Бессонница

Он был обычным мальчишкой, который клевал носом на заднем ряду. Носил измятую толстовку, потертые джинсы и зеленые перья окрашенных прядей в растрепанных волосах. А еще красную подводку, которая так уместно подчеркивала эти его выразительные бледно-золотые глаза. Их взгляд было тяжело поймать- они всегда смотрели то в сторону, то в пол, то в тетрадь, но никогда на своего собеседника. И все же, юношу нельзя было назвать застенчивым или робким. Он посещал практически все занятия и всегда делал всё, что было необходимо. Но не больше того. Несмотря на явные способности к предмету, он никогда не рвался получить балл повыше. В нем не было ничего особенного. Он сидел у окна, в самом дальнем углу, был молчалив, никогда не перешептывался с приятелями и не утыкался в телефон, заскучав. Его руки постоянно что-то писали, а, если переставали, начинали рвать в клочья выдернутый лист бумаги, крутить ободок ручки (но никогда не щелкать, чтобы не привлекать лишнего внимания), пересчитывать ногтями зазубрины и шероховатости на деревянной столешнице или загибать угол тетради. Даже, когда юноша казался расслабленным, они никогда не останавливались и находили себе занятие. Все это, конечно, Чжун Ли заметил гораздо позже. Тогда, в то время в самом начале, когда он еще только знакомился с новой группой, единственное, что бросилось ему в глаза- пустое место. С него все и началось. С этого пустого стула, который возник однажды утром. Войдя в аудиторию и привычно окинув аудиторию взглядом, Чжун Ли вдруг понял, что на него пристально, почти нагло в упор смотрело одно пустое место у окна на заднем ряду. В заполненном людьми помещении оно казалось уродливой, неправильной дырой, которая остается на месте вырванного зуба. Дыра молчала, но красноречиво давала понять, что на ее месте никто не сидел. Это действовало на нервы. Но только потому, что никак не удавалось вспомнить, кого же все-таки не хватало и не выходило из головы, мешая работать. Когда же под вечер мозг все-таки извлек из памяти образ мальчишки в бесформенной толстовке, мужчина не подумал ничего. Лишь слегка удивился, что отметил именно его, ведь в нем не было ничего особенного. «Действительно ничего особенного»- мысль вновь отозвалась в голове во время первых экзаменов, когда, сжимая билет в побелевших пальцах, тот самый юноша опустился на стул напротив. Чжун Ли еще раз окинул его взглядом, будто бы пытаясь найти подтверждение своей мысли. Измятые после сна волосы, опущенные вниз плечи, плотно прижатые к телу локти (так, чтобы занимать меньше места), расцарапывающие ладонь ногти, смотрящие в пол глаза, длинные ресницы, прячущие переливчатые блики покрасневшей склеры. Во время сессии так выглядел каждый второй студент. Даже в начале карьеры эта картина не вызывала у Чжун Ли жалости. Он не делал поблажек и не выбирал себе любимчиков, принципиально считая, что у каждого должен быть равный шанс получить хороший балл. Этот случай не стал исключением. Мужчина машинально принял билет из дрожащих рук, быстро прочел тему и сразу же начал подбирать в уме возможные дополнительные вопросы. Парень перед ним был одним из способных. Таких можно спросить что-то действительно интересное и не бояться, что беседа превратится в болото из наводящих вопросов- последнюю надежду студента не отправиться на пересдачу. К тому же, с билетом юноше повезло, на эту тему он недавно писал реферат. Эту работу Чжун Ли хорошо запомнил, выводы в ней были довольно нетривиальные. Для того, кто только начинал изучать этот предмет, разумеется. Поправив очки- половинки, мужчина улыбнулся своим мыслям, предвкушая интересную беседу. Игривый взгляд янтарных глаз встретился с чужим. Блеклым, отсутствующим, упорно смотрящим только в одну безопасную точку. Юноша перед ним явно нервничал, хоть и старался не подавать виду. Левая рука едва заметно подрагивала- правая крепко ее держала, запрещая дрожать. Эта картина действительно не вызывала у Чжун Ли жалости. И все же, он был внимателен к своим ученикам и знал, что балл, полученный в таком состоянии, справедливым не будет. Мужчина слегка коснулся чужой руки. Просто, чтобы привлечь внимание и удостовериться, что его слышат. - Что ты ел сегодня на завтрак?