Бессонница

Чжун Ли остановился, шаркнув подошвой о жесткий гравий, и обернулся. - Ты в порядке? Сяо, отставший на несколько шагов, отсутствующе рассматривал куст шиповника у дороги. - В порядке. Он сунул руки в карманы и, ссутулившись, зашагал дальше. Его глаза беспокойно искали новый предмет, за который смогли бы зацепиться. Заметив на себе обеспокоенный взгляд, юноша пояснил: - Скоро контрольные. - Промежуточные? Ты ведь с ними в два счета справишься. - Знаю. И все равно не могу выкинуть их из головы. Он нервно дернул плечом. - Помню, что мне нужен отдых, но меня не покидает ощущение, что любая минута, не проведенная за учебником, потрачена зря. Не могу я бездельничать. Даже, если речь идет всего об одном дне. Он нервно закусил губу и отвел взгляд, и Чжун Ли явно представил, как его ладони, спрятанные в карманах, болезненно сжались в кулак, оставляя на коже глубокие следы- полумесяцы. - Тогда как насчет пятнадцати минут? - Чжун Ли встал перед ним, преграждая путь. - Можешь позволить себе пятнадцать минут отдыха? - Ну, пятнадцать, пожалуй, могу, - Сяо остановился, вопросительно склонив голову набок. - Хорошо. Тогда давай попробуем перехитрить твою тревогу, - Чжун Ли подмигнул ему. - Скажи своим мыслям, что они все очень важные, и ты обязательно их подумаешь. Но через пятнадцать минут. - Как это поможет? - Даст ощущение контроля над ситуацией. Ты волнуешься, потому что боишься его потерять. Думаешь: «что, если я на секунду оторвусь от учебника и пропущу важную деталь?», «что если мне не хватит времени все повторить?», «я не должен оставлять свой ученический пост, потому что, стоит мне ослабить бдительность, языкознание обязательно воспользуется моментом и ударит исподтишка». Не подавляй эти тревожные мысли. Они пытаются защитить тебя от провала на экзамене. Если будешь с ними бороться, беспокойство только усилится, потому что возрастет чувство уязвимости перед ситуацией. Попробуй с ними договориться. Скажи им, что все они очень важные, и ты обязательно выполнишь то, что они от тебя требуют. Но через пятнадцать минут. Что скажешь? Сяо нахмурился, обдумывая услышанное. - Идёт. Никогда не слышал о таком способе. Он зажмурился на пару секунд, сосредоточившись. Когда его глаза распахнулись вновь, его взгляд прояснился. - Ого, ну и вход здесь. Железные ворота городского зоопарка возвышались вдалеке громадным резным силуэтом. Их замысловатые прутья были выгнуты и украшены металлическими листьями, чтобы напоминать буйный плющ. В его зарослях прятались фигурки различных животных: медведей, зайцев, пингвинов, тигров и антилоп- всех, кого можно было увидеть в зоопарке. Но красивее всего была скульптура, стоящая на самом верху. Огромная железная птица. Павлин. Символ и визитная карточка городского зоопарка. Глаза павлина были закрыты. Он встречал посетителей в молчаливом бдении, грациозно склонив к груди голову, увенчанную короной литых перьев. Каждое перо, вырезанное с точностью до мельчайшей прожилки, звенело холодными бликами полуденного солнца и напоминало об искусности мастера, вдохнувшего в металл жизнь. Возможно, если бы Чжун Ли попросили назвать главную достопримечательность города, он бы назвал эту статую. Ещё немного, и она покажется. Взгляд метнулся к воротам и не нашел ее. Он не сразу понял, что статую заменили на другую. Новая скульптура была меньше. Тоже в виде павлина. Но грубая и угловатая. С огромными выпученными глазами и карикатурными пропорциями нелепой игрушки. Наверное, чтобы нравиться детям. Испытав горький укол разочарования, Чжун Ли вспомнил, почему перестал приходить в это место. - Два взрослых, - сказал он, наклонившись к кассовому окошку. - Со скидкой, - добавил Сяо, протягивая студенческий. Второе разочарование не заставило себя ждать. Миновав вход, Чжун Ли отсутствующе уставился на плакат с пестрой картой. Территорию значительно расширили: добавили не только отреставрированный павильон с павлинами (ради которого они с Сяо пришли), но и десяток других вольеров. Старые же передвинули или снесли. Видимо, хотели сделать маршрут более оптимальным. Палец проследил новую дорожку, ведущую от входа до нужного им здания. Она пролегала в месте, где раньше располагался небольшой сад со скульптурами, подобными той, что стояла над входом. Скорее всего, их тоже заменили. «Шёл сюда в надежде увидеть знакомые места, а получил полную перепланировку и гротескную жестяную игрушку»- с досадой подумал Чжун Ли. Посмеяться над этим почему-то не получилось. Тяжесть, название которой он не смог бы отыскать ни в