вкус чернил | vkook

Позволь мне быть тем, кого ты позовешь, Если ты прыгнешь, я смягчу твое падение, Подниму тебя и улечу с тобой в ночь, Если тебе нужно развалиться на части, Я могу склеить разбитое сердце, Если тебе нужно потерпеть крах, разбиться и сгореть Я разобьюсь и сгорю дотла с тобой.

Ты не одинок

***

      Чонгук поднялся по лестнице на третий этаж здания, чувствуя характерное ощущение в животе каждый раз, когда встречал Тэхёна.       Когда он, наконец, встал перед дверью парня, он громко выдохнул воздух, который держал в себе. Он странно нервничал, как будто это было его первое свидание с девушкой, в которую он влюбился, и не осмелился сделать первый шаг.       Он не видел его и не только не разговаривал с ним целый день, но чувствовал странную тоску, такое чувство, какое бывает при мысли о счастливых моментах детства. Только он знал, что Тэхён не был старым воспоминанием. Татуировщик был больше похож на навязчивую песню, которую однажды прослушав, до сих пор в голове, с той разницей, что послушав такую ​​песню какое-то время, хочется рвать на себе волосы на голове, до тех пор, пока настойчивая песня наконец не вылетит из головы, а он с удовольствием думал о нем.       Все воскресенье он воссоздавал в голове придуманную им для него сказку. Сама мысль об этом также вызвала улыбку на его губах. Если бы жизнь была так проста, как в детских сказках… Может быть, сейчас он сидел бы на этом проклятом черном «Дукати» и ехал бы с ним навстречу заходящему солнцу.       Он погрузил правую руку в свои густые темные кудри, расчесывая их, чтобы они выглядели хорошо, и разгладил рубашку и пиджак, которые, как всегда, идеально сидели на его плечах, обнимая крепкую грудь. Он хотел хорошо выглядеть.       С сильно бьющимся сердцем он постучал в дверь. Он подождал немного, но никто не открыл ее. Сбитый с толку, он посмотрел на свои чертовски дорогие часы — подарок Лисы на последний день рождения. Он даже опередил график, так что Тэхен все еще должен быть здесь.       Он снова постучал, но когда тот же эффект повторился, он поднял руку и взялся за дверную ручку. Он осторожно толкнул ее, и, как он и ожидал, дверь распахнулась. Как только он толкнул их, он услышал детский плач, а затем мягкий бархатный голос Тэ. Он инстинктивно прикусил нижнюю губу.       У него была слабость к этому звуку. У Тэхёна был красивый голос. Что бы ни говорил парень, он мог слушать его часами, пока его слух ласкал этот глубокий тембр. Почти очарованный этим чудесным звуком, он сильнее толкнул дверь и проскользнул внутрь, не спрашивая.       Когда он закрыл за собой дверь, и она громко хлопнула, татуировщик посмотрел на него своими темными глазами, полными удивления. Как только он понял, что Чонгук был незваным гостем, появившимся без спроса, его взгляд тут же смягчился. Он быстро указал рукой на мальчика, чтобы он вошел, и снова посмотрел на сына. — Дже, что происходит? — спросил он теплым, защитным голосом.       Мальчик сидел на столе почти полностью одетый, только его ноги все еще были босыми, а Тэхён держал в руках его маленькие носки, а у Джэ буквально выливались слезы из глаз. — Я-я не хочу… — выдохнул малыш, все еще плача. — Маленький тигренок, все будет хорошо. Ничего с тобой не случится. — Дже хочет с папой… — мальчик продолжал плакать, всхлипывая. — Дже, папа не может остаться с тобой сегодня. Когда ты вернешься из детского сада, мы вместе посмотрим «Короля Льва», а? — мягко сказал он, тщательно вытирая большим пальцем слезы со щеки сына. — Дже не хочет идти в саньдик… — снова закричал он.       Услышав слова сына, Тэхён громко вздохнул и нервно провел рукой по своим огненно-рыжим, все еще слегка взлохмаченным волосам, а затем виновато посмотрел на Чонгука. Брюнет подошел к ним и встал рядом, прислонившись бедром к кухонным шкафам. Его стройное спортивное тело, как обычно, украшал какой-то дорогой костюм, в котором он выглядел невероятно красиво. — Извини, — быстро сказал татуировщик, взглянув на него. — Я думаю, что у нас сегодня небольшая проблема… — Что происходит? — осторожно спросил Чон. — Я не знаю. Обычно ему нравится ходить в детский сад. Джэ очень жизнерадостный ребенок, он редко плачет и любит своих друзей в детском саду, но сегодня он продолжает отрицать и плакать, что не хочет идти, — объяснил он явно обеспокоенным голосом. — Я не знаю. Может быть, это из-за того, что произошло недавно. Он очень испугался и, может быть, боится и сейчас. Я не хочу заставлять его, но я не могу оставаться с ним сегодня. У меня сеанс на целый день, и я не могу его отменить. Мне чертовски нужны эти деньги. Сегодня забираю машину из ремонта и должен оплатить счет. Отец Намджуна берет с меня плату по себестоимости, но у меня все еще недостаточно свободных денег, — смиренно сказал он, глядя на своего сына, который все еще заливался слезами.       Чонгук ничего не сказал, а только подошел к Джею. Он встал перед малышом, затем мягко улыбнулся ему. — Здравствуй, тигренок, — поздоровался он, и малыш просто всхлипнул, все еще плача. — Как насчет того, чтобы остаться со мной сегодня? Твой папа должен идти на работу, но я могу остаться с тобой, и мы можем поиграть, хм? — мягко сказал он.       Маленький мальчик несколько раз моргнул своими большими, покрасневшими от слез глазами, затем энергично закивал головой. — Д-да… Джэ х-хочет… — выдавил он. — Джэ х-хочет с Гуги.       Чон посмотрел на татуировщика и улыбнулся ему. — С тобой все в порядке? — он спросил. — Гук… Я не могу просить тебя об этом. У тебя своя жизнь и свои обязанности. Ты не можешь идти на работу, чтобы присматривать за моим сыном. — Тэ, это не проблема. У меня есть несколько контрактов и соглашений, которые нужно выполнить сегодня. Все, что мне нужно, это ноутбук, и я его достану. Джэ собирается поесть или посмотреть сказку. Он испугался в пятницу, нет смысла заставлять его идти в детский сад, если в этом нет необходимости. Я действительно могу о нем позаботиться. Это не проблема… — пояснил он. — Гук, ты мой… друг, — осторожно сказал он, немного замявшись на последнем слове. Но сейчас не было времени размышлять о том, какими на самом деле были их отношения и какой титул он должен дать ему на самом деле. — Не няня. Я не могу так тебя назвать, — закончил он. — Ты сам сказал, что Юнги иногда заботился о Джее, — вмешался Чон. — Но это другое. Ты… — он сделал паузу на мгновение, не зная, как выразить это словами. — Ты только что узнал о Джее, я не хочу тебя использовать. Ты уже так много сделал для меня…       Брюнет, не думая, протянул руку и схватил его за руку. — Тэ, ты меня не используешь. Во всяком случае, это этот маленький тигр сейчас плачет, — пошутил он. — Посмотри на него. Сегодня ему нужно остаться с кем-то, кто заставит его чувствовать себя в безопасности. И это действительно не проблема, да?       Тэхён на мгновение замолчал, переводя взгляд с красивого, теперь серьезного лица брюнета на заплаканное лицо сына, затем облизнул нижнюю губу языком и мягко наклонился, чтобы посмотреть сыну в глаза. — Дже… — начал он. — Ты хочешь остаться с Гуком? — спросил он, хотя прекрасно знал ответ еще до того, как его рот произнес вопрос.       Он чувствовал себя ужасно, используя Чонгука таким образом, но чувствовал себя еще хуже, глядя на мокрые глаза своего ребенка. Джей был очень жизнерадостным ребенком. Он почти не плакал, так что он знал, что малышу сегодня действительно тяжело, и он не хотел заставлять его делать то, чего он не хотел. — Д-да, Джэ хочет с Гуги, — повторил мальчик. — Хорошо. Тогда ты останешься сегодня с Гуком, — согласился он. — Ты перестанешь плакать?       Малыш кивнул, и Тэ большим пальцем вытер катившуюся по его щеке слезинку, затем вытер сопливый нос салфеткой и поцеловал кончик. Он погрузил свою татуированную руку в мягкие волосы сына и несколько раз погладил его по голове, пытаясь успокоить. Когда Джей наконец немного успокоился, он взял одну из ножек малыша в руки и начал надевать на нее голубой носок с коричневыми плюшевыми мишками. Когда его руки осторожно потянули хлопчатобумажную ткань, его глаза встретились взглядом с темными радужками Чонгука, который пристально наблюдал за ними. — Уверен ли ты? — спросил он снова тихим голосом. — Да, — без колебаний подтвердил брюнет. — Джэ позавтракал? — Нет. С тех пор, как он увидел, как я одеваюсь на работу и готовлю его в детский сад, он плакал. Я едва успел одеться, — признался он. — Хорошо. Готовься, и я кое-что с ним сделаю. Потом мы завезем тебя на работу, да, Джэ? Завезем твоего папу на работу? — спросил он, глядя в сторону малыша, который наконец перестала плакать. Сейчас он только слегка сопел, но дыхание его уже успокоилось. Мальчишка кивнул головой. — Что ты хочешь съесть? Хлопья с молоком? — Джей снова энергично кивнул. Чонгук взял у Тэ другой носок мальчика и надел его ему на ногу. — Иди, собирайся, иначе ты скоро опоздаешь, — приказал он, нежно смеясь над татуировщиком.       