- стандартный вопрос на отвлеченную тему, который поможет ученику включиться в беседу. За годы преподавания такие приемы доводятся до автоматизма. Парень удивленно поднял голову. Значит, услышал вопрос. Хорошо. - Кажется, хлопья, - он отвечал, не меняясь в лице, одними губами. - Медовые? - Медовые. - С молоком? - С молоком. Ответы Чжун Ли не интересовали. Юноша говорил ровно. Его голос ни разу не дрогнул и не сорвался, значит, речь нельзя было использовать, как ориентир. Продолжая разговор, мужчина наблюдал лишь за его руками. Левая расслабилась и выпустила правую, оставив на коже пару краснеющих следов. Пальцы, впрочем, больше не дрожали. - Хорошо. Сколько у тебя пропусков в этом семестре? - Думаю, два. - Один, - поправил его Чжун Ли с мягкой улыбкой. Стараясь не выдать странную, нарастающую в груди тяжесть, которая неприятно кольнула легкие осознанием: он оказался более внимательным к посещаемости студента, чем сам студент. И почему он запомнил? Тот единственный раз. И ведь даже не парня запомнил, а пустое место! Да и только потому, что выглядело оно неправильно. Будто бы было лишним. Если подумать, пустые места встречали его каждый рабочий день, а он… - Я запомнил тебя, - задумчиво произнес Чжун Ли, будто бы подводя итог своим мыслям. Слова повисли в воздухе и прозвучали неуместно, поэтому мужчина сразу же спохватился и добавил: - Ведь по твоим ответам было видно, что ты готовился к каждому занятию, поэтому я уверен, что ты хорошо сдашь экзамен. Услышав эти слова, юноша поднял голову и удивленно моргнул. В тот же миг его лицо оживилось, выражая решимость. Он начал отвечать на вопрос, и слова легко слетали с его губ, и каждое из них было очень уместно и по делу. Его, будто, подхватил неведомый порыв, который отражался в бледных глазах яркими отблесками. Но все это померкло, стоило ему закончить ответ. Юноша притих и ссутулился, как будто подумал, что сказал что-то не то. - Отличный ответ,- Чжун Ли склонился над списком чтобы выставить балл. - Повтори-ка, как тебя зовут? Парень убрал с лица лишнюю прядь и улыбнулся уголком губ, - Сяо. «Сяо»- так вот чье имя пыталась произнести та дыра. «Сяо» Даже после экзамена «Сяо» не выходил из головы. На обеде в столовой, во время заполнения отчета, при составлении учебного плана, Чжун Ли пытался объяснить себе, почему имя вертелось у него на языке. В конце концов ему удалось убедить себя в том, что таким образом мозг подсказывал ему вариант решения очередной рабочей задачи. В этом году он вел новый проект, и группа до сих пор была не набрана. Он уже давно присматривался к разным кандидатам со всего курса, но никому из них доверять ответственную работу не хотелось. Палец пробежался по колонке имен в журнале и остановился на том, которое не выходило из головы уже несколько дней. «Сяо»- напротив графы с его именем не было ни одной оценки ниже «хорошо». Не лучший результат в группе, но и далеко не худший. Впрочем, высокий балл никогда не был решающим фактором при отборе. Парень был обязательным и старался к каждой теме найти свой подход, поэтому для занятия исследовательской деятельностью подходил, как нельзя лучше. Но для того, чтобы сказать наверняка нужно было удостовериться лично. Группа была небольшой, и всех, кто в нее входил, Чжун Ли собеседовал сам. Обычно первая встреча назначалась в библиотеке. Тихое место, нейтральная территория. Кроме нее раньше еще был его собственный кабинет, но туда мужчина уже давно никого не пускал. Даже коллег. Там они были лишними. Личная неприязнь здесь была ни при чем. Наоборот, отношения с коллективом у него складывались превосходные, просто с недавнего времени чужое общество начало его тяготить. Он никогда не избегал контакта намеренно, но, если выпадала возможность уединиться, он отдавал предпочтение ей. К тому же, с коллегами у него постоянно возникали какие-то лишние разговоры. Они всегда начинались случайно и ненавязчиво. Иногда Чжун Ли казалось, будто они подкрадывались к нему кошкой. Никогда не угадаешь, где она прячется, пока острые когти не полоснут по спине. Стоило покинуть свой кабинет и уйти на перерыв, обязательно находился кто-то, с кем нужно было здороваться. А если уж случилось поздороваться, приходилось отвечать на дежурные вопросы: «Как дела?» «Как ты?» «Что делал вчера вечером?» «Видел тот новый фильм?» Обычно, если коллеги спрашивают, как у вас дела, на самом деле они не заинтересованы в вашем ответе. Скорее всего, они просто пытаются вежливо начать разговор и услышав удовлетворительное «нормально», сразу же перейдут к обсуждению темы (или просьбы), которая действительно их интересует. В случае Чжун Ли все было наоборот. С недавнего времени его «нормально» перестало восприниматься другими, как конечный ответ. Его продолжали засыпать вопросами, как будто были уверены в том, что он что-то скрывал. Все словно ждали определенных слов или действий. Каких именно, он и сам не знал. Ведь никакой тайны не было. У него была самая обыкновенная жизнь. Работа, обязанности по дому, отпуск за границей раз в год и счета за коммунальные услуги, которые он исправно оплачивал. Одним словом, все, чем, по мнению общества, должен обладать самостоятельный взрослый человек. Кроме того, Чжун Ли считал, что ему крупно повезло, ведь он нашел свое место в жизни. Его работа была его страстью, и он уходил в нее с головой. Это была одна из причин, почему он старался свести к минимуму все отвлекающие факторы. Чем дольше он думал, тем больше