одном языке, опустилась на его плечи. Ему вдруг невыносимо захотелось бросить все и уйти. - Павильон с птицами в той стороне, - Сяо кивнул налево. - Пойдем? Чжун Ли заставил себя оторваться от карты. Он кинул тоскливый взгляд в сторону выхода, затем перевел его на юношу перед собой. Сяо неловко переминался с ноги на ногу. Его глаза блестели беспокойным блеском. Он то и дело опасливо поглядывал в сторону учителя, стараясь уловить мельчайшее изменение в его движениях или выражении лица. «Думает, я из-за него погрустнел»- догадался Чжун Ли. Собравшись с силами, он улыбнулся парню и сказал: - Веди. Вокруг просыпалась промозглая весна. Мокрая и зябкая. Пахнущая мокрой древесиной и ржавым железом. Лужи хлюпали под ногами, отражая в ребристом переплетении кругов умытое тучами небо. Серые барашки неторопливо ползли ввысь по спирали, пачкая плаксивыми подтеками яркую чистоту холодного неба. Небо, впрочем, не хотело поддаваться их серости. Когда тучи проглатывали белый солнечный диск, лазурный купол разгорался ещё ярче, озаряя землю и тени мягким светом, который заставлял все вокруг пульсировать синевой. Такие яркие и цветные тени можно разве что весной и увидеть. Сяо наверняка захотел бы их нарисовать, если бы у него были с собой краски. Чжун Ли тоже следовало бы отдать должное этой красоте, но он шел, неотрывно разглядывая носки собственных ботинок. Зачем ему смотреть по сторонам? Он и так знал, что они сейчас должны были проходить: по правую руку скоро покажется вольер с лисицами; ещё через двадцать шагов- с барсуками, дальше- с выдрами; ещё пятьдесят шагов, и по левую руку окажется лавка с сувенирами, где они купили того нелепого зайца, которого Гуй Чжун всегда сажала на тумбочку у кровати; ещё семьдесят шагов, и уши услышат шум водопада, установленного в открытом павильоне белых медведей. По крайней мере, так было раньше. Были ли эти вещи на месте сейчас? Он не хотел знать. Они шли, касаясь друг друга локтями. Иногда Чжун Ли казалось, что сквозь грубую материю куртки он чувствует чужое тепло. Он попытался сосредоточиться на нем, чтобы отогнать лишние мысли. Приятное ощущение. - Пингвины, - Сяо остановился у металлического заборчика. «Разве здесь был вольер с пингвинами?» Чжун Ли замедлил шаг. «Мы еще не так далеко от входа ушли, может, всё-таки стоит…» Потянуло холодом. За невысоким ограждением виднелся пруд. По обе его стороны возвышались ледяные глыбы. Солнце мелкой дробью отражалось от их поверхности и слепило глаза. Из-за этого пингвины, ютившиеся на верхушках, казались смазанными черными точками. Чжун Ли прищурился, чтобы получше их разглядеть. - Смотри, они тоже распределяют обязанности, - Сяо указал на небольшую группу птиц у водоема. - Я читал об этом. Видишь там один пингвин взрослый? Это воспитатель. А остальные десять- птенцы. Их на воспитателя оставляют остальные члены стаи, когда уходят охотиться. Сяо облокотился об ограду и подпер щеку рукой. - Милахи. Такие микроскопические. Вот бы одного домой забрать. Непослушные волосы, выбеленные солнцем, смешно торчали из-под его шапки, и Чжун Ли снова порадовался тому, что у него получилось убедить Сяо ее надеть. - Ты у нас и сам уже, как пингвин, - Чжун Ли протянул руку и потрепал его по макушке. - Если бы… Был бы я настоящим пингвином, у меня было бы в два раза меньше забот, - вздохнул Сяо, поправляя шапку. - Ох, смотри! Ворона, вылетевшая на лед (явно чтобы украсть еду из пингвиньей кормушки), не рассчитала силу во время посадки и пулей проскользила по льду мимо цели, широко растопырив лапы. - Видел? Ты видел? Да она же целый метр проехала! Парень коротко рассмеялся. И, хотя это был короткий смешок, Чжун Ли почувствовал, как тоска в груди ослабила хватку. Все-таки радость у Сяо была особенной. Такой же притягательной, как медовый весенний луч, пробившийся через свинец грозовой тучи. Чжун Ли поднял голову и осмотрелся. Среди явно изменившегося ландшафта его глаз выхватил одну знакомую деталь: всего в паре метров располагалась площадка с киосками. От палаток шел теплый пар, пахнущий пряностями. Сердце радостно забилось быстрее. Раньше они всегда брали там кофе. Чжун Ли радовался, что ларьки удобно располагались ровно в том месте, где руки начинали коченеть от холода. Он брал эспрессо, а Гуй Чжун- латте. Должно быть, такой же кофе там продают там и сейчас. Чжун Ли никогда не думал, что будет радоваться желанию администрации нажиться на продаже напитков по завышенному ценнику. - Хочешь кофе выпить? - спросил он, указывая в сторону ларьков. Сяо бодро кивнул. - Двойной