Поскольку им не нужно было сначала отвозить Джея в детский сад, у них было больше времени, чтобы подготовиться. Когда Тэ полностью уладил свои дела, Чонгук приготовил для Джэ молоко и шоколадные хлопья. Мальчик явно успокоился. Его глаза все еще были красными, но он перестал плакать и хорошо ел свой завтрак.       Чон наблюдал, как малыш сам зачерпнул молоко, а затем осторожно сунул его в рот. Брюнет заметил, что на малютке наклеена новая повязка. На этот раз с забавными розовыми кроликами, которые выглядели точь-в-точь как его любимая мягкая игрушка Куки, с которой он с удовольствием познакомился во время своего первого визита. Кроме того, малыш во время еды выглядел в точности как Тэхён. Увидев это, он улыбнулся про себя. Дже был миниатюрной версией своего отца.       Чонгук развернулся и обыскал несколько кухонных шкафов в поисках кофе, а когда наконец нашел его, то начал варить свежую порцию для себя и Тэ. Вскоре кухня и гостиная наполнились вкусным ароматом жареных зерен арабики. Брюнет взял кофейник в руку и стал разливать кофе в две кружки. — Боже, пожалуйста, скажи мне, что я чувствую, это не обонятельные галлюцинации! — вдруг сказал голос позади него.       Однако, прежде чем он успел обернуться, Тэхён подошел к нему и, встав у него за спиной, заглянул ему через плечо. Его подбородок почти упирался в плечо брюнета. Чонгук затаил дыхание. Татуировщик был так близко, что его сильная грудь почти упиралась в спину. Он чувствовал жар, исходящий от его тела, и мужской, всепоглощающий аромат его духов. Мужественный, свежий, с легкой цитрусовой ноткой. Не слишком сильный, не слишком мягкий. Просто идеально. — Я сделал тебе кофе, — смущенно выдохнул он, молча умоляя мужчину отойти от него как можно скорее.       Не то чтобы ему это не нравилось. Наоборот, это было слишком мило. Он почувствовал почти болезненное желание, чтобы эти сильные руки с татуировками обвились вокруг его талии, еще сильнее прижав его к горячей плоти, пока они не слились воедино.       Почему, находясь рядом с Лисой, он никогда не чувствовал ничего подобного?       Девушка была красива, и было видно, что она ему нравится. Никто не мог отрицать ее красоты. Однако он заметил, что сексуальное влечение между ними значительно уменьшилось. Он не знал, было ли это из-за того, что они так долго были вместе, или из-за того, что девушка изменила свою внешность за последние три года. Он не мог этого объяснить.       Быть рядом с Тэ было совершенно по-другому. Он жаждал его близости, но и боялся ее. Он боялся, что, позволив ему хоть раз приблизиться, уже никогда не сможет оттолкнуть его снова. Он был так чертовски очарован этим, что это не могло быть нормальным. — Может быть, нанять тебя в качестве няни было бы не так уж и плохо, — сказал рыжий, схватив в руку одну из кружек с горячей жидкостью.       Под влиянием такого интенсивного движения Чона снова окутало нежное облако духов татуировщика. Чонгук тихонько фыркнул от его слов, затем повернулся к нему, прислонившись ягодицами к одному из кухонных шкафов. — Разве ты не говорил недавно, что тебе не нравятся женщины, которые нянчатся с тобой, потому что тебе уже не четыре года? — дразняще спросил он. — Женщины, — повторил он. — Ты не женщина, не так ли? — он ответил вопросом на вопрос, его темные глаза сексуально сузились. — Кроме того, может быть, я мог бы сделать для тебя исключение, — добавил он, пожимая плечами и делая несколько глотков кофе. — Ой! Чем я заслужил это? — смеясь, спросил брюнет. — Отвозишь меня, вкусные блины, кофе, быть красивым и делать мое время приятным? Выбирай сам, — ответил татуировщик.       Чонгук почувствовал, что ему становится жарко, и хотя он держал в руке кружку дымящегося кофе, от которой чуть не обожгло пальцы, он прекрасно понимал, что это не из-за этого. Не зная, как реагировать, он окунул рот в темную жидкость, но его взгляд невольно переместился на рыжеволосого парня. Как и ожидалось, татуировщик уставился на него своим темным устрашающим взглядом. — Тебе нечасто делают комплименты, не так ли? — внезапно спросил Ким, хотя в его идеальном языке это вообще не звучало как вопрос, и Чон прекрасно знал, что это не так.       После того, как парень реагировал каждый раз, когда он делал ему комплимент, он был убежден, что это правда. Он просто не понимал, почему так. Чонгук был идеален во всем. Он был умным, блестящим, забавным. То, как он обращался с Джэ или Ю, было совершенно любящим, и вдобавок ко всему — как вишенка на торте — он был чертовски красив и сексуален. У него было красивое, как у ангела, лицо и тело, которое наверняка отправит его в ад за все греховные мысли, которые приходили на него смотреть. — Не надо мне такие вещи говорить… — выдохнул он, смущенно. — Почему? Я говорю правду. — Ты меня смущаешь, — признал Чон. — Мне нравится смущать тебя, — ответил Тэхён, словно дразня его. — Ты ужасен. — Я думаю, что я чертовски очарователен, — сказал Ким, улыбнувшись ему своей квадратной, чертовски милой улыбкой, и Чонгук фыркнул про себя.       Высокомерный мудак был прав.       Очередной раз. — Пошли, а то опоздаешь на работу, — сказал он, допивая кофе.       Он не смотрел на него, опасаясь, что когда снова увидит его пристальный взгляд, ему будет стыдно, как глупому подростку. Никогда прежде никто не заставлял его стесняться так часто, как этот человек, и хуже всего было то, что татуировщик, казалось, получал от этого удовольствие. — Ты уже поел, тигр? — спросил он Джея, и когда мальчик кивнул, он осторожно вытер остатки молока и хлопьев с лица. Он сделал то же самое с его руками, затем взял его на руки и пошел с ним в сторону зала. — Я обуваю его, и мы можем идти. Ты, наверное, еще ничего не ел, так что мы успеем купить тебе по дороге завтрак, чтобы ты не голодал во время работы, — сказав это, он поставил малютку на шкаф в прихожей и присел перед ним и стал надевать ему обувь.              Тэхён улыбнулся про себя, наблюдая, как темноволосый парень надевает обувь на сына. Он окунул губы в уже теплый кофе и допил его. Удивительно, что Чонгук приготовил ему именно тот кофе, который он хотел, не спрашивая. Парень должен был помнить инструкции, которые он дал ему, когда они впервые встретились вместе.       Чон выпрямился и, не спрашивая, потянулся за маленькой джинсовой курткой и начал надевать ее на Джея. Когда мальчик оделся, он протянул ему руку и, схватив его за руку, посмотрел на татуировщика, который все еще стоял в дверях, пристально наблюдая за ними. — Ты сам сможешь обуться или мне тебе тоже помочь? — спросил он, дразня. — Я могу одеться сам, но иногда ты должен помочь мне раздеться, — ответил татуировщик, подмигнув ему, и Чонгук недоверчиво кивнул и громко фыркнул себе под нос. — Вы чертовски неприличны, мистер Ким, — выругался он.       Тэхён еле слышно улыбнулся, прислонился спиной к брюнету и молча начал обуваться. Темные глаза Чонгука невольно скользнули вниз, к торчащей перед ним задницей татуировщика, скрытой тканью его черных джинсов.       Рыжий был стройным, но его зад был идеальным. Форма была безумной, толстой и такой неприлично сексуальной. Тэ, словно почувствовав на себе его взгляд, еще сильнее выпятил ягодицы на несколько секунд, затем сделал плавный круг бедрами, а Гук беззвучно выругался, быстро облизнув губы. Татуировщик быстро выпрямился, схватил свою кожаную куртку и почти на бегу набросил ее на плечи, и открыл дверь. Выйдя из квартиры, он посмотрел через плечо на брюнета и приподнял уголок рта в игривой ухмылке. — И ты говоришь, что я неприличный? Это ты чуть не раздел меня глазами, держа за руку моего четырехлетнего сына, — сказал он и, не дожидаясь ответа, вышел из квартиры.       Чонгук хихикнул себе под нос.       Это была чистая правда.       Он мысленно раздевал его двадцатью разными способами и ни на мгновение не пожалел об этом.

