Склеивая осколки

      После того, как Джинни оставила старшего брата и подругу внизу, она залетела в комнату и, хлопнув дверью, упала на кровать. Её раздирало от гнева. Она совершенно не понимала эту глупую покорность подруги и тролльские повадки Рона, которые день ото дня становились всё хуже и хуже.       Как можно говорить и делать такие вещи? И как возможно всё это терпеть и прощать?       Перевернувшись на спину, девушка уставилась на бледную сеть трещин, паутиной расходящихся по потолку. Ведя взглядом по тонким нитям облупившейся краски, она размышляла над тем, что сделает с братом, когда встретится с ним за ужином.       «Может, стоит утопить его в пунше?» — думала она, рисуя в голове лицо Рона, красное от злости и липкое от напитка, в который его так и хотелось окунуть. — «Кажется, со вчера ещё осталось…»       Но не успела она во всех красках представить, как брат будет плеваться розовой жидкостью, ругаясь и смешно пыхтя, как в комнату вошла Гермиона. Открыв дверь, гриффиндорка решительно ступила внутрь и, бросив несколько быстрых взглядов то на кровать Джинни, то на свою, всё-таки села к себе. Смотря на развалившуюся поверх бледно-розового покрывала подругу, Грейнджер явно собиралась с духом, готовясь что-то сказать. Джинни не хотела упрощать ей задачу, хоть и ненавидела это ноющее чувство в груди, появляющееся всегда, стоило им поругаться.       Глупее всего было то, что всю эту ситуацию и ссорой-то назвать было сложно. Джинни так сильно обидело поведение брата и расстроило положение, в котором оказалась её подруга, что волна злости и раздражения накрыла девушку с головой, не найдя правильного выхода и верного адресата для негодования. Поэтому сейчас, чувствуя себя взвинченной и оскорблённой, Уизли с большим трудом держала себя в руках, позволяя Гермионе первой начать разговор, хотя прекрасно понимала, что винить подругу, в общем-то, было не за что.       — Поговорим? — наконец, спросила Грейнджер.       Она старалась выглядеть спокойно и уверенно, но голос предательски дрогнул. Джинни вздохнула и, отодрав голову от кровати, села.       — Я знаю, что ты злишься на меня, — начала Гермиона, но подруга, вскинув руку, тут же её остановила.       — Я злюсь не на тебя. Точнее, на тебя, конечно, но не так, как ты думаешь, — быстро сообразив, что от её объяснения понятнее не стало, девушка выругалась. — Слушай, я понимаю, что вы с Роном не только парочка, но и лучшие друзья. Я прекрасно знаю, что у тебя сейчас паршивый период, что тебе тяжело. Но, Гермиона, это не повод позволять ему так с собой обращаться. Меня огорчает именно это. То, что мою сильную и умную подругу ни во что не ставит мой брат, который, прости, конечно, даже близко не Кристиан Бейл.       — Кристиан Бейл? — переспросила Грейнджер, растерянно моргая. Одного лишь упоминания имени магловского актёра хватило, чтобы вся серьёзность разговора мгновенно улетучилась, но, к сожалению, ненадолго.       — А что ты удивляешься? Я немного разбираюсь в мире маглов. В частности, в красивых магловских мужчинах, — хмыкнула Уизли. — Но речь не об этом. А о том, дорогая, что даже если ты бросишь моего брата, что я крайне рекомендую тебе сделать, мы с тобой не перестанем быть подругами, а двери Норы перед тобой не захлопнут. Никто из нас ни в чём не упрекнёт ни тебя, ни его. А вот жизнь твоя после этого определённо станет легче, — говоря это, Джинни сверлила Грейнджер серьёзным взглядом, пытаясь донести до неё всю глубину беспокойства, что терзало её изнутри. — Сейчас тебе стоит думать только о том, как бы наладить свою жизнь, а не удержать рядом того, кто тебя не ценит.       Гермиона внимательно слушала подругу, практически не моргая. Её лицо было очень бледным, а выражение несчастным, хотя она и пыталась кривить губы в подобии улыбки. Уизли почувствовала себя неловко, ощутив вину за то, что заставляет Грейнджер оправдываться перед собой, давит туда, куда, наверное, не стоило бы, тем самым причиняя ей боль. Чем она тогда лучше Рона? От этого сравнения её всю передёрнуло.       Желая немного разрядить атмосферу, Джинни добавила:       — Да, возможно, я сейчас звучу не как хорошая сестра, но если мой брат идиот, то я не имею права закрывать на это глаза. Поэтому, дорогая подруга, подумай хорошенько над моими словами. Любое решение по твоей личной жизни — это, конечно, твоё решение, но я крайне рекомендую поискать кого-нибудь получше. Тебя никто не осудит. Ну, разве что я пару раз ткну Рона носом в то, что он задница и сам во всём виноват. В остальном же и ты, и он в безопасности.       Это сработало, и Гермиона улыбнулась. В этот раз по-настоящему.       — А если я не могу его бросить? Не хочу…       — Почему? — спросила Джинни, подавшись вперёд. — Он делает тебя счастливой? Он внимательный, заботливый, симпатичный?       От последнего вопроса Гермиона улыбнулась ещё шире. Уизли не могла объективно оценить насколько её брат привлекательный, но наблюдая за тем, как он относится к её подруге, прекрасно понимала, что сама бы никогда не стала с ним встречаться, даже обладай он поистине потрясающей внешностью. Ей очень хотелось донести эту мысль и до Гермионы, но, кажется, та всё ещё слишком крепко держалась за Рона.       «Неужели настолько сильно его любишь?» — подумала Джинни, вглядываясь в лицо Грейнджер.       То, что кто-то любит её брата так сильно, было приятно, но лучше бы эти чувства испытывал к Рону кто-то другой, более ему подходящий.       — Рон хороший, — сказала Гермиона, когда выносить пристальный взгляд подруги стало невозможно. — Мы столько прошли вместе, столько знаем друг о друге.       — Да-да. Но это не ответ на мой вопрос. Из-за того, что ты сказала, вы и дружите. Но нужно ли поэтому встречаться? — Джинни наклонилась ещё ближе и взяла гриффиндорку за руку. — Ты любишь его, Гермиона?       — Конечно! — без колебаний ответила та.       — Но как ты его любишь? Как друга? Как парня? — девушка задумалась, и Джинни решила поднажать. — Послушай, я, может, и не самый опытный человек в этих делах, но кое-что поняла точно, когда пыталась забыть Гарри и встречаться с кем-то ещё: хороших парней много, вот только «хороший» — не значит «тот самый». А нам нужен именно такой. Возможно, я звучу наивно, но тратить своё драгоценное время на того, с кем ты просто потому, что вы много прошли вместе, как-то неправильно.       — Я понимаю, Джин. Но что, если Рон «тот самый»?       — На этот вопрос можешь ответить лишь ты. Вот только я сомневаюсь, что «тот самый» стал бы так себя вести.       Девушки несколько минут просидели молча, после чего Джинни, отпустив руку Гермионы, хлопнула ладонью по кровати.       — Ладно. Что ты планируешь делать?       — Поговорить, — пожав плечами, ответила Грейнджер.       — И простить?       — Посмотрим. Зависит от того, что он скажет.       — Мерлин, да что он может сказать? — фыркнула Джинни, закатив глаза. — «Прости, я вспыльчивый тролль»?       — Но Рон ведь и впрямь такой, — рассмеялась девушка. — Но за его словами ничего злого обычно не кроется.       — За его словами вообще редко что кроется, — хмыкнула Уизли, но, поймав осуждающий взгляд подруги, вздохнула. — Хорошо. Решай с ним свои дела сама. Но если он снова выкинет какую-то фигню…       — Всё будет нормально, Джин, — прервала её Грейнджер. — Ты просто не вмешивайся, ладно? Лучше вообще на него не смотри, с ним не говори, и даже рядом не стой.       — Больно надо, — скривилась девушка, но всё же кивнула.       Спустившись на ужин, Джинни смиренно наблюдала за тем, как Рон смотрит куда угодно, но не на Гермиону. Он активно жевал, общался с рядом сидящим Гарри, отвечал матери, но ни разу не посмотрел на собственную девушку. Младшая Уизли едва сдерживала в себе поток злословия, что так и рвался наружу. Ей хотелось обругать брата, наслать на него пару-тройку проклятий и, разумеется, избить. Да. Избить. Просто. По-магловски. Но Джинни подавляла в себе все эти порывы, честно следуя обещанию, что только что дала подруге.

