синдром прекрасного спасателя

Петр подошел к дверям больницы ближе к полудню. Нащупав в кармане зажигалку, он достал сигареты и закурил, обдумывая то, что ему предстоит сделать. Сейчас он поднимется по ободранным ступенькам, найдет этого злосчастного доктора, приведет его Диме и сможет, наконец, нормально поспать. "Иду спасать любовника брата" — подумал он и усмехнулся своим мыслям. Докурив, Петр бросил бычок на пол, затоптал тлеющую сигару своими грязными после дороги ботинками и, громко выпустив воздух, решительными шагами пошел воплощать в жизнь идеальный, казалось бы, план. Вот только второй пункт гениального списка никак не желал превращаться в галочку. Доктора нигде не было. А вернее доктора́ были везде, но нужного среди них Петр так и не обнаружил. — Простите, где я могу найти доктора Аюшева? — обратился он к проходящей мимо медсестре. Та остановилась и подняла на него заинтересованные глаза. — Ой, тут такой скандал был! Ваши вам не рассказали что ли? — В каком смысле наши? — нехорошее предчувствие кольнуло в сердце, и он отчаянно надеялся, что ответ девушки не подтвердит его догадок. — Ну ваши в пальто с утра приезжали. Тоже про Аюшева спрашивали, ждали его тут сидели, бумажку на арест показывали. Кто бы мог подумать, что за этими невинными глазами прячется такой безбожник… Говорят, Зинка настучала. А ее, кстати, тоже ваши с утра… — Да насрать мне на Зинку, — закричал Петр, закипая от болтливости медсестры, — С Аюшевым что в итоге?! — Как что… увезли… — разговорчивость девушки теперь уступила место страху что-то сказать. — Ну, дальше! Кто? Куда?! — Да не знаю я! Мужики какие-то пришли, пару раз стукнули и в машину затолкали… — Твою ж мать! — развернувшись, Петр быстро направился к выходу. Мысли в голове сменяли друг друга, примеряя место лучшего варианта исхода событий, и ни одна ни оказывалась подходящей. Он не знал, что делать, проклинал медлительность, с которой шел в больницу, и даже представить себе не мог, как посмотрит в глаза брату, вернувшись в гостиницу в одиночестве. — …будут из этого голубого доктора мужика делать… — донеслась до него фраза чужого разговора. Услышав это, Петр подошел к двум дворникам, которые курили на ступеньках больницы. — Вы про того, которого увезли сегодня? — спросил он, пряча заинтересованность. — А тут таких больше и нет, — усмехнулся бородатый мужчина в рабочей куртке. Его товарищ подхватил шутку и громко рассмеялся. — А где это будет, знаете? — Как не знать! Туда только ленивый не пойдет посмотреть. Клим всех на старом водочном заводе вечером собирает. А ты, брат, чей будешь? — наклонив голову, он подозрительно прищурился. — У меня тут ребенок лечится. Пришел узнать, как дела у сына, а мне медсестры рассказали, что его доктора увезли куда-то. — О-о, после сегодняшнего этот доктор уже никого лечить не будет, — под новую вспышку смеха мужчина закурил новую сигарету. — Да ты не волнуйся, мы все тут еще не до конца поняли, что за педераст наших детей лечил, — подхватил второй, — Фокусы им показывал... Кто знает, чем он их еще тут развлекал! — улыбка на его лице сменилась искренней злобой и презрением, — Ничего, ему ребята сегодня покажут, как настоящие мужики выглядят… Петр не стал дослушивать. Он развернулся и пошел прочь под оклики возмущенных дворников. Спросив у прохожих, где находится водочный завод, он взял такси и поехал туда, не замедляя. *** У ветхого здания стояло двое мужчин в рабочей форме. На этом заводе они не трудились — по словам таксиста он был закрыт несколько лет назад — но было понятно, что эти энтузиасты оставили свои рабочие места для более значимой, по их мнению, цели. Такие идейные люди встречались Петру слишком часто. Он видел отцов, насиловавших дочерей-лесбиянок, сажал подпольных докторов, бравшихся лечить мальчиков-геев от содомии, и не раз конфисковывал целые лаборатории, где из опасных химикатов делали лекарство, чтобы вернуть людям "нормальную" ориентацию. Все они отчаянно верили, что их картина мира единственно верная, и были готовы буквально ломать тех, кто в нее не вписывался. — Пропустишь? — обратился он к стоящему в дверях мужику. — Смотря зачем пришел, — тот небрежно расставил ноги, ощущая себя, видимо, в позиции силы. — Говорят, у вас тут сегодня шоу показывают. Хочу посмотреть. Мужчина ухмыльнулся и отступил, освобождая проход. Петр вошел внутрь и, пройдя