***

— Если тебе что-нибудь понадобится или если Джей слишком раздражает… просто приведи его сюда. Я как-нибудь справлюсь, — сказал Тэхён, заглядывая в мерседес через опущенное окно. — Тэ… — простонал Чон, забавляясь.       Его мягкие малиновые губы украшала красивая улыбка. Татуировщик хотел скользнуть поглубже в машину и обхватить ее губами, выпив изо рта звук этого сладкого, мягкого смеха, но лишь вцепился зубами в нижнюю губу, нервно покусывая ее. — Я сказал, что справлюсь, — в сотый раз повторил брюнет, желая его успокоить. — Возможно, я должен закончить около пяти часов, но мне нужно забрать машину по дороге, так что я, вероятно, буду около шести, — объяснил он. — Сосредоточься на своей работе и ни о чем не беспокойся. Ты сделаешь красивую татуировку и сшибешь своего клиента с ног, а? — приказал Чон, и Тэ кивнул. — Если хочешь, я куплю нам что-нибудь по дороге, и мы вместе поедим, когда я вернусь, — предложил он. — Ладно, — кивнул брюнет, снова складывая губы в этот чудесно-чувственный поклон. — Я люблю тебя, тигр, — сказал татуировщик, взъерошивая волосы Джея рукой. — Веди себя хорошо и слушай Гука, хорошо? — добавил он, и Дже посмотрел на него своими большими невинными глазами.       После утреннего потока слез его глаза все еще были немного красными, но мальчик вел себя так, как будто никогда не плакал. Он был пристегнут ремнями в автокресле на заднем сиденье машины, а в руках держал Куки, который хотел покататься с ними и завезти Тэ на работу. — Джэ тоже любит, — сказал маленький мальчик, и Тэхён тихо рассмеялся. — Гук… — начал рыжий, глядя на водителя, но остановился, не зная, что сказать. На мгновение он перерыл все известные ему слова, чтобы найти то, в чем хотел признаться, но ни одно из них не показалось ему подходящим. — Увидимся сегодня вечером, — наконец выдавил он.       Он не знал почему, но одной из первых вещей, которые пришли ему на ум, было «Я буду скучать по тебе», но он не мог заставить себя сказать это вслух.       Недавно, когда Чонгук позвонил ему посреди ночи, он сказал, что думает о нем, но оказалось, что признавать некоторые вещи гораздо легче, когда мир окутан тьмой.       Он всегда считал, что ночи самые лучшие. Они ведут к самым честным разговорам, к самым красивым отношениям. В четыре часа утра он мог сказать ему то, в чем не осмелился бы признаться в четыре часа дня.       Поэтому он только мягко улыбнулся и больше ничего не сказал, развернулся на каблуках и побежал в сторону «Извращенных небес».       Он не оборачивался, но Чонгук не мог оторвать глаз от его безумно красивой фигуры. Даже когда за ним закрылась исцарапанная дверь, ведущая в студию, темноволосый все еще задумчиво смотрел на них. Только бормотание Джея вырвало его из этого странного транса. Он повернулся немного сильнее, положив руку на подголовник, и посмотрел на малыша, сидящего в автокресле. — Что теперь, тигр? Мы идем в парк? — он спросил. — Ага! Пожалуйста! Гуги и Джэ идут в парк! — крикнул мальчик, и Чон громко рассмеялся. — Хорошо, идем. — сказав это, он повернулся и завел двигатель.

***

— Ааа! — крикнул Джэ, громко смеясь и подпрыгивая от радости.       Они были в парке с Чонгуком почти три часа. Сначала малыш играл с другими детьми в песочнице, потом они пошли гулять к небольшому пруду, где встретили семью утят. Теперь они стояли и кормили уточек хлебом, а малыш все время смеялся и визжал. Брюнет присел рядом с ним и дал ему нарезанные кусочки хлеба, чтобы он мог покормить собравшихся вокруг них животных. — Тебе это нравится? — спросил он, и малыш опять засмеялся мелодичным, детским смехом. — Смотри, Гуги! Посмотри! — позвал Дже, указывая мизинцем на одну из ближайших к ним уток.       Чон погладил ребенка по голове, расчесывая ему волосы, затем положил руки ему на бедра и посмотрел на его смеющееся лицо. Его улыбка была так похожа на Тэ. — Хочешь пойти на детскую площадку? Здесь такие большие качели. Ю любит их. — Да! Джей хочет! Джей хочет!       Чонгук встал и протянул руку к малышу, который схватил его за руку. Брюнет осторожно двинулся вперед, направляясь в сторону детской площадки. Он шел медленно, делая шаги осторожно, чтобы Джей мог не отставать от него. Малыш шел бодро, с любопытством оглядываясь по сторонам.       Когда они дошли до места, где была детская площадка, глаза мальчика загорелись от восторга, а темноволосый широко улыбнулся. На самом деле в этом месте было много интересных сооружений, но когда Ю приходила сюда, все остальное меркло по сравнению с качелями. Ю была достаточно взрослой, чтобы раскачиваться самостоятельно, но Джэ был слишком мал, чтобы справиться с такими качаниями.       Итак, Чон подошел к одному из них и взял мальчика на руки, затем сел на него и усадил к себе на колени. Малыш снова завизжал от волнения, когда брюнет начал их качать. Сначала медленно и осторожно, затем сильнее и быстрее. Джей залился смехом, махая своими маленькими ножками. Через некоторое время Чонгук тоже засмеялся. Громко и свободно. Прошло много времени с тех пор, как он чувствовал себя так прекрасно, как сейчас, держа этого маленького мальчика на руках.       Когда он, наконец, замедлился, он позволил качанию замедлиться самостоятельно. Тем не менее они мягко качались. Брюнет посмотрел на Джея и обнял его крепче, а затем нежно поцеловал в лоб, как раз там, где была приклеена нашивка с зайчиками. — Хочешь что-нибудь съесть? — мягко спросил он. — Мороженое! — закричал маленький. — Я должен был этого ожидать, — сказал Чон, громко смеясь. — Это так похоже на твоего папу, — добавил он, думая о мятежном рыжеволосом татуировщике, взъерошивая волосы ребенка. — Тогда пошли. — говоря это, он встал и опустил Джея. Он снова схватил его за руку и пошел вместе с ним к маленькому ларьку с мороженым. — Какое мороженое ты хочешь сегодня? — он спросил. — Джэ хочет губнигу, — ответил Джей. — Хорошо, ты получишь клубнику, — кивнул он. — Боже мой! Какой милый малыш! — внезапно раздался женский голос, и Чон удивленно поднял глаза, и перед его глазами предстала молодая девушка.       Ей могло быть около двадцати, у нее были длинные темные волосы слегка цвета красного дерева, собранные в хвост, и струящееся слегка розовое платье. Она была хорошенькая, даже очень. — Спасибо, — ответил Чон, поглаживая волосы мальчика. — Это твой младший брат? — спросила она. — Нет. Это… — Чонгук на мгновение замялся, не зная, что сказать. Он облизал нижнюю губу языком и снова провел рукой по мягким волосам мальчика. — Это мой сын, — сказал он наконец.       Он не знал, почему он это сделал. Почему он назвал Джея своим сыном?       Мальчик был прекрасен. Он завидовал Тэ такому сыну. Он хотел быть таким же замечательным отцом, каким был художник-татуировщик. Он хотел, чтобы кто-то любил его так же сильно, как Джэ любил Тэхёна, а Тэ любил своего сына. Он хотел такую ​​семью.       Девушка очень удивилась его словам. Наверное, потому, что выглядел очень молодо, но ему было все равно.       Он чувствовал себя чертовски хорошо.