понимал, библиотека для встречи не подходила. Гораздо лучше было пойти туда, где им не помешают. В чайную, например. Он знал одну. Часто ходил туда раньше после работы. Пальцы машинально выбили короткое сообщение: «Я проверил твое последнее эссе. Отличная работа! Оно может стать хорошей основой для текущего проекта. Сможешь ли ты встретиться со мной завтра, чтобы обсудить детали?» Палец вдавил кнопку «отправить», и слова прыгнули в чат с коротким щелчком. Вот и решилась последняя рабочая задача на сегодня. Чжун Ли устало откинулся на спинку стула. День подходил к концу, в голове гудело. Он усиленно моргнул и еще раз окинул взглядом свой кабинет. Все вещи находились на своих местах: испещренный царапинами письменный стол, держатель для зонта, шахматы за стеклянной дверцей, медный веер на верхней полке, ряды книг, расставленные по алфавиту, головоломка-куб. Все это он пересчитывал несколько раз за день, и всегда, когда удавалось убедиться, что все вещи неизменно оставались на своих местах, внутри что-то расслаблялось. Он уже и сам не замечал, как начинал читать это маленькое стихотворение, напоминающее детскую считалку: «Держатель, стол, шахматы, веер, куб…» Сейчас из привычной картины выбивалась только бутылка вина на столе. За нее взгляд зацепился в последнюю очередь. Блестящая поверхность, цветастая этикетка, ни пылинки на горлышке. В «стишке» ее не было, и здесь она явно была лишней. Абсолютно лишней. Он снова наполнил опустевший стакан. Впрочем, ее пребывание здесь не сильно его беспокоило. Она была здесь нечасто, только по праздникам или другим памятным датам. Завтра ее в кабинете уже не будет, значит, его покой она не нарушит и на целостность общей картины никак не повлияет. Телефон коротко звякнул, оповещая о новом сообщении: Сяо 23:55 Буду рад работать с вами! Яркий свет экрана резанул глаза, и Чжун Ли устало потер переносицу. Время в углу показывало 23:55. Кажется, он снова засиделся. И все же, домой идти совсем не хотелось. К тому же, у него осталась пара непроверенных работ. Да и те, что были проверены, можно было рассмотреть еще раз, чтобы составить более подробный комментарий. Он опрокинул в себя стакан. Решено. Сегодня перепроверка работ и редактирование альтернативного учебного плана. Завтра в чайную. Интересно, изменилась ли она? А имбирный чай, что там подают? Его Чжун Ли очень давно не пил. Даже несмотря на то, что его вкус никогда не ощущался лишним. *** Если нырнуть в серые переулки, где монолитные стены домов кажутся разбитыми из-за осыпающейся паутины трещин, сплетенной дождем и холодом, можно наткнуться на крохотную красную крышу, зажатую между высоток. Она напоминает алый лепесток, брошенный на пыльный асфальт. Несмотря на броский окрас, ее не замечают. Не поднимая головы от бегущих ног, толпа течет мимо и даже не подозревает о ее существовании. В иные дни, на закате, когда солнце облизывало красную древесину, казалось, будто крыши не существовало вовсе. Она сливалась с апельсиновыми лучами и растворялась в их пламени. Крыша принадлежала крохотному домишке, больше похожему на построенную наспех палатку, чем на полноценное здание. Под алым шифером, сгорбившись, располагалась узкая дверь. Возможно, кто-то назвал бы ее ветхой, ободранной или даже уродливой. Кто-то, но только не он. Завидев ее, Чжун Ли ощутил смутную радость, которая зашевелилась в животе тянущим комом. Поднимаясь по стоптанным каменным ступенькам, мужчина по привычке пересчитал их. Ровно три. Прямо, как тогда. Оказавшись на крыльце, он дернул дверную ручку и с каким-то болезненным облегчением отметил, что дверной колокольчик тоже был по прежнему сломан. Вместо звонкого «дзынь» раздался глухой металлический стук. Внутри было душно. Сильный цветочный аромат, окутывающий прилавки, смешивался с запахом подгнившей древесины и сырости. После резкого дневного света глазам потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к царящему внутри полумраку. Небольшое пространство, похожее на спичечный коробок, освещала единственная подвешенная на шнуре лампочка. Ее желтоватый свет не доставал самых дальних витрин, и они терялись, утопая в мягкой тени. Цветочная лавка ничуть не изменилась, и все в ней было Чжун Ли по-своему дорого. В этот раз времени было не так много, поэтому он не стал разглядывать прилавки и сразу прошел к кассе. Продавец узнал его, коротко кивнул, и через пару минут на кассу опустился пышный букет белых лилий. Чжун Ли протянул ему пару купюр, но он взял только одну и невнятно пробормотал: «мелочи на сдачу нет, остальное в следующий раз занесете». Чжун Ли поблагодарил его и вышел. Букет ощущался в ладони неподъемной тяжестью. Ее чувствовала не только рука, но и желудок. От этого нестерпимо захотелось закурить. Выйдя на крыльцо, мужчина сверился с часами. Он начинал опаздывать. Это было не в его привычке, но