по длинному коридору, увидел страшную сцену. Посреди широкой комнаты сидел молодой мужчина — руки заведены за спинку деревянного стула и связаны, лицо в крови, а белый халат усеян красными пятнами. Его окружали люди — человек пять, как две капли воды похожие на тех, кто караулил снаружи. Они шутили, разговаривали друг с другом и вели себя так, будто в центре комнаты находился не избитый мужчина, а новогодняя елка. — Это Аюшев? — спросил Петр у одного из присутствующих. Залитое кровью лицо не позволяло ему узнать искомого доктора самому. — Нет, Ленин! Конечно Аюшев, — он оглядел гостя с ног до головы, — А ты посмотреть или как? — Или как, — Петр подошел к стулу и, подняв лицо избитого парня, ощупал пульс. Сердце Аюшева билось, а это значило, что за его жизнь тоже был смысл побороться. Он вернулся к группе мужчин и достал из внутреннего кармана пальто удостоверение, — Майор КГБ Шипов Петр Владимирович. У меня приказ на арест этого человека. Присутствующие рассмеялись. Те, кто стоял подальше, начали подходить, заинтересованные новым поворотом событий. — Клим, тут за нашим голубым товарищем чекисты пожаловали! — крикнул кто-то из присутствующих, и через пару минут в помещение вошел высокий мужчина крупного телосложения. Он приблизился к толпе и с сомнением посмотрел на Петра. — Ты что ли чекист? — спросил он, нахально скалясь. — Ну, во-первых, не чекист, а майор КГБ. Ваша самодеятельность похвальна, но дальше мы сами уж как-нибудь — по старинке. — То-то и оно, что как-нибудь! Знаем мы, какие у вас там санатории! Мы его тут поправим немножко, а дальше пускай уже отдыхает, где надо, — он упер руки в бока, расставил пошире ноги, и Петр понял, что простыми дипломатическими ужимками тут ничего уже не решить. — Вы с ним, я вижу, уже достаточно повеселились. Мы что, на диком Западе? К чему эти веревки? Давайте просто разойдемся по хорошему, и вы дальше сможете читать свои книжки про крутых парней. Повторяю: у меня есть приказ на арест этого человека, и вы дадите мне его исполнить. Иначе "в санаторий" вместе с ним поедет еще несколько человек. Места в воронке* на всех хватит! Мужчины стояли, не в силах сказать что-то в ответ. Угроза от сотрудника спецслужб — вовсе не то, что они хотели получить, отлучаясь с работы. Все с надеждой смотрели на зачинщика — Клима — а тот, сжав желваки, продолжал стоять в позе упертого барана. Петр понял, что сами они Аюшева не опустят. Достав из внутреннего кармана пальто перочинный нож, он развернул его и подошел к стулу. Этот нож подростком ему подарил Дима — модная когда-то штука, совсем не способная выполнить свое прямое предназначение, теперь была с ним просто как память о прошлом. Кто же знал, что именно этим тупым лезвием он будет резать путы на руках того, кого его брат любит, кажется, больше собственной жизни. С горем пополам Петр справился со своей задачей и смог, наконец, снять веревку. Распрямившись, он хотел было поднять Аюшева, но краем глаза заметил резкое движение справа. Увернувшись, он увидел летящий кулак Клима и крупное тело, с криком сразу двинувшееся на повторный заход. Предплечьем одной руки Петр заблокировал неуклюжую атаку, а второй нанес быстрый и точный удар в подбородок. Клим упал, постанывая, а Петр оглянулся, размышляя, с кем ему придется драться дальше. Но никто не желал повторять участь своего товарища. Мужчины отступили, демонстрируя непричастность, и бездейственно смотрели, как гость наносит еще один удар по челюсти лежачего. Убедившись, что Клим больше ему не помешает, он вернулся к Кирсану и подхватил не приходящего в себя доктора на руки. На случай, если кто-то вдруг решит последовать примеру нападавшего, он оставил в правой ладони, которой поддерживал ноги парня, заряженный пистолет. — Чего стоите? — обратился он к присутствующим, — Давайте вперед, дверь будете открывать. * черный воронок — автомобиль, на котором сотрудники спецслужб приезжали на задержание и перевозили арестованных. Если под окнами дома появлялась такая машина, все его жители могли заблаговременно начинать бояться — ничем хорошим визит таких гостей закончиться не мог. Термин "черный воронок" был актуален на протяжении всего существования Советского Союза, хотя непосредственные аресты на нем производились в основном в сталинские годы. Дальше это выражение стало применимо к любым визитам НКВДшников, КГБшников и т.д.