***

      Тэхён сунул руку в карман брюк и достал зажигалку. Он провел пальцем по запальнику, ожидая, пока зажигалка выплюнет оранжево-желтое пламя. Он поднес сигарету к огню и сделал длинную затяжку, чтобы поджечь ее, затем прислонился к стене. Он чувствовал постоянную боль в шее, он несколько часов занимался татуировкой, и только сейчас ему удалось выйти на быструю сигарету.       Он снова затянулся и на мгновение задумался, что сейчас делает Чонгук. Его ничуть не беспокоило, что парень смог позаботиться о его сыне. Джэ был хорошо воспитанным ребенком, и он мог видеть, как хорошо брюнет ладит с детьми, когда присматривал за своей племянницей, и ему не нужно было больше видеть, чтобы знать, что Джэ в хороших руках. Тем не менее, он все время думал о них. У него был только короткий перерыв, поэтому он достал телефон и без колебаний набрал Чонгука. — Хахахах, ты маленький тигр! — голос вдруг засмеялся в трубку, а потом он услышал какие-то странные звуки, похожие на громкий стук.       Тэхён на мгновение был совершенно сбит с толку. Ему потребовалось некоторое время, чтобы понять, что трубку взял Чонгук, но слова были адресованы вовсе не ему, а, скорее всего, Дже. — Привет? — сказал в трубку через короткое время. — У меня перерыв на несколько минут, и я хотел узнать, все ли у тебя хорошо, — объяснил он. — Ой! Привет, — поздоровался Чонгук. Тэхён был удивлен, как внезапно голос брюнета понизился, когда он понял, с кем разговаривает. — Это просто супер. Тебе не о чем беспокоиться. Мы были в парке, ели мороженое, а потом поехали домой. Дже поел, а теперь мы рисуем, — объяснил парень. — Надеюсь, ты не возражаешь, но когда я в последний раз был в твоей художественной мастерской, я увидел, что у тебя есть краски для тела, и позволил себе их взять… — начал он вдруг уже менее уверенно. — Если это проблема, я просто выкуплю его или… — Успокойся, Гук. Мы с Джеем тоже много рисуем. Ему это нравится, — сказал Тэ, улыбаясь. — Что ты рисуешь? — спросил он с любопытством. — Дже превратился в тигра, а я… Хм… Очевидно, твой сын думает, что я похож на его плюшевую игрушку, потому что я похож на Куки, — признался он, мягко фыркнув. — О, парень! Чонгук в образе сексуального кролика? Хотел бы я быть там. Что бы я отдал, чтобы увидеть это самому, — сказал он полушутя. — Наверное, это не совсем тот зайчик, которого ты себе представляешь, — усмехнулся он своим красивым мелодичным голосом в трубку. — Возможно, нет, но я все равно хотел бы увидеть это, — честно ответил он. — Кто знает, может быть, однажды твоя мечта сбудется, — вдруг сказал брюнет.       Его голос, словно тронутый волшебной палочкой, вдруг сменился с веселого игривого тона на сексуальное низкое мурлыканье, и Тэхён почувствовал, как по его телу разлился огонь. Несмотря на то, что парень не сказал этого прямо, он был уверен, что вовсе не имел в виду версию кролика Джея.       С каких это пор Чонгук так бессовестно флиртовал с ним? — Знаешь ли ты, что у меня как у художника сильно развито воображение? — спросил он, хотя совсем не ожидал ответа. — Мне любопытно, совпадут ли реалии с твоим воображением…       Тэхён облизал губы языком и немного нервно заерзал. Он чувствовал, как все его тело горит. Почему этот изначально невинный разговор принял такое неожиданное направление? Он стоял перед дверью, ведущей в «Извращенные небеса», собирался вернуться к татуированию клиентки, чувствуя нарастающее возбуждение, вызванное этим неприличным разговором, и не хотел его заканчивать. — Ты такой чертовски сексуальный, я даже не посмею думать иначе. Ты как исполнение всех самых смелых мечтаний. Особенно непристойных… — Ты флиртуешь, — сказал Чонгук. — А что, если я скажу тебе, что только с тобой флиртую? — он дразнил его.       Он затянулся сигаретой и провел указательным пальцем по нижней губе, желая провести им по губам брюнета и снова ощутить их опьяняющий, манящий вкус. — Должен ли я в это верить? — осторожно спросил он. — Обо мне можно говорить много, но меня точно нельзя обвинить во лжи. Мой плохой язык не раз доставлял мне проблемы. — Наш поцелуй был одной из тех проблем?       Тэхён почувствовал странное давление внизу живота от слов парня. Он не ожидал, что Чонгук скажет что-то подобное. До сих пор казалось, что они собираются притвориться, что этого дня никогда не было. Он тоже не упомянял об этом, хотя все время думал об этом и не знал, сможет ли когда-нибудь забыть об этом.       Гук тоже об этом думал?       Он представлял его губы на своих? Его язык извивается вокруг его языка в сексуальном танце? — У меня могли бы быть такие проблемы каждый день, — честно признался он. — Должен признать, твой язык неплохо справляется с… с… — парень замолчал, смущенный. — С проблемами, — закончил он, и Тэхён рассмеялся, а затем прикусил нижнюю губу. — Ты хочешь сказать, что я хорошо целуюсь? — спросил он, чувствуя внезапный прилив смелости. Он быстро затянулся сигаретой. Он знал, что должен вернуться, но не хотел останавливать игру. — Ты хочешь сказать, что тебе понравилось, как мой язык коснулся твоего, дико танцуя с ним? — Т-Тэ… Я с Джэ… Мы не должны этого делать… — Я должен скоро вернуться и сосредоточиться на татуировке моего клиента, и теперь я убежден, что буду думать только о тебе. Из-за тебя чертовски трудно забыть о тебе, Непослушный Мальчик… — признался он. — Тебе нравится? — спросил он вдруг. — Тебе нравится думать обо мне? — Я люблю это. — Спасибо, — сказал брюнет, и Тэхён снова рассмеялся. Только Чонгук мог ответить «спасибо» на такое признание. — Мне надо идти. Джэ хочет передать тебе привет, — неохотно добавил он, прежде чем Тэхён успел добавить еще. — О, ты серьезно непослушный мальчик. Ты пробуждаешь все мои чувства и исчезаешь? — Мне жаль. Если тебе от этого станет легче, мы оба сейчас в одинаковой ситуации, — пошутил он. — Папа! — внезапно раздался детский голос, и Тэ усмехнулся. — Привет, тигр. Тебе весело? Папа скучает по тебе, — сказал он теплым, спокойным голосом. — Дже тоже! Гуги — кролик! Чертовски сексуальный кролик, подумал Тэ и закусил нижнюю губу. — Я люблю тебя, маленький тигр, — сказал он. — До скорой встречи. Будь хорошим, ладно? — Джэ всегда хорош, — ответил мальчик. — Пока-пока! — Пока, дорогой, — попрощался он и повесил трубку.       Он сделал последнюю затяжку и уже собирался потушить ее, как вдруг почувствовал чье-то присутствие.       Юнги.       Он даже не знал, как долго парень смотрел на него и сколько из его разговора он слышал, но при виде его он почувствовал, как у него запылали щеки. Татуировщик вынул сигарету и сунул одну между губ, внимательно наблюдая за ним, прищурившись. — Если бы я не слышал, как ты разговариваешь с Джеем, я бы подумал, что ты просто перестал с кем-то грязно болтать. Что это ты весь взволнованный? — спросил он полушутя, полусерьезно. — Ч-что? Я не волнуюсь, — запротестовал он, туша сигарету и проводя рукой по своим огненно-рыжим волосам. — Опять звонили из детского сада? — Н-нет. Джей не ходил сегодня в детский сад. Утром он расплакался, сказал, что не хочет идти, поэтому остался дома. — О, он, должно быть, испугался этого несчастного случая, — согласился Юнги. — Твоя мама сейчас с ним сидит? — спросил он, хотя это было скорее утверждение, чем вопрос. — Вообще-то… — начал он, не зная, стоит ли говорить это. — Чонгук с ним, — наконец признался он, выплевывая слова так быстро, что Юнги потребовалось мгновение, чтобы понять, что он сказал.       Белокурый татуировщик был явно удивлен его словами. Он быстро моргнул несколько раз, затем затянулся сигаретой, как будто ему нужно было время, чтобы переварить слова своего друга. — Чонгук, — недоверчиво повторил он. — Тот самый Чонгук? Этот сексуальный, чертовски богатый брюнет, который тебе якобы не нравится? — спросил он, дразня, и Тэхён закатил глаза. — Он… Он чертовски идеален, Юнги. — Да, и, черт возьми, занят. Чимин сказал, что он и его невеста поженятся через несколько месяцев.       Тэхён громко вздохнул и нервно провел рукой по волосам. Он чувствовал разочарование. Здравый смысл подсказывал ему, что в лучшем случае он должен ограничиться дружбой, но чем лучше он узнавал его, тем труднее было придерживаться этого решения. Он разрывался между тем, что хотел, и тем, что нужно было сделать.       Неужели все это было только в его голове?       Ведь Чонгук флиртовал с ним, признался, что ему понравился их поцелуй… — Я знаю, что это неправильно, и я действительно стараюсь держаться на расстоянии, но я не хочу отказываться от него. Моя жизнь так испорчена. С тех пор, как родился Джэ… В моей жизни не было много хорошего, а он… Он хороший. — Тэ, ты мне как брат, — внезапно сказал Юнги, глядя ему прямо в глаза. — Я не хочу видеть, как кто-то причиняет тебе боль. Не позволяй ему причинить тебе боль.       Рыжий посмотрел на него своими темными глазами, не зная, что сказать.       Он знал, что Юнги прав. Ничего хорошего из этого не могло получиться. Парень был в отношениях. Такой мужчина, как Чонгук, не стал бы встречаться с кем-то вроде него. Это не была современная версия «Белоснежки», или какой-то другой детской сказки, или романтической комедии от Нетфликс. Здесь не было счастливого конца. По крайней мере, не для него. Он прекрасно знал об этом. Он чувствовал это своими костями.       Он должен держаться от него подальше. Но он также знал какой-то новой, недавно открытой частью себя, что он этого не сделает. Он не может. Его тянуло к нему так же сильно, как алкоголика к глотку спиртного или наркомана к очередному уколу. Он нуждался в нем, как в воде и как в воздухе. И постепенно он понял, что не может и не хочет сопротивляться этому.       Он хотел раствориться в нем.       Еще одна, эта более разумная часть его сознания кричала ему, чтобы он этого не делал. Это было все равно, что ступить на край пропасти без защиты.       Катастрофа была неизбежна.       Остался только один вопрос…       Насколько это будет зрелищно?