в тот момент ему показалось, что не было ничего важнее одной единственной сигареты. Пальцы автоматически потянулись за пачкой и подцепили ее ногтем. Пуская в небо серую струйку дыма, он чувствовал, как вместе с ней из желудка испарялась и тяжесть, прикидывал, что ехать от этого места до чайной всего десять минут. Правда, на практике вышло пятнадцать- на перекрестке образовалась небольшая пробка. Заглох мотор, хлопнула дверца, щелкнул замок, закрывая машину, и букет остался лежать один на заднем сидении. Молчаливым белым пятном лилии смотрели мужчине вслед. Как будто знали, что до вечера о них забудут, ведь у Чжун Ли было правило. Оно звучало в его голове каждый день перед началом рабочего дня: «не неси свои проблемы ученикам». Время близилось к закату. Бледные лучи остывающего солнца лениво облизывали крыши домов и отбрасывали длинные голубые тени на асфальт, украшенный россыпью тёмных следов от капель редкого дождичка. Он остановился перед знакомой дверью и тоскливо оглянулся. Сверху, поигрывая золотыми бликами глянцевых букв, на него выжидающе смотрела пестрая табличка: "чайная Ваншу". В это место он давно не заглядывал. Год, может, чуть меньше. Раньше эта вывеска выглядела совсем по-другому- была вырезана из дерева, и буквы ее были более округлыми, витиеватыми, как будто их вывели от руки. Конечно, новый золотой глянец и угловатый шрифт куда больше подходили тематике заведения, но Чжун Ли сделал вид, что не заметил их. Сказать по правде, он бы хотел, чтобы ни глянца, ни геометрических букв не существовало вовсе. Дверь распахнулась, пропуская его внутрь. Чайная дыхнула теплом на замерзшие щеки и, окутав душистыми ароматами, заключила в объятия, как старого друга. Чжун Ли вдохнул полной грудью, позволяя травяным запахам заполнить легкие. С пронзительным сожалеем он обнаружил, что они были единственным, что осталось здесь прежним. Помещение, хоть и стало больше, но ощущалось теснее. Прилавок расширили. Так, чтобы на нем уместился рой пестрых этикеток, каждая из которых старалась набить себе цену и кричала перечеркнутыми нулями на красном. От них рябило в глазах. Этот красный ярко выделялся на фоне спокойного зеленого, основного цвета, в который был одет персонал и все заведение. Этикетки здесь были такими же лишними, как джинсовая заплатка на шелковом платье. Мебель тоже изменилась. Вместо небольших деревянных стульев с круглой спинкой теперь стояли кожаные диванчики. Ничего против кожи Чжун Ли не имел, но предметы из дерева казались ему куда более уютными и располагающими к себе. Образ изменившейся чайной венчали пластиковые столешницы с металлической окантовкой, вместо старых круглых. Раньше их было меньше. Видимо, популярность заведения росла, и им нужно было увеличить вместимость. Наверное, стоило бы порадоваться, но… Все это казалось чужим и лишним. Наверное, и их место теперь выглядело иначе. Взгляд метнулся в угол рядом с окном, и волна умиротворяющего облегчения поднялась в груди. Нет, оно все еще было там. С другими стульями и столешницей, но все-таки было! То самое место. Там же, к своему удивлению, Чжун Ли обнаружил знакомое лицо. Правда, не то, которое привык видеть за этим столом. Сяо он не сразу узнал. В нем, как будто, изменилось сразу много всего. Должно быть, после занятий он договорился о встрече с кем-то особенным. Его растрепанные волосы были аккуратно уложены, глаза подведены ярче, точнее, но самое главное- исчезла вечная бесформенная толстовка. Ее заменила темная водолазка, достающая рукавами до середины ладоней. Она плотно прилегала к телу и очень ему шла, подчеркивая изящные плечи. Впоследствии Чжун Ли еще много раз обращал внимание на эту деталь, но тогда, увидев очерченные тканью изгибы хрупкой ключицы впервые, он отметил совсем другое: мальчишка был ужасно худ. Почти болезненно. Чжун Ли подошел к нему и приветливо улыбнулся: - Здравствуй. Парень испуганно встрепенулся и поднял голову. Бледная радужка его глаз поймала дрожащие золотые отблески. Кажется, приветствие застало его врасплох. - Извини, не хотел напугать тебя,- Чжун Ли занял место напротив и взял меню. Откинув обложку из темной кожи, он почувствовал, как тоска скрутила желудок. Половина позиций была ему не знакома. А ведь когда-то он знал их наизусть. Взгляд рассеянно бегал по страницам, словно пытаясь что-то найти. Что-то привычное, до боли знакомое, родное. Искал и не находил. Прошло несколько секунд, прежде, чем Чжун Ли понял: ее любимого десерта здесь больше не было. Сухое и бесполезное наблюдение. Конечно, его здесь больше не было. Им же нужно обновлять меню, чтобы привлекать новых посетителей. Оторвавшись от чтения, он перевел взгляд на юношу перед собой. - Как ты? - Чжун Ли постарался тепло ему улыбнуться. Обычно, если коллеги спрашивают, как у вас дела, на самом деле они не заинтересованы в вашем