Мисо рамен

      Редакция нашего журнала занимала один из этажей в старом, построенном еще до войны здании в районе Сэтагая в непосредственной близости от вокзала Cимо-Китадзава. За последние пять лет это место стало таким популярным, что притягивало иностранных туристов и праздно шатающихся хипповатого вида японцев будто магнитом. Новые забегаловки со всевозможными вариациями фастфуда в радиусе пары километров от нашего рабочего места появлялись с такой же скоростью, как грибы после дождя.       Мы молча прошли мимо крупного секонд-хенда с винтажной одеждой, лавки с традиционными японскими сладостями и уютной лоу-фай кофейни, напомнившей мне о тех местах, о которых Фуджимура-сэнсей писал в своем блоге. Ответа на мои письма от него до сих пор так и не пришло, хотя я неутомимо проверял свой почтовый аккаунт по пять раз в день.       Еще ночью температура на улице упала почти до рекордной отметки, и идущий рядом со мной Ю прятал свое изящное, будто бы сделанное из китайского фарфора лицо в объемном пушистом шарфе. Он определенно чувствовал себя со мной неуютно, хоть и не решался ничего сказать.       Ю подал голос, только когда мы остановились у светофора на перекрестке.       – Сэмпай, снимки, который вы упомянули… Простите, но я ничего не знаю о них.       – Это потому что их нет, – рассеянно отозвался я. – Нам просто нужно было как-то отделаться от Накаямы.       Ресницы Ю затрепетали, и он наморщил переносицу. Светофор переключился на зеленый.       – Накаяма-сэмпай действительно очень любопытный, – осторожно согласился он на ходу, подтягивая шарф, постоянно норовивший сползти ему на подбородок. – Но он хороший человек, и я многому у него научился…       – Даже не сомневаюсь, – остановившись на другой стороне дороги, я обернулся и посмотрел на практиканта. – Послушай, Ю, ты не знаешь здесь какой-нибудь хорошей лапшичной? Я бы с удовольствием поел рамена.       Мой голод достиг своего пика, а сухой холодный ветер царапал мои обнаженные щеки.       Ю смотрел на меня так, будто бы увидел пролетающего мимо слона.       – О… Ламянь? Я не знал, что Кавада-сэмпай ест такие вещи.       – Кавада-сэмпай съест все что угодно, – безжалостно передразнил практиканта я, – только пойдем уже скорее.       Осознав, что я не собираюсь ни ругать его, ни дать ему невыполнимое задание, Ю ожил и с преувеличенным воодушевлением повел меня по извилистым переулкам Сэтагая в свою любимую раменную. К этому моменту кончик моего носа совсем окоченел и из моих ноздрей беспрестанно текло. Если честно, я вообще не помнил, когда в Токио в последний раз было настолько холодно. В промерзшем воздухе вокруг нас танцевали миниатюрные, едва видимые человеческому глазу снежинки.       Забегаловка с лапшой, в которую привел меня Ю, находилась в узком переулке, в здании, выглядевшем таким ветхим, что казалось оно вот-вот развалится. Я уже начал переживать, что буду мерзнуть и внутри, но Ю потащил нас к неприметному столику в самом углу помещения, возле которого стоял древний почти как само здание, тихонько потрескивающий электрический радиатор. От резкой смены температур меня почти сразу стало клонить в сон.       «Добро пожаловать», – нараспев произнес уже немолодой мужчина за барной стойкой. Его покрытое с левой стороны шрамами лицо не выглядело слишком приветливым. Как оказалось, мы были почти единственными гостями в этом заведении.       Ю указал мне на меню на стене, написанное от руки. Я не успел удивиться тому, каким образом тот с его уровнем японского мог разобрать эти каракули, как из кухни появилась пожилая, маленькая и словно высушенная изнутри женщина.       – Добро пожаловать, дорогие гости… – неожиданно высоким, молодым голосом завела она, но разглядев, кто сидел за столиком, удивленно ойкнула:       – Ю-чан?       – Рейко-обасан! – просиял в ответ Ю. Его лицо озарила такая открытая и радостная улыбка, что я на мгновение засомневался в том, знал ли сидящего рядом со мной человека. От застенчивого тихого практиканта из нашей редакции не осталось и следа.       – Как ваше здоровье? Надеюсь, ваша поясница не доставляет вам больше проблем…       – Ю-чан всегда такой внимательный, – залопотала польщенная хозяйка раменной. Встретившись взглядом со мной, она поспешно поклонилась. – Добро пожаловать! Спасибо, что заботитесь о нашем Ю-чане.       Я не был уверен в том, что мое предложение пойти вместе пообедать можно было назвать заботой, но ничего не сказал и только вежливо кивнул в ответ.       Ю выглядел смущенным и избегал смотреть мне в глаза.       – Рейко-обасан очень помогла мне в первые годы моей жизни в Японии. Я не представляю, как бы обошелся без ее помощи…       Хозяйка засмеялась и принялась уверять меня в том, что Ю преувеличивает. Из-за беглого японского Ю я уже было стал забывать, что тот был иностранцем. Сам я ни разу не был заграницей, так как не любил долгих перелетов, и уже Окинава казалась мне неведомой страной с дикими людьми.       Рейко принесла нам обоим восхитительно теплого зеленого чая. Как истинный токиец я собирался заказать себе горячо любимый мной с детства соя рамен, но что-то остановило меня. Пожалуй, столь легким бульоном мой аппетит сегодня было не утолить. Ю заказал себе тантанмен – японскую адаптацию известного китайского блюда, я же остановил свой выбор на тонкоцу рамене. Жирный бульон с большими кусками свиной грудины должен был хоть на немного погасить разъедающий меня голод.       Под синим блейзером Ю носил зимой не рубашку, а свитер с высоким горлом, из-за чего его и без того стройная фигура выглядела еще более утонченной. Черная шерстяная ткань, обтягивающая его запястья, делала их необыкновенно тонкими. Даже странно было подумать, что этот худой парень мог есть огромную миску лапши на обед каждый день.       Делая маленькие глотки зеленого чая, я украдкой рассматривал сидящего передо мной коллегу. Нет, это были определенно гены, вероятно, толщина его костей или особенности соединительной ткани в его теле, позволяющие ему сохранять стройность при поедании такого количества жирной и богатой углеводами пищи. Сам же я, возможно, в результате отцовской наследственности быстро набирал вес, и отложения жировой ткани появлялись у меня везде, где только было можно.       Мои раздумья прервала хозяйка раменной, водрузившая на наш стол две массивные миски еще дымящегося супа. Стоило густому, отдающему чесноком и специями запаху достичь моего носа, как я сразу же забыл о Ю и у меня во рту ручьем потекла слюна.       На поверхности моего супа лежало три идеально круглых и довольно толсто нарезанных кусков свиной грудинки. Вместе с половинкой вареного яйца, маринованными побегами бамбука и обильным количеством зеленого лука они представляли невероятно аппетитное зрелище. Я ощутил себя в раю.       Словно сквозь туман я слышал, как Ю пробормотал «Спасибо за еду» и, кажется, еще что-то. Мои палочки коснулись одного из ломтиков свинины – как я и предполагал, мясо обладало несравненно мягкой консистенцией и разваливалось на кусочки при одном только прикосновении к нему. Мне удалось взять палочками ровно половину круглого ломтика и отправить его в рот. Свинина оказалась настолько нежной, что мне почти даже не пришлось жевать ее.       Проглотив мясо, я решил приступить к лапше. Она была полностью пропитана бульоном, но при этом сохраняла свою изначальную форму и эластичность. Пережевывая ее, я блаженно закрыл глаза – в отличии от свинины вкус лапши не только не перебивал вкус наваристого бульона, а скорее даже подчеркивал его, приводя мои вкусовые рецепторы в настоящий экстаз. В этот момент я ощутил настоящее разочарование из-за того, что площадь моего языка, покрытая ими, не была в несколько раз больше, и чтобы хоть немного сгладить это досадное ощущение, наполнил рот еще одной порцией.       – Кавада-сэмпай… – Услышав голос Ю, я наконец вспомнил о том, что тот сидел напротив меня и, распахнув глаза, посмотрел на него. – Вы действительно очень любите рамен!       Ничуть не тронутый изумленной репликой практиканта, я пожал плечами, продолжая жевать.       – Ты удивлен?       – Очень… Если честно, я вообще не ожидал, что вы будете есть такое. Простите, сэмпай, но вы всегда казались мне кем-то вроде аскета. Или буддистского монаха. Ну, знаете, который питается солнечным светом.       – М-м… не знаю, о чем ты, – пробормотал я. Куски пищи, которые я беспрестанно запихивал себе в рот, делали мою речь не слишком разборчивой. В чем-то Ю был прав: мой недавний рацион, по большей части состоявший из рисовых колобков из комбини, смело можно было приравнивать к питанию солнечным светом.       Осмелевший Ю продолжал – его широко посаженные, от природы с довольно узким разрезом глаза стали внезапно огромными:       – Я всегда хотел сказать вам, что восхищаюсь вами, как личностью, и вашей работой в редакции. Вы честно высказываете свое мнение и похожи на человека, обладающего твердыми моральными принципами. Идеи, которые вы представляете планерках, всегда оригинальны…       Не было похоже, что Ю льстил мне, чтобы завоевать мою благосклонность. Да и не выглядел он так, словно то, что он говорил, было лестью. Я почувствовал, как во мне поднимается волна стыда из-за того, что я был объектом восхищения для коллеги, которого до этого времени практически не замечал. И дело было даже не в самом Ю – я просто был слишком занят работой, чтобы обращать внимание на кого бы то ни было.       – Когда так много и усердно работаешь, как вы, иногда хочется поесть чего-нибудь вкусного, ведь так? Я вас очень понимаю, Кавада-сэмпай!       От простодушного воодушевления Ю мне захотелось рассказать ему все – о Фуджимуре-сэнсее и том, что я был на пути к тому, чтобы выдать для нашего журнала сенсационное интервью. Но при этом в моей профессиональной сфере необдуманно делиться информацией не стоило вообще ни с кем, будь он даже в сто раз более доверчивым и наивным, чем наш практикант.       Поэтому я только ухмыльнулся и уклончиво перевел тему разговора:       – Ю, а из какой именно части Китая ты?       – Чэнду, – ответил Ю, явно обрадовавшись, что я проявил интерес к его происхождению.       – Ах, вот как, из провинции Сычуань получается…       Я невольно опустил глаза на тарелку Ю – кунжутное масло с перцем чили переливалось в его бульоне, и суп выглядел так, словно на девяносто процентов состоял из него. Что ж, было неудивительно.       – Вы любите острую еду, сэмпай? – в такт моим мыслям спросил Ю.       – Люблю. Пока у меня не начинается изжога.       По тому, как Ю сочувственно поднял брови, было ясно, что он не понял моей шутки. На самом деле изжогой я не страдал, но и острую еду ел не очень-то часто. Японская кухня с ее легкими приправами и соусами, которые не оттесняли натуральный вкус самих продуктов, а наоборот позволяли ему выходить на передний план, была мне куда больше по вкусу.       Ю тоскливо вздохнул.       – А вот мои родители готовят почти исключительно острое и жирное… Но вам бы понравилось. Я так скучаю по маминому ужину.       Он говорил, словно расстроенный ребенок, хотя, насколько я помнил, ему в прошлом месяце исполнилось двадцать два. Наш главный редактор, тогда, кажется, подарил ему купон на поход в токийский Диснейленд, на который мы скидывались всем коллективом. Худшего способа потратить наши деньги было не придумать.       – Ты не часто навещаешь своих родителей? – спросил я, на что Ю только покачал головой. – Почему? Разве это так далеко?       – Сложно объяснить, – Ю заметно помрачнел, хотя и старался это скрывать. – Мои родители любят меня, но иногда мне кажется, что они рады тому, что я нахожусь здесь, а не дома. Мама с гордостью рассказывает соседям, что ее сын работает фотографом в Токио, а не в Чэнду.       – Ну… Ее можно понять, разве нет? – шутливо попытался подбодрить практиканта я. - В Токио больше мест, которые можно сфотографировать.       Как и в прошлый раз, моя шутка не удалась, и Ю только недоуменно захлопал глазами. Несмотря на то, что наш разговор перешел на более серьезные темы, я чувствовал себя комфортно и уютно. Больше трети миски моего рамена опустело, и я даже всерьез подумывал о том, чтобы заказать себе вторую порцию. Но это, наверное, шокировало бы несчастного Ю, поэтому, в конце концов, я отказался от этой идеи. Тем более что нам скоро нужно было возвращаться обратно.       Я взял оплату обеда на себя, уже опасаясь, что Ю начнет протестовать, но тот только опустил глаза и промямлил «спасибо».       После нашего теплого местечка у радиатора воздух на улице раскаленными иглами впился в мое лицо. Я все еще чувствовал сытым и удовлетворенным. Воспоминания о восхитительном вкусе наваристого бульона вызывали у меня непрекращающийся выплеск гормонов счастья, и я старался сохранить эти воспоминания как можно дольше.       Шагая рядом с Ю по промерзшим улицам зимнего Токио, я вдруг понял еще кое-что.       Конечно, рамен в лапшичной был и правда невообразимо хорош, но дело было даже не в одном его вкусе. Я и сам не ожидал этого, но компания Ю оказалась мне приятной: с ним я мог расслабиться, наслаждаясь вкусной едой и беззаботной болтовней. И это было невероятно важно, пожалуй, даже, важнее искусного рецепта лапши, отточенного приветливой Рейко-сан до настоящего совершенства. Возможно, если бы я был один, еда бы не подарила мне столько удовольствия, как это бы в компании Ю.       Мое сердце забилось сильнее. Я обязательно должен был поделиться с Фуджимурой-сэнсеем моим открытием. Уверенность в том, что он наконец ответит на мое письмо после того, как я искренне опишу ему свои ощущения, росла во мне.