***

      Как правило, в такие дни Тэхён ехал к матери, которая днем ​​забирала Дже из детского сада, пока он заканчивал татуировать своего сегодняшнего клиента и ехал забирать машину из гаража отца Намджуна. На этот раз, однако, он направился прямо в свою квартиру.       Он чувствовал себя странно при мысли, что, когда он откроет дверь, кто-то будет ждать его, но он солгал, что ему не нравится эта мысль. Он был наедине с Дже так долго, что почти забыл, каково это — вернуться домой и увидеть, что кто-то его ждет. Даже будучи с Дживон, он почти никогда этого не испытывал. После рождения Джея он обычно возвращался в пустой дом.       Теперь, однако, стоило ему подойти к двери своей квартиры, как мелодичный звук смеха сына вкрался в его уши, сопровождаемый другим, столь же звонким, но не таким детским. При этом звуке он почувствовал странную боль в сердце при мысли, что это всего лишь мгновение, мимолетное, как сигаретный дым.       Как бы сильно он ни хотел этого, Чонгук не принадлежал его миру, и уж тем более не принадлежал ему.       Он протянул руку и нажал на дверную ручку. Он осторожно открыл дверь и какое-то время слушал два голоса, позволив звуку их смеха запечатлеться в его памяти. Только через некоторое время он толкнул ее сильнее и проскользнул в квартиру. Он быстро снял обувь и вошел на кухню, где были слышны голоса. Он стоял в дверях и прислонился к ней, внимательно изучая вид перед своими темными глазами.       Чонгук сидел за столом на кухне, а Джэ сидел у него на коленях. Они оба рисовали что-то на листе бумаги. Какое-то время он изучал их, пытаясь запомнить каждую мельчайшую деталь. Как темные волосы брюнета падали ему на глаза, как его мягкие губы изгибались в нежной улыбке, как его большие мужские руки нежно держали крошечные ручки Джея. Через некоторое время брюнет что-то прошептал мальчику на ухо, а затем погладил его по голове, нежно целуя в щеку. Тэхён несколько раз моргнул, чувствуя странное жжение под веками. Чонгук и Джэ выглядели как семья. Он инстинктивно прикусил нижнюю губу, пытаясь удержать ее от дрожи.       Внезапно Джэ поднял голову и увидел его, красивая улыбка осветила его милое личико. — Папочка! — крикнул малыш.       Услышав его слова, Чонгук поднял голову, и на мгновение их взгляды встретились. Брюнет мягко улыбнулся и помог нетерпеливому мальчику соскользнуть с его колен. Джей побежал к отцу. Тэхён присел и позволил малышу упасть ему на руки. Он поднял его, взял на руки и откинул темные пряди с лица, потом поцеловал в покрасневшую щеку. — И как ты поживаешь, тигр? Ты хорошо себя вел? — мягко спросил он. — Да. Джэ, очень хорош, — ответил мальчик. — Джэ… Джэ и Гуги были в парке и на качелях. А потом Джэ ел и рисовал… — взволнованно сказал он. — Ой, ты рисовала? Покажешь папе, что ты нарисовал?       На его вопрос малыш беспокойно заерзал в его руках, поэтому Тэхён поставил его на землю. Маленький мальчик подбежал к Чонгуку, который все еще сидел за столом. — Папа! Сюда! — настаивал Джэ, и Тэ рассмеялся и подошел к своему сыну. — Я принес нам кимбап, так что если ты хочешь остаться еще немного и поесть со мной… — сказав это, он поставил еду на стол и посмотрел на Чонгука. Парень встал и протянул руку к пакету. Его рука коснулась руки татуировщика на мгновение, оставаясь в контакте немного дольше, чем необходимо. — Я разложу его по тарелкам, — сказал он, медленно убирая руку так, чтобы кончики пальцев скользнули по тыльной стороне ладони. — Дже хорошо себя вел? — он спросил. — Очень хорошо, — подтвердил брюнет и стал доставать тарелки из кухонного шкафа. — Он милый ребенок, — добавил он, поворачиваясь спиной, чтобы раскладывать еду по тарелкам.       Тэхён посмотрел на его силуэт. Его талия была настолько узкой, что ему хотелось подойти к нему и обнять ее руками. Парень был элегантно одет, но заметил, что его галстук пропал. Несколько верхних пуговиц на его черной рубашке были расстегнуты, так что он мог видеть его шею. На мгновение у него возникло дикое желание прижаться к нему так, чтобы крепкая спина брюнета прижалась к его груди, а он мог немного склонить голову, спрятав ее между плечом и шеей и вдохнув в свою грудь аромат его тела. — Спасибо, — внезапно сказал он, и, услышав его слова, Чонгук повернулся к нему лицом.       Татуировщик сделал шаг вперед, сокращая расстояние между ними. Гук был явно смущен. Он не знал, чем это вызвано. Воспоминания, которое он ему припомнил, или о том, что они стояли так близко, что дышали одним воздухом, но это было чертовски мило. Брюнет еще немного наклонил голову вперед, и пряди его темных, почти черных волос упали на такие же темные глаза. Тэхёну захотелось протянуть руку и погрузить пальцы в его мягкие локоны. — Тебе понравилось это? — спросил парень, лишь бросив на него быстрый взгляд. — Не думал, что ты будешь таким милым зайчиком, — признался он, внимательно глядя на него. — Это была идея Джея. Видимо, твой сын думает, что я похож на его зайчика Куки, — пошутил он, все еще чувствуя на себе пристальный взгляд татуировщика. — Думаю, я поставлю его на обои для телефона, — сказал он, словно чтобы смутить его еще больше. Чонгук быстро поднял голову и вопросительно посмотрел на него. — Ч-что? — выдохнул он, делая большие испуганные глаза, когда татуировщик громко расхохотался.       Какое-то время он изучал его, затем сделал еще один шаг вперед и протянул руку. Когда его пальцы коснулись мягкой кожи брюнета, Чон затаил дыхание. Татуировщик осторожно провел большим пальцем по скулам, затем мягко улыбнулся, но не убрал руку. — У тебя на щеке осталось немного краски, — объяснил он.       Тэхён вытер краску со щеки, но его рука задержалась на ней чуть дольше, чем нужно. Только когда Джэ подбежал к нему и крепко обхватил руками его ноги, парень взял его за руку и взял сына за плечи, попутно приподняв его. — Посмотри! — воскликнул мальчик, показывая ему лист бумаги, на котором он нарисовал свой рисунок.       Рыжий посмотрел на бумагу, покрытую картиной, и вздохнул от восторга.        — Боже мой! Это прекрасно! Что ты здесь нарисовал? — спросил он, с интересом наблюдая за сыном. — Это папа! — сказал малыш, указывая пальцем на рыжеволосую фигуру.       Ага. Он мог догадаться об этом, подумал Тэ и широко улыбнулся.       Рядом с ним на рисунке была еще одна фигурка. Как он и догадался, этот человечек наверняка сам был маленьким художником этого шедевра, но все же пусть сын расскажет ему о своем рисунке. — Это Джей! — сказал малыш, подтверждая свои прежние предположения. Его взгляд переместился на фигуру, стоящую по другую сторону маленького человека. Фигура была более мускулистой, чем он, с темными волосами и держала другую руку Джея. — А это Гуги, — объяснил Джэ с широкой улыбкой на лице. — Гуги держит Джея за руку, — добавил мальчик, указывая на их соединенные руки.       Тэхён откинул волосы маленького мальчика с глаз и внимательно посмотрел в лицо сына. — Тебе нравится Гук? — спросил он, хотя знал ответ.       Однако он хотел, чтобы брюнет это услышал. — Да. Дже очень нравится, — подтвердил мальчик. — Гуги тоже рисовал, — вдруг добавил он и снова высвободился из рук отца. Тэ поставил его на землю и позволил Джею подвести его к столу. — Посмотри! — сказав это, мальчик протянул еще один лист бумаги.       Тэхён взял бумагу и буквально потерял дар речи. Он ожидал увидеть рисунок, по качеству схожий со стандартными рисунками взрослых людей, но то, что он увидел, буквально лишило его легких кислорода. Рисунок был выполнен только карандашом, но то, как линии образовывали рисунок, буквально захватывало дух.       