ответе. Чжун Ли не был исключением и никогда не лез в чужие дела. Они были ему безразличны. Но сейчас… Стоило заметить эту его худобу, глаз сам начал примечать и другие детали: тонкие губы искусаны и покрыты трещинами; кожа казалась почти прозрачной, под ней легко прослеживался узор тонких фиолетовых вен; длинные гибкие пальцы были покрыты следами разодранных заусениц; тонкий слой тональника, уложенный под глаза, скатался крошкой, обнажая явные синяки под глазами. Парень был очень хорош собой, но все его тонкие черты носили отпечаток какой-то болезненности. Тогда Чжун Ли списал это на стресс, но сейчас зачетная неделя давно была позади. Это был тот редкий случай, когда на вопрос «как ты?» мужчина действительно хотел услышать честный ответ. - Лучше, чем обычно,- Сяо неловко пожал плечами и сдавленно улыбнулся. Значит, это у него «лучше, чем обычно»? Фраза отозвалась в теле смутной волной беспокойства. Почувствовав ее, Чжун Ли моментально себя одернул. Додумывать причины было не в его привычке, да и ответственность за чужое состояние нести он не мог. Если этого «лучше, чем обычно» хватит, чтобы парень смог нормально работать, Чжун Ли это устроит. В конце концов, даже если бы Сяо ответил «плохо», ему вряд-ли можно было помочь. Они ведь были едва знакомы. И почему он вдруг захотел услышать искренний ответ? Честный или нет, он не имел никакого значения. Заказав напитки, они приступили к работе. Вот только работа никак не хотела, чтобы к ней приступали и совсем не шла. Сяо то и дело сбивался, перечитывая одно предложение по несколько раз. Фразы, которые помогли бы описать точное значение слова, никак не хотели складываться в его голове. Мысли его бродили где-то далеко, где угодно, но точно не вокруг учебника. Он старался угнаться за ними и упорядочить, привязав к пожелтевшим страницам, но с каждой новой ошибкой ему это удавалось все хуже. Все это напоминало тщетную борьбу мухи, угодившей в паутину. Чем отчаяннее она пыталась вырваться, тем сильнее путалась в липких сетях. Может, Чжун Ли все-таки в нем ошибся. Может, парень все-таки не годился. Вряд-ли в таком состоянии он сможет взять на себя дополнительную нагрузку. Каким бы талантливым он ни был. И все же, тогда на экзамене… Мозг извлек из памяти лицо, оживленное твердой решимостью. А вместе с лицом и глаза. Бледное, выцветшее золото, вдруг вспыхнувшее яркой искрой. Возможно, к нему просто нужно найти подход. Но стоит ли тратить на это время и силы? Не проще ли найти кого-то еще? Ответ пришел незамедлительно. Попытаться стоит. Ради этой искры. Такие люди, если им случится чем то увлечься, привносят в сферу своей деятельности много новых идей. С ними хочется иметь общее дело. Возможно, если придать юноше каплю уверенности… Тогда что-то, будто потянуло Чжун Ли за руку, и он легко подцепил один из исписанных листов. Стоило сделать пару знакомых движений, пальцы вдруг начали ощущаться деревянными. И все же, он заставил их слушаться- они ловко согнули лист пополам, развернули, отогнули верхний левый угол, затем правый. Каждое движение, отточенное до совершенства, отдавалось острой болью под ребрами. Два изгиба снизу. Получившийся квадрат сложить лодочкой. Отогнуть верхний треугольник. Продавить так, чтобы получился крохотный клюв. Почему из всех способов выразить поддержку, в голову пришел именно этот? Сяо был ему никем… А впрочем, парень все равно никогда не узнает. Руки выполняли движения на автомате, и вскоре мужчина увидел, как крохотный бумажный журавлик широко расправил крылья на его ладони. Странное чувство. Липкое, вязкое, тянущее, режущее. Будто осколок прошлой жизни жал ему руку в приветственном жесте. Он ведь не сделал ни одной фигурки с тех пор, как… Думать дальше он себе запретил. - Знаешь ли ты, что они символизируют? - Чжун Ли заставил себя улыбнуться. - Счастье и благополучие, - Сяо неловко отвел взгляд. - Абсолютно верно! - мужчина надеялся, что его улыбка не дрогнула. Он вдруг почувствовал, как горечь подступила к горлу. Неверно. Абсолютно неверно. Это обычная бумажка, и ничего волшебного в ней не было. Не появилось и от того, что ее сложили несколько раз. Чжун Ли знал это наверняка и давно бросил верить в эту чушь. Пожалуй, единственное, что бумажка действительно символизировала- это желание учителя помочь своему ученику. Теплые слова нельзя положить в карман или потрогать. Они испаряются, как только их произносишь. Но, если связать их с конкретным предметом, он, словно якорь, поможет удержать их в руках. Чжун Ли протянул фигурку мальчишке: - Мне бы хотелось, чтобы он был у тебя. «Это обычный лист бумаги. Он не принесет тебе ни счастья, ни благополучия. Но он говорит о моей заинтересованности в тебе и желании иметь с тобой общее дело. Пусть эта фигурка станет физическим воплощением моих добрых намерений, и пусть тебя больше ничего не тревожит» Журавлик