***

      На следующий день планировалась ещё одна вылазка в деревню, но уже в компании поменьше. На прогулку собирались только Джинни, Гарри, Рон и Гермиона, и в этот раз девушка не могла отказаться. Да и не хотела, ведь ей нужно было поговорить с Роном и разрешить, наконец, эту неприятную ситуацию.       — Там всё и выясните, — сказала Джинни, заставляя подругу надеть что-то посимпатичнее фирменного свитера Уизли. — Я отведу Гарри куда-нибудь подальше, а ты прижмёшь Рона к стенке. Только, пожалуйста, не прощай его слишком быстро.       — Может, я тебя вчера услышала и всё-таки его не прощу? — возразила Гермиона, убирая подарок Молли обратно в шкаф, а вместо него надевая тёмно-зелёный джемпер, в котором она была в Рождественскую ночь.       — Ну, да. Кому ты рассказываешь, — цокнула девушка. — Если подобное всё же случится, я расцелую Флёр и признаюсь в любви к этим её колбаскам. Тут же.       — Эх, ради такого я, может, и расстанусь с твоим братом, — рассмеялась Грейнджер.       — Это я ради такого готова сожрать эти чёртовы французские закуски. Ты только дай повод.       Спустившись на завтрак, девушки увидели, что людей за столом стало значительно меньше. Фред и Джордж ещё после вчерашнего ужина вернулись к себе, решив погрузиться в работу с головой. Билл и Флёр тоже переместились домой, пообещав прийти тридцать первого декабря. В Норе остался лишь Перси, пожелавший пробыть в родительском доме до Нового года, Гарри и Рон, чьи тренировки в аврорате начнутся лишь второго января, и Джинни с Гермионой, планирующие остаться у Уизли до самого конца каникул.       Завтрак, как и любое застолье в Норе, прошёл шумно. Джинни всё-таки сцепилась с Роном из-за вылетевшего из его рта кусочка бекона, попавшего ей в волосы. Гарри, сидевший рядом со своей девушкой, отчаянно пытался её успокоить, но младшая Уизли, видимо, желая воспользоваться случаем и вылить на брата хотя бы часть той злости, что он у неё вызывал, никак не умолкала, припоминая Рону все его чавканья, грязные руки и крошки на лице, что когда-либо ей доводилось видеть. Парень от этих возмущений стремительно краснел, в гневе раздувая ноздри, но возразить что-то кроме «Заткнись, Джин!» у него не получалось. Артур разговаривал с Перси, старясь не замечать возникшую за столом суматоху. А Молли, быстро устав от криков детей, хлопнула ладонью по столу, заявив, что, если они сейчас же не закроют рты, то вместо похода в деревню весь день будут убираться в доме, а их палочки она конфискует до конца праздников. Это подействовало, и в Норе вновь воцарился мир и покой, нарушаемый лишь редкими гневными взглядами, которые Рон и Джинни всё ещё бросали друг на друга.       Гермиона, с трудом проталкивая в себя яичницу, чувствовала вину за только что случившуюся ссору. Слушая пререкания брата и сестры, девушка ощущала, что является причиной этого скандала. Не будь Грейнджер девушкой Рона, а вместе с тем и подругой Джинни, то и напряжённости между этими двумя не было бы. Джинни была бы на стороне брата, как и положено члену семьи, а Рон не вёл бы себя так по-свински хотя бы дома. Но из-за того, что Гермиона связана с ними обоими, между младшими Уизли происходило всё больше конфликтов.       Эта мысль так некстати ударила в голову, что гриффиндорка вновь почувствовала себя причиной всех бед и полной неудачницей, отравляющей свою и чужие жизни. Она сразу же вспомнила, как ненавидела себя за ситуацию с родителями, о которых на короткое время успела забыть, ощутила горечь на языке и тяжесть в груди, вызванные ненавистными ей чувством беспомощности, жалости, смешанной с презрением, и желанием всё исправить, при этом понимая, что это невозможно.       Отложив вилку в сторону, она глубоко вдохнула. Нельзя было позволить себе вновь скатиться в то разрушающее состояние. Ухватившись за мысль о том, что не всё потеряно, она перевела взгляд на Рона. Парень, активно прожёвывая очередной кусок яичницы, хмуро глядел на сестру, переключившуюся на воркования с Гарри. Гермиона убеждала себя в том, что Рону нужно лишь объяснить своё поведение, извиниться, и она с лёгкостью простит его. Она решила, что так будет лучше всего. Это будет попытка исправить положение, виновницей которого, так или иначе, Грейнджер себя ощущала. Но для этого необходимо было заставить его говорить с ней, а эта задача не из лёгких.       Расправившись с едой и попрощавшись с оставшимися в доме родителями и Перси, четверо друзей отправились в деревню.       Погода была неприятной: тяжёлые тучи затянули небо, холодный ветер обдувал со всех сторон, щипая щёки и заползая под одежду. Но противнее всего было поведение самого Рона. Всю дорогу до Оттери-Сент-Кэчпоул парень нарочито громко смеялся, обсуждая с Гарри квиддич, жаловался на тренировки в аврорате и мечтал о том, как здорово проведёт время на первой в новом году игре, билеты на которую ему подарил мистер Уизли. Слушая восклики брата, Джинни цокала и закатывала глаза, время от времени нашёптывая Гермионе: «Ты уверена, что он тебе нужен»? Но Гермиона была уверена. По крайне мере ей так казалось. Выйдя из дома, она сделала свой выбор — поговорить с Роном, выслушать его и простить — и отступать гриффиндорка не планировала. Сжав кулаки, девушка старалась не дать себе упустить этот тонкий и дрожащий стержень решимости, что едва ощущался внутри, стремительно тая при каждой очевидной попытке Рона не встретиться с ней глазами. Она и сама понимала, что это глупое поведение парня его совершенно не красит, но страх потерять его, разрушить многолетнюю дружбу, эту крепкую связь, что образовалась меж ними после прожитых испытаний, не позволял ей сдаться.       Оказавшись на главной деревенской улице, шумной и яркой ярмаркой убегающей далеко вперёд, Джинни предприняла первую попытку разделиться. Схватив Гарри за руку, она потянула его к ларьку с украшениями, под предлогом присмотреть какой-нибудь парный брелок. Но Рон, неожиданно увидевший среди подвесок, браслетов и серёжек миниатюрную метлу, тут же рванул туда же, чем разрушил план сестры. Хмурое лицо подруги, недоумение на лице Гарри и восторг в глазах Рона позабавили Гермиону, однако, очень скоро какие-либо приятные эмоции и надежды были вытеснены злостью и раздражением.       Остаться с парнем наедине оказалось невозможно.       Пока ребята ходили от прилавка к прилавку, катались на катке, решали в какое кафе зайти, Гермиона и Джинни всячески пытались подтолкнуть Рона к девушке, выцепить его для разговора, но он открыто избегал Грейнджер, стараясь даже не смотреть в её сторону. Это ребячество ужасно злило. Стоило Гермионе подойти к нему поближе, парень тут же убегал, внезапно замечая нечто интересное в витрине или вспоминая о том, что срочно должен сказать что-то Гарри. Парень всю прогулку шёл от неё как можно дальше, а возможности остаться с ним один на один совершенно не выпадало. Грейнджер ощутила себя ловцом-неудачником, которому просто не суждено поймать столь желанный снитч.       «Такое сравнение польстило бы Рону», — мысленно хмыкнула она, когда в очередной раз попытка остаться с ним наедине потерпела крах.       Наконец, когда четвёрка решила остановиться пообедать, Гермиона не выдержала и решила вызвать парня на разговор в открытую. Ей было всё равно, даже если придётся схватить его и силой потащить за собой. Играть в его игры ей больше не хотелось.       В паре домов от катка располагалась милая кафешка — «Жаба в норке». Судя по названию, фирменным блюдом был традиционный пуддинг с сосисками, от мыслей о котором желудок Гермионы жалобно потянуло. Не став долго обсуждать, чем же перекусить, ребята решили направиться туда. Джинни, что замёрзла сильнее всех, почти бегом умчалась в заведение. Гарри с Роном пошли за ней, продолжая свой разговор о каком-то известном ловце. Гермиона же их особо не слушала, полностью сконцентрировавшись на том, чтобы остановить парней у входа и, отправив Поттера внутрь, поговорить, наконец, с Роном без свидетелей. Они уже были в паре шагов от кафе, когда Гарри остановился и, сказав другу, чтобы тот зашёл в помещение и вместе с Джинни заказал еду, взял Гермиону за руку и молча потащил её в сторону.       — Прости, Гермиона, — произнёс Поттер, как только они оказались в небольшом проулке меж «Жабой в норке» и каким-то магазинчиком. — Но дай ему время, пожалуйста.       Сказанные парнем слова удивили девушку. Она никак не ожидала, что ещё одним препятствием в этом деле станет её лучший друг. Гарри смотрел на гриффиндорку смущённо, даже виновато, но, уверенный в том, что поступает правильно, он продолжил:       — Ты ничего не добьёшься, если будешь на него давить.       — Не понимаю, — спустя пару секунд произнесла Гермиона. — Ты меня увёл, чтобы я не говорила с Роном? Почему? Что за?..       — Вы с Джинни весь день пытаетесь его поймать. Это выглядит смешно, — перебил её парень. От этого замечания девушка нахмурилась. Она и сама понимала, что эти догонялки были ребячеством, но брать Рона нахрапом ей не хотелось. По крайней мере так было в начале. — Очевидно, вам нужно поговорить. Но я не думаю, что сейчас для этого время. Он не готов с тобой разговаривать, — поджав губы, продолжал Гарри. — Ты же знаешь какой он вспыльчивый. А в тот вечер ещё алкоголь в нём взыграл. Он наверняка жалеет обо всём, что тогда сказал тебе. Просто Рон ещё не готов попросить у тебя прощения. Пойми его.       На мгновение потеряв дар речи, Гермиона не моргая смотрела на друга, пытаясь осознать, что здесь вообще происходит. Не оставалось сомнений в том, что Рон обо всём рассказал Гарри. Или почти обо всём. Но как именно он преподнёс историю? Почему Поттер защищает его от неё?       Чувствуя себя оскорбленной тем, что друг не дал ей совершить задуманное, хотя это был бы взрослый, правильный разговор, Грейнджер ощутила, как начинает злиться.       — Мы всегда ему всё прощаем, Гарри. Всегда даём время. Всегда всё понимаем, — едва держа себя в руках, проговорила девушка. — А кто поймёт нас? Кто поймёт меня?       — Гермиона, ты ведь знаешь, какой он. Подожди немного, ладно?       — Почему? — прошептала Грейнджер. Глаза начало щипать от подступающих слёз. — Почему я должна это делать?       — Потому что мы друзья, — пожав плечами, ответил парень. — И мы любим друг друга, принимая такими, какие есть. Иногда нужно идти на уступки, чтобы не потерять всё.       — Ты на его стороне, да? — этот вопрос прозвучал гораздо резче, чем Гермиона хотела. — Что именно он тебе рассказал?       — Почти ничего. Я просто знаю, как ссора с тобой нервирует его, — ответил Гарри. — И я ни на чьей стороне. Я просто хочу, чтобы вы не разрушили то хорошее, что есть между вами.       Грейнджер смотрела на Поттера и не знала, что ему ответить. Друг глядел на неё открыто и решительно, но явное беспокойство дрожало в его зелёных глазах, сея в душе Гермионы сомнения.       «Правильно ли я поступаю? Как сделать лучше? Может, Гарри прав?» — рой вопросов гудел в голове, заставляя терять всю решимость, которую она с таким трудом собрала сегодня.       Эта постоянная неуверенность, что стала её извечным спутником, мучила всё сильнее. Гермиона сомневалась в своих мыслях, словах, поступках.       Что я делаю?       Зачем я это делаю?       Что вообще нужно делать?       Мощная волна страха, беспомощности и обиды ударила в лицо. Гермиона закрыла глаза и глубоко вдохнула.       — То есть ты считаешь, что мне стоит просто подождать, когда он созреет? — немного успокоившись, спросила девушка.       — Да, — кивнул парень с явным облегчением. — До Рона ведь долго доходит. Ему нужно время, чтобы принять верное решение. Он ведь не такой хладнокровный как ты.       Почему-то это замечание задело Грейнджер, но она всё же кивнула. В конце концов, Гарри в чём-то прав. Их друг всегда быстро вскипал, взрывался, а после сожалел. Но это не делало его плохим человеком. Она может и подождать. Всё равно, поговори они сейчас, с большей вероятностью беседа привела бы к новому скандалу, а не раскаянию Рона и дальнейшему примирению.       Эта мысль подозрительно быстро вытеснила желание всё обсудить и решить проблему. У Гермионы больше не было сил что-то исправлять, за что-то сражаться. Приняв решение, что предложил ей Гарри, она почувствовала облегчение, но оно было каким-то горьким, однако гриффиндорка предпочла не концентрировать внимание на этом ощущении.       Молча покинув переулок, друзья зашли в кафе и, быстро отыскав Рона с Джинни, направились к ним. Видя, как её парень в очередной раз за этот длинный день отводит глаза в сторону, Грейнджер почувствовала себя жалкой. И почему всё так? Неужели это правильно?

***

      Утром двадцать седьмого декабря Гермионе предстояло отправиться на встречу с целителем.       Вскочив до рассвета, она приняла ванну с успокаивающим зельем, оделась и несколько часов провела в гостиной, прячась на страницах книги. Девушка не могла точно сказать, что именно её волновало, но намеченный поход в Мунго ужасно нервировал. Гермиона представляла, как целитель может выглядеть, какие вопросы задавать, что именно может значить её состояние, тем самым всё больше накручивая себя.       — Он ведь не съест тебя, — усмехнулась Джинни, заметив нервозность подруги.       Отправившись на завтрак, Гермиона до того разволновалась, что её стало заметно трясти. Она с трудом глотала сок, не отрывая глаза от сэндвича. Девушка не чувствовала голода, хотя поджаренный хлеб с куриной грудкой, помидорами и горчицей выглядел аппетитно. Хорошо хоть за столом не было Гарри с Роном, которые, заметив её состояние, любым вопросом или простым взглядом ухудшили бы положение. Парни до сих пор не знали о том, что Гермионе порекомендовали посетить Мунго. А сейчас, чувствуя, что их отношения с друзьями дали трещину, посвящать парней в свои проблемы совершенно не хотелось.       После вчерашнего разговора с Гарри, гриффиндорка прекратила любые попытки побеседовать с Роном, да и с самим Поттером больше не обмолвилась ни словом. Это удивило Джинни, которая отчаянно желала узнать, о чём тайком говорили её парень с подругой. Грейнджер, боясь испортить отношения этих двоих, вбросила отговорку о том, что Гарри просто интересовался её самочувствием, и сообщила подруге, что устала бегать за её братом, решив переложить примирение на него. Уизли такое положение вещей вполне устроило, и остаток дня она со спокойной совестью посвятила своему парню. Гермиона же, перестав следить за Роном, сконцентрировалась на том, что её окружало: весёлых людях, что гуляли по деревне, что-то покупая и смеясь; ярких украшениях, игрушках и ароматных сладостях, выглядывающих из ярмарочных ларьков; и свинцовом небе, красивом, но очень печальном. В таком задумчивом состоянии она была и на ужине, а вот перед сном, вспомнив о том, что на следующий день должна оправиться в Мунго, неожиданно разволновалась, позабавив Джинни, и обеспечив себе ранний тревожный подъём.       — Знаю, — ответила Грейнджер, дрожащей рукой отодвигая тарелку. — Просто не понимаю, чего ждать.       — Хмм, — задумалась Джинни. — Думаю, целитель выпишет тебе какое-нибудь зелье, по типу того, что ты выливаешь в ванну, и скажет приходить пару раз в неделю для разговора. Я в кино видела, что магловские доктора так делают.       — В каком кино? — удивилась Гермиона.       — Ну, этим летом мы с Луной смотрели сериал про врачей. «Медики». Знаешь такой?       В этот момент глаза гриффиндорки поражённо распахнулись. Познания подруг в магловском кинематографе с каждым разом шокировали всё сильнее.       — Мерлин, где вы его достали? — спросила Грейнджер, улыбаясь.       — О, ну папа принёс какой-то ящик и такие кирпичики к нему. Вставляешь их в ящик и смотришь, — объяснила Джинни. — Как же это называлось? Вид… Види...       — Видеомагнитофон? Кассеты? — Гермиона рассмеялась. — Ты не рассказывала.       — Да! Как-то так, — активно кивая, подтвердила девушка. — Ну, это вроде как была тайна. Папа тайком из Министерства принёс все эти штуки. Для изучения, так сказать.       — Понятно. И как? Понравилось?       — Очень! — воскликнула Джинни. — Думаю, я теперь могу работать в магловской больнице. Правда, там так всё странно и немного жутко… — скривилась Уизли, но тут же решила поправиться. — Но тебе же не надо к этим врачам с этими маленькими ножичками! Ты просто посидишь в мягком кресле, попьёшь водички. Разве что, наверно, придётся говорить о родителях… Ну, эти врачи же травмы там душевные исцеляют, а как им узнать о травме, если ты о ней не расскажешь. Верно?       — Да. Верно.       Вероятно, именно перспектива раскрывать душу перед целителем так нервировала Гермиону. Конечно, он не сделает ей ничего плохого, однако неизвестность всегда настораживала девушку, побуждая готовиться ко всему. В чём именно заключалось её лечение? Неужели ей и впрямь придётся вспоминать все кошмары, говорить о том, что стало с родителями? Что целитель скажет ей? Вдруг её случай критический и ей необходимо лечь в Мунго? Это, пожалуй, было страшнее всего.       Так и не позавтракав нормально, чем явно огорчила Молли, Гермиона попрощалась с Джинни, которая планировала устроить свидание с Гарри, и, покинув Нору, к десяти часам добралась до больницы. Погода только усугубляла тревожное состояние гриффиндорки. Тёмные тучи, что продержались весь прошлый день, всё ещё затягивали небо. Разве что сегодня на улице было ещё тоскливей из-за мокрого снега, делающего воздух холоднее, а ветер, бьющий по лицу, сырым и неприятным. Хорошо хоть от ближайшего камина до Мунго была всего пара кварталов.       Оказавшись внутри, девушка почувствовала, как в нос тут же ударил резкий аромат трав и ещё чего-то такого едкого, напоминающего магловские чистящие средства. Вид светлого вестибюля, оббитого бледно-зелёной плиткой, и характерный больничный запах тут же оживили в памяти долгие дни, проведённые в Австралии. Перед глазами замигали лица родителей, розовая форма сиднейских целителей, а в ушах зазвучали разбивающие сердце слова: «Мне очень жаль, мисс… Невозможно… Вы стёрли себя».       Сбросив оцепенение, очень некстати навалившееся на девушку, Гермиона прошла к стойке регистрации. За большим столом, в центре которого стояла табличка «Справки», сидела миниатюрная пухлая блондинка, лениво просматривающая кипу документов, кривой стопкой возвышающихся над её головой.       — Здравствуйте, — произнесла Грейнджер, и женщина тут же подняла глаза.       — Чем могу помочь? — с очевидной неохотой спросила привет-ведьма.       — У меня запись к Альфреду Дину на 10:10.       Женщина медленно обвела Гермиону взглядом, после кивнула в сторону лестницы и произнесла:       — Пятый этаж. Кабинет «510».       — Спасибо, — отозвалась гриффиндорка, но блондинка уже забыла о её существовании, вернувшись к бумагам.        Следуя указаниям привет-ведьмы, Гермиона поднялась на пятый этаж и, без труда найдя нужную дверь, села напротив кабинета с табличкой «Целитель А. Дин». Стены в этом отделении были ярко-жёлтыми, а звуки, разносящиеся по коридору, ужасающими. Наговор, несовместимый с жизнью, порча, неправильно наложенные чары, потеря рассудка — этим и не только занималось отделение «Недуги от заклятий», а потому все эти завывания, шепотки и стоны были вполне объяснимы, но от этого менее жуткими не становились.       Как только на больших часах, висевших у выхода на лестницу, стрелка показала десять минут одиннадцатого, дверь кабинета распахнулась, и в коридор вышел симпатичный мужчина лет сорока в бледно-жёлтом халате. Он улыбнулся Гермионе, и она тут же почувствовала, как по спине пробежались мурашки.       — Вы Гермиона Грейнджер? — спросил он.       Голос целителя звучал мягко, обволакивающе, но отчего-то совершенно не успокаивающе. Скорее наоборот. Девушка кивнула, и мужчина, отойдя в сторону, раскрыл дверь шире, приглашая Гермиону войти. Поднявшись, она спешно зашла в кабинет и, неловко переминаясь с ноги на ногу, принялась осматриваться, не решаясь пройти дальше и куда-нибудь сесть.       Это было уютное помещение, поделённое на несколько зон. У самой двери стоял массивный стол, заваленный бумагами и папками, а перед ним два простых стула. Чуть дальше располагалась ширма, за которой виднелась спинка скорее уж домашнего кресла, нежели предмета мебели, которому место в кабинете целителя. А у окна, обрамлённого плотными шторами кофейного цвета, стояла тафта с цветными подушками и ещё одно кресло рядом с ним.       — Куда мне пройти? — спросила Гермиона, услышав, как мужчина закрыл дверь.       — Это вы мне скажите, — отозвался он. — Мы пройдём туда, где вы будете чувствовать себя комфортно.       От этой фразы Грейнджер всю передёрнуло. Она понимала, что слова звучат разумно, но что-то в интонации целителя её смущало. Гермиона не хотела себе в этом признаваться, ведь она никогда не судила поверхностно, но Альфред Дин ей совершенно не понравился. Учитывая, какой правильной красотой он обладал (широкоплечий, светловолосый, с высокими скулами, волевым подбородком), в него вполне можно было влюбиться, но каждое движение, взгляд, даже манера речи отталкивали девушку.       — Там подойдёт, — кивнула она в сторону ширмы.       — Тогда пройдёмте, — произнёс мужчина, приглашая её проследовать первой.       Это оказался симпатичный уголок с двумя мягкими узорчатыми креслами, узким шкафом с зельями и обыкновенной напольной лампой. Сев в то кресло, что было у стены, Гермиона стала ждать, когда целитель опуститься на своё место и начнёт, наконец, встречу.       — Итак, Гермиона, — взяв блокнот для записей, произнёс мужчина. — Меня зовут Альфред Дин. И я очень хочу понять, что же привело ко мне в кабинет такую выдающуюся ведьму, как вы.       Взгляд целителя не отрывался от глаз девушки. Он прожигал интересом и странным восторгом. Пропустив комплимент мимо ушей, Гермиона выдохнула и, оперевшись на спинку, постаралась расслабиться.       — Проблемы со сном, наверно? — сказала Грейнджер, неосознанно придав ответу вопросительную интонацию. — Я плохо сплю после войны. Мне снятся кошмары.       — Понимаю. И как часто вам снятся кошмары?       — Каждый день. Сейчас я пью зелье «Сна без сновидений», но стоит перестать, и они возвращаются.       — Так-так, — произнёс целитель. Весь его вид говорил о том, что эта встреча доставляет ему удовольствие. — Вы принимаете ванну с теми зельями, что я передавал?       — Да.       — И как?       — Помогает. Наверно… — пожав плечами, ответила Гермиона. — Голове становится легче, запах расслабляет…       Было странно отвечать на эти вопросы. Но ещё страннее было то, с каким вниманием и интересом целитель ловил каждое слово гриффиндорки. Это было смущающе. Некомфортно. Немного пугающе.       — Скажите, мисс Грейнджер, чего вы хотите? — внезапно спросил мужчина.       — Простите? — переспросила Гермиона.       — Чего вы хотите от нашей встречи? Медленного и аккуратного изучения вашего вопроса или же быстрого, а главное эффективного устранения проблемы?       — Я хочу не мучиться от кошмаров, — ответила Гермиона, не совсем понимая сути вопроса. — Хочу жить спокойно. Не бояться.       От её ответа мистер Дин расплылся в довольной улыбке.       — Тогда, мисс Грейнджер, вам нужно кое-что выпить, — сказал он, поднимаясь с кресла.       Подойдя к шкафу, мужчина достал оттуда пузырёк с чёрной блестящей жидкостью и протянул его Гермионе. Это зелье было ей не знакомо. Подняв глаза на целителя, она спросила:       — Что это?       — То, что вам поможет, — ответил мужчина. — Выпейте и сразу всё поймёте.       Слова мистера Дина не придавали уверенности. На самом деле Гермионе хотелось встать и убежать из этого кабинета как можно дальше, но обещание, данное директрисе и мадам Помфри, а также нежелание быть слабой и малодушной, заставили гриффиндорку взять себя в руки и откупорить пузырёк. Странный аромат терпких пряностей и машинного масла тут же ударил в нос, на мгновение затянув глаза чёрной дымкой.       — В основе зелья семена чёрного тмина, — произнёс целитель, возвращаясь в своё кресло. — Поэтому такой специфичный аромат. Не волнуйтесь. Снадобье безопасно.       Дрожащей рукой Гермиона поднесла склянку ко рту и, шумно выдохнув, разом выпила зелье. Жидкость оказалась приятной на вкус: сладкой, с освежающими нотками мяты, мягко стекающей по горлу. Вот только эффект от неё не был столь же приятным.       Как только последняя капля коснулась губ, Гермиону обдало холодом, всё вокруг потемнело, а над ухом раздался ненавистный истерический смех Беллатрисы. Далёкий, едва слышный, но всё ещё пугающий. Колючие мурашки побежали по телу, а сердце бешено забилось.       — Что происходит? — дрожа от страха, спросила гриффиндорка.       Казалось, все те чувства, что так долго отравляли ей жизнь, разом навалились, став сильнее и обжигающе. Ей было страшно, как никогда. Грудь болезненно сжимало, в ушах гудело, а по холодным щекам побежали слёзы.       — Что вы видите? — послышался голос мистера Дина. Его было плохо слышно, будто их с Гермионой разделяла глухая стена.       — Ничего, — прошептала девушка. — Темно. Я не вижу…       Но договорить она не смогла. Заметив перед собой какое-то движение, Гермиона изо всех сил напрягла глаза. Что-то происходило. Темнота уплотнялась, формируясь во что-то странное. Прищурившись, Грейнджер поняла, что это люди. Знакомые ей люди. Римус, Нимфадора, Грюм, Колин, отец, мать… Одноклассники, друзья, студенты и преподаватели, родители. Все, кто погиб в этой войне. Все, кого она потеряла из-за неё. Они медленно приближались к ней, создавая жуткую картину: тянущиеся вперёд руки, склеенные тела, раскрытые в немом крике рты, распахнутые от ужаса глаза, в которых читался упрёк. Упрёк за то, что выжила. За то, что не спасла.       — Боже…       Гермионе хотелось убежать, но сдвинуться с места было невозможно. Она видела, как эта груда тел приближается к ней, ощущала смерть и холод, исходящий от них, слышала вой и смех. Но не могла ничего сделать.       Грязнокровка!       Почему ты жива, а мы нет?       Доченька, за что? Почему ты нас бросила?       Знакомые фразы, терзающие её каждую ночь, нестройным хором обрушивались со всех сторон, больно ударяя, словно пощёчины. Это было страшнее любого кошмара, что мучил её до этого.       — Прекратите… — задыхаясь, умоляла девушка. — Прекратите это…       — Вам больно? Вам страшно? Что именно вы ощущаете? — спрашивал целитель, но Гермиона почти не слышала его.       Она с ужасом глядела на то, как до всех этих людей оставалось всего пара сантиметров. Ей не хотелось, чтобы эти руки касались её.       — Прошу вас…       Как только она ощутила холодное прикосновение чужих пальцев к своей ноге, скрежет ногтей по ткани джинсов, волна ужаса окатила её, заставив издать истошный вопль. Гермиона кричала так, как не кричала во время пыток круциатусом. Будто весь страх, отчаянье, вина и боль, копившиеся в переживаемых долгое время видениях, разом обрушились на неё, ломая под своей тяжестью.       — Очень хорошо, — сказал целитель.       Тьма отступила столь же быстро, как и появилась. Задыхаясь, Гермиона часто моргала, пытаясь понять, где находится. Звук пера, скребущего по бумаге, становился всё отчётливее. Размытые пятна, что плясали перед глазами, постепенно приобретали форму. Грейнджер снова была в кабинете, а перед ней сидел Альфред Дин и что-то записывал в свой блокнот.       — И что тут хорошего? — едва слышно произнесла Гермиона. Её голос хрипел, а слова царапали горло.       Ей всё ещё казалось, что где-то там, за спиной, звенит истеричных хохот Беллатрисы, а стоит гриффиндорке моргнуть, как всё вновь погрузиться во тьму и перед ней предстанут образы родителей, желающих разорвать её в клочья.       — Зелье работает, — ответил он довольно. — Результат впечатляющий. Даже неожиданно.       — Хотите сказать, что вы точно не знали?       — Знал. Но для каждого человека зелье действует по-особенному. Однако этот способ очень эффективный. Он словно психотерапия у маглов. Только вместо того, чтобы долго разговаривать, что-то там вспоминая, вы сразу вытаскиваете все переживания наружу. Разве так не лучше?       Шокированная, Гермиона не знала, что сказать. Ей хотелось разрыдаться, убежать и вместе с тем запустить в целителя непростительное. Его самодовольный вид, буквально кричащий о том, как он гордится своим подходом к лечению кошмаров, невероятно злил девушку. Не в силах, что-либо объяснять, она поднялась на ноги и направилась к двери.       — Мисс Грейнджер? — раздалось за спиной. — Куда вы?       — Мне нужно идти, — тяжело дыша, ответила девушка.       Она старалась не бежать, но ноги сами несли её прочь из кабинета. Её всю трясло, глаза щипало, а ощущение холодных пальцев на коже было невероятно противно и пугающе.       — Нам с вами предстоит долгая работа, Гермиона. Нельзя убегать.       Но она не обратила на Альфреда никакого внимания. Даже сил сказать ему «Прощайте» не было. Распахнув дверь, она выбежала в коридор и со всех ног ринулась прочь из больницы.       Не разбирая дороги, Гермиона шла вперёд. В ушах звенело, перед глазами всё плыло. Бредя по Лондону, усыпаемому мокрым снегом, девушка чувствовала себя разбитой. Хотелось кричать, плакать, умолять о помощи, но при этом совершенно невыносима была даже мысль о том, чтобы кому-то рассказывать о пережитом страхе. Грудь разрывало от непонятных, болезненных, тревожных чувств, анализировать которые было попросту невозможно.       Сколько она так шла и куда, Гермиона не знала. Уперевшись взглядом в своё отражение, неожиданно вставшее перед глазами, девушка вздрогнула. Остановившись, она посмотрела на себя. Бледная. Испуганная. Едва живая. Мокрые волосы облепили лицо, а почти чёрные глаза пугающими провалами ошалело блестели. Гермиона даже не имела сил задуматься том, как она в это превратилась. Слишком много всего. Слишком. И просвета не видно…        Обведя взглядом то место, где оказалась, она поняла, что стоит перед каким-то неприметным баром под названием «Последняя капля» и смотрит в его витрину. Вывеска с виселицей и более чем красноречивое для её ситуации название, вызвали желание рассмеяться, но губы девушки даже не дрогнули. Просмотрев на свои руки, потрогав ледяные щёки и поняв, насколько сильно она продрогла, Гермиона тут же открыла тяжёлую дверь и зашла внутрь. Помещение было тёмным, тесным, громкая музыка сотрясала стены, а за немногочисленными столиками полулёжа сидели вусмерть пьяные маглы. Раньше она бы немедленно выскочила отсюда, но сейчас, не ощутив ни страха, ни дискомфорта, только пустоту, девушка медленно подошла к бару и села за стойку. Перед ней тут же оказался бармен, но у Гермионы не было сил даже поднять на него глаза.       — Что у вас самое крепкое? — спросила она.       Перед ней тут же оказался стакан с золотистой жидкостью и парой кубиков льда. Выпив содержимое залпом, она коротко выдохнула и с облегчением отметила, как тепло разлилось по телу, заметно успокаивая. Даже жжение во рту не было неприятным. Оно просто было. И его вполне можно было не замечать.       — Плохой день? — спросил бармен. Судя по голосу, это был взрослый мужчина. Возможно, даже старик.       — Плохой год, — ответила Гермиона.       Бармен молча подлил ей ещё. Девушка благодарно кивнула и сделала глоток.              