За свою жизнь Тэхён видел много талантливых людей, но ничего подобного он не видел уже давно. Каждая линия, каждый оттенок был почти идеальным. Он почти завидовал тому, что этот шедевр не вышел из его рук.       Чонгук пришел к нему, чтобы сделать для него татуировку, и когда он заговорил с ним, то был уверен, что у парня в голове была картинка того, как должна выглядеть татуировка, но он не ожидал, что тот достаточно талантлив, чтобы мог бы легко спроектировать его сам.       Он был очарован. Он хотел увидеть больше. Он хотел увидеть, как парень создаст что-то прекрасное на его глазах.       Кроме того, то, что Чонгук выбрал в качестве предмета своей работы, заставило его сердце биться в два раза быстрее. На рисунке показано, как он присел перед Джеем. У обоих были красивые широкие улыбки на лицах. Его поразило, однако, то, в каких подробностях брюнет нарисовал его лицо, точно он тысячу раз пробежался по нему пальцами, запомнив так точно, что теперь знал каждый изгиб чуть ли не наизусть.       Он просто не знал, что это действительно так.       Чон рассеянно вспомнил его образ. Он провел кончиками пальцев по своему идеально прямому носу с нежной родинкой на кончике, мысленно обводя линию челюсти и очерчивая форму своих чудесно вырезанных мягких губ столько раз, что смог нарисовать ее закрытыми глазами. — Чонгук… — прошептал Тэ, не зная, как выразить словами то, что он чувствовал в данный момент. — Это невероятно красиво. Ты действительно это нарисовал? — наконец спросил он, как будто это дело рук его четырехлетнего сына. — Э-это ничего, — выдавил брюнет, явно смущенный тем, что Тэхён увидел, что он его нарисовал. — Я давно не видел ничего подобного. Если ты нарисовал это, у тебя есть талант. Чертовски много талантов, — сказал он явно взволнованно. — Почему ты не сказал мне, что тоже рисуешь? — он спросил.       Тэ выглядел еще более смущенным, как будто его родитель поймал его за чем-то, чего он не должен был делать. Он погладил свою шею открытой ладонью и нервно рассмеялся. — Потому что я не рисую, — нервно выдохнул он. — Как нет? — спросил татуировщик, удивленный его словами.       Рисунок в его руке был удивительным. Если бы он был его автором, он бы чертовски гордился тем, что его творение такое прекрасное, а Чонгук выглядел смущенным, как будто он сделал что-то, чего не должен был делать. Однако Тэхён почувствовал внезапный прилив волнения, охвативший его. Он давно не видел ничего столь прекрасного. Он подошел к столу, взял чистый лист бумаги и один из карандашей и снова подошел к Чонгуку. — Нарисуй что-нибудь, — попросил он.       Чон нервно заерзал, не зная, что делать. Он не знал, зачем нарисовал этот рисунок. После того, как они весело разрисовали свои лица краской для тела, Джэ захотел нарисовать что-нибудь для Тэ, поэтому он приготовил для него мелки. Однако, пока малыш работал над своим рисунком, его рука вдруг просто схватила стоявший рядом карандаш и почти бессознательно начала что-то рисовать на листе бумаги перед ним. Вскоре линии на белой бумаге начали формировать знакомое лицо — Тэхён. Он не мог удержаться, оно было сильнее его, как будто какая-то неведомая сила заставила его нарисовать его.       Он рисовал его почти с закрытыми глазами, вспоминая то удивительно красивое лицо, которое не мог забыть. Он был убеждён, что больше никогда этого не сделает, что его пальцы давно забыли, каково это создавать что-то, но его тело, казалось, тщательно помнило каждое движение. Карандаш скользил, не задумываясь, создавая из памяти образ — их совместное посещение зоопарка и момент, который он хотел запомнить навсегда — улыбку татуировщика. Такая милая, чуть прямоугольная, неповторимо красивая.              Но сейчас такое ощущение, будто кто-то вдруг выкачал из кухни весь воздух. Стены, казалось, сжались, земля расступилась под его дрожащими ногами. Он слышал, как его неглубокое дыхание стучало в ушах, и казалось, что все кружится. Он моргнул несколько раз, пытаясь держать нервы под контролем и внезапный приступ паники, но чем дольше он стоял там, тем больше падал в пропасть. — Я-Я не могу, — выдохнул он, чувствуя, как его горло сжимается. Как будто слова были сказаны кем-то другим, а не им, как будто он внезапно потерял контроль над собственным телом. — Что? — Тэ фыркнул, забавляясь. — Гук, это прекрасно. Пожалуйста, я хочу посмотреть, как ты рисуешь… — прибавил он тем низким, нежным голосом, который почти завладел всеми чувствами.       Чон снова нервно заерзал, чувствуя, как его тело неудержимо дрожит, а ладони потеют от нервозности. Татуировщик, не подозревая об этом, протянул ему карандаш, и Чонгук рефлекторно схватил его. Его дрожащая рука обхватила тонкий предмет, который, казалось, весил почти тонну в его руке. Его дыхание стало еще более поверхностным, настолько, что ему казалось, что он вот-вот задохнется. Сжатые легкие не могли получить даже небольшую дозу кислорода.       Чонгук посмотрел на свои руки, и на мгновение ему показалось, что они обагрены кровью. Он снова моргнул и снова увидел свою бледную, гладкую кожу, но даже при этом руки его так задрожали, что карандаш выскользнул из руки и упал на землю рядом с его ногами. Он поднял голову, словно ища помощи, и его взгляд встретился с теми прекрасными, почти черными радужками, в которых ему хотелось утонуть. Он хотел что-то сказать, но казалось, что его губы слиплись. Он провел языком по уже слегка потрескавшимся губам, пытаясь сдержать свое кровавое дико бьющееся сердце, которое чуть не разрывало ему грудь, но, казалось, уже ничем ему не помочь. — Гук? — вдруг начал татуировщик, с явным беспокойством, нарисованным на его прекрасном лице, но не смог ответить.       Он открыл рот, но, не в силах говорить, закрыл его снова. Инстинктивно он отступил настолько, чтобы его ягодицы нашли опору в кухонных шкафах. Он боялся, что если не сделает этого, то просто упадет на землю, как уже делал миллион раз в подобных атаках. У него так кружилась голова, что он едва не шатался на ногах. — Гук, ты в порядке? — испуганно спросил Тэ, ища хоть какое-то подтверждение. — Я не рисую, — выдавил он, хотя прекрасно осознавал, как нелепо и прямо абсурдно звучат его слова в данной ситуации, но ничего другого он сейчас сказать не мог. — Никогда больше не проси меня сделать это, — с трудом добавил он, чувствуя, что медленно восстанавливает контроль над своим телом, хотя и достаточно, чтобы, наконец, быть в состоянии двигаться.       Рыжий моргнул, удивленный его словами. Чон швырнул лист бумаги себе на грудь, словно молча прося взять его у него, и Тэхён рефлекторно схватил его. Брюнет оттолкнулся от шкафов и быстро двинулся к двери, подбегая к ней почти как пьяный, дергая себя за ноги, которые не хотели с ним сотрудничать. Он слышал, как Тэ зовет его по имени, но не мог остановиться.       Ему казалось, что он снова слышит звук ломающегося металла, звук разбитого стекла и крики. Он чувствовал запах крови.       Он дернул ручку двери и быстро выбежал наружу. Спускаясь по лестнице, он краем глаза видел, как Тэхён появился на пороге, призывая его остановиться, но он не мог этого сделать. Если он остановится сейчас, ему казалось, что его прошлое снова настигнет его, и он снова окажется в этих чертовых обломках автомобиля, застрявший в ожидании, когда его поглотят тьма, отчаяние и угрызения совести.

