Противостояние

      Джон Дживс захлопнул дверь переговорной комнаты и отправился к своей машине. Вводную наёмникам дал и теперь рассчитывал запастись сигаретами и энергетиками, чтобы скрасить ожидание на базе Чёрного. Сначала опасался, что бойцы будут под стать распорядителю, но они его приятно удивили. Все матёрые, в отличной физической форме и с богатым послужным списком. Все уже имели опыт охоты на мутантов, слушали его внимательно, общались предельно уважительно.       Небольшой ажиотаж вызвало фото жертвы, так что даже посвистели и отпустили пару сальных шуток, но и тут понять можно. Старые фотографии Джон решил не показывать, всё же её внешность претерпела изменения, а новую заказал у знакомого фотографа, с которым был знаком по долгу службы. Оказалось, что тот теперь работает в каком-то глянцевом журнале и задачу понял не совсем верно, поэтому принёс снимок, на котором подловил её этой осенью в парке на скамейке. Полбеды, что она там была в вызывающем красном платье с глубоким вырезом. Так у неё как раз был обеденный перерыв, и она перекусывала на природе, в результате он запечатлел её с полуприкрытыми от удовольствия глазами и безымянным пальцем во рту. Для обложки журнала, конечно, огонь, но для задачи убить и отсечь голову смотрелось максимально странно. Но всё же Джон не стал рисковать и просить переделать — она была наблюдательной и могла насторожиться. Ну поулюлюкали, ну пошутили про то, что нужны дополнительные снимки, где она в душе, да и вернулись опять к рабочим разговорам. Всё же профессионалы. Всё шло хорошо.       Едва дверь за Джоном Дживсом закрылась, все наёмники повернулись к Отто.       — Ну что, парни, — тот хлопнул в ладоши, — за работу!       Разумеется, Чёрный уже всех предупредил, кто на самом деле рулит миссией. Такое практиковали постоянно: если бы слушались во всём непутевых заказчиков, то не сыскали бы себе славу лучших заказных бойцов в Нью-Йорке. Джон остался доволен, все смотрели ему в рот и называли «сэр», показуха для дураков, им всегда этого хватало. А по факту всё его двадцатиминутное выступление перед ними можно было свести в простую фразу: вот девка, плачу за её неповреждённую голову, отделённую от тела.       — Значит, так, — распорядился Отто, — Давид, ты идёшь на разведку. Проследи за ней денёк другой и отметь нам точки для нападения!       Крепкий шатен с трёхдневной щетиной на физиономии козырнул.       — Эдвин, ты у нас вроде врачом работал? — продолжил Отто. — Раздобудь какой-нибудь контейнер подходящий. Я фиг знает, как быстро голова портиться начнёт. Не хочется на такой ерунде погореть.       — Может, заодно и другие её запчасти сторгуем? — предложил невысокий и рыжеволосый Микка. — Чего добру пропадать?       Наёмники прыснули со смеху. Отто проигнорировал, ничего смешного в задаче не находил, а Микка был главный по всякой чернухе, и это злило. Не наёмник, а грязный мокрушник, которому самое место на электрическом стуле.       — Кто-то должен головой заняться, — намекнул Отто.       — Это к Алану, — фыркнул Дэрелл. — Он баранам бошки режет по своим праздникам.       — Так то баран, — недовольно отозвался Алан.       — Ну да, а тут овца, — прыснул Микка.       Наёмники вновь загоготали.       — Ладно, с головой на месте тогда решим, — сказал Отто. — Как от Давида обратка придёт, собираемся на дело, а пока свободны.       Наёмники начали расходиться, и в помещение переговорной проскользнула толстушка и принялась убираться на столах, собирая в пластиковый пакет пустые стаканчики из-под кофе. Она задержалась у кафедры и протянула руку к прикреплённой на стенде фотокарточке.       — Руками не лапай! — прикрикнул на неё Отто. — Цель остаётся на доске, пока миссия не завершится. Снимать раньше времени — дурная примета.       — Я только посмотреть хотела, — оправдалась толстушка.       — Чего, Эмма, мечтаешь, небось, в таком тельце на денёк очутиться? — осклабился Отто. — Если бы ты выглядела, как она, то я бы тебя прямо на этом столе оттрахал.       — Кому ты нужен кривой и косой, — оскорбилась толстушка Эмма. — Если бы я выглядела, как она, то хрен бы тебе дала.       — Что, выходит, твои безразмерные трусики по мне больше не мокнут?       Отто расхохотался, а Эмма покраснела и стремительно выбежала из переговорной комнаты. И угораздило же её когда-то запасть на Отто. Он её признание только на смех поднял и совершенно не по-джентельменски высмеивал каждый раз, как представлялась такая возможность. После этого Эмма начала испытывать к нему настоящее отвращение, но он всё равно продолжал напоминать ей о том позорном событии при каждом удобном случае. Даже сейчас оглушительно хохотал ей в спину.       Она спряталась в своём кабинете и расплакалась. Пришлось вытирать поплывшую тушь платком. Только успокоилась, как к ней заглянул начальник и небрежным жестом кинул на стол лист бумаги.       — Запиши парней из списка якобы на охрану пиццерии, — велел он.       — Пятнадцать человек? — удивилась Эмма. — Меня же налоговая потом запытает. Давайте лучше в магазины спортивного питания? Там целая сеть, не так подозрительно.       — Ну для чего я тебя нанял? — возмутился её босс. — Сделай так, чтобы официально всё красиво выглядело! Мне главное, чтобы все пятнадцать в одном договоре фигурировали, чтобы я не запутался, когда залог между ними делить буду и комиссию брать.       Чёрный хлопнул дверью, и Эмма насупилась. Такой же грубиян, как и остальные. Так бы и сказал: оформи, как считаешь правильным. Но нет, надо же покомандовать, показать, что он здесь главный, хотя оба осознавали, что лучше держаться вместе. Чёрный ничего не понимал в официальной отчётности, но с тех пор, как нанял в штат Эмму, у него перестала болеть голова по этому поводу. Его база выглядела идеально чистым охранном агентством, можно сказать, образцовым, а он смог сосредоточиться на том, что умел и любил, но что было совершенно незаконным. Эмма, в свою очередь, избавилась от попыток найти более-менее приличную работу и хорошо устроилась. Порцию издёвок получала ровно в том же объëме, что и в любом другом офисе, зато оплата была вдвое выше, ещё и премии перепадали. Чёрный был хамом, но точно не скупердяем. Да и выходной у него можно было получить в любое время. Он даже раскошелился на специальное кресло с поддержкой поясницы для своей подчинённой, жутко дорогое, японское, когда после очередных издёвок Эмма пригрозила, что уволится.       Эмма придвинулась поближе к компьютеру, положила перед собой список и принялась оформлять официальный договор на наёмников, работающих по текущему заданию. Проработала несколько часов и не заметила, как пролетел обеденный перерыв. В это время на базу возвращался основной состав наёмников, и, разумеется, начальник тут же прокричал ей, чтобы она сделала кофе для его посетителя.       Эмма выглянула в коридор и оценила обстановку. На диване рядом с Чёрным сидел молодой мужчина с каштановыми волосами и довольно заметным шрамом, рассекающим правое ухо и часть щеки. Его Эмма хорошо знала — Марк. Сам никогда заказы не брал, но был не последним человеком у Страйкера и пользовался здесь уважением. Кофе пил чёрный, сахар игнорировал, а вот молока по настроению мог и добавить. Эмма поняла, что нужно подать для него, и засуетилась у кофемашины. По заслугам её наблюдательность, само собой, никто не оценит, но и за недальновидность заклюют на месте. Эмма давно привыкла к такому отношению: красоткам прощались любые грехи, дурнушкам не давалось никаких поблажек.       Она подхватила поднос с напитками и двинулась в сторону дивана.       — Ваш кофе.       Эмма поставила чашку на столик рядом с Марком, он пробежался по ней взглядом, и на его лице застыло нескрываемое брезгливое выражение. Вполне стандартная реакция на неё. Рост 158 сантиметров, вес 104 килограмма — привлекательного действительного мало.       