***

      Как бы ей не хотелось больше никогда не возвращаться в Мунго, но Гермиона вновь пошла в больницу, так как обещала директрисе. Она снова и снова входила в этот кабинет. Раз за разом выпивала это зелье. И с каждым таким походом чувствовала себя всё хуже и хуже. Альфред Дин с невероятно довольным видом, будто ел невиданный деликатес, копался в её кошмарах, записывая всё в свой блокнот, а Гермиона, терзаемая жутким видениями, размышляла о том, во что превратилась её жизнь. Но нормального ответа на этот вопрос не находила. И только поход в тот бар помогал ей держаться на плаву.       — Как обычно? — спросил крепкий мужчина, чьи длинные седые волосы, как и всегда, были убраны в хвост.       Его звали Джеффри. И он был хозяином этого бара. Каждый раз, когда целитель Дин мучил её галлюциногенным зельем, а после с упоением наблюдал за её истерикой, Гермиона шла сюда, заказывала виски со льдом, выпивала залпом, а после брала ещё один стакан, и уже медленнее потягивала напиток, разглядывая в золотистой жидкости своё заплаканное лицо. Джеффри никогда ни о чём не спрашивал. Он молча наливал ей, а после рассчитывал, бросая на прощание сухое «Удачи». Своим поведением он очень напоминал Аберфорта, а "Последняя капля" была очень даже похожа на "Кабанью голову".       Этот неприметный грязный бар был странным островком спокойствия, который хоть как-то приводил Гермиону в чувства, позволяя возвращаться в Нору и вести себя так, будто всё в порядке.       Новый год прошёл шумно, как и Рождество. Семейство Уизли собралось все вместе, устроило праздничный ужин и осветило ночное небо фейерверками. Правда в этот раз Гермиона не участвовала ни в каких играх, танцах и полётах на метлах средь вспышек огней. Вызвавшись помочь Молли убрать со стола, девушка заняла себя посудой, а после ушла в комнату и легла спать. Джинни поведение подруги расстроило, но праздничное настроение и немного алкоголя в крови быстро вернули ей радость, позволив отложить тревоги о Грейнджер до утра. Однако и утром детального допроса не вышло. Гарри, что возвращался к обучению в аврорате уже второго января, а значит намеривался вернуться к себе домой, пригласил Джинни на свидание, и она, кратко пожурив подругу за затворничество, с сияющей улыбкой отправилась на прогулку в Лондон.       Гермиона с Гарри так и не помирились, хотя, в общем и целом, открыто и не ссорились. После той беседы за углом кафе Грейнджер старалась не пересекаться с другом, а он, чувствуя это, не настаивал, вероятно, ощущая себя несколько виноватым и смущённым. Рон же, даже когда вернулся к занятиям в аврорате и стал видеться с Гермионой только за завтраком и ужином, всё ещё продолжал делать вид, что её нет. Это уже даже не обижало девушку. Все её силы уходили на походы в Мунго и удержание видимости спокойствия и радости жизни.       Когда же закончились каникулы и четырнадцатого января началась учёба, Гермиона с заметной радостью покинула Нору. Она любила Молли и Артура, была благодарна им за гостеприимство, но поведение Рона, неприятные воспоминания, которых за праздники набралось предостаточно, омрачали весь уют и тепло, что дарил дом Уизли.       Однако первые же выходные в Хогсмиде добавили ещё один повод для волнений. В субботу, когда Джинни и Гермиона, как и всегда, намеривались встретить парней у ворот школы, чтобы вместе прогуляться по деревне, к девушкам приехал только Гарри. Без Рона. Гермиона, конечно, не рассчитывала, что недельная разлука как-то положительно подействует на их отношения, внезапно заставив парня извиниться и начать с ней разговаривать, но ей даже не приходило в голову, что он может попросту не приехать. Поттер никак не объяснил отсутствие друга, но уверил, что наверняка его задержали какие-то дела, и в следующий раз он обязательно будет здесь. Гермиона согласно кивнула, но в слова парня не поверила. Джинни же вовсе возмутилась поступком брата, поругала Гарри за то, что тот силком не притащил его сюда, но вскоре забыла о своём недовольстве, принявшись наслаждаться прогулкой с подругой и любимым парнем, по которому ужасно соскучилась.       Погода выдалась приятная, безветренная, солнечная. Все улицы, кафе и магазины гудели от разговоров учащихся, радостно обсуждающих прошедшие каникулы, полученные подарки и прочие события, свежесть которых всё ещё сохранялась даже спустя неделю после возвращения в Хогвартс.       Бродя с друзьями, Гермиона пыталась поддерживать разговор, но ощущение того, что она здесь лишняя, с каждой минутой нарастало. Да и обида на Гарри, что всё ещё зрела с каникул, никуда не делась. Пусть Джинни и пыталась всячески развлекать подругу, вовлекать всех троих в один разговор, но даже она с некоторой тревогой поглядывала на Гермиону и Гарри, которые почему-то вели себя скованно и неуютно рядом друг с другом.       — Я чего-то не знаю? — спросила Уизли, когда Поттер отошёл, чтобы купить всем глинтвейн. — Гарри тебя чем-то обидел? Что-то случилось?       — Нет, что ты, — тут же возразила Гермиона. — Просто я плохо себя чувствую… Походы в Мунго даются мне тяжело.       — Тебе хоть помогает? — взволнованно поинтересовалась подруга. — Ты ничего не рассказываешь, но мне кажется, что хорошего в этом лечении нет совершенно ничего.       — С чего ты взяла? — тут же напряглась Гермиона. Ей совершенно не хотелось вновь беспокоить подругу, но она прекрасно понимала, что отрицать плачевное состояние этих жутких встреч не сможет.       — Ты плохо выглядишь. Опять. Задумчивая. Опять. И… — Джинни наклонилась к подруге поближе, чтобы шепнуть ей на ухо. — От тебя всегда пахнет алкоголем, когда ты возвращаешься из больницы.       Гермиона потупила взгляд. Она думала, что её терапия виски проходит незаметно, и совершенно не представляла, что Джинни была в курсе каждой её маленькой пьянки.       — Я не хочу больше туда ходить, — после короткой паузы призналась Гермиона.       — Значит, не ходи, — решительно заявила подруга. — Ты достаточно раз была у этого мистера Дина, чтобы понять, что он бесполезен. Так и скажем МакГонагалл, если спросит.       — Спасибо, Джин, — улыбнувшись, сказал Гермиона. — Ты не представляешь, как меня достал этот целитель…       — Было бы за что, — фыркнула девушка, но всё же довольно улыбнулась. — Ты главное будь счастлива. Это всё, что меня беспокоит.       Когда вернулся Гарри, Гермиона решила оставить их одних. Взяв свой напиток, девушка сказала, что хочет зайти в книжный магазин, поэтому, чтобы им не скучать, ребята могут идти гулять дальше. Джинни начала было возражать, но гриффиндорка настояла, и парень с девушкой всё же оставили подругу одну.       Попрощавшись с парой, Грейнджер направилась в сторону книжного в конце главной улицы. Бродя по дороге, смотря на шумные компании, влюблённые парочки, она чувствовала себя очень несчастной и одинокой. Ей тоже хотелось искренне смеяться, делиться забавными историями, делать что-то весёлое. Она вспомнила о всех приключениях, что пережила с мальчиками. Пушка, игру в шахматы, спасение Клювокрыла, бал… Сейчас эти события казались счастливым прошлым, а та дружба - потерянной навсегда.       Под действием этих мыслей, Грейнджер свернула в соседний от книжного переулок, и сама не поняла как, оказалась на пороге «Кабаньей головы». Облезлая деревянная вывеска всё ещё скрипела, окна были грязными, а на ступенях, как и раньше, валялись опилки. Не дав себе время на размышления, она открыла тяжёлую деревянную дверь и зашла внутрь.       Извечный полумрак и приглушённые шёпотки тут же окутали Гермиону, не давая понять, сколько здесь посетителей и кем они являются. Аберфорт Дамблдор — хозяин трактира — окинул посетительницу коротким взглядом, в котором на одно мгновение проскользнуло удивление, но ничего не сказал. Он никогда не задавал вопросов и, казалось, совершенно не интересовался тем, кто и чем занимается в стенах его заведения. Всё это в данный момент полностью устраивало девушку. Ей хотелось затеряться и на какое-то время забыться. Лучшего места для этих целей в окрестностях Хогвартса не было. Опустив голову в пол, Гермиона натянула шарф повыше и, стараясь не смотреть по сторонам, желая остаться незамеченной и не встречаться ни с кем взглядом, направилась к бару.       — Добрый день, — поздоровалась Гермиона, встав у стойки. Мужчина молча кивнул, не отрываясь от протирания бокалов. — Мне комнату наверху. И… — она запнулась. — И бутылку огневиски.       Аберфорт хмыкнул, но тут же достал бутылку и поставил её перед Гермионой. Она быстро схватила её и, дождавшись, когда хозяин возьмёт ключи и направится к лестнице, тут же поспешила за ним.       Поднявшись на второй этаж, мужчина прошёл до конца коридора и, открыв самую дальнюю комнату, вручил гриффиндорке ключи, взял плату и молча удалился.       Проследив за тем, как крупная фигура хозяина скрывается на лестнице, Гермиона зашла внутрь, закрыла дверь на засов и, сев на кровать, укрытую серым потрёпанным покрывалом, открыла бутылку. Сделав глоток, она скривилась. Янтарная жидкость опалила горло, огнём обдав грудь. Но это было именно то, что ей нужно. Сделав ещё один глоток, она отставила бутылку и, закрыв глаза, рухнула на кровать.       «Пора признать, что, ко всему прочему, у меня проблемы ещё и с алкоголем…»       