***

      Тэхён на мгновение застыл в дверном проеме. Его сердце бешено колотилось в груди. Он не знал, что только что произошло.       Когда он увидел, как Чонгук побледнел и задыхается, он чертовски испугался. Когда парень бросился к двери, он почти инстинктивно побежал за ним, зовя его по имени, но брюнет не остановился.       Ему хотелось бежать за ним хоть на край света, чтобы убедиться, что все в порядке, но он не мог оставить Джея без присмотра, поэтому остался. В голове у него одновременно крутилась тысяча мыслей. Он проанализировал все, что сделал с тех пор, как вернулся домой, поискал в уме что-нибудь, что могло бы его оскорбить, но не мог понять, что произошло.       У Чонгука случилась паническая атака. Он был почти на сто процентов уверен в этом, но не мог объяснить или понять, чем это могло быть вызвано. Его так расстроило то, что он попросил у него рисунок? Или что он не мог поверить, что Гук может создать что-то настолько прекрасное?       Когда, смирившись, он, наконец, повернулся на каблуках и зашагал обратно в квартиру, Джэ стоял у стола именно там, где он его оставил. Он тоже выглядел испуганным. Малыш, конечно, не понял, что произошло и почему Чонгук вдруг выбежал из их квартиры. — Джэ, — осторожно начал он, подходя к сыну. — Подойди к папочке, — приказал он, видя, что малыш испуган и чуть не заплакал. Джей без колебаний подбежал к нему, и Тэ схватил его за руки. — Почему Гуги кричал? — спросил маленький мальчик, и его большие темные глаза мягко остекленели. — Дже был хорош, — грустно сказал он.       Тэхён мягко улыбнулся маленькому мальчику и большим пальцем вытер слезу, которая начала медленно катиться по его покрасневшей щеке, а затем нежно поцеловал его. — О, тигр. Ты не сделал ничего плохого. Гуку просто нужно было уйти, понимаешь? Он вспомнил что-то важное и поэтому так нервничал, — объяснил он. — Ты покажешь мне еще раз свой прекрасный рисунок? — спросил он, и малыш кивнул.       Тогда татуировщик подошел к столу и взял с него рисунок мальчика, а затем повернул его так, чтобы малыш тоже мог его увидеть. — Расскажи отцу, что ты нарисовал, а? — мягко сказал он. — Это папа, — без тени грусти начал малыш. — У папы рыжие волосы. — И это ты? — спросил Тэ, указывая на человечка, фигурку которого он держал за руку. — Да. Это Джей, — подтвердил мальчик. — А-а это Гуги. Гуги держит Джея за руку, — объяснил он, и Тэхён снова улыбнулся ему.       Он провел рукой по его мягким темным волосам. Взгляд его, однако, почти невольно блуждал по прекрасному рисунку, набросанному только обыкновенным карандашом, и снова перед его взором предстал образ брюнета, который едва переводил дыхание, как будто боролся за свою жизнь.       Импульсивно, он сунул руку в карман и вытащил свой мобильный телефон. Он быстро выбрал нужную запись из списка контактов и нажал зеленую кнопку. Он ждал нескольких сигналов, но, как и ожидалось, Чонгук не ответил. Смирившись, он положил свой мобильный телефон обратно на стол, затем сел на один из стульев, посадив Джея себе на колени.       По пути домой ему буквально не терпелось увидеть Гука и Джея. Он хотел сесть с ними и съесть купленный по пути кимбап, но теперь у него пропал аппетит, хотя он не ел почти весь день. — Ты нарисуешь что-нибудь еще для папы? — спросил он, пододвигая к малышу чистый лист бумаги и карандаши.       Дже немедленно схватил один из мелков и начал рисовать. У мальчика явно осталась страсть к искусству после него, и он был уверен, что, когда станет старше, тоже будет красиво рисовать. Уже было видно, что малыш унаследовал от него свой талант, несмотря на то, что пока его рисунки были типичны для детей его возраста.       Пока малыш что-то создавал на белом листе, Тэхён крепче обнял его и прижал голову к плечу, вдыхая нежный, еще детский аромат его тела. Он также почувствовал чувственную ноту духов Чонгука на одежде маленького мальчика и снова почувствовал странное давление в груди.       Он хотел позвонить ему снова, хотя знал, что парень не ответит. Он только надеялся, что когда-нибудь брюнет настолько доверится ему, что расскажет, почему он так внезапно выбежал, и позволит сделать так, что то, что так сильно сжимало его грудь, не давая дышать, исчезнет с его помощью.       Он хотел быть тем, кто исцелит его душу, хотя и знал, что это, вероятно, уже слишком.       Остаток вечера Тэхён был рассеян. Он не мог ни на чем сосредоточиться, хотя изо всех сил старался, чтобы Дже не видел этого. Они вместе рисовали, а потом он, наконец, съел одну булочку кимбап и приготовил Дже ужин. Приняв ванну с пеной и переодев Джея в пижаму с плюшевым мишкой, он завернул ребенка в одеяло и сел на пол рядом с кроватью.       Он читал ему одну из его сказок, пока малыш наконец не сдался Морфею и не уплыл в страну грез. Когда он убедился, что малыш уснул достаточно хорошо, чтобы не проснуться, как только он двинется к двери, он поднялся с земли и осторожно пошел к выходу. Он вышел из комнаты малыша и закрыл за собой дверь. Почти инстинктивно его рука нащупала мобильный телефон, и он посмотрел на дисплей, надеясь, что, возможно, Чонгук пытается связаться с ним или, по крайней мере, отправил ему короткое сообщение о том, что он в порядке, но его почтовый ящик пуст.       Он снова выбрал его имя из списка контактов, нажал кнопку набора номера, подождал несколько глухих гудков, затем сунул мобильник обратно в карман брюк, громко вздохнув. Он провел рукой по волосам, чувствуя, как в нем растет разочарование. Он вошел в гостиную, которая теперь была окутана полумраком, и быстро поднял с ковра игрушки Джея, отнес их к ящику, в котором он хранил его машинки и другие игрушки, затем выключил телевизор и прошел на кухню.       На столе еще лежали два рисунка Джея и куча цветных мелков, поэтому он начал складывать их обратно в коробку, потом посмотрел на набросок, сделанный обычным карандашом, и встретился взглядом с его смеющимися глазами. Он протянул руку и поднял картину, анализируя ее своим внимательным взглядом.       Его лицо было отражено идеально. Его удивило, что парень даже нарисовал маленькую родинку на кончике носа и под правым глазом, которую другие люди обычно даже не замечали.       Однако как художник он видел и кое-что еще. Чонгук, безусловно, уделил больше всего внимания и времени одному конкретному элементу — его губам. Они были такими отполированными, как будто брюнет вспомнил их текстуру, как будто знал, какие они мягкие, где их кривизна поднимается вверх, когда он нежно улыбается, как будто он вспоминал это миллион раз в своих воспоминаниях. На мгновение он почувствовал странное давление внизу живота при этой мысли.       Думал ли Гук об их поцелуе, когда рисовал их?       Почти бессознательно он провел языком по нижней губе, словно хотел попробовать на ней вкус губ Чонгука, но почувствовал только горький привкус разочарования и одиночества.       Смирившись, он схватил пачку сигарет, сунул одну между жаждущими губами и направился к маленькому балкону. На улице было уже темно. Воздух стал намного прохладнее. Он слегка склонил голову и сунул кончик сигареты в огонь, выплюнутый из зажигалки, затем сделал долгую затяжку, ища никотин для утешения. На мгновение его зрение помутнело, когда изо рта вырвался дым из легких.       Тэхён провел пальцами по своим рыжим волосам, затем сделал еще одну затяжку. Он прислонился к стене и закрыл глаза, слегка откинув голову назад, обнажая красивую татуировку в виде цветка лотоса, украшающую его тонкую шею.       Он до сих пор не мог понять, что произошло и почему Чонгук так внезапно выбежал, даже не объяснив почему.              Его рука снова нашла телефон. Тэхён достал устройство и быстро поискал в галерее видео, которое Чонгук прислал ему вскоре после их сегодняшнего телефонного звонка. Он включил кнопку воспроизведения и через некоторое время увидел брюнета с Джеем, сидящим у него на коленях. Их лица были разрисованы красками. Дже был в образе маленького тигренка. Его личико приобрело коричневые и оранжевые оттенки, кое-где перемежающиеся черными полосками, Чонгук раскрасился как любимый талисман мальчика — Куки. Красивая, широкая улыбка украшала его лицо. И хотя его красивое лицо было покрыто розовой краской, а у него были нарисованы кроличьи усы и нос, он был самым красивым парнем, которого он когда-либо видел. Его улыбка была ошеломляющей, освещая темные глаза миллионами звезд. — Передай привет папе, — сказал парень на видео, и Джэ посмотрел прямо в объектив. — Привет папа! — позвал он и стал энергично махать ручонкой. — Ты скучаешь по нему? — спросил брюнет. — Дже так по тебе скучает! — подтвердил малыш. — Возвращайся скорее. Мы скучаем по тебе, — сказал Гук, глядя прямо в камеру такими напряженными глазами, как будто он смотрел прямо в свою душу.       Однако через некоторое время образ парня затмили маленькие ручки Джея, которыми мальчик схватил телефон, поднес его ко рту и запечатлел на экране сочный поцелуй, который был встречен громоподобным брюнетским смехом. Через какое-то время видео закончилось.       Тэхён улыбнулся про себя и снова затянулся сигаретой. Ему понравилось, как Чонгук сказал «мы скучаем по тебе», глядя прямо на него, используя множественное число, как будто он говорил от имени Джея и от себя. Он не знал, осознавал ли парень, что сказал, или это был преднамеренный или совершенно непреднамеренный выбор слов, но ему нравилось, как они звучали и как язык парень, казалось, ласкал каждую гласную.       Он всегда считал, что тоска — величайшая мера любви. Люди слишком часто говорят другим, что любят их.       Слишком легко бросаться словами, давать пустые обещания. Тэхён никогда никому не признавался в любви. Он избегал таких слов, зная, какую ответственность они несут.       Люди слишком легко делились своими чувствами с другими, чтобы сказать им, что любят их, когда они даже не знали значения слов, но когда кто-то говорил, что скучает по тебе, они обычно говорили о своих истинных чувствах.       Он сделал последнюю затяжку и погасил сигарету, затем вошел в квартиру. Он не знал, что с собой делать. Было слишком рано ложиться спать, но в его квартире вдруг стало ужасно пусто, как будто исчезновение Чонгука оставило огромную дыру, которую никто другой не мог заполнить.       Внезапно он услышал тихий стук, и сначала он не был уверен, откуда он доносится и что это за звук, только через некоторое время он понял, что это был стук в дверь. Удивленный, он несколько раз моргнул, нахмурив брови.       Он не был уверен, слышал ли он это на самом деле, или только его чувства решили поиграть с ним. Мгновение он стоял почти парализованным. Но когда стук снова донесся до его ушей, он направился к двери. Но он сделал это так нерешительно, как будто на другой стороне скрывался какой-то серийный убийца, ожидающий своей невинной жертвы. Он щелкнул замком и приоткрыл дверь, но как только он понял, кто находится по ту сторону, его сердце забилось как сумасшедшее.       Он так хотел его увидеть, что теперь не мог поверить, что парень действительно стоит перед ним.       Черноволосый выглядел разбитым, его темные глаза были красными и слегка опухшими, как будто от слез, но он выглядел менее дрожащим, чем когда выбежал несколько часов назад. Тэхён какое-то время молча смотрел на него, не в силах говорить. Только когда он понял, что держит Чонгука в коридоре, как полный идиот, он открыл дверь шире, чтобы парень мог войти в квартиру. — Ой! Извини, — воскликнул он, смеясь от смущения. — Входи, — добавил он, и брюнет покачал головой. — Н-нет… Мы можем остаться здесь? — мягко спросил он.       Татуировщик инстинктивно огляделся, затем кивнул и вышел в коридор, закрыв за собой дверь своей квартиры. Он чувствовал себя немного неловко и не знал, как себя вести. Он вдруг почувствовал почти непреодолимое желание снова закурить, но только сунул руки в карманы черных брюк. — Прости… — внезапно рявкнул он, и Чон удивленно посмотрел на него.       Меньше всего он ожидал услышать от него такие слова. У Тэхёна не было причин извиняться. Он был идеальным. Так чертовски идеально, что, когда он подумал обо всем этом, ему захотелось плакать. Это он вел себя как последний идиот и обрушил на него свое разочарование. — Если бы я сделал что-то такое… — начал татуировщик. — Нет, Тэ, — быстро прервал его Чон. — Тебе не за что извиняться. Я должен был… — он замолчал, не зная, как выразить все это словами. — Ты посидишь здесь со мной немного? — тихо спросил он, указывая на лестницу.       