эспрессо, будьте добры- сказал Чжун Ли, протиснувшись к кассовому окошку. - Капучино с ванильным сиропом, пожалуйста, - натянуто улыбнулся Сяо, шаря в карманах. На кассу упала дюжина звонких монеток, брошенная тонкими пальцами. «Гуй Чжун никогда не добавляла в кофе ванильный сироп, - отчего-то подумал Чжун Ли, ставя стаканчики на свободный стол, - Гуй Чжун… Чем больше изменений вокруг себя замечаю, тем дальше от тебя становлюсь» Он болезненно поморщился, когда неизвестное чувство мучительно стиснуло его грудь. От металлических стульев шел практически осязаемый холод. Опустившись на сидение, Чжун Ли поднял край шарфа и положил руки на стакан, чтобы хоть немного согреться. Взяв пакетик с сахаром, он методично оторвал бумажный краешек и высыпал сияющие кристаллики в стакан. Они моментально окрасились в мягкий кофейный цвет, и он утопил их тонкой черной соломинкой. Было шумно. Вокруг сновали люди, их голоса сливались в мерный гул, напоминающий шум пчелиного улья. Иногда бормотание толпы прерывалось взрывным детским смехом, который облетал площадь и разбивался о ветви голых деревьев, где прерывисто щебетал соловей. Вдруг из общего беспорядка выделился один стройный звук. Ритмичный и упорядоченный. Это была мелодия, доносящаяся из парковых динамиков. Мягкая и обволакивающая. Чжун Ли безошибочно узнал ее. - Сяо, послушай! Ты знаешь эту песню? - воодушевленно спросил он. - Конечно, - ответил юноша и пропел: «Он играет на струнах моей боли, В словах его песни вся моя жизнь, Он нежно убивает меня своей песней, Рассказывая всю мою жизнь в ее словах» Чжун Ли улыбнулся от нахлынувших воспоминаний. - Раньше я часто слушал ее, когда гулял в парке. Вскоре песня стала неразрывно ассоциироваться с деревьями, зеленой травой и летним ветром. Эти образы возникали в моей голове, стоило услышать первые ноты, будто песня была диском памяти, который мог точно воспроизвести записанную картинку, едва вставишь его в дисковод. Мне просто нужно было проиграть ее еще раз, чтобы вновь оказаться в летнем дне. Так я и решил поступить, когда пришла осень. Я включал ее каждый день по пути на работу, чтобы… Отвлечься от других проблем. Но, чем больше я ее слушал, тем меньше мне вспоминался лес. В конце концов воспоминания затерлись настолько, что песня перестала ассоциироваться с летом. Вместо него я начал вспоминать ежедневную дорогу на работу. Тогда меня это расстроило. Мне бы не хотелось, чтобы вещи теряли свою память. Внимательно выслушав его, Сяо спросил: - Но Чжун Ли, разве у вещей есть память? Она ведь есть только у тебя. Вещи не теряют воспоминания, это твое сознание изменяется. Думаю, чтобы уберечь вещи от потери памяти, нужно записать свое впечатление о них на бумагу. Как фотографию сделать. Только не предмета, а твоего субъективного восприятия. - Предлагаешь мне начать вести дневник? - Да. Ты же постоянно меняешься. Почему бы не следить за этим? - Не думаю, что сильно изменился, - Чжун Ли опустил глаза, разглядывая смутные отражения в своем стакане. - Наверное, вся моя проблема в том, что я потерял способность меняться. - Потерял? - Сяо непонимающе склонил голову набок. - Я не верю, что такое возможно. Сизый пар медленно поднимался от стаканчика в его ладонях. Сквозь витиеватые клубы его золотые глаза сияли, как бледные половинки луны, закрытые тучами. - Замечаешь ты этого или нет. Хочешь ты этого или нет. Пока ты жив, ты меняешься. - Я не совсем понимаю… - растерялся Чжун Ли. Сяо принялся размешивать молочную пенку, от чего узор на ней превратился в спираль. - У тебя когда-нибудь было ощущение, будто ты застрял в одном дне? Зыбкий страх шевельнулся под кожей. Чжун Ли осторожно кивнул. - Даже, если взять ощущение полной стагнации, как пример. Даже в нем твое сознание изменяется. Ощущение застоя само по себе мучительно. Поэтому, чем дольше ты в нем находишься, тем больше истощаешься. Представь, что тебе нужно держать каменную плиту на плечах. Весит она, например, всего килограмм. Не так много, правда? Но проходит день, два, три, а ты по-прежнему держишь ее. Плита не стала тяжелее, да и поза твоя не изменилась. Вот только сил с каждым днём у тебя становится меньше, потому что для мышц статичная работа для гораздо более утомительна, чем динамическая. Иными словами, от стояния на месте устаешь больше, чем от движения. Поэтому, даже при условии, что твоя поза и вес плиты не изменятся, завтра тебе станет хуже. Думаю, мозг работает так же. Он сделал глоток и коротко облизнул губы. - Но мозг, в отличие от мышц, гораздо более гибкий и