В средней школе Эмма ещё предпринимала слабые попытки похудеть и даже смогла влезть в платье размера L на выпускной, но вскоре осознала, что её труд был напрасным. Вместо того, чтобы оценить её старания, одноклассники добавили новых комплексов, высмеяв остальные её недостатки, о которых она раньше и не подозревала. Так, например, Эмма узнала, что сороковой размер обуви тоже считается непривлекательным. Как и пегий цвет волос, который ровно с тех самых лет старательно перекрашивался в любой другой цвет в парикмахерских. Ситуацию это не исправило: волосы всегда отливали зеленовато-жëлтым и здорово поредели из-за краски. Но зато Эмма всегда модно одевалась. В отличие от остальных толстушек никогда не позволяла себе выйти из дома в плюшевых спортивных штанах и с пучком на голове. Такую роскошь могли себе позволить идеальные девушки, но только не она. Платья шила на заказ в ателье, ткани выбирала самые лучшие и непременно надевала туфли на каблуке. Конечно, на невысоком, да и шпильку она себе позволить не могла, но никаких кроссовок, упаси Боже. Платья и туфли — единственная деталь, которая ещё позволяла ассоциировать себя с женщиной.       Эмма остановилась у зоны для перекусов, чтобы пополнить запасы картонных стаканчиков и прибрать разбросанные салфетки. Мужчины за её спиной, не стесняясь, обсуждали её, будто бы она была глухой и не могла их слышать.       — Вот это жопа-рекордсмен, — заявил Марк. — Чёрный, у тебя совсем, что ли, с баблом плохо, что ты в секретари нанял такой крейсер? Или она у тебя ещё и в роли телохранителя? За такими телесами, поди, все твои наёмники спрятаться могут.       Начальник Эммы благодушно рассмеялся.       — Ничего ты не понимаешь, Марк. Зачем мне здесь чикса с ногами от ушей? Последний раз из-за такой один другому по харе в сортире съездил, а тот возьми да и приложись затылком о бачок, и стало на одного наёмника меньше. Кроме того, в декрет может свалить или подругам лишнее разболтать. А Эмма просто находка. От резинового страпона не залетишь, а языком она разве что дома с котом чешет.       Мужчины надрывно и истерично заржали. Эмма поджала губы и не подала виду, что что-то услышала. Эти шуточки про кота её уже достали. А началось всё с того, что она в ответ на очередную издёвку одного из коллег похвасталась, что у неё есть парень. Ей, конечно, не поверили, и родилась эта глупая версия про то, что она завела себе кота, спасаясь от одиночества. Даже начальник в это верил, хотя своими глазами видел, как Даниэль её однажды подвëз до работы и даже дверь перед ней открыл и руку подал, помогая выйти.       Даниэль. Подарок судьбы! Эмма порой и сама не верила, что он реален. Вспомнить день их знакомства, так любой скажет, что жируха просто себе нафантазировала. Дело было этим летом, в обеденный перерыв Эмма ушла в кафе, чтобы хоть как-то просохнуть под кондиционером. И вот сидит она за столиком с графином лимонада и огромным куском торта, обливается потом и промакивает грудь салфеткой, и тут к ней подплывает он. Высокий, статный, на загорелом лице играет обезоруживающая белозубая улыбка, и спрашивает у неё разрешения пообедать вместе. Она смотрит на него, как на полного болвана, пока он начинает оправдываться, уверяет её в самых благих намерениях и выражает готовность оплатить их заказ, если она окажет ему такую любезность. Она, жирная Эмма, крейсер, страхолюдина, окажет любезность ему, безупречному и идеальному словно модель. Разумеется, она приняла всё за шутку и с негодованием отвергла его предложение. Ожидала, что он вернётся к компании своих друзей, и они вместе посмеются над ней, но он поплёлся за одиночный столик, понурив голову. Эмма косилась на него весь свой перерыв, он больше не улыбался и практически не поел, потом расплатился и ушёл из кафе первым.       