Бессонница

Голова кружится от нахлынувшей эйфории. По телу проходит легкий озноб. Холод покалывает кончики пальцев, но его тут же уносят струи теплой воды. Тело полностью расслабляется. От этой безмятежности почти клонит в сон. Так легко и спокойно. Сяо чувствует, как глаза начинают слипаться. Он сидит, прислонившись щекой к холодной плитке. Мокрые волосы липнут ко лбу. В голове плотный туман. Сорвался. Какая-то часть его понимает это. Ещё пара мгновений безмятежности, и он осознает это в полной мере. Кровь стекает в сток вперемешку с жесткой водопроводной водой. У слива превращается в алую воронку. Вид не вызывает ничего. Он знает: это эффект дереализации и выброшенных в кровь эндорфинов. Чем-то напоминает эффект транквилизаторов. Он пробовал их все, и ему есть с чем сравнить. Нужно действовать, пока состояние держится. Он извиняется перед будущим собой. Лезвие встаёт на кожу. Чуть выше локтя, там не так видно. Нельзя чтобы было заметно- это он понимает чётко и ясно. Одно резкое движение, и на руке открывается новый порез. Получилось глубже, чем он рассчитывал. Он смотрит, как кровь скапливается в уголках пореза, образует густую каплю, смазывается и течет вниз по руке. Как будто во сне. Переводит взгляд на предплечье, чтобы оценить результат того, что было сделано ранее: десяток ран вдоль руки. Это заметно. Раны набухают кровью. Тонкие струйки бегут по руке и скапливаются на ладони. Это чертовски, блядь, заметно. Он рассеянно подставляет руку под воду. Кожу обжигает, и на секунду раны бледнеют, становясь похожими на поджившие царапины. Стоит достать их из-под воды, кровь проступает снова. Выглядит еще хуже. Он отсутствующе осматривает повреждения и возвращает руку обратно. Алые капли проступают опять. Не смыть? Вторая рука все ещё сжимает лезвие. Ее пальцы начинают заметно дрожать. Озноб покусывает их кончики мелкими зубками. Паника медленно просачивается в черепную коробку, вытесняя спокойствие. Раны недостаточно глубоки, чтобы представлять опасность. Но как скрыть повреждения? Сколько времени это займет? Пока он медлит, каждый порез наливается кровью. Она, густая, падает на белую эмаль, и лужа становится ярче с каждой каплей. Чем ярче она разгорается, тем сильнее внутри поднимается ужас. Сорвался. У «сорвался» будут последствия. Ему придётся объяснить это. Но как? Устал на работе? На учебе? Как объяснить, что объективной причины нет? Он просто почувствовал, как мир перестал казаться реальным и не захотел это проживать. Не совсем понимая, что делает, он ещё раз повторяет бессмысленное действие, подставляя руку под воду. Не смыть. Это непременно увидят. Сорвался-сорвался-сорвался. И ради чего? Чего он вообще хотел добиться? Зачем? Хватаясь за остатки спокойствия, Он зажимает раны рукой. Пальцы становятся омерзительно скользкими. Между ними сочится ненавистный алый цвет. Какого черта? Все ведь было в порядке. Почему он все портит? Жизнь дает ему все шансы выбраться, а он не справляется даже с тем, чтобы за них ухватиться. Разрушает все своими руками. Просто, потому что не может стать лучше. Как он вообще в таком состоянии собрался помочь Чжун Ли? Новая вспышка ненависти к себе ослепляет, и он едва сдерживает порыв подобрать лезвие и полоснуть себя снова. «Нельзя. Никому не станет лучше, если я сделаю это ещё раз. Обо всём подумаю позже. Сейчас нужно придумать, как скрыть» Он перегибается через бортик и тянется за салфетками. «Ненавижу себя. Раз за разом делаю этот выбор: испытать стыд перед близкими или перетерпеть ещё секунду в этом состоянии. Из двух зол выбираю меньшее. Стыд всегда оказывается меньшим злом по сравнению с ощущением, что сейчас свихнешься. Здесь четкая