сложный. Ощущение стагнации не только изнуряет его, но и лишает способности замечать новые вещи, потому что он перестраивается. Ты говорил, что память человека контекстуальна, так? Например, услышишь знакомую песню- вспомнишь зеленую аллею, по которой гулял, пока она играла в наушниках. Скорее всего, это работает и с эмоциональными состояниями: когда тебе радостно, ты с легкостью вспомнишь еще десяток радостных событий, а грустные покажутся тебе далекими и чужими. И наоборот: когда тебе грустно, все пережитые радости кажутся недосягаемыми и эфемерными. Он поправил ворот водолазки, будто ему стало трудно дышать. - Ты когда-нибудь думал, почему люди в депрессии говорят, что в их жизни никогда не было ничего хорошего? Думаю, по той же причине. Находясь в унынии, сознание изменяется и настраивается только на восприятие грустных событий. А радостные блокирует, как неподходящие под текущий контекст. Поэтому начинает казаться, что ничего хорошего никогда и не было. Возможно, я ошибаюсь. Но сейчас я искренне верю в то, что говорю, потому что похожее произошло со мной. Он замолчал и стыдливо опустил взгляд. - Ты в порядке? - Чжун Ли бережно коснулся его руки. - Не знаю. Я никогда не говорил об этом вот так напрямую. Это касается… - он осекся и указал на свое запястье. - Я не хочу, чтобы это выглядело, как будто я давлю на жалость или что-то типа того. - Я никогда не думал так о тебе. Мне важно, чтобы мы об этом говорили. Пожалуйста, продолжай. - Ладно, - Сяо начал нервно постукивать по стенке стаканчика. - Помнишь тот вечер, когда мы ходили в кафе? Мы ещё ночью по телефону потом говорили. - Помню. Ты меня тогда в окно автобуса смешно сфотографировал. - Точно-точно! - Сяо быстро отыскал в телефоне фотографию и показал ее Чжун Ли. - Когда я увидел, как ты улыбнулся, я впервые за долгое время испытал нечто похожее на радость. Тот вечер вообще был замечательным. Но, как только я вернулся домой, мне снова стало плохо. Моя квартира ассоциируется у меня с унынием. Как только переступаю порог, сразу же вспоминаю все бессонные ночи, проведенные за учебниками, и меня тянет к старым привычкам. Возможно, мне стало бы легче, если бы я подумал о вечере, проведенном с тобой, но мысль, что в моей жизни произошло что-то хорошее просто не приходила мне в голову, понимаешь? Я ее не осознавал. Как будто все приятные воспоминания оказались заблокированы. Если бы ты тогда не позвонил мне, я бы так и не вспомнил. Наверное, что-то похожее происходит и при длительном пребывании в ощущении стагнации. Просто, вместо радостных событий, мозг перестает обращать внимание на новые вещи или возможности. - Это нельзя назвать положительными изменениями. - Нельзя. Но это все-таки изменения. Доказательство того, что даже при худшем раскладе ты не теряешь способности меняться. Сяо взял его ладони в свои. - Чжун ли, я уверен, ты найдешь в себе десяток изменений. И отнюдь не плохих. Взять хотя бы нас с тобой. Разве раньше ты допускал для себя возможность полюбить снова? Заметив грусть в его глазах, Сяо осекся, выпустил его ладонь и виновато отвел взгляд. Затем решительно отставил стаканчик в сторону, встал и протянул ему руку. - Прости. Мне не стоило трогать эту тему. Пойдем. Нам еще многое нужно увидеть. Дорога в нужную часть зоопарка пролегала через пруд. Они шли по деревянному мосту, вдыхая сырой влажный воздух. У противоположного берега стояли три лодочки. Чжун Ли пересчитал их: две синие и одна желтая. Если ему загадают эти цвета, он уже будет знать ответ. Деревья, растущие на склоне, пригодятся, если спросят продолговатое и зелёное. Изогнутый мост пригодится, если придётся отыскать бурое и ветхое, а круглый пруд, лениво слизывающий талый снег с берега, подойдет под серебристое и прозрачное. Переходя этот мост, они с Гуй Чжун всегда играли в «Я вижу». Он перечислил все предметы до того, как осознал, что в этом больше не было никакого смысла. Пронзительная боль резанула под ребрами. «Тебя уже нет, а я я все еще пытаюсь выиграть, считая разноцветные лодки»- подумал он, глядя на подернутый синевой небосвод. На мгновение ему захотелось коснуться неба. Может, холодная лазурь смогла бы остудить резь в груди? Боже, неужели от эмоций может быть так больно? Он всегда считал, что не отличается особой чувствительностью. Никогда прежде ему не доводилось ощущать подобное. Если бы его попросили указать конкретный момент, когда это началось, он бы не смог. Может, все случилось в день, когда он, держа в руках бумажный журавлик, четко осознал, что Гуй Чжун больше