Мисо рамен

      На тарелках, которыми теперь был заставлен наш столик, лежали тоненько нарезанное мясо с аппетитными белесыми прожилками жира, коричневые кубики жаренного во фритюре тофу, свежие креветки, вермишель и сложенные горками овощи и зелень. После нескольких минут восторженного осмотра ингредиентов я заметил и столь необычные для японцев продукты, как требуху, наструганные полосками свиные уши и куриные лапки. Глядя на них, я вместо отвращения ощутил нездоровое возбуждение – в одном Фуджимура-сэнсэй был несомненно прав: чужая, незнакомая нам кухня действительно расширяла границы восприятия и обогащала эмоциональный опыт.       На закуску нам подали две маленькие миски, наполненные арахисовыми орешками, перемешанными с густым соусом темного цвета и щедро посыпанные зеленым луком. Их непривычный, кислый и в то же время сладковато-острый вкус настолько взволновал меня, что я и сам не заметил, как расправился с закуской в считанные минуты. Пожалуй, помимо соевого соуса и порошка чили орешки были приправлены черным рисовым уксусом.       Когда я высказал свое предположение Ю, тот заухмылялся.       – Сэмпай, вам нравится?       «Вкусно, очень вкусно», – даже не отвечая на его вопрос, а скорее самозабвенно бормотал я, пытаясь выловить на дне моей миски остатки измазанных соусом арахисовых орешков.       Что-то ткнулось в мою кисть, и, подняв взгляд, я увидел улыбающиеся глаза Ю.       – Если вам так понравилось, Кавада-сэмпай, вы можете съесть и мою порцию.       Протягивая мне свою миску с закуской, Ю выглядел совершенно простодушно. Да и не могло у него быть никаких задних мыслей. Я же, безмолвно приняв миску из его рук, почти сразу почувствовал себя странно.       Ю съел только половину своей порции и, хотя мне показалось немного унизительным доедать за ним, я не мог удержаться от того, чтобы снова обмакнуть свои палочки в этот восхитительный кисло-сладкий соус.       Обычно довольно бледные губы Ю раскраснелись и масляно блестели. Возможно, на них все еще были остатки соуса. Я судорожно сглотнул: этот же самый соус, к которому только что прикасались губы Ю, теперь наполнял полость моего собственного рта. Мы еще даже и не начали ужин, а мои мысли уже были на грани приличного. Неужели один только аромат чили и сычуаньского перца, веявший от других столиков, так оглушающе действовал на меня? Мне следовало собраться и взять себя в руки.       Рядом с моей тарелкой лежали стальные палочки, предназначенные для сырых ингредиентов. Взяв ими тонкую, будто лист бумаги, полоску свиного мяса, я быстро окунул ее в кипящую жидкость. Не прошло и десяти секунд, как мясо приобрело серый, вызывающий аппетит оттенок, в жир из белесого превратился в прозрачный.       Острота бульона обожгла мой язык, но мясо оказалось невероятно нежным. Я жадно обмакивал в бульоне одну мясную полоску за другой. Мой рот был наполнен мясными соками, а мои пальцы дрожали.       Ю тем временем с медитативной медлительностью раскладывал по обеим половинам кастрюли грибы, ростки бамбука и листья пекинской капусты. Как мне казалось, ел он не так уж и много, каждый раз отправляя в рот ровно по одному кусочку, но на его лице было написано необыкновенное удовлетворение.       Ресторан вокруг нас постепенно наполнялся – отовсюду доносился смех и разговоры на непонятном мне языке. Несмотря чуждую мне атмосферу, я чувствовал себя настолько комфортно, что мое тело разомлело. Мои напряженные мышцы расслабились, а стенки моего желудка обволакивала теплая жидкость. Когда наши бутылки с пивом опустели, Ю заказал себе байцзю, я же остановился на красном сливовом вине, так как не очень хорошо переносил сильный алкоголь.       Сладкий вкус вина в сочетании с острой едой развязал мне язык и, немного наклонившись над нашим горячим котелком, я заговорщически сообщил практиканту:       – Ю-чан, на данный момент я работаю над очень важным проектом... Ты ведь помнишь дело Фуджимуры-сэнсэя, которое было на передовых полосах всех газет в позапрошлом году?       Ловким движением отправив в рот кусок устричного гриба, Ю на мгновение наморщил лоб.       – Фуджимура-сэнсэй? Этот ведь тот сумасшедший художник, который убивал своих девушек… Я прав, сэмпай?!       В целом, я не ожидал другой реакции, хотя то, что мнение Ю во многом совпадало с мнением Рюичи, все же расстроило меня. Неужели во всем Токио не существовало человека, считавшего Фуджимуру невиновными?       – По правде говоря, я собираюсь взять у него интервью. И он уже дал на это согласие.       Если быть совсем точным, никакого окончательного согласия на интервью у меня не было, но мне доставило несравнимое удовольствие видеть то, как изумленно расширились глаза Ю.       – И как вам только это удалось?! Кавада-сэмпай, вы просто…       Ю запнулся и опустил взгляд в стол, а я не выдержал и переспросил поддразнивающим тоном:       – Что «просто»?       Пальцы Ю, сжимающие стальные палочки, дрогнули. Кусок говяжьего желудка, находившийся между ними, выскользнул и утонул в бурлящем кроваво-красном сычуаньском бульоне. Застонав от разочарования, Ю принялся лихорадочно искать требуху на дне кастрюли. Он все еще не смотрел на меня.       – Вы прекрасно знаете, что я считаю вашу журналистскую работу блестящей… Ну вот, теперь будет как жвачка!       Невзирая на свою жалобу, Ю отправил в рот найденный кусок требухи и принялся стойко разжевывать его. Как и всегда, он казался мне искренним, пусть и эта искренность будто бы смущала его самого.       Длинные черные волосы Ю были привычно собраны в низкий пучок на затылке, однако холодный ветер, сопровождавший нас по пути в ресторан, немного растрепал его обычно аккуратную прическу, и пара выбившихся из нее прядей обрамляла его лицо, придавая отчетливой линии его подбородка болезненное очарование. Кожа Ю была прозрачной, словно рисовая бумага, и только его щеки и кончик носа порозовели – не то от невыносимо острого соуса, не то от высокоградусного алкоголя. На последний он налегал с особым упорством, что даже начало вызывать у меня тревогу.       Я бы никогда не подумал, что такой хрупкий скромный парень, как Ю, мог пить практически чистый спирт в подобных количествах. Теперь влажными и блестящими казались не только его губы, но и широко раскрытые глаза. Они с таким восторгом смотрели на меня, что от глубокого чувства стыда у меня стало тесно в груди.       Ведь я, по сути, пока так ничего и не добился. В своем последнем письме Фуджимура ни слова не упоминал об интервью и, как я понимал, еще долго собирался испытывать меня своими гипнотическими речами и грязными намеками. Быть может даже, я уже давно был под его влиянием – мысли о вкусной еде заставляли меня трепетать всем телом, и я каждый раз с таким нетерпением ждал приема пищи, словно был одержим.       Отложив палочки в сторону, я внимательно посмотрел на Ю.       – Если честно, я даже не знаю, захочет ли Фуджимура-сэнсей говорить со мной об убийствах. Я пока еще не придумал, как подвести интервью к этой теме. Мы встречались всего лишь раз, и в своем письме ко мне сэнсэй выразил готовность поговорить на любые темы, не касающиеся судебного процесса против него. Кроме того, он сделает это, только если я тоже пойду ему навстречу и попытаюсь понять его экзотический образ жизни. Да, теоретически Фуджимура-сэнсэй согласился на интервью, но это вовсе не значит, что я справился с задачей. Иногда я вообще не уверен в том, удастся ли мне осуществить задуманное…       Пока я говорил, Ю не отводил от меня взгляда. Мы впервые смотрели в глаза друг другу так долго, и, когда я запнулся, не зная, как окончить свое унизительное признание, он убежденно произнес:       – У вас точно получится, Кавада-сэмпай.       – Почему ты вдруг в этом так уверен?       Я пытался перевести все в шутку, но Ю был серьезен как никогда. Его темные красивые глаза были ясными, а выражение на лице немного задумчивым. Хотелось бы мне знать, где или с кем были в этот момент его мысли. После нескольких минут молчания он тихо продолжил:       – Раз уж вы зашли так далеко, разве есть смысл теперь отступать? Фуджимура-сэнсэй действительно очень необычный человек и не каждый сможет найти к нему подход. Но если вы выложитесь по полной, он обязательно оценит ваши усилия… Я верю в вас, сэмпай. Если это что-то вообще значит.       