо имеет привычку думать за всех нас! Его здесь нет, поэтому можно творить что угодно! — закончил свою скоропалительную тираду, Караку. Его когти на руках проводили вверх и вниз по деревянным планкам, этот шкребет действовал угнетающе, такими же движениями он мог полосовать мою кожу просто ради забавы, абы полюбоваться агонией. Наверное, это прямой намек.       Секидо издал какой-то совсем престранный звук, не похожий ни на что прежде, то ли воздух выпустил, то ли подавился им же. В горле у него опасно забулькало — предвестие ярости. Я не смотрела на него, накрепко зажмурившись, но могла с уверенностью представить, как на его бескровных губах выступила пена.       Хотелось сжаться и сделаться меньше листочка. Исчезнуть и оказаться как можно дальше от демонов и всех несчастий, которые они принесли в мой дом.       Но отгородиться не получиться ни в тайниках мыслей, ни в реальности, как бы не мечталось. Мое положение обреченное.       — Ты бы лучше так не говорил… — злобно шикнул Секидо, все сильней упираясь посохом в мою щеку, скорее делал это необдуманно, как бы случайно, пока его внимание было полностью обращено на Караку. — Ты обязан повиноваться ему по иерархии, ты ниже его по рангу.       — Чего ты так пресмыкаешься перед Кокушибо? Его здесь нет. Ты лучше разузнай откуда девка вообще прознала про него. И про лилию узнай. Ради нее мы тут, верно? А сам великий Кокушибо останется в дураках. Вот еще! — Послышалось копошение, когда Караку начал легкомысленно кичиться и раздавать указания. — Знаешь, почему? Потому что мы оказались умней Первой Луны, первыми отыскав лилию… Вот увидишь, для него это будет подобно позорному клейму, а нам повелитель даст еще больше своей крови! Как ты думаешь, сможем ли мы тогда бросить ему вызов и отобрать ранг Первой Луны?..       — Попробуй…       Воздух застыл, подвешенный до мельчайшей пылинки в невесомости. По моей коже прошла возбужденная рябь от давления низкого голоса. Я встрепенулась и открыла глаза именно в тот момент, когда Караку, беззаботно подпирающий сёдзи, вдруг замолчал и выпучил глаза, руки упали вдоль тела, как у пугало. Он тоже не ожидал услышать этот голос. А затем из его перекошенного рта показалось острие клинка, располовинив лицо демона на две части. Какое-то время лицо сохраняло целостность, но постепенно начало распадаться. Левый глаз на левой стороне лица падал налево, а правый направо. Оба ошалело вращалась в глазницах, что могло выглядеть комичным, если не было так омерзительно. Посередине образовалась пустота, проглядывались деревянные планки, из которых и торчала катана. Катана, совершив искусное рассечение плоти, спряталась по ту сторону. Тело Караку распадалось на глазах, кровавыми ошметками образуя кучку. Выпрыгнувшие брызги темной крови изукрасили все вокруг. Капли падали с потолка словно кровавый дождь.       Сёдзи сдвинулись вбок и показался темный силуэт. Кокушибо сделал первый шаг и возвысился во весь исполинский рост, изумляя размером. Мужественные линии, так сильно взволновавшие мою душу, проявились в темноте. По сравнению с ним два других демона казались неказистыми. Секидо отнял посох от моего лица и сделал шаг назад, подальше от Первой Луны. Я безмолвно заплакала от ужаса и доли облегчения. Облегчение от появления Кокушибо. Заплакала сейчас, после всего пережитого. Не плакала так давно, что забыла каково это — дать слабости выплеснуться. Научилась не плакать из-за отца, не плакала даже после знакомства с Кокушибо, не плакала от его слов и убийства от его рук, казалось, самого близкого мне человека. Но заплакала сейчас.       — Кокушибо-доно… Кокушибо-доно… Мы не ждали вас… Это неожиданно, признаться, — прерывая гробовое молчание, вдруг торопливо затараторил Секидо, в интонации которого сквозила нервозность.       — Надо было сначала оповестить? Так ты думаешь? — Кокушибо не смотрел на меня, но я всем нутром чувствовала, что шесть глаз направлены в мою сторону. Я находилась в поле его зрения. Все вокруг находилось в поле его обозрения. Кокушибо и не отвергал, но и не придавал моему существованию весомого значения. Скорее, он воспринимал меня, ничком лежащей перед ним, как ненужное явление весьма кратковременного характера. Он опустил катану и она почти касалась пола. Катана совсем не катана, не было заметно блеска заточенного и закаленного в горниле металла. Катана Кокушибо представляла из себя нечто непонятное. Точно кусок грубо слепленной глины…       Нахлынувшая волна облегчения прошла и я поняла, что лежу почти голая. Тело задрожало, как туго натянутая струна готовая лопнуть.       — Ваше появление всегда к месту, — обуздав себя, Секидо вновь стал серьезным, преклоняясь перед вышестоящим демоном.       Между ними гремело напряжение, не думающее униматься. Напряжение, вызванное аурой подчинения одним и недовольством другим. Так выглядело соперничество, запоздало догадалась я. Соперничество, возникшее от стремления утвердить главенство между существами темного происхождения. Демоны оставались в вековых рамках иерархии.       Притихший на какое-то время Караку бедно закряхтел. Кокушибо ничего не стоило загнать их в дикий страх. Какое же он имел влияние? Наверное, безграничное…       Выбирать меж двух огней еще не приходилось, но если выбирать между демонами, то, конечно же, выберу Кокушибо без сомнения, без единого колебания. Он выглядел более человечным, более достойным, более… привлекательным. Он выглядел словно высеченная из камня статуя, бледная, недоступная, как прямая принадлежность высшему порядку. Частично скрытое под амигасой лицо оставалось спокойным. А его уверенная, несокрушимая мощь придавала мне силы, отгоняла наползающий страх и помогала выровнять дыхание.       Я порывалась что-то ему сказать, поблагодарить и осмелиться попросить о помощи, стараясь облечь собственные эмоции в слова, но одергивала себя, стесняясь и робея. Слова просто не шли с языка. Наверное, я и моя стеснительность не позволяла просить о столь многом. Ведь я, по сути, ему никто, чтобы о чем-то просить. Теперь понятно, что испытывал оленонок, встречая тигра.       — Кокушибо-доно, ваша магия крови не позволяет мне так быстро исцелиться… — ненароком пожаловался Караку где-то в закутку. Он до сих пор лежал окровавленной тушей, как эта туша могла говорить оставалось для меня загадкой, ведь Кокушибо распотрошил демона.       — Ты хотел бросить вызов. Как ты намереваешься это сделать, если сейчас выглядишь хуже любого низшего демона? Отребье… — уравновешенно произнес Кокушибо. — Ты не соответствуешь положению Высшей Луны.       Несколько секунд Караку пыхтел и мялся под давлением Кокушибо, словно ему было страшно неуютно, а затем резко замолчал.       Я едва сумела перевернуться на живот, пряча голую грудь. Но проползти ближе к Кокушибо и найти убежище рядом с ним не позволил Секидо, наступив на подол юкаты и уперев посох меж лопаток, снова придавливая к полу. Я возмущенно замычала от унижения.       — За нами право первых, Кокушибо-доно, — вежливо отстаивал Секидо, демонстративно напирая посохом мне в спину все сильнее. — Мы не желаем оспаривать очевидное.       Караку забавлялся, издавая скулящие звуки смеха, а затем резко встал на ноги. Две половинки его тела встали на ноги.       — Мы не самураи, верующие в пустой идеализм, мы вольны делать что угодно. Девка наша и мы не намерены делиться добычей, — еще пуще заулыбался Караку, довольство которого переливалось через край.       Улыбка Караку, блеснувшая в темноте подобно острому лезвию, стала еще шире, стала напоминать оскал обугленного черепа.       Прохладный ветерок, просочившийся сквозь закрытые оконные ставни, поигрался с прядками волос, лизнул неприятно саднящую щеку и разбитые губы. Все смешалось, звуки, запахи цветов из сада, смрад гниющей плоти и калейдоскоп ощущений.       — Ваше право распространяется на тех, кто ниже… Здесь моя прерогатива. — Кокушибо не допускал возражений.       — Как же скучно вы спорите! — раздался новый голос, полный возбуждения. — Давайте немного развеемся!       Шум распахнутых и хлопающих крыльев произвел на меня впечатление. Огромная птица очутилась в комнате. Откуда она здесь взялась?..       Подбоченившись и приподняв голову, насколько позволял посох Секидо, я заметила стремительно блеснувшие когти на растопыренных лапах и пару янтарных раскосых глаз. А затем мое тело вырвали из плена и подняли в воздух. Новая боль пронзила плечи, когда когти вонзились в плоть. Шум грохота и смеха слился с моим криком. Перья летали повсюду, бились громадные крылья, образуя завихрения и шторм. Часы на треноге отбили время в последний раз и разбились вдребезги, упав монолитной конструкцией на пол. Существо, имеющее крылья, моталось из стороны в сторону. Теснота комнаты не позволяла ему распрямиться во всю ширь и взлететь. Я закричала до хрипоты, пока ненормальное существо трясло меня как тряпичную игрушку. Мои руки вцепились в лапы зверя, покрытые скользкими чешуйками, но толку никакого. Все перевернулось вверх дном.       — Уроги! — прикрикнул Секидо, но было поздно.       Раздалась вспышка, точно удар молнии. Это катана рассекла воздух. Острое лезвие одним сечением поперек разрезало держащие меня намертво лапы и крылья. Плавным движением Кокушибо подхватил меня в воздухе, и я повисла на его руке.       Измученная и охрипшая от криков, я охотно позволила демону держать мое ослабленное тело на весу, словно повинуясь предначертанной судьбе. Кому еще, как не ему, я могла довериться сейчас, в такой острый момент нужды. Его большая рука держала меня над полом, ладонь плотно прижималась к животу, в котором бурлила пропасть, пальцы впивались в пружинящую кожу. Я свесилась как перекинутое полотенце, не властная вымолвить ни слова, отдаваясь на волю Кокушибо. В этом ненадежной мире он стал единственной надежной опорой.       — Так не честно! — заголосил третий демон, когда у него насильно отобрали развлечение.       — Уроги, твое чувство справедливости нам пригодится. Иначе сам Кокушибо-доно не хочет действовать согласно правилам, которым всегда заставляет следовать других, — поддакнул Караку с притворным недовольством, еще больше раззадоренный.       — Где же ваша пресловутая честь… или это обычное двуличие? — добавил Уроги, вымещая злобу труса за испытываемый им страх.       Последние слова Уроги проглотил, захлебываясь в крови. Половина его лица была срезана вместе с языком. Кусочки плоти и зубов попадали на пол.       Хватаясь пальчиками за плотные хакама, я зажмурилась и крепче прижалась к Кокушибо, который совершил почти неуловимый маневр, чтобы наказать нового демона Уроги. Пальцы Кокушибо немного неудобно впивались в мой живот, а мизинец почти касался местечка между бедер. Я елозила на его руке, пытаясь найти наиболее удобное положение.       — Кокушибо-доно сегодня не в настроении, Уроги! — елейно прохихикал Караку, приседая на корточки и намереваясь заглянуть за занавес моих рассыпавшихся веером волос. — Наша девочка теперь у него. Как же несправедливо!..       Уроги что-то нечленораздельно промямлил, держа лицо в ладонях. Наверное, трусливо соглашаясь.       Мое сердце порхало как птичка в клетке. Я молилась, чтобы Кокушибо не отпускал меня. Не отдавал им. Стараясь безмолвно передать Кокушибо свою просьбу, я сжала его руку.       — Не становись у меня на пути. Или будешь до конца заикаться при виде меня.       Последнее обращение Кокушибо было пропитано сталью и несгибаемой силой. Даже я, к которой эти слова не были обращены, была поражена до глубины души не только тем, что произнесены демоном, а тем сколько в них скрыто явной и недвусмысленной угрозы. И это обещание было самым страшным из того, что я слышала в своей жизни. Если бы он не держал меня, то я бы пошатнулась и упала.       — Слушаюсь, Кокушибо-доно… — признал его первенство Секидо, склоняя голову в знак уважения.       — Так легко сдаешься? — встрял в разговор Уроги, слащаво растягивая интонацию, когда его рот и клыки полностью восстановились и он мог разговаривать.       — Хочешь оспорить? — вопросом на вопрос саркастично задался Секидо, приметнувшись к выходу через весь погром, учиненный в комнате.       Уроги хмыкнул, но промолчал. Наверное, противостоять Кокушибо его не прельщало, а брать на себя такую ответственность тем более. Противно зацокали когти по полу, когда Уроги попытался взлететь, но крылья не слушались.       — Прощай, малышка. Твоя кончина будет совсем обыденной, вот увидишь! С нами это могло быть намного веселей, — с печалью сожалел Караку, напоследок одержимо нюхая мои волосы и отпуская их наконец. Можно было поверить его фальши, если не знать, что он демон и что он творил со мной совсем недавно. Его удары и поцелуи горели отравой.       Демоны исчезли из комнаты и из моей жизни так же незаметно, как и появились из небытия, вызванные проклятьем. И я надеялась, что навсегда.       Через какое-то мгновение, пока пыль еще кружилась в воздухе, запах крови, щекочущий ноздри и вызывающий помрачение рассудка, не остыл, а смех Караку стоял трезвоном в ушах, Кокушибо опустил меня на колени. Я качнулась и завалилась набок, податливо прильнув к его ноге в который раз, подавляя комок в горле и слезы нарастающей истерики. Тело трясло, как в лихорадке. Ничего не понимая, я подняла голову вверх и проморгалась, смотря на разгромленный потолок, а затем медленно, очень медленно перевела взгляд на Кокушибо.       — Что ты успела рассказать? — спросил демон, смотря на меня откуда-то с недостижимой вершины, на которую ни за что не забраться.       — Ничего, — послушно помотала я головой.       Мои волосы прилипли к его хакама. Я посчитала это невежливым и постаралась встать на ноги, отыскать необходимое расстояние между нами. Но даже поднявшись, я поняла, что не смогу стоять самостоятельно, снова прижимаясь к Кокушибо за помощью. Остро ощущая, как мои изгибы тела идеально подходили под его, словно созданные на заказ. Этого было достаточно, чтобы внутри все затрепетало.       — Что ты хочешь сказать напоследок?       Простой вопрос разметал все мои мысли.       — Не понимаю, господин Кокушибо…       Я доверчиво положила голову ему на предплечье, заглядывая под амигасу, прослеживая контур губ и кончик носа, а затем осторожно забираясь выше, в омуты глаз, где текучие тени мешались со светом. В них не было определенности, только постоянство равнодушия, затягивающее в плен. Почувствовав руку на своем затылке, я вздрогнула. Его пальцы мягко погрузились в волосы, будоражаще проводя когтями по коже и посылая магические импульсы по спине. Ни с чем не сравнимые ощущения и чары воображения. Словно в животе распускались и щекотали множество цветов. Приятно запахло жасмином.       — Я ничего им не говорила, правда! — искренне повторила я. Мой робкий наклон головы должен был рассказать все без лишних слов.       Кокушибо молчал, испытующе рассматривая мое лицо. Наверное, определяя, так ли это. Его размеренное дыхание отражалось на моих разбитых губах.       — Пусть будет так. Ты должна понимать, что болтливость женщины никогда не доводит до добра, — спокойно намекнул Кокушибо. — А я никогда не возвращаюсь в одно место дважды. Всему есть цена.       В груди захолонуло от вещего чувства, расслабленность и сонливость как ветром сдуло, уступив место леденящему душу страху. От безразличного взгляда Кокушибо жалобно сжималось сердце.       Его тело стало увеличиваться и расширяться в размерах.       Он намеревался поглотить!       Неужели он вернулся и прогнал других демонов, чтобы не делиться и после поглотить?!       — Нет, нет!.. Прошу! — тихо взмолилась я, стискивая его плотное кимоно в руках и прячась от приближения смерти на его же груди.       — Теперь ты просишь? — Голос Кокушибо отдавался эхом в сердцевине моего нутра.       Осталась одна-единственная попытка, и я решила ею воспользоваться. Сделать все возможное и уповать на судьбу.       — Я знаю, где голубая паучья лилия!