нет. Возможно, позже. В машине. Когда живой жар чужих губ коснулся его собственных, прогоняя зревшее с годами оцепенение. Постепенно он начал замечать, как вместе с новыми чувствами просыпалось и тяжесть, которую он хоронил в своем сердце. Он не убегал от нее больше. Проживал все ожившие скорби, зная, что теперь у него есть силы справиться с каждой из них. Но то, что обрушилось на него сейчас… Это была не скорбь, не тоска. И даже не грусть. Это было куда более невыносимое чувство. Чувство, имя которого Чжун Ли не смел произносить даже про себя. Пожалуй, он бы все отдал, лишь бы не проживать его вот так. Ласковое тепло коснулось мизинца. Чжун Ли вздрогнул. Поднял голову и встретился с потухшим взглядом чужих глаз. Они смотрели нежно. Из-под тонких, беспокойно сдвинутых бровей. Внимательно вглядываясь в его лицо. Сяо не знал ни Гуй Чжун, ни этого моста, ни игры в «я вижу». И все же, в его глазах Чжун Ли нашел достаточно понимания. Ведь Сяо был знаком с этим чувством, как никто другой. И этого оказалось достаточно, чтобы оно перестало казаться невыносимым. Когда юноша открыл рот, желая что-то сказать, Чжун Ли испугался. Он не был готов говорить об этом сейчас. Все это было слишком… Но Сяо все с тем же грустным пониманием спросил совсем другое: - Чжун Ли, океанариум. Он по дороге? Не помнишь? - парень неловко спрятал руки за спину и отвел взгляд. - Я бы зашел. Порисовать немного. Ну, если ты не против, конечно. Теплая благодарность разлилась по телу. - Не против. Сейчас посмотрю, как туда дойти. Он достал телефон, открыл мессенджер и вбил в поиск «океанариум», чтобы найти ссылку на карту, которую ранее отправил Сяо. Сам он тогда даже не потрудился ее открыть, думая, что и так отлично знает дорогу. Поиск выдал несколько сообщений: Гань Юй 19:30 Была в сети 15 минут назад «Можно ли перевести океанариум, как…» Пин 13:34 Была в сети час назад «Построили океанариум…» Вы 19:30 В сети «Карта океанариума…» Гуй Чжун 14:15 Была в сети 2 года назад. «Мы в океанариуме» В груди резануло по живому. Он никогда не мог заставить себя удалить переписки. Палец завис над последним сообщением. Машинально нажал на него. Гуй Чжун 14:16 Была в сети 2 года назад «Фу, как люди едят морских ежей?» «Вы с Пин до сих пор в террариуме? С такой любовью к рептилиями вы рано или поздно на дракона наткнетесь!» «Идите сюда-а-а-а я нашла Немо» «И Дори» «Сянь Юнь сказала, что хотела бы их съесть. Иногда она меня пугает» «Давай заведем щуку. Как мы вообще все это время жили без щуки? Ты видел, какой у нее носик?» «Хахахаха это ты» Ниже была прикреплена фотография тритона. Всю их переписку он знал наизусть. Не стоило ее перечитывать. И все же, он продолжал листать. Как будто что то удерживало его, не позволяя оторваться от слов, напечатанных ее пальцами. - Чжун Ли? Чжун Ли вздрогнул и поднял голову. Сяо робко протянул к нему руку, но в этот раз не решился коснуться. «Да что же я творю?» Чжун Ли поспешно убрал телефон в карман. - Прости, - он взял Сяо за руку, дотронулся до его щеки, заправил выбившийся локон за ухо. «Касаться его так приятно. Мне бы хотелось еще...» Виновато улыбнувшись, он сказал: - Не переживай. Все в порядке. Пойдём на рыбок посмотрим. Океанариум в этом зоопарке никогда не пользовался большой популярностью. То ли, потому что находился на окраине, то ли, потому что на соседней станции метро располагался другой, где была представлена гораздо более богатая коллекция морских обитателей. Видимо, из-за низкой посещаемости администрация решила не вкладываться в обновление здешнего, поэтому океанариум остался ровно таким, каким его запомнил Чжун Ли. Мягкий полумрак, холодные тени на черных стенах и теплый свет из толщи воды синих окошек. Рыбки мелькали в них, подобно стаям птиц. Посетителей здесь практически не было. Чем дальше они шли, тем сильнее плотная тишина заливала уши и смазывала редкие звуки, как море заглушает шум соленой водой. Собственное дыхание и биение сердца- единственное, что улавливал слух. Сяо подбегал от одного аквариума к другому. Чжун Ли следовал за ним молчаливой тенью. Мягкий ковер проглатывал звук их шагов. Они вошли в тускло освещенный зал, похожий на глухую коробку. Одна из его стен была прозрачной от потолка до пола. За ней, на огромном пространстве, раскинулся подводный пейзаж: на золотом песке мерно покачивались ажурные водоросли, чуть дальше, у края, поблескивали бирюзовые камни, украшенные алыми пятнами морских звезд. У них пестрыми ласточками кружили стайки рыб. Сяо зачарованно подошел ближе. - Чжун Ли, смотри! Оранжевая