Мисо рамен

      Порывы холодного январского ветра впивались в кожу моего лица и словно разъедали ее изнутри. Оголенные кисти горели до такой степени, что я не мог ни на секунду извлечь руки из карманов элегантного, но не способного согреть мое тело демисезонного пальто. В такую погоду любой разумный человек взял бы такси по пути обратно в редакцию, но я решил по привычке пойти пешком: передвижение таким образом восполняло для меня отсутствие физической активности, так как времени на целенаправленные занятия спортом из-за работы не оставалось.       Но сегодняшняя прогулка определенно была ошибкой.       Не в состоянии не то что вытащить руки из карманов пальто, но и пошевелить замерзшими пальцами я, конечно, не мог ответить на сообщения Рюичи, который уже больше часа уговаривал меня встретиться после работы в традиционном японском баре-идзакая, находившемся в нескольких кварталах от редакции.       В студенческие годы мы с Рюичи были не разлей вода, но с того времени многое изменилось. Я все еще считал Рюичи своим самым близким другом, пусть и наши пути явно расходились в разные стороны. Было ли дело в том, что наш социальный статус с момента окончания университета сильно разнился и эта разница усугублялась с каждым годом? Я не знал ответа на этот вопрос.       Рю больше не был тем энергичным симпатичным парнем, в которого были влюблены все мои сокурсницы. Удрученный неудачами на работе, он топил свое недовольство в алкоголе и увлечении нездоровой пищей. Два года назад Рюичи расстался с подружкой, с которой встречался с первого курса университета, отрастил двойной подбородок и стал предпочитать общество девушек-хостесс, от которых меня воротило. Изменения эти были необратимыми, и я ничего не мог с ними поделать.       Несмотря на поздний вечер в окнах редакции все еще горели огни. По крайней мере, в офисе было тепло. Экран моего нового ноутбука, который я получил от фирмы неделю назад во время обновления оборудования, казался мне не толще листа бумаги.       От усталости перед глазами плыло. Я покачал головой, стараясь отогнать мысль, уже весь день копошившуюся на дне моего сознания, но она возвращалась обратно снова и снова, упорно царапаясь на границе между разумом и темным, необъятным нечто, скрывавшемся в глубине моего мозга. Мне следовало взяться за историю Фуджимуры, пока это не сделал кто-то другой… Почему же я так колебался?       Вздохнув, я правой рукой захлопнул ноутбук и взял в левую смартфон. На часах было десять вечера, мой желудок урчал, а Рюичи, судя по его сообщениям, все еще был в баре-идзакая. Мне нужно было с кем-то поговорить.       – Макото? Уже думал не дождусь…       В идзакая было не только шумно, но и тесно и воняло сигаретным дымом. Мои глаза слезились, и мне до зуда внутри хотелось растирать их пальцами. Я вроде бы и был сильно голодным, но лежащие передо мной на тарелке куски жаренной во фритюре курочки почему-то большого аппетита не вызывали.       Рюичи заказал очередное пиво. Он и так выглядел не слишком трезвым – я собирался сказать ему, чтобы он остановился, но потом передумал. Веки моего лучшего друга казались тяжелыми, а под глазами набухли уродливые темные мешки.       – Неужели ты все-таки соизволил порадовать нас своим обществом? – саркастично поинтересовался он, подцепляя палочками особенно жирный кусок сашими из живота тунца.       – Извините, Сакегава-сан, что мне нужно было заниматься репортажем, – не слишком дружелюбно ответил я, намеренно переходя на вежливую форму речи. – Искренне прошу вашего прощения.       Брови Рюичи расползлись в стороны.       – Не один ты работаешь, между прочим.       Он выглядел обиженным, но это никак не помешало ему взять кусочек курочки с моей тарелки. Я смотрел на то, как он жует, старательно двигая челюстями. Его кожа нездорово лоснилась.       – Закончил репортаж хотя бы?       Я устало развел плечами.       – Извини, Рю, за то, что я такой кусок дерьма.       Мой друг с понимающей миной похлопал меня по плечу, а я добавил после короткой паузы:       – Не могу перестать думать о Фуджимуре.       Рюичи продолжал невозмутимо поглощать куски курочки с моей тарелки. Он не был слишком впечатлен моими словами, а может просто не понимал, что я имею в виду.       – Мне было интересно работать над материалом о нем. Я думаю над тем, чтобы снова заняться его историей…       Кадык Рюичи дернулся, похоже, он проглотил довольно большой кусок.       – Фуджимура? Ты имеешь в виду Фуджимуру-сэнсея? Того самого Фуджимуру?       Он замолчал, задумавшись на мгновение, и мне даже почудилось, что я уловил искорку интереса в его затуманенных глазах. Как и я сам, Рю тоже отучился на журналиста, пусть и работал в отделе международных продаж компании, производившей электротехнику.       – Его процесс наделал много шума два года назад… Но ты уверен, что это еще может быть кому-то интересно? Кроме моей бабушки разве что.       – У Фуджимуры-сэнсея не было возможности рассказать общественности свою версию произошедшего. Во время процесса адвокат запретил ему общаться с прессой. Больше половины поклонников его творчества отвернулось от него.       Рюичи нахмурил брови.       – Хочешь сказать, что это несправедливо? Этот психопат был обвинен в убийстве трех своих бывших девушек…       – Вина Фуджимуры-сэнсея не была доказана. С точки зрения закона он не совершал преступлений, в которых его обвиняет общественность, – я ответил поспешно и слишком резко. Мой голос осел и звучал хрипло. – Рю, я собираюсь предложить эту тему на большой планерке в начале следующего месяца, мне кажется, если я серьезно возьмусь за работу, у меня бы получилась приличная история. Вокруг Фуджимуры все еще слишком много недосказанности, за последние два года он, можно сказать, изолировал себя от общества и…       – И объявил, что не собирается говорить ни с кем из прессы о том, что произошло, так ведь?       Немного удивленно взглянув на Рюичи, я пристыженно отвел глаза. Правда была в том, что в журналистике Рюичи всегда был впереди меня, я чувствовал это еще со времен университета и покорно плелся позади. Внимание наших преподавателей и сокурсников всегда было обращено к моему другу, я же со своими заурядными способностями оставался в стороне, и только из-за нелепого стечения обстоятельств Рю после окончания университета остался за бортом, а мне попросту повезло. Так не должно было быть…       По совершенно непонятной причине меня вдруг замутило. Я вспомнил, что мой желудок был абсолютно пустым достаточно долго – в обед мне удалось перекусить парой рисовых колобков из комбини, и это кажется было всем, чем я успел подкрепиться за сегодняшний день. Будто бы в такт моим мыслям, Рюичи снова принялся с аппетитом жевать мою жареную курочку. Его ставшие за последние полгода крупными пальцы блестели от рапсового масла.       – Ты правда не голодный?       – Я пишу Фуджимуре-сэнсею письма по электронной почте. Каждые два дня. Я хочу добиться права на эксклюзивное интервью для нашего издания…       – Неужели Макото-чан решил стать настоящим журналистом? С ним шутки плохи!       Раздраженно покачав головой, я откинулся на спинку стула. Рюичи же продолжал есть мою курочку и подшучивать над моими профессиональными способностями, но у меня не было сил спорить с ним. Моя тошнота только усилилась, а обветренная кожа на запястьях шелушилась и болела.       Чувство голода достигло своего апогея, когда я уже возвращался домой. В отличие от моего лучшего друга я обычно не уделял ни еде, ни алкоголю большого внимания, предпочитая перекусывать на ходу или же в редакции перед экраном ноутбука едой из коробочек с готовым ланчем. Поэтому в идзакая я практически не притронулся ни к сашими из тунца, ни к жареной курочке, ни к тушеным баклажанам в соусе мисо, которые так расхваливал Рюичи. Интервью с Фуджимурой-сэнсеем не шло у меня из головы. Я не был журналистом от природы, как Рю, в редакции редко хвалили мои статьи, а мои интервью часто выходили сухими, будто бы внутри меня не хватало энергии на то, чтобы найти суть того, что хотелось услышать читателям нашего журнала.       Мне определенно следовало еще многому научиться, но стоило мне подумать о Фуджимуре, о том, какой материал о нем у меня мог бы получится, что-то вроде интуиции начинало щекотать мои нервные окончания. Один удачный материал мог в мгновение изменить отношение всей редакции ко мне. Мне нужно было хотя бы попытаться.       В подобные периоды нервное возбуждение окончательно заглушало во мне чувство самосохранения и природные инстинкты: я был способен не спать больше суток, что уж там говорить о еде. Однако в этот вечер мое и без того ослабленное холодом тело беспощадно давало о себе знать. Уже на расстоянии трехсот метров от моего дома я понял, что в очень скором времени грохнусь в обморок от слабости и что моему организму просто необходимо было что-то питательное и теплое, способное согреть меня изнутри.       Прямо под моей квартирой находился «Lawson», который уже бесчисленное количество раз спасал меня в подобных ситуациях. Зайдя в него, я купил питьевой йогурт, готовый бульон даши в пластиковом кульке, замороженную лапшу удон и нарезанный зеленый лук.       Уже наверху, в моей компактной квартире-студии, я первым делом распахнул свой личный ноутбук. Тот был далеко не таким продвинутым, как компьютеры, с которыми мы работали в редакции, гораздо толще, тяжелее и тихонько потрескивал при загрузке системы.       