***

      — Это Грейнджер? — удивился Фред, заметив как девушка схватила бутылку огневиски и на трясущихся ногах последовала за Аберфортом.       — Быть не может… — произнёс Джордж, но он, как и брат, чётко видел хрупкую фигуру своей подруги и её ни с чем не сравнимые кудрявые волосы.       Закончив сделку с крупным клиентом, закупившим огромное количество плащей-щитов, шляп-щитов и перчаток-щитов (кто он и для чего их собирается использовать парни даже не собирались думать), они проверяли последние бумаги и пересчитывали деньги, когда знакомый голос привлёк их внимание. Близнецы даже сбились с подсчётов, принявшись наблюдать за тем, как заучка Грейнджер покупает алкоголь.       — Может, у них с Роном… Ну, того? — предположил Джордж.       — Здесь? — скривился Фред. — Это вряд ли.       — Тогда зачем ей комната и огневиски?        Старший близнец только пожал плечами. Этот вопрос и его ужасно заинтересовал, а потому он решил тут же найти на него ответ.       Собрав все бумаги и спрятав их в портфель, парни направились к бару.       — Эй, Аберфорт, — облокотившись на стойку, позвал Фред. — В какой комнате Грейнджер?       — Вам-то что? — не поднимая глаз от стаканов, которые неустанно протирал (правда чище они от этого не становились), спросил мужчина.       — Хотим проверить как она там, — ответил парень, но Аберфорт только недовольно фыркнул.       — Да брось, — возмутился Фред. — Это же мы. А это Грейнджер. Она же там одна с бутылкой огневиски. Её необходимо проверить.       Аберфорт вздохнул, но всё же ответил:       — Девятая.       — Спасибо! — воскликнули братья и тут же побежали наверх.       Найти дверь с болтающейся цифрой «9» труда не составило. Осторожно постучавшись, парни прислушались. В комнате стояла тишина, а открывать им никто не спешил. Постучавшись ещё несколько раз, уже громче, но так и не услышав ответа, близнецы начали беспокоиться. Они уже думали о том, чтобы попросить ключ или попросту взорвать дверь, но засов неожиданно щёлкнул и на пороге показалась заплаканная Гермиона со слегка затуманенным взглядом. Быстро сообразив, кто перед ней, девушка перевела удивлённый взгляд от одного близнеца к другому и, сомкнув руки на груди, спросила:       — Что вы тут делаете?       Грейнджер явно пыталась выразить недовольство, может упрёк, но вопрос получился скорее жалобный и какой-то уставший.       — А ты? — спросил Фред, заглядывая ей за спину. — Пьёшь?       — Вам-то како?..       — Мы пришли составить тебе компанию, — перебил её парень, бесцеремонно отодвигая девушку в сторону и проходя в номер. — Джордж, сходи-ка за закуской и стаканами. А то я погляжу, что мисс Староста с горла хлещет.       Брат не стал возражать. Вид Гермионы буквально кричал о помощи. И если бы Фред не вмешался, то это сделал бы сам Джордж.       Пока младший близнец ходил за закуской, старший сделал несколько шагов по комнате и, не обращая внимания на возражения Гермионы, плюхнулся на кровать.       — Что за повод для вечеринки? — водя взглядом по комнате, спросил он.       Это было маленькое обшарпанное помещение с грязным полом, серым окном и наполненным пылью воздухом. Что-то очень серьёзное могло заставить Грейнджер пить здесь в одиночестве. Да и вообще пить. Пусть Фред и не был особо близок с подружкой брата, но кое-что о ней знал, а потому вся эта ситуация вызывала у парня сильное беспокойство.       — А он нужен? — поднимая с пола бутылку и перемещая её на подоконник, ответила девушка.       — О, несомненно. И желательно хороший.       — Такого нет, — вздохнула Гермиона.       — Тогда мы его создадим, — улыбнулся парень, застав девушку настороженно нахмуриться.       

***

      Джордж вернулся, когда Фред и Гермиона дрались.       Убегая по комнате от летающей подушки, которой гриффиндорка пыталась отлупить старшего близнеца, Фред громко смеялся, неправдоподобно скуля:       — Мерлин, Гермиона, ты так жестока! Я же и глотка ещё не сделал.       — Глотка не сделал?! — возмущалась она. — Да ты половину бутылки за раз высушил!       — Тебе жалко что ли огневиски для друга? Я поражён. Не думал, что ты такая.       — Конечно, жалко, — задыхаясь, ответила Гермиона. — Я покупала её для себя. И пить планировала сама. В одиночестве.       — Не, Грейнджер. В одиночестве нельзя. Пить в одиночестве — признак алкоголизма. А женский алкоголизм, как известно, не лечится. Ай!..       Подушка всё-таки достигла цели, с размаха врезавшись парню в лицо.       — А я закуску принёс, — наконец, подал голос Джордж, закрывая дверь. — Или уже не надо?       — Надо-надо, — отплёвываясь от перьев, ответил Фред. — Если кое-кто не будет закусывать, то станет совсем неуправляемым.       — Это ты про себя? — проворчала Гермиона.       — Не совсем. Алкоголь на меня действует иначе, — произнёс парень, красноречиво взыграв бровями.       — Фу, Уизли, давай без пошлостей, — отозвалась гриффиндорка, но всё же улыбнулась.       Парень и девушка, тяжело дыша, стояли в разных концах комнаты. Куртка Гермионы, её шарф, как и пальто Фреда, валялись на кровати. Бутылка огневиски всё ещё стояла на подоконнике, правда, как и сказала Гермиона, содержимого в ней было несколько меньше, чем тогда, когда Джордж уходил за едой. Что такого сделал брат, близнец слабо представлял, но Гермиона выглядела значительно бодрее, чем несколько минут назад. А это, безусловно, было хорошо.       — Ладно, если вы закончили с избиением моего брата, то, может, выпьем нормально? — произнёс Джордж, раскладывая на прикроватной тумбочке закуску и левитируя рядом бутылку.       — Вы не уйдёте, да? — вздохнув, спросила Грейнджер.       Девушка подошла к кровати, села, и рядом с ней тут же опустился Фред.       — Нет, — ослепительно улыбаясь, ответил он. — Мы создаём хороший повод для выпивки — это встреча друзей в новом году. Это счастливые воспоминания. Благородное дело.       — И это, дорогая Гермиона, намного лучше, чем пить одной, — поддержал брата Джордж, разливая огневиски по стаканам. — Скоро сама поймёшь.       — Чёрт с вами, — буркнула гриффиндорка, принимая свой напиток.       Парни незаметно для неё переглянулись, довольно ухмыляясь.       Бутылка закончилась довольно быстро. Но что было важнее, настроение Грейнджер поднималось столь же стремительно.       Троица смеялась, развлекалась, даже танцевала. Достав из чемодана небольшой металлический шар, по размеру не больше теннисного, Фред коснулся его палочкой, и тот, взлетев к потолку, принялся светиться всеми цветами радуги, издавая то ли щебет птиц, то ли перелив флейты, звучащий как какая-то задорная танцевальная мелодия. Фред утянул всех в хоровод, а когда мелодия сменилась, увлёк Гермиону в подобие вальса. Джордж наблюдал за парой с улыбкой, чувствуя, что они с братом сегодня сделали что-то хорошее.       Через несколько часов шумной пьянки, парни почти не охмелели, а вот Гермиону сильно развезло. Девушка выпила больше всех, но близнецы не сказали ей об этом ни слова. Они всячески старались развеселить девушку, совершенно не затрагивая тему того, что стало причиной её состояния. Им просто хотелось поддержать её, подарить радость и смех.       Когда последний стакан был распит, за окном стемнело. До комендантского часа было ещё далеко, но вернуть Гермиону обратно в Хогвартс стоило уже сейчас. Пусть девушка сначала и возражала, предлагая продолжить гулянку, парни всё-таки убедили её вернуться в школу.       Проведя гриффиндорку по тайному входу в замок, они остановились у портрета Полной Дамы. Женщина приветливо улыбнулась парням, однако, пригрозив им своим пухлым пальчиком, приказала скорее завершить свои церемонии прощания, а то ей придётся доложить на незваных, пусть и всегда желанных, гостей.       — Милая леди, мы лишь хотели удостовериться, что наша подруга добралась в целости и сохранности, — галантно приклонив голову, ответил на ворчание портрета Джордж.       — Это, конечно, похвально, молодые люди, но позвольте напомнить вам, что вы здесь больше не учитесь, а значит свободно гулять по коридорам школы не имеете права.       — Ну что вы, — обаятельно улыбнувшись, отмахнулся Фред. — Мы ведь с вами давние друзья. Простите нам это крохотное нарушение на первый раз.       — Ох, Фредерик, я столько раз прощала вам эти ваши «крохотные нарушения», — вздохнув, отозвалась женщина.       — Вот и не будем нарушать традицию, — подмигнув ей, ответил старший близнец, а после обратился к Гермионе: — Пароль помнишь?       — Конечно, — кивнув, от чего немного пошатнулась, ответила Грейнджер. — «Полосатая кошка»!       Портрет тут же отъехал, открывая проход в гостиную Гриффиндора.       Распрощавшись с близнецами, Гермиона вошла внутрь, и дверь за ней тут же закрылась. Пожелав Полной Даме всего хорошего, парни осторожно, чтобы никто не заметил, юркнули в проход за одним из гобеленов и, вернувшись к тому ходу, по которому прибыли, незаметно покинули Хогвартс.       Идя по улицам Хогсмида, всё ещё заполненным студентами, братья молча ступали вперёд. Каждый из них обдумывал сегодняшний день, размышляя о том, что это было и нужно ли что-то предпринять для помощи подруге.       — Как считаешь, дело в Роне? — спросил Джордж, когда они подходили к «Трём мётлам».       — Надеюсь, нет, — отозвался Фред, выглядя при этом необычайно серьёзно. — Потому что я даже не представляю, что мог сделать наш брат, чтобы довести Грейнджер до такого.       