рыбка шустро нырнула в заросли фиолетовых водорослей, оставив за собой след перламутровых пузырьков. Но тут же показалась с другой стороны и, вспыхнув чешуйками, одним рваным движением оказывалась у другого куста. - Прямо, как в мультике, - Сяо неотрывно следил за ее движениями. Свет аквариума, отражался в его глазах окошками-бликами. - Мне всегда нравились эти белые полосы на оранжевой чешуе. Он повернул голову, и глубокие черные тени очертили его скулы, делая и без того худое лицо практически прозрачным. - Я хочу ее нарисовать. Он поставил сумку на одну из пустых скамеек. Расстегнул молнию и выудил блокнот с механическим карандашом. Раздался характерный щелчок и шелест грифеля по бумаге. Быстрые движения его напряженных рук были точны. В полумраке за ними тянулся остаточный след. Каждый их взмах заставлял образы оживать на бумаге. Синий прямоугольник света переливался за его спиной, то трогая непослушные локоны прозрачным сиянием, то бросая их тонуть в холодных тенях. Стайки огненных рыбок проносились мимо, кружа у его головы живым ореолом. Вокруг не осталось ничего, кроме стройного силуэта, обрамленного мерцающим светом, исходящим из толщи воды. Если в мире существовало волшебство, оно творилось здесь и сейчас. Чжун Ли не мог оторвать от него взгляд. Он никогда не замечал, что здесь может быть так красиво. Просто не думал об этом. «Неужели это и есть те незаметные изменения восприятия, о которых говорил Сяо?» Он осторожно спросил: - Сяо, когда ты начал вести дневник? Почему? Юноша замер, не отрывая руки от бумаги. Непроницаемая тень скрывала его лицо, и Чжун Ли не мог прочесть его выражения. - Когда почувствовал, что не могу себе доверять. Он продолжил делать штрихи, но они выходили неровными, резкими. - Тут нечего особо рассказывать. Я жил кое-с кем, и мы постоянно ссорились. Не понимая, кто из нас прав, я всегда шел на уступки из чувства вины. После этого на время все налаживалось. Но, как бы я ни старался, мы неизбежно ссорились снова. Каждый раз, когда это происходило, я уговаривал себя смириться ещё раз. Последний. Надеялся, что после этого все снова будет как раньше. Формы, выходящие из-под его руки, перестали иметь внятные очертания. - Конечно, я знал, что пытаюсь себя обмануть. Поэтому начал вести дневник. Содержание у него вышло довольно глупое: «День 1: мы поссорились. День 2: я пошел на уступки и извинился. День 3: теперь мы хорошо проводим время, пусть так будет всегда», «День 526: мы поссорились. День 527: я пошел на уступки и извинился. День 528: теперь мы хорошо проводим время, пусть так будет всегда». Карандаш вырисовывал круги, пусто обводя их контур. - Однажды, после очередного конфликта, я понял, что у меня больше не было сил это выносить. Я даже не пытался себя отстаивать. Просто ушел к себе в комнату, открыл дневник и собрался сделать новую запись, но, прежде чем перо коснулось бумаги, обнаружил, что в книге закончились страницы. Несколько лет, лежащие на них, красноречивее любых слов говорили: «как раньше уже никогда не будет. Цикл просто начнется снова». Он будто только сейчас заметил выходящие на бумаге черные круги, поморщился, вырвал лист и открыл новый. - У тебя получилось уйти? Уголок его губ нервно дернулся. - Мы не общались с тех пор, - уклончиво ответил он. Почувствовав его тревогу, Чжун Ли поднялся со скамейки. Осторожно подошел ближе. Легко коснулся чужого плеча. Сяо медленно поднял голову и, когда синие отсветы рассеяли плотную тень на его лице, Чжун Ли вздрогнул. В глубине чужих глаз он впервые увидел страх. Животный и бессильный. Не отводя взгляда, Сяо одними губами произнес: - Удивительно, как человек, которого больше нет в твоей жизни, продолжает на нее влиять. Чжун Ли отшатнулся. Ледяной озноб пробежал по его спине. На мгновение ему показалось, что мир потерял очертания. Он медленно осел на скамейку. Зачесал назад упавшие на лицо пряди. Сделал глубокий вдох, чтобы вернуть контроль. Сяо опустился рядом, глядя прямо перед собой. Привалился спиной к стене. Сверху промелькнула рыбка. Свет, отраженный ее чешуей, рассыпался по полу огненным бисером. Сяо запрокинул голову, и водяная паутинка голубых отсветов накрыла его лицо прозрачной вуалью. Утопленное в синеве, золото его глаз сияло необычайно ярко. - Я знаю, у нас совсем разные истории. Но мы, кажется, оба живем в тени тех, кого больше нет, - он повернул голову, сверкнув радужкой. - Я вижу, как тебе тяжело. Не знаю, хочешь ли ты говорить об этом. Нужно ли тебе это. Я просто хочу, чтобы ты знал: я рядом. «Оберегаешь