Подогретый в микроволновке бульон даши приятной теплой массой обволок стенки моего многострадального желудка. Лапша оказалась недоваренной и немного твердой, но я не обращал на это внимание, умудряясь поглощать пищу и одновременно пролистывать страницы новостных блогов. Рюичи и не мог себе представить, какими напряженными были будни молодого журналиста в Токио. Погоня за темами, бесконечные интервью с политиками и старшие коллеги, которые смотрели на тебя свысока и в лучшем случае презрительно морщили переносицу при прочтении твоего материала…       От пестрящих фотографиями новостных блогов у меня уже через пару минут пошла кругом голова. Я остановился и посмотрел свои кисти, лежавшие поверх клавиатуры. Почти по-женски узкие, с длинными пальцами и обветренной шелушащейся кожей они представляли жалкое зрелище. Внезапно в правой верхней части экрана возникло всплывающее окошко, говорившее о том, что я получил новое сообщение по электронной почте. Заинтригованный, я щелкнул мышкой.       Дорогой господин Кавада,       Я еще никогда не встречал столь упертого человека, как вы. По правде говоря, ваши постоянные письма по электронной почте мне крайне неприятны, поэтому я прошу вас перестать слать мне эти сообщения, как только вы закончите читать это письмо. Подобное занятие унижает ваше человеческое достоинство и тратит мое крайне ценное время.       Я готов встретиться с вами в моем ателье завтра вечером. Это не означает, что я согласен дать интервью вашему изданию, но мы с вами можем побеседовать на отвлеченные темы. Пожалуйста, не надейтесь, что я буду отвечать на ваши вопросы о процессе или дам вам пищу для распространения очередных грязных слухов о моей личности. Если это ваш план, не появляйтесь завтра, я не хочу вас видеть. Но если вы согласны на мои условия, тогда я жду вас завтра после шести.       PS:       Господин Кавада, вы выглядите, как человек, питающийся исключительно салатами из водорослей или питьевыми йогуртами. Что было у вас сегодня на ужин? Я угадал? Мой вам совет: засуньте уже себе в рот что-нибудь поприличнее и как можно скорее.       С искренним сочувствием       Фуджимура       В то мгновение, когда я прочитал последние строки письма, мне наконец стало ясно, кто был его отправителем. Шок от осознания был таким сильным, что у меня зарябило перед глазами.       Я пытался встретиться с Фуджимурой-сэнсеем уже больше двух месяцев. За это время я действительно успел отправить ему бесконечное количество писем по электронной почте, чем, похоже, изрядно вывел его из себя. Но почему вместо того, чтобы просто добавить мой почтовый аккаунт в черный список, он все же решил ответить мне? Кроме того, было еще кое-что, не дающее мне покоя.       Находясь в состоянии наивысшего нервного возбуждения, я сам не заметил, как вскочил со стула и теперь смотрел на свой письменный стол снизу вверх. Рядом с распахнутым ноутбуком располагалась миска с недоеденным удоном – под воздействием горячего бульона лапша наконец размокла, а мелко нарезанный зеленый лук окончательно перемешался с ней и частично ушел на дно. Мой ужин уж точно был посытнее какого-нибудь заморенного салатика-вакаме! Тем более я все же съел в идзакая немного риса и заставил себя проглотить пару кусочков жаренной во фритюре курочки. Я не был какой-нибудь безрассудной девицей, сидящей на диете. Слова Фуджимуры задели меня и заставили негодовать. И откуда он только мог знать, как я выгляжу?       Я снова опустился на стул и перечитал письмо. Вульгарность последнего предложения в постскриптуме было настолько очевидным, что к моим холодным щекам прилила кровь. Пресса описывала Фуджимуру-сэнсея как человека эксцентричной и неуравновешенной натуры. Впрочем, среди людей искусства это не было чем-то из ряда вон выходящим.       Над ответом Фуджимуры находилось мое изначальное сообщение, и рядом с фамилией Кавада располагался кружок, из которого на меня смотрело мое собственное беззаботно улыбающиеся лицо. Нарушив правила работы в нашей редакции, я случайно отправил последнее сообщение художнику не с редакционного, а с личного почтового аккаунта.       Теперь многое становилось яснее. Недостаток сна последние несколько дней сделал меня невнимательным и привел к этой ошибке… Хотя было ли это действительно ошибкой?       После двух месяцев безуспешных попыток я наконец мог встретиться с Фуджимурой. Это было привилегией, недоступной никому из моих старших коллег, презрительно фыркающих при просмотре моих материалов. Я схватил свой смартфон: моей первой мыслью было позвонить Рюичи, я даже начал набирать его номер, но почти сразу ткнул на кнопку сброса.       Рюичи завидовал мне – он бы не только не порадовался за меня, но и начал бы отговаривать меня от встречи. Я представил своего друга, все еще сидящего в одиночестве в идзакая и поглощающего сочащиеся жиром куски куриного мяса.       Нет, мне нельзя было рассказывать о встрече с Фуджимурой абсолютно никому, и я должен был приняться за работу прямо сейчас. Перечитать последние посты его блога, просмотреть историю его творчества, подготовить список вопросов…       Мой желудок все еще крутило от неутоленного голода, но я отбросил все мысли о еде, принявшись за работу с таким усердием, с каким не готовился когда-то даже к экзаменам университете.