система приоритетов. За нее и стыдно. За нее и стоит себя ненавидеть» Рука нащупывает салфетки. Они удобно стоят прямо у бортика. Дрожащие пальцы не слушаются, и несколько листов оказываются безнадежно испорчены водой. Не страшно. Салфеток гораздо больше, чем нужно: он знал, что истратит лишние, поддавшись панике, поэтому все продумал заранее, захватив две упаковки. Наверное, ненавидеть себя так сильно нельзя. Так можно ненавидеть только постороннего человека. Тот, кто поставил эти салфетки, таким и кажется. Чужим. Инородным. Сяо хотел бы вырезать этого человека из своего тела. Белоснежная бумажная материя окрашивается алым, тяжелеет и начинает размокать. Он сидит, прислонившись лбом к холодной плитке. Мокрые волосы липнут ко лбу. Как будто во сне он смотрит, как алая бумага теряет форму и тает, утекая сквозь пальцы. Он выбрасывает ее. За ней следует вторая. Третья. Четвертая. Пятая. На шестой почему-то невыносимо хочется разреветься. Но это желание кажется далеким и принадлежащим кому-то другому. Поэтому ничего не выходит. Он смотрит на собственные ладони, испачканные кровью. «Это действительно происходит со мной?» Раздается стук в дверь, и его зовет обеспокоенный голос: «Сяо, ты там? У тебя все хорошо?» Он замирает, парализованный волной ужаса. «Чжун Ли вернулся раньше» А он даже не заперся на замок. Взгляд метнулся обратно. Очередная салфетка размокла. Он успел разобраться только с одной из десяти ран. На это понадобится ворох салфеток. Как от него потом избавиться? Он все равно хватает новую и с силой прижимает ее к другой ране. «Пожалуйста- пожалуйста- пожалуйста, остановись» Стук в дверь повторяется: «Сяо?» «Не остановится. Нужно сказать, что я в порядке. Тогда он не зайдет. Нужно сделать хоть что-то. Нужно…» Кровь стекает в сток вперемешку с жесткой водопроводной водой. От этого вида невозможно оторвать глаз. Невозможно даже пошевелиться. Напоминает краску. Он видел похожую картину, когда выливал в раковину стаканчик с акварелью. «Так много. Это всё моя кровь? Это действительно происходит со мной?» Глаза жалит влагой. Слезы текут по щекам и подбородку. Они куда горячее красного на ладонях. «Моя кровь. Я снова сделал это с собой» «Я сорвался» Когда дверь, щелкнув замком, распахивается, он так и не находит в себе сил поднять головы. *** - Могу задать вопрос? - Чжун Ли вдавливает окурок в пепельницу, оставляя чёрную черточку угля. Сяо кивает. Они сидят на кухне при приглушенном свете. Черты чужого лица смазаны темнотой. - Почему? Вопрос отдается острой болью под ребрами. - Ты ведь делал это не чтобы себя убить. Есть столько способов уйти от реальности, почему именно этот? Сяо думал об этом бессчетное количество раз, поэтому отвечает машинально: - Он самый быстрый. Этот ответ явно не кажется Чжун Ли исчерпывающим. Он выжидающе смотрит из-под сдвинутых бровей, пока из пепельницы поднимается тонкая струйка витиеватого дыма. - Мне важно понять тебя. Я ведь… Я не представляю, что делать в таких ситуациях, - в его голосе ни намека на осуждение. Только плохо скрытое беспокойство. Сяо медлит с ответом. Накручивает на палец прядь. Отпускает ее, оставляя болтаться спиралью. Говорит: - Основных причин две: биологическая и психологическая. Биологическая заключается в том, что при повреждении вырабатываются эндорфины. От них становятся спокойно, как от таблетки. Иногда я резал себя, когда несколько дней подряд не мог уснуть. Если денег на снотворное не было. Он пусто разглядывает свои руки, перетянутые белой марлей. - Вторая причина: чувство контроля. Иногда я испытываю состояние, в котором, как будто наблюдаю за собой со стороны. Когда это происходит, я ощущаю себя чужим в своей