меня, - с грустью подумал Чжун Ли,- даже, если сам едва держишься» Они сидели плечом к плечу. Хрупкое тепло чужого тела проникало под тонкую ткань кофты, скользило вниз и растекалось по ребрам, вытесняя дрожь. Сяо коснулся его руки. Чжун Ли машинально переплел их пальцы. «Теперь этот жест стал настолько привычен, как будто я делал это всегда» - Я просто хочу понять тебя. «Прости, Сяо, но я больше не уверен, что сам себя понимаю» Чжун Ли сделал глубокий вдох. Сказал: - Любое взаимодействие с чем-либо новым дается мне с большим трудом. Я думал это из-за того, что я не могу измениться, - он посмотрел на свою руку, в которой лежала хрупкая ладонь. - Но правда в том, что я уже живу по-другому, не так ли? Я просто запрещал себе это заметить. - Ты все еще не можешь ее отпустить? - И да. И нет. - Если все дело в скорби… - В скорби… Если бы причиной всему была скорбь, мне бы стало легче после того, как оплакал Гуй Чжун. Боюсь, проблема в другом. Есть кое-то, что я не могу прожить, как бы отчаянно ни пытался. Единственная вещь, которую я отказался принимать с самого начала. - Что это, Чжун Ли? Что ты чувствуешь? В чужих глазах он увидел отражение собственного страха. - Бессилие. Горло сдавило, но он заставил себя продолжить: - «Я абсолютно бессилен что-либо изменить»- я понял это, как только мне сообщили, что ее больше нет. Нет. Я осознал это ещё в день, когда огласили диагноз. Осознал и запретил себе прикасаться к этой мысли. Я запер ее так далеко, как только мог, ведь всегда верил, что у любой проблемы есть решение. Я не мог позволить себе предаваться апатии, поэтому научился игнорировать вещи, которые вызывали во мне бессилие: не замечать, что не услышал «привет», скинув обувь в прихожей; не смотреть на пустой стул, у которого больше не стояла тарелка за ужином; не заходить в мастерскую, где, в окружении пестрых палитр одиноко ждала незаконченная картина; не думать о том, что больше не слышу рассказов о птицах, гуляя в саду. «У меня есть силы повлиять на ситуацию»- вера в это- единственное, что позволяло мне не опускать руки. В глубине души я знал: я сломаюсь, как только она даст трещину. Когда я был на грани. Когда мне казалось, что я в шаге от того, чтобы потерять надежду, я обращался к светлым воспоминаниям. Бродил у кромки пруда, вспоминая, звон воды у босых ног, когда она бежала, чтобы поймать стрекозу; перебирал посыпки для выпечки, вспоминая, как стирал пятно муки с ее носа; вспоминал наши походы в кино или театр. Я просил у них силы. Силы взять ещё одну смену, чтобы найти деньги на лучшего врача. Услышать очередной безрадостный прогноз. Подняться с кровати на следующий день. Повторить снова. Я долго думал: почему я не могу принять ее смерть? Ответ оказался до смешного прост. Я запретил себе ощущать бессилие, понимаешь? Запретил себе принимать, что больше не могу ни на что повлиять. Поэтому, когда время пришло, я просто не смог почувствовать, что Гуй Чжун больше нет. Ведь в полной мере ощутить смерть близкого человека можно только через бессилие. А я… Что мне оставалось? У меня не осталось ничего, кроме веры в то, что я смогу что-то изменить, если продолжу работать. За нее я и продолжил цепляться. Взять ещё одну смену; найти силы, пересмотрев ту комедию, чтобы по памяти воспроизвести ее смех; перечитать ее сообщения, чтобы поминутно вспомнить давно прожитый день и постараться сделать так, чтобы завтрашний полностью соответствовал сценарию из переписки. Что угодно, чтобы не позволять себе отпустить ситуацию. Ведь, если у меня получится создать иллюзию, будто я живу во времени до трагедии, я смогу продолжать верить, что могу повлиять на ее исход. Он сгреб ткань на своей груди. Боль опаляла глотку, выжигая сердце. - Не проживать скорбь. Не замечать изменений. Не прикасаться к ее вещам. Не жить. Что угодно, чтобы забыть: я отдал себя без остатка и всё равно оказался бессилен на что-либо повлиять. Он спрятал лицо в ладонях. - Боже. Сяо, как ты справляешься с этими чувствами? Это невыносимо. Сяо стыдливо опустил взгляд. - Ты знаешь ответ, - тихо сказал он, разглядывая собственные запястья. Слезы подступили к горлу. Чжун Ли запрокинул голову, в глотке стало омерзительно солено. - Иногда я бы хотел вернуться в то время, когда жил, обманывая себя. - Но теперь, когда ты все понял, это невозможно. - Невозможно. Бессилие обрушилось на него с новой силой. Ему нестерпимо захотелось закурить, чтобы вытравить боль из груди едким дымом. - Какая ирония. У меня даже не осталось возможности выбрать самообман. Неужели