***

      Через неделю, в пятницу, Рон прислал письмо с просьбой встретиться. Первая мысль, что проскользнула в голове Гермионы, когда она увидела неаккуратный почерк парня, было порвать конверт, сделав вид, что она ничего не получала. Однако, когда вспышка злости прошла, гриффиндорка всё же решила узнать, что же такое написал ей Рон, долгие недели делающий вид, что её не существует.       Блуждая взглядом по неровным строчкам короткого послания, Грейнджер едва не смеялась.       «Милая Гермиона». «Я знаю, мне нет прощения». «Давай встретимся в субботу». «Я всё объясню, и ты меня обязательно простишь».       Видимо, период созревания Рона к разговору успешно прошёл, и он, наконец, решил вспомнить о том, что виноват перед своей собственной девушкой, и что это необходимо исправить.       Джинни, поглядывающая через плечо подруги, цокала и вздыхала через каждое написанное слово, но комментировать содержание письма не спешила. И, когда Гермиона, наконец, отложила бумагу в сторону, рыжая не выдержала и спросила:       — Ну что? Простит ли «милая Гермиона» моего безмозглого братца?       Злость на Рона вскипела в Джинни с новой силой, когда она, вернувшись со свидания с Гарри, увидела вусмерть пьяную Грейнджер. Накинувшись на неё с расспросами, Уизли с удивлением обнаружила, что подруга пила с её старшими братьями в «Кабаньей голове», а причиной этого, конечно, стали её продолжительная печаль и отвратительное настроение. И, разумеется, одной из ключевых причин всего этого являлся Рональд. Поэтому, даже спустя неделю, младшая Уизли всё ещё не выносила упоминания брата и всячески шипела от его имени.       — А что ты предлагаешь? — откинувшись на спинку стула, спросила Гермиона.       Письмо прилетело поздним вечером, когда девушки, сделав уроки, отдыхали в комнате, размышляя над тем, как проведут субботу. Гарри планировал приехать только в воскресенье, поэтому подруги рассчитывали провести время женским трио — Гермиона, Джинни и Луна — однако появление послания от Рона меняло все планы.       — Ну, — плюхнувшись на кровать, протянула Уизли. — Написать ему записку, чтобы он катился к чёрту. Или же встретиться с ним завтра, выслушать и уже на месте решить, что делать.       — Вы пойдёте со мной? — спросила гриффиндорка.       — А надо?       — Нет, — вздохнув, ответила Грейнджер. — Конечно, нет.       Решив, что Гермиона всё же встретится с Роном, а после расскажет обо всём Джинни и Луне, которые проведут субботу вдвоём, подруги легли спать. Отвечать на послание парня они не стали. Посчитав, что слишком поздно отправлять сову с простой запиской, да и поволноваться Рону, гадающему встретится девушка с ним завтра или нет, совершено не повредит.       Утром, хорошенько принарядившись, за чем с особой тщательностью проследила Джинни, троица вышла из Хогвартса и, не дойдя до ворот несколько метров, увидела Рона. Переминающийся с ноги на ногу, он что-то прятал за спиной, с нетерпением высматривая в реке учащихся свою девушку. Подойдя поближе, Гермиона заметила, что под глазом у парня зеленеет фингал. Джинни тоже увидела след от чьего-то кулака и тут же прыснула от смеха.       — Всё-таки получил от кого-то по лицу, братец? — вместо приветствия бросила она.       — Джинни, — шикнула Гермиона, пытаясь пристыдить подругу, но это было бесполезно.       — Жаль, что только один фингал. С двумя ты бы выглядел симпатичнее, — продолжила рыжая.       — Симметрия — это основа гармонии в окружающим мире, — произнесла Луна, поддерживая мысль Уизли. — А гармония — это и есть истинная красота.       От комментария когтевранки Джинни громко рассмеялась, Гермиона не удержалась от улыбки, а Рон, и без того еле сдерживающийся после слов сестры, разом покрылся румянцем.       — Что с тобой случилось? — спросила Гермиона, подходя к парню. — Болит?       — Нет, всё нормально. — отмахнулся он, неловко улыбаясь. — Просто на тренировках был неосторожен.       — Понятно.       — Это, кстати, тебе, — достав из-за спины букет ромашек, произнёс Рон.       Это были милые, слегка потрёпанные цветы, но всё равно очень красивые. Этот жест удивил Гермиону, ведь Рон никогда не дарил ей букеты. Даже простые. Даже сорванные в поле близ Норы.       Поступок брата удивил и Джинни. Присвистнув, она пихнула его в плечо и с выражением полного шока произнесла:       — Я смотрю, ты настроен решительно. Молодец. Хоть какой-то достойный поступок.       — Иди уже, а? — фыркнул парень, недовольно покосившись на сестру. — И как только Гарри тебя терпит?       — Он меня любит. И я это ценю. Смекаешь?       — Ладно, девочки, — вмешалась Гермиона. — Вы идите. Мы с Роном погуляем одни.       — Хорошо, — кивнула Джинни, однако уйти, не оставив за собой последнее слово, она не смогла. Поэтому, подойдя к брату вплотную, девушка привстала на носочки, чтобы заглянуть парню прямо в глаза, и сказала: — Если ты чем-то её обидишь, скажешь или сделаешь какую-то глупость, или …       — Джинни! — оборвала её Гермиона. — Пожалуйста…       — Что же вы все так относитесь ко мне? — проворчал Рон, уводя глаза в сторону. — Я ж не чудовище какое…       — Может быть, но поступки твои чудовищны, — фыркнула Уизли.       — Девочки, идите, — уже настойчивее произнесла Грейнджер.       Джинни кивнула и, бросив на брата предостерегающий взгляд, вместе с Луной направилась в Хогсмид. Гермиона с Роном несколько минут постояли у ворот, после чего медленным шагом тоже направились в деревню.       Если бы подобное свидание случилось несколько месяцев назад, да даже на рождественских каникулах, то Гермиона бы чувствовала себя очень счастливой. Рон интересовался её учёбой, рассказывал про свою, был подчёркнуто внимателен, вежлив. Конечно, он всё ещё болтал про квиддич, неаккуратно ел и порой говорил всякие глупости, но в целом это было то самое свидание, о котором гриффиндорка и мечтала. Однако, долгожданное исполнение этой самой мечты, почему-то совершенно не приносило удовольствия.       Гермиона чувствовала какую-то неправильность происходящего. Прикосновения Рона, осторожные и тёплые, не растекались волной трепета по телу. Они вообще никак не ощущались. Улыбка парня, что всегда казалась такой светлой, такой яркой, такой родной, перестала трогать девушку. А запах мяты и свежескошенной травы, что раньше ассоциировался с уютом и теплом, совершенно разонравился. От Рона всё ещё приятно пахло, но запускать