голове. Нет. Не так. Я чувствую себя чужим в своей жизни. Как будто попал в нее по ошибке. Мир не кажется мне настоящим, да и я себе тоже. В таких состояниях, мое тело - последнее, над чем у меня есть контроль. «Вернуть контроль»- это всё, о чем я могу думать в такие моменты. Если и есть другие способы это сделать, они мне неизвестны. Чжун Ли встает со своего места, подходит ближе и молча запускает пальцы в его волосы. Ласково пропускает несколько прядей между пальцев. Их кончики едва заметно дрожат. Сяо почти уверен, что никогда не видел Чжун Ли таким нервным. «Жалеешь, что ввязался во все это?»- задавать этот вопрос нет никакого смысла. Чжун Ли бы ни за что не ответил на него утвердительно, какой бы ни была правда. Не сейчас, когда на руках повязки, которые пропитаны кровью. Наверное, стоило бы извиниться. Но сказать «прости» было бы лицемерием. Извиняются за случайности или недоразумения. Он же осознанно выбрал этот способ, зная, какие будут последствия. Сяо усмехается самому себе. - Знаешь, сама мысль: «сорваться- это мой выбор» дает мне это драгоценное ощущение контроля, - он растягивает губы в нервной улыбке, - Чжун Ли, мне нужно мнение со стороны. Как ты думаешь, я действительно могу это контролировать? Во взгляде Чжун Ли он находит только печальное сожаление. - Не думаю. Ответ отзывается уколом животного ужаса в теле. «Я не могу это контролировать?» Он практически не видит, как Чжун Ли опускается перед ним на колени, пытается заглянуть в глаза. - Сяо, послушай. Ты сильный. Ты справишься. Сяо качает головой. - «Сильный», «слабый». Эти категории не имеют никакого значения. Я был сильным, когда, на четвертый день абсолютной бессонницы, за волосы вытаскивал себя из дома и заставлял притащиться в аудиторию. Я был сильным, когда, возвращаясь домой в ночи, плакал, зная, что завтра заставлю себя отработать ещё одну лишнюю смену. Я был сильным настолько, насколько мог. И этого оказалось недостаточно, чтобы справиться с собой. «Если… Если я действительно не могу это контролировать. Если все это настолько нестабильно, я ведь в какой-то момент могу снова попытаться себя убить» Он в отчаянии сжимает рукава кофты. Его бьет крупная дрожь. «Нет-нет-нет. Только не это, - в груди мечется бессильный вопль,- не хочу. Только не снова. Почему это проходит со мной?» На глазах выступают слезы. «Почему- почему- почему?» - Почему у меня есть желание причинять себе вред? - его голос ломается под тяжестью накатывающей паники. - Я действительно хочу это делать? Я вообще хочу выздоравливать? - Ну, тише, - Чжун Ли протягивает к нему руку. - Никто на самом деле не хочет причинять себе вред. Сяо хватает его за руку, широко распахнув глаза. - Чжун Ли! Нет, Чжун Ли, послушай. Иногда мне снится, как я делаю это. Как сижу в ванне и… И режу… И, боже, это не ночные кошмары. В этих снах мне спокойно, как никогда. Сяо проглатывает ужас, вставший комом поперек горла. - Иногда я хочу, чтобы они мне снились. Иногда, лежа в кровати, я подолгу разглядываю свои шрамы, чтобы вспомнить, как выглядела каждая рана, и, помимо отвращения к себе, ощущаю странное умиротворение. Умиротворение, которое не ощущают даже после двойной дозы успокоительного. Иногда какая-то часть меня сожалеет, что я больше не в том состоянии, которое позволит порезать себя достаточно сильно. Нестерпимая волна стыда выжигает грудь. Он прячет лицо в ладонях и выдыхает: - Во мне, как будто живут двое. Я не понимаю, что со мной происходит. Я боюсь себя. Того второго себя. Я устал… Я не знаю, как себе помочь. Хочу ли я вообще, чтобы мне помогали? Пальцы болезненно впиваются в собственные волосы. «Да что же это? Я не могу себе доверять. Я не могу от себя убежать. Пожалуйста. Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое» Слезы жалят глаза. Сквозь плотный туман он не видит, как Чжун Ли берет его за руку. Просто чувствует аккуратное прикосновение и поднимается с места, когда его тянут за собой. Чжун Ли усаживает его на диван, кладёт его голову себе на грудь и заключает в объятия. Оставляет невесомый поцелуй на макушке. Его домашняя футболка моментально становится мокрой от слез. Но его это, кажется, не беспокоит. Он тихо гладит Сяо по голове, спускается к острым плечам и прижимает его ближе. Коротко целует в лоб, оставляя на коже влажное тепло своих губ. От Чжун Ли пахнет чем-то совсем домашним и теплым. Его сердцебиение- ровное и размеренное, дыхание- мерное и глубокое. Сяо прислушивается к нему и чувствует, как выравнивается его собственное. Он пытается взять его руку в свою. Боль под бинтами лениво царапает, и юноша ограничивается тем, что просто прижимает свои пальцы к чужим. Этого достаточно, чтобы ощутить близость. Он закрывает глаза и слушает, как вздымается чужая грудь, считает удары сердца у себя под ухом. - Сяо, - тихо зовет Чжун Ли. Сяо приоткрывает глаза. - Возможно, тебе стоит обратиться к врачу. Сердце пропускает удар. - К врачу? - пусто повторяет он. - К врачу, - подтверждает Чжун Ли. - Сяо, я люблю тебя. Но ты лучше меня знаешь, - он касается бинта на запястье, - это не вылюбить. Здесь нужен профессионализм. - Нет, - говорит Сяо в ужасе. - Я не хочу об этом говорить. Ни с кем. - Но ты говоришь об этом со мной. - Ты- исключение. Я не смогу разныться перед чужим человеком. Просто не смогу. Это унизительно. Я должен сам справиться… Он осекается и смотрит на свои руки, которые красноречивее любых слов говорят, что его метод справляться ни черта не работает. Нервно сглотнув, продолжает: - Чжун Ли, я знаю, как проходит прием. Они начинают задавать вопросы: «как ты это делал?», «когда?», «чем?», - он касается ран в защитном жесте. - У меня язык не поворачивается сказать, как и чем я это делаю. Я вообще не хочу трогать эти воспоминания. - Но тебе нужна помощь, - мягко шепчет Чжун Ли. - Состояния, которые ты описываешь, с ними может разобраться только специалист. Я хочу помочь тебе, но я не врач. - Но… Чжун Ли прижимается щекой к его макушке. - Сяо, послушай, ты ведь идешь к врачу, когда заболевают уши и горло? Почему не хочешь обратиться к нему, когда то же происходит с нервной системой? - Это стыдно. - А болеть ангиной не стыдно? - Нет. - Почему? - Я… Я не знаю. Чжун Ли кладет руку на его щеку. Мягко очерчивает скулу. Перемещает ладонь на его затылок и прижимает парня к себе. - Ты не виноват в том, что получил эти травмы. Но вылечить их-твоя ответственность. В этом нет ничего стыдного, - он ласково пропускает его пряди между пальцами. - Признать, где заканчиваются твои возможности и вовремя попросить о помощи- для меня это проявление силы. Сяо нервно закусывает губу. Спокойствие Чжун Ли не позволяет прожорливому страху в груди разрастаться. Вместо него юноша ощущает смутное беспокойство. - А, если мне не поможет? - спрашивает он уже совсем неуверенно. - Об этом мы подумаем, когда увидим, что тебе действительно не помогло, - пожимает плечами Чжун Ли. - Ты не можешь знать об этом заранее. Сяо опускает взгляд. Он всегда верил, что единственный человек, который может его спасти- он сам. И он раз за разом не справлялся с этой задачей. Но если… Если есть хотя бы крохотный шанс, что ему все-таки могут помочь… Если Чжун Ли в него верит… Возможно, стоило хотя бы на секунду допустить, что этот вариант может сработать. Он разглядывает бинт на запястье. Сжимает кулак. Глубоко вдыхает. Говорит: - Хорошо. Я готов попробовать.