все, что мне теперь остается- идти вперед, чтобы встретиться с этими чувствами? Сяо положил голову на его плечо. - Я не знаю, Чжун Ли. Чжун Ли закрыл глаза. Подушечки чужих пальцев легко касались его ладони. То прижимались к ней, то бесцельно выводили круги. Вот они поднялись выше. Провели вдоль руки, до запястья. Остановились. Огладили кожу, а потом вернулись обратно, очертив круг. Сердце забилось быстрее. Чжун Ли узнал этот жест. Жест, который Сяо возвращал, чтобы сказать: «Я не знаю, как помочь тебе пережить утрату» Тонкие пальцы провели до запястья, огладили кожу и вернулись обратно, очертив круг. «Я не знаю, как справиться с бессилием, от которого бывает тяжело заставить себя встать с кровати» Сяо переплел их пальцы. «Но я обещаю быть рядом, когда ты столкнешься с этим» Нежное тепло трепетало на коже. «Я люблю тебя» Горячая влага коснулась щек. Скользнула по подбородку. Упала на рвано вздымающуюся грудь. Чжун Ли не знал, сколько они так просидели. Его мысли путались, вспыхивая и угасая, переплетаясь и перестраиваясь. Он пытался прочесть их, но они ускользали, как зыбкий песок, оставляя его без опоры. Как ему теперь поступить? Остаться? Идти дальше? Где найти силы на этот путь? Он чувствовал тепло чужой щеки на плече, прикосновение размеренного дыхания к шее. Слушал, как мерно вздымалась чужая грудь. Тонкие пальцы снова провели до его запястья, огладили и вернулись обратно, очертив круг. Единственная мысль обрела четкую форму: что бы ни ждало его в будущем, Сяо останется верен своему слову. Разве нужно что-то еще, чтобы идти вперед? Не выпуская чужой руки, Чжун Ли поднялся со своего места. Сказал: - Пойдём. Нам нужно увидеть павлинов. Сяо молча кивнул. *** Они шли по пустынной аллее, где острые кроны голых деревьев густо переплетались над головой. Их ветви не стригли. Путь этот был заброшен и пуст. Он, как и другие дороги, вел к нужному павильону, но был не практичен, делая крюк через рощу. Летом, здесь можно было наткнуться на тех, кто предпочитал природу толпе. Но ранней весной, когда роща спала, ощетинив голые иглы, здесь не было ни души. Именно поэтому они выбрали этот путь. Чжун Ли смотрел по сторонам, разглядывая рваные просветы между ветвями, вслушивался в прерывистые трели синиц. Сяо шел рядом. Руки в карманах, шапка небрежно съехала до бровей. Он смотрел под ноги. Перешагивал блестящие серые лужи и изредка пинал камни, попадавшиеся ему на пути. Ветер был их случайным попутчиком: приносил далекие звуки моторов с шоссе, дергал за полы пальто и резал щеки. Свист его порывистых взмахов отдавался эхом в ушах. С ветвей срывались капли талого снега и гулко разбивались о землю, отстукивая секунды, как метроном. С каждым шагом становилось все тяжелее идти. Из-за поворота показались ворота. Огромные, непреклонные, новые. Что ждет его на той стороне? Скрепя сердце, он готовился шагнуть в неизвестность. «Принимая бессилие, я своими руками убиваю в себе последнюю крупицу надежды» Он непроизвольно замедлил шаг. Сяо, опередивший его, остановился. Развернувшись, спросил: - Как ты? - В порядке, - машинально ответил Чжун Ли. Юноша подошел ближе. Кончиком пальцев коснулся его щеки, мягко очертил контур скулы, жестом прося заглянуть в свои глаза. - Мы можем развернуться и пойти назад, - мягко прошептал он. Чжун Ли накрыл его руку своей. Подался навстречу теплу чужой ладони. - Нет. Я принял решение. Лицо Сяо смягчилось, и россыпь апельсиновых отблесков отразилась в бледных глазах. Он отстранился и сделал шаг по направлению к воротам. Лучи заходящего солнца очертили его силуэт, когда он сказал: - Тогда как насчёт пятнадцати минут? Улыбнувшись, он протянул Чжун Ли руку. Налетевший порыв ветра растрепал изумрудные пряди. - Мы побудем там всего пятнадцать минут. Если тебе не понравится, как только они истекут, мы уйдем. Солнечные блики, сорвавшиеся с ветвистых крон, кружились на его раскрытой ладони. - Что скажешь? Парень склонил голову набок. Лучи поцеловали его макушку золотом и углубили тень в приподнятых уголках рта, делая хрупкую улыбку ещё выразительнее. Ресницы бросали на его щеки длинные тени, напоминая дорожки высохших слез. «Я не могу прожить за тебя твою боль» Его глаза блеснули янтарем в холодной тени. «Но я обещаю быть рядом, когда ты столкнешься с ней» Казалось, весна, теплым светом возвращающая жизнь спящей роще, тронула и его лицо. «Как же ты все-таки быстро учишься»- с особой нежностью подумал Чжун Ли. Он накрыл его руку своей, и пляска света, перешедшая на тыльную сторону его ладони, скрепила их договор.