Выбросить его из головы Эмма не смогла и на следующий день притащилась в то же кафе. И он снова был там, будто бы ждал её и знал, что она придёт. В этот раз он подошёл к ней сразу же, как только она села за стол, и крайне смущённо протянул ей букет цветов и повторил своё предложение вместе пообедать. А Эмма опять впала в ступор и начала искать подвох. Даже рискнула осмотреть его с ног до головы, пытаясь найти изъян, который мог бы его заставить подойти к ней. Как минимум, у него должны были быть копыта. Но он был идеален: атлетично сложен, нормальный размер ноги, опрятная обувь и одежда, лицо и вовсе загляденье. А от его улыбки можно было сойти с ума. Такой, как он, точно не мог просто так подойти к такой, как она. Эмма поникла и попыталась вернуть ему цветы.       — Я просто хотел сделать Вам приятное, — он мягко отпихнул букет обратно. — Если цветы Вам не понравились так же, как и я, просто выбросьте их!       И он понуро ушёл прочь. А Эмма с того дня потеряла покой. Каждый день она приходила в кафе, но его не было. И когда она уже готова была отчаяться, он пришёл. На этот раз она сама подошла к его столику, и он подорвался с места, чтобы отодвинуть для неё стул. В кафе на них смотрели, как на сумасшедших, но они вместе болтали и смеялись, будто бы были знакомы всю жизнь, а не полчаса от силы. Даниэль оказался идеальным не только внешне. Он любил сладкое, как Эмма, его любимый цвет был синий, как и у Эммы, он мечтал когда-нибудь прыгнуть с парашютом и слетать в отпуск на Мальдивы. Когда Эмма спросила его про любимый фильм, то держала под столом скрещенные пальцы. Шанс на то, что он скажет «Бриджит Джонс», был один к миллиарду, но она отчаянно об этом молилась. Даниэль весь залился краской от смущения, и ей пришлось настоять, чтобы он ответил. Эмма не могла поверить своим ушам, когда он почти шёпотом сообщил ей, что его любимый фильм «Бриджит Джонс», и он смотрел его раз двадцать, а то и тридцать. Оказалось, что Даниэлю нравятся пышечки, и из-за этого он подвергается жестоким издёвкам со стороны коллег по работе. И он невероятно расстроился, когда Эмма сказала, что прекрасно его понимает, и поделилась, что и сама подвергается постоянному высмеиванию.       К концу обеда они уже держались за руки, и Эмма поняла, что влюбилась по уши. А уже вечером выяснилось, что её чувство взаимно, когда Даниэль встретил её с работы и рассыпался перед ней в трогательных признаниях, что никогда не встречал подобной ей.       Омрачал их стремительно развивающийся роман только тот факт, что Даниэль жил и работал в другом городе, а в Нью-Йорк приехал в командировку всего-навсего на одну неделю. Эмма уже на следующий день предложила ему съехаться, настолько потеряла от него голову, но Даниэль отказался. Он не хотел, чтобы у неё или её друзей возникла шальная мысль, что он встречается с ней ради жилья. А ведь действительно, такие случаи не были редкостью, и его категоричность вполне можно было понять. Он пообещал ей, что обязательно сможет заработать на собственное жильё и переедет к ней в Нью-Йорк сразу, как представится такая возможность.       Когда пришло время Даниэлю вернуться в родной город, Эмма рыдала в аэропорту, а он целовал ей руки и пытался её успокоить, обещая вернуться при первой же возможности. Но она была безутешна, уверенная в том, что никогда больше его не увидит.       Однако спустя ровно месяц Даниэль вновь появился на её пороге с букетом роз. Да, возможно, Эмма и не красавица, но это вовсе не означало, что она не могла быть любимой. И пусть каждый мужчина на её работе относился к ней с презрением, её прекрасный Даниэль всякий раз говорил ей такие слова, которые точно не смогли бы прийти в ограниченные умы местных наёмников. Он словно бы доставал их из потаённых уголков её сердца и озвучивал вслух. И если Эмме чего-то отчаянно хотелось, то было достаточно просто подумать об этом, и Даниэль мистическим образом угадывал её желание. Одним словом, идеальный мужчина!