На последнем предложении он настолько понизил голос, что мне даже показалось, что я ослышался.       Чтобы осуществить задуманное и добиться от Фуджимуры разрешения на то самое интервью, мысли о котором мучали меня уже очень долго, мне нужно было выложиться по полной. Я должен был убедить сэнсэя в том, что полностью принимаю его взгляды на жизнь, что следую его указаниям без каких-либо возражений или сомнений. Вот только как мне было это сделать? Я чувствовал, что стою на пороге чего-то абсолютно нового и от моей цели меня отделял всего лишь шаг. Но я пока не знал, в каком направлении мне следовало идти.       Извинившись, Ю резво вскочил со своего места и пропал в глубине ресторана. Я рассеянно пил сливовое вино, размышляя над его словами, но мои мысли почему-то все время разбегались.       Подняв голову, я бросил взгляд на потолок над нашим столиком. Извивающиеся на красном фоне золотые драконы, казалось бы, таили известную только им угрозу.       На дессерт нам подали приготовленные на пару булочки с начинкой из красной фасоли и нарезанное ровными кубиками миндальное тофу с фруктами. Ощущение того, как мягкое и чрезвычайно скользкое желе растворяется у меня во рту, заставило меня почему-то думать о прикосновениях чужого языка. Мой собственный язык онемел от обилия сычуаньского перца и был необыкновенно горячим.       Я взял оплату за ужин полностью на себя, но Ю, который явно переусердствовал с байцзю, не только не протестовал, но даже и не заметил этого. Покинув ресторан, мы побрели вместе по тесным безлюдным переулкам китайского квартала Йокогамы. Огромный Токио с сияющими витринами и улицами, днем и ночью переполненными толпами людей, казался до странного далеким и нереальным.       Несмотря на сладость алкоголя и умиротворяющее ощущение сытости в желудке, я не мог отделаться от приступа легкой меланхолии. Каким бы приятным не было время, проведенное вместе с Ю, в конце наши дороги всегда расходились, и я оставался один. При мысли о холодном, расстеленном на полу моей квартире футоне внутри меня все сжалось от невыносимого чувства одиночества.       Переулок, по которому мы плелись, сменился более широкой улицей, и прямо перед нами открылся вид на переливающуюся вдали неоновыми огнями Минато мирай. Пришедший с моря ветер обжег мое лицо и взъерошил мне волосы. Застывший на месте Ю качнулся в одну сторону, а затем в другую. Я ощутил, как его худое, обтянутое плотной тканью пальто плечо коснулось моего.       – Сэмпай, вы только посмотрите… Это же «Космические часы»!       Он был определенно сильно пьян и двигался импульсивно и раскоординировано. От него едко пахло алкоголем, но его тело излучало притягательное тепло. Я не стал отодвигаться.       Некоторое время мы молча наблюдали за тем, как в ночном небе тяжело вращается расцвеченное фиолетовым колесо обозрения. Ю несколько раз шмыгнул носом и, когда я обернулся к нему, тихо хихикнул.       – Ты что? В чем дело?       – Ни в чем.       Глаза Ю пьяно блестели. Откинув голову назад, он пожаловался, перейдя внезапно на шутливо капризный, совершенно не свойственный ему тон:       – Не хочу ехать домой… Сэмпай, я живу в Итабаши! Вы знаете, как далеко отсюда Итабаши?       – Не знаю, – честно сказал я. Наверное, Итабаши был довольно далеко. Даже до моего дома в Шинагаве добираться из Чайна-тауна было больше часа.       Ю все еще прижимался ко мне плечом, словно отчаянно нуждался в опоре. Глядя на его тонкий профиль, озаренный далекими огнями йокогамской гавани, я негромко предложил:       – Нам совсем необязательно ехать домой.       – Но куда же мы пойдем, сэмпай?       Удивленный, Ю смотрел на меня не моргая. Несмотря на холод, на его миловидном лице было растерянное и немного сонливое выражение.       Я улыбнулся. Он был так близко, что нащупать и сжать его пальцы не составило никакого труда.       – Ты не волнуйся… Найдем куда.       Теплые пальцы Ю в кольце моих легонько сжались и вздрогнули, но он ничего не сказал, только послушно кивнул.       Сам не понимая, что, собственно, делаю, я потянул его за собой – вперед, к мерцающему в темном небе гигантскому колесу.