Он был расстроен тем, что татуировщик может отклонить его предложение. Он вылил все на него, как будто все, что случилось, было его ошибкой, в то время как Тэ был так прекрасен с ним и доверил ему свою величайшую тайну и сокровище, которым был для него его сын. — Я хотел бы тебе кое-что сказать, — добавил он слегка дрожащим голосом.       Он был расстроен. Он беспокоился, что Тэ может изменить свое мнение о нем, но хотел, чтобы тот знал. Он никогда никому об этом не говорил. Даже Лисе. Но он чувствовал странную потребность сказать ему правду. — Конечно, я останусь с тобой, — без раздумий ответил рыжий и уселся на лестнице.       Чонгук глубоко вздохнул и сел рядом с ним. Он сел так близко, что их тела почти соприкасались, хотя в этом не было необходимости. Он чувствовал исходящий от него жар, их бедра нежно соприкасались. Некоторое время они сидели в полной тишине, нарушаемой только их беспокойным дыханием. — Я ничего не рисовал уже десять лет, — наконец признался он.       Он смотрел прямо перед собой, как будто боялся, что если он посмотрит на него, то разобьется на миллион кусочков, которые он отчаянно пытался соединить столько лет. — Почему? — осторожно спросил татуировщик.       Он не хотел давить на него, просто хотел помочь ему открыться и дайть понять, что он может ему доверять. Неважно, что он собирался ему сказать. — Мой отец из богатой, но очень консервативной семьи. Они хотели, чтобы он женился на дочери друзей семьи, которые были столь же богаты и столь же влиятельны, но он встретил мою мать и влюбился в нее по уши. Она происходила из бедной семьи. Он связался с ней, вопреки всему, отказавшись от своего наследства. Моя мать была художницей. Когда мой отец потерял свое состояние, им было очень тяжело. Однако отец был хорошо образован, мудр и трудолюбив. В конце концов однажды ему пришла в голову идея, результатом которой стала динамично развивающаяся компания, связанная с новыми технологиями. Вскоре на свет появился и мой брат, а через несколько лет и я. Когда мне было несколько лет, мы переехали в Сеул. Мой брат Сокджин всегда был в хороших отношениях с моим отцом. У него были схожие интересы, он хотел сделать карьеру в отрасли, в которой работал наш отец. Он хотел стать бизнесменом, управлять семейным бизнесом и помогать отцу. Я отличался с раннего возраста. Технологические новости меня совершенно не интересовали. Я мог часами смотреть, как мама рисует, расспрашивать ее о красках и кистях. Я мог сутками сидеть в своей комнате, перенося на бумагу то, что возникало у меня в голове. Но мой отец считал это пустой тратой времени. Он хотел, чтобы я сделал что-то важное, что обеспечило бы финансовую безопасность и мне, и моей будущей семье. Когда я мечтал об Академии изящных искусств, он мечтал, чтобы я занял его место в качестве генерального директора в семейном бизнесе. Когда мне было четырнадцать, в Сеуле проходило соревнование, где главным призом был… — Стипендия Академии изящных искусств, — закончил за него татуировщик, потом грустно рассмеялся при воспоминании. — Я умолял маму отвезти меня туда, но тогда мы не могли позволить себе поездку, поэтому я так и не попал туда… — объяснил он. — Я тоже мечтал там оказаться и тоже не попал. Мы жили в Сеуле, тогда моя семья уже буквально спала на деньгах, так что это никогда не было проблемой. Проблема была в моем отце, который считал пустой тратой времени то, что я не должен иметь дело с дерьмом и глупыми идеями, которые ни к чему меня не привели. Я должен был быть генеральным директором одной из самых крупных и успешных компаний Сеула, а не притворяться художником, — холодно сказал он, вспоминая точные слова своего отца.       Он чувствовал нарастающую нервозность, его руки начали потеть, поэтому он инстинктивно вытер их о свои сильные бедра, скрытые под черной тканью элегантных штанов, затем набрал воздуха в сжатые легкие и продолжил. — В день соревнований мои родители очень сильно поссорились. Я это хорошо помню, они почти никогда не спорили. Но в тот день моя мама сказала, что как родители они должны поддерживать наши увлечения и что она хочет, чтобы я поехал на этот конкурс. Она считала, что у меня есть талант, может быть, даже больший, чем у нее, поэтому она так в меня верила и всячески меня поддерживала. Мой отец, наверное, никогда не видел ни одной из моих работ. Он был против и поэтому между ними вспыхнула эта ссора. В итоге мама решила отвезти меня туда одна. Я был опечален обстоятельствами, при которых это произошло, но в то же время счастлив, что смогу осуществить свою мечту. Я не мог ошибаться больше… Когда мы ехали на машине… — он замолчал, чувствуя, как его горло сжимается так сильно, что он снова не может дышать.       Внезапно он услышал, что Тэхён, сидевший рядом с ним, громко выдохнул из лёгких, как будто хотел начать дышать за него сейчас, и прежде, чем какие-либо слова сорвались с губ татуировщика, Чонгук понял, что парень сложил кусочки этой трагической головоломки вместе в одно целое. — Несчастный случай… — прошептал татуировщик.       Его голос был настолько удивительно успокаивающим, что темноволосый почувствовал, как у него защипало глаза от наворачивающихся в них слез. Он заставил себя продолжать, хотя голос его все больше и больше дрожал от трагических воспоминаний. — В нас въехал пьяный водитель, — подтвердил парень. — Знаешь ли ты, что почти каждый водитель при аварии инстинктивно крутит руль, чтобы перевернуть машину на сторону пассажира и оказаться как можно дальше от угрозы? Инстинктивно он хочет спасти себя. Они не делают это намеренно, за них решают их инстинкты. Поэтому смертность среди водителей всегда намного ниже, чем у человека, сидящего рядом. Желание выжить настолько велико, что они инстинктивно стараются сначала защитить себя… Но мама повернулась в другую сторону, пытаясь защитить меня любой ценой. Машина врезалась в нее, столкнув нас на ограждение, отделяющие улицу от полосы. Я мало что помню об этом моменте. Звук ломающегося металла, звук разбитого стекла…       С каждым словом у парня учащалось дыхание, словно он вот-вот должен был умереть здесь, на этой пустой, темной лестнице, сидя на холодных бетонных ступеньках рядом с парнем, которому он за несколько дней рассказал о себе больше, чем Лисе за последние три года. У него было ощущение, что земля уходит из-под ног, что он падает в темную бездну, пока вдруг что-то не остановило его…       Сильная, мужественная, татуированная рука сжимает его собственную…       И впервые за десять лет у него появилось ощущение, что он вовсе не падает, что он наконец нашел того, кто может и спасет его…       Если только он позволит ему…       Инстинктивно он крепче сжал его руку, переплетая свои пальцы с пальцами татуировщика, как будто от этого зависела его жизнь и, может быть, так оно и было в данный момент.       Когда он думал о том, что произошло, каждый раз, когда он чувствовал, что все еще находится в этих обломках, пригвожденный к своему месту, ожидая смерти, теперь впервые он подумал, что, возможно, есть кто-то, кто, наконец, освободит его, и это будет дайте ему снова дышать. — Все думают, что удар был настолько сильным, что моя мать умерла сразу. Я никогда никому об этом не говорил, но… — продолжил он дрожащим голосом. — Неправда. Я… Она умерла у меня на глазах. Я хотел схватить ее за руку или сделать что-то, чтобы показать ей, что она не одна, что я люблю ее, но я не мог пошевелиться… Наша машина врезалась в перила, одна из них пробила кузов и врезалась в мою спину, останавливаясь на лопатке. Мое тело было зажато. Я не мог пошевелиться, но я все видел… Я почти ничего не помню из того, что было дальше. Видимо, когда медики вытаскивали меня из машины, я все время кричал, а потом две недели ни с кем не разговаривал. Отец записал меня на терапию. Мой терапевт считал, что рисование может мне помочь, потому что я очень любил это, но не умел рисовать. Все, что мне нужно было сделать, это взять карандаш, и у меня была паническая атака, я думал, что снова оказался в этих обломках, поэтому я даже не пытался. Потребовалось много времени, чтобы восстановиться, как физически, так и морально, но я не вернулся к живописи. После аварии мой отец стал ко мне холоден, отчужден… Я думаю, что он винит меня в том, что тогда произошло, и я знаю, что он прав… Это все моя вина. — Гук, — наконец сказал татуировщик. Их руки все еще были переплетены. — Даже не думай об этом, — возразил он.       Чонгук наконец осмелился поднять взгляд и посмотрел ему прямо в глаза. Он заметил, что темные радужки татуировщика слабо поблескивают от скопившихся в них слез, и ему захотелось прикоснуться к его щеке, вытереть ее с мокрого следа, оставленного одинокой слезой. — Если бы я не уговорил ее пойти на этот конкурс… — Гук, ты был ребенком, который хотел осуществить одну из своих мечтаний. Твоя мать знала, что ты чертовски талантлив, она любила тебя и поэтому так верила в тебя и поддерживала тебя. Ее убил не ты, а пьяный водитель, и я уверен, что твой отец тоже так не думает. — Он почти никогда смотрит на меня так, как будто не может меня видеть. Даже когда он смотрит на меня, он как будто смотрит сквозь меня, а не на меня. Думаю, он жалеет, что в той автокатастрофе погибла она, а не я… Я сделала все, что он хотел и ожидал от меня, чтобы хоть раз… чтобы он хоть раз сказал мне, что гордится обо мне, что… — его голос сорвался, поэтому он на мгновение замолчал, пытаясь сдержать слезы, льющиеся из глаз. — Поэтому ты делаешь все так, как он себе представлял? Ты пытаешься загладить вину перед ним за то, что произошло? Гук, твоя мать хотела, чтобы ты осуществил свои мечты. Самый прекрасный способ почтить ее жизнь — это жить полной жизнью. Она хотела, чтобы ты жил. Она хотела, чтобы ты глубоко дышал и громко смеялся, а не оправдывал ожидания других и был несчастен. Теперь ты живешь так, как будто никогда не выжил в этой аварии, как будто ты все еще застрял в обломках той машины, и если ты будешь продолжать так жить, ты будешь страдать еще больше. — Я думал, что больше никогда ничего не буду рисовать. Сначала у меня были приступы паники всякий раз, когда я смотрел на краску или брал в руки кисть, пока, наконец, не перестал чувствовать потребность, — продолжил он, его рука почти неосознанно начала играть с татуированными пальцами татуировщика, но Тэхён позволил ему это. Его руки были совершенны. Мужественный, стройный, сильный и нежный одновременно. — Но когда я увидел, как ты рисуешь… Впервые за десять лет я почувствовал покалывание в кончиках пальцев… Мне захотелось рисовать так же красиво, как ты… Не знаю, что сегодня произошло. Джэ настоял на рисовании, поэтому я взял немного краски для лица и сначала нарисовал ему тигра, а он сделал из меня того розового кролика, которого он так любит. Я прекрасно провел время, даже не осознавая, что рисую что-то, а потом Джей начал рисовать эту картину для тебя. Он сидел у меня на коленях и рисовал, и я вдруг почувствовал, что должен нарисовать то, что возникло у меня в голове. Я чувствовал, что должен это сделать. Я видел все так ясно. Твои глаза, твоя улыбка, твои губы… Я взял карандаш в руку и только начал рисовать тебя, но не знаю, смогу ли повторить… — признался он. — Гук, тебе не нужно заставлять себя что-либо делать, и мне жаль, что я… за то, что так сильно на тебя надавил, — ответил татуировщик. — Ты не знал… — Я должен был знать лучше. — Тэ, ты даже не представляешь, как много ты для меня делаешь, — признался он. — И эта татуировка… — Это для нее, не так ли? — спросил рыжий, и Чонгук кивнул, хотя знал, что татуировщику вообще не нужно было подтверждение. Они понимали друг друга почти без слов. — У меня не было времени рассказать тебе раньше, но я проверял свое расписание и разговаривал с Юнги. Он может принять моих клиентов завтра, и тогда я смогу начать делать тебе татуировку. Я знаю, что это так неожиданно, и тебе, вероятно, нужно завтра пойти в офис, но… — Нет. Давай сделаем это, — быстро прервал его брюнет. — Пожалуйста, сделай мне татуировку, — попросил он, и татуировщик крепче сжал его руку и мягко улыбнулся. — Для меня будет честью сделать это для тебя, — мягко сказал он.

***