занял свое место рядом с юношей. Сяо замер, разглядывая его. Это продлилось всего несколько секунд. Осознав, что заставляет учителя ждать, он спохватился и, кажется, хотел еще что-то сказать и даже открыл рот, но почему-то не издал ни звука. Вместо этого он откинул темную челку с глаз и коротко улыбнулся. Вторя улыбке, его глаза поймали разноцветные отблески и будто бы стали ярче, преображая лицо. Эта короткая улыбка заставила что-то внутри дрогнуть. Она не была похожа на те вымученные ухмылки краем губ, которыми Сяо отвечал на неловкие для него вопросы. Живая, она вышла удивительно заразительной и, глядя на нее, Чжун Ли и сам почувствовал, как тяжесть на сердце немного приподнялась. Когда принесли чай, он не стал торопить Сяо. Пусть напьется и позволит сладким ароматам неторопливо вытеснить из головы все беспокойства о смазанном начале встречи. Этот напиток остался таким же, каким Чжун Ли его помнил. Когда-то он до того любил этот чай, что всегда имел несколько пакетиков с его листьями у себя дома. Вернувшись с работы, он всегда находил на столе чашку с причудливо-изогнутой, витиеватый ручкой. Она подмигивала ему блеском золотого узора и, маня душистой струйкой пара, приглашала попробовать жидкий янтарь, в котором танцевали чаинки. Тогда он садился за стол, брал ее в руки, и ему казалось, что не было больше усталости, сдавливающей плечи. А потом… Чашка перестала его встречать. После того он несколько раз сам пытался достать ее из сервиза, заварить чай, но все это было до одури пусто. Эту затею он почти сразу оставил. Ничего не изменилось и сейчас. Каждый глоток, ощущаясь сладостью на языке, вставал горьким комом в горле. И все же, Чжун Ли продолжал пить. Пить, глядя на юношу перед собой, читая на его лице удовольствие, которое когда-то ощущал сам. Здорово видеть, как другие наслаждаются теми же открытиями, что и ты когда-то. Словно проживаешь все это вновь. После перерыва работа пошла легко. Сяо быстро включился в выполнение новой задачи и вновь продемонстрировал все те качества, которыми, по мнению Чжун Ли, должен был обладать новый участник группы. Больше не осталось никаких сомнений, и решение наконец было принято. Когда они закончили, зябкие сумерки уже опустились на город плотным тюлем. От мысли о возвращении домой Чжун Ли едва заметно мутило. Выйдя из заведения, он сразу же закурил. Какое-то время он просто стоял, лениво затягиваясь сигаретой. Никотин и морозный воздух, ударивший по ушам, здорово выбивали из головы все лишние мысли. Сяо переминался с ноги на ногу рядом. И чего это он не уходит? Ждет удобного момента, чтобы попрощаться? Спасибо вам, мне было приятно с вами работать,- парень неловко протянул руку. Да, точно выжидал момент, чтобы попрощаться. Чжун Ли еще раз окинул юношу взглядом: куртка на нем была совсем легкая. К тому же, мокрая. Видимо, попал под дождь по дороге сюда и до того вымок, что она до сих пор не просохла, как следует. Шапки у него не было, да и капюшона тоже. На летних, прохудившихся кроссовках виднелись темные мокрые пятна, и от стояния на мокром асфальте их количество стремительно увеличивалось. Кстати, сегодня вечером, ведь, снова дождь обещали. Чжун Ли выпустил изо рта облачко сизого дыма. - Тебе в какую сторону? Может, подвезти? Мальчишка замялся, пряча глаза под упавшими прядями, и виновато почесал затылок. - Да, я бы, наверное, не отказался. Машина ждала их за углом. Чжун Ли жестом пригласил юношу сесть на переднее сидение. Жаль авто не было похоже на одно из тех старых черных такси, которые бродили по городу. В них задняя часть салона была отрезана толстым стеклом. Повернув ключ зажигания, мужчина вдруг понял, что лилии, оставленные им ранее, все еще были здесь. Вспомнил он о них двумя минутами раньше, может, и не предложил бы подбросить. Чжун Ли отдернул себя. Отказать в помощи из-за такой мелочи? Это всего лишь цветы, и они ничего ему не расскажут. И все же, эта ситуация вызывала в груди противное, липкое чувство, сродни тому, которое испытывает человек, если кто-то посторонний случайно увидит исписанную страницу его личного дневника. Они ехали молча. Воздух казался густым, тяжелым. Настолько, что казалось, будто он сковывал движения. А все потому что в его, Чжун Ли, машине слишком давно не было посторонних, и все происходящее вызывало у него смутное ощущение беспорядка. Как будто в привычной, четко отстроенной системе появилась новая переменная, чье значение было ему неизвестно. Мужчина усмехнулся своим мыслям. Всего лишь новый ученик. Они ведь каждый год появляются. С кем-то работаешь ближе, чьи-то лица забываются, стоит поставить оценку в зачетный бланк. И все же, разве было хоть раз такое, чтобы он складывал кому-то оригами? Он вновь задумался о смысле своего поступка. Должно быть, он просто забылся. Поддался потоку воспоминаний, навеянному значимым местом. У человека контекстуальная память. Придете в школу- вспомните в деталях школьные будни. Посетите старый кинотеатр- в голове всплывет образ чавкающего толстяка, испортившего впечатление от драматичной сцены. При этом, не находясь в особенном месте, мозг вряд-ли оживит в голове все эти детали. Вот и логичное объяснение появлению оригами. А в том, что Чжун Ли изначально решил попытаться найти подход к новому ученику, и вовсе не было ничего удивительного. Как бы он ни любил свою работу, за многие-многие годы она неизбежно превратилась в рутину. Это была приятная рутина, но рутиной от этого быть не переставала. День следовал за днем, вчера догоняло сегодня, сегодня врезалось в завтра, и они медленно слипались в один вязкий ком. Чжун Ли считал себя счастливым человеком, потому что ему повезло найти свое место в жизни. Изучение древних языков, собранных по кусочкам исчезающих систем, было его страстью. Этой страстью была охвачена его юность. Она жила на пыльных книжных полках, ветхих страницах словарей и в укромной темноте ящичков с кипами исписанных листов. Там она и умерла. И возродилась в другом. Проведя наедине с книгами больше десятка лет, он перестал чувствовать очарование их компании. Слившись с бесконечными буднями, они стали не более, чем частью приятной серости. Но все это было правдой только для него. Для Чжун Ли. Для его учеников приевшиеся знания все еще были откровением, вызывающим трепет. Вскоре он понял: видеть, как обыденные вещи вызывают у других восторг- вот, что вытравливает серость из монотонности дней. Наблюдать, как другие растут, и как по разному они проходят один и тот же путь, что давно был пройден им самим. Вот, чему стоило посвятить жизнь. Так он и жил. Конечно, он хотел ближе работать с тем, кто ему по душе. Конечно, он бы хотел взять к себе способного юношу. Он искоса глянул на Сяо и замер. Перед глазами предстала картина: мальчишка сидел, глядя в окно, и прерывистый свет фонарей плескался у него в волосах бегущими всполохами. Темные пряди обрамляли острое худое лицо, зеленые перья в челке весело отзывались на касания света, отливая золотом. В его позе читалась какая-то расслабленная небрежность. Он закрывал рот рукой, пряча улыбку, но ее выдавали глаза. Они смеялись. Их смех передался и Чжун Ли. Подумать только! И это все из-за одной глупой фигурки. Мужчине вдруг стало невероятно легко. Он уже и забыл, что можно чувствовать такую легкость. Но вместе с этим внезапно нахлынувшим покоем, он вдруг осознал, насколько устал. Как давно у него не было выходных? Неужели не стоило от них отказываться? Но ведь работа была ему не в тягость, да и работой не ощущалась вовсе. Да и что вообще можно назвать отдыхом? В иные дни, прогуливаясь по парку, пробуя новый напиток в баре или лежа на уютном диване у себя дома, он чувствовал себя лишним. В результате от «отдыха» уставал еще больше, чем на работе. Все это это казалось пустой тратой времени. Как будто он ставил себя на паузу, вместо того, чтобы посвятить себя делу, в котором действительно видел смысл. В один из таких дней, коротая время, заваривая остатки имбирного чая, он сделал для себя вывод: не работая, он не жил. Пейзаж за окном постепенно менялся. Они подъезжали к окраине города, и дома здесь стали выше, серее. Похожие на угрюмых солдат, панельные многоэтажки выстроились в тесные ряды. Их плотный строй мелькал за стеклом монотонными полосами. Во дворах одной из таких панелек кончался их путь. Машина затормозила, и мокрый гравий приглушенно зашелестел под ее колесами. Сяо, не отрываясь, смотрел в окно. Лишь, когда шум колес стих, он обернулся, опустил взгляд и коротким жестом оттянул воротник водолазки, как будто тот сдавливал ему горло: - Ну, я пойду,- он говорил почти шепотом, но в повисшей тишине его слова прозвучали очень отчетливо. Почти мягко. - Спасибо вам еще раз. Он взялся за ручку двери, и она поддалась с глухим щелчком, впуская в салон порыв свежего после дождя воздуха. Чжун Ли молча смотрел, как парень собирает свою сумку и выбирается из машины. Значит, так закончится этот день? А ему ведь еще нужно… А может… Предложить парню выпить еще одну чашку? Недалеко есть небольшое кафе, чай там далеко не так хорош, но… Здесь и парк поблизости… Одно за другим предложения начали возникать в его голове, но сказал он совсем другое: - До встречи!- Чжун Ли поднял руку в прощальном жесте. Сяо ответил ему одной из своих регулярных блеклых полуулыбок и, ссутулившись, медленно побрел к дому. Чжун Ли молча смотрел ему вслед. Он еще раз отметил, что парень все-таки был ужасно худ. И эта тонкая куртка… Неужели он ходит в ней и зимой? Должно быть, он постоянно простужен. Юноша выбил код на домофоне и потянул на себя металлическую дверь. Совсем немного, чтобы появилась небольшая щель. Протискиваясь внутрь, он придерживал ее локтем. Всего через мгновение он скрылся из виду, растаяв в темноте. Дверь проглотила его, захлопнувшись. Чжун Ли остался один. Наедине с привычным ему окружением. Мозг должен был считать это, как долгожданный покой. Вот только… Вместо этого его поразила совсем другая мысль: в машине вдруг стало удивительно пусто. Легкость, которую он чувствовал всего пару минут назад, тоже улетучилась без следа. Как будто ее поглотило темное ничего за металлической дверью. Ей на смену пришел насыщенно-тяжелый цветочный запах, въедающийся в ноздри. Лилии… Если бы его спросили, чем пахнет тоска, он бы ответил, что ее запах неотличим от аромата этих цветов. Вот и пришло их время. Сегодня он и без того достаточно заставил их ждать. Его путь лежал прочь из города. Если выехать на главное шоссе и продолжать нестись мимо тусклых многоэтажек, их строй постепенно начнет редеть, пока не оборвется большим озером, отсекающим железобетонный лабиринт от обширной необжитой равнины. Стоит пересечь мост, дорога станет более рыхлой, шершавой, покроется бессчетным количеством мелких трещин и ям, которые выели в ней долгие зимы. Два часа по этому шоссе приведут в сельскую местность, где дома стонут от покосившихся досок, а жизнь их обитателей течет в два раза медленнее, чем в городе. Четыре часа и дольше- в иное оставленное богом место. Впрочем, так далеко он никогда не заезжал. Миновав мост и оказавшись на другой стороне озера, его машина сворачивала в сторону- на небольшую дорожку. Она вела в рощу, которая молчаливо стояла посреди голой равнины и служила последним напоминанием о том, что когда-то вокруг главного шоссе стоял лес. Деревья молчаливо обступали машину, смыкаясь над ее крышей. Их гибкие узловатые пальцы переплетались, образовывая естественное подобие арки. В ее глубине, на небольшой поляне, как в колыбели, лежало заветное место. Здесь было тихо. Не пели птицы, и не говорили люди. Лишь город, объятый смогом по ту сторону озера, глядел сквозь крючковатые ветви, но, как бы он ни брюзжал ледяными моторами, его черное дыхание не достигало укромной рощи. Оставив машину в стороне, Чжун Ли направлялся к высоким воротам с витиеватыми прутьями. Они служили единственным входом за темный забор, плотное кольцо которого занимало практически все открытое место. Здесь не было ничего. Только извилистая дорожка, вымощенная красным кирпичом и ряды гранитных плит, увитые диким крыжовником. Ветер кусал ему руки, игриво тянул за полы пальто, подталкивая вперед. Как будто принял мужчину за заблудившегося и старался помочь. Идти было недолго. Всего пару минут. Он и сам не заметил, как ноги вынесли его к нужной оградке. Плита за ней была особенно ухоженной, и все же изображение на ней немного выцвело. С фотографии смотрела белокурая девушка, но касания солнца неестественно выбелили ее кожу и локоны. Он опустился на небольшую лавку рядом и закурил. Сидел и думал, что и завтра придет. Завтра особенный день. Грядёт праздник, и город будет шуметь пёстрой толпой, торопящейся воссоединиться с близкими под разрывные цветы фейерверков. Старая традиция, милая сердцу. Зачем же ее нарушать? Ветер встрепенулся в тучных кронах, заставляя их зашипеть. Лучше здесь, чем дома. Эта плита… Из всех вещей, что остались после, эта меньше всего была связана с ней. Ведь она никогда ее не касалась. Даже ложки в их сервизе хранили больше воспоминаний. Серебряные, витиеватые, с замысловатым объемным узором, продавленным на рукояти. Это, без сомнения, были предметы, принадлежащие ей, отражающие ее безупречный вкус и любовь к уточненным орнаментам. Проявление ее натуры, высеченное в железе. На ложки было невыносимо смотреть и оставаться с ними наедине- тоже. Лучше здесь, чем с ними. В пустой квартире, с полным стаканом какой-то дряни, который окажется залит в глотку, как ядовитое лекарство, чтобы перестало казаться, что вот-вот кто-то тихо звякнет ключами у двери, и глухо щелкнет замок, и раздастся шорох в прихожей, и в комнату вспорхнет эфемерный аромат цветочных духов, которые он сам купил в подарок в позапрошлом году. Лучше здесь, где острее всего, отрезвляя, бьет осознание, что никто не придет. Жить в ожидании- утомительно. Если бы только в этот праздник он мог заставить себя сконцентрироваться, чтобы погрузиться в работу. Раньше, накануне торжества, он с восхищением думал о том, какие впечатления оно ему принесет. Сейчас с сожалением думал о том, чего произойти больше не может. А, к черту! Это всего один день. Перетерпеть двадцать четыре часа смутной тоски, и все снова вернется на свои места, восстанавливая привычный сценарий: лекции, отчеты, уютный кабинет, стол, шахматы, веер, куб. В конце концов Чжун Ли считал себя счастливым человеком, ведь будних дней было гораздо больше, чем праздничных. Он действительно любил свою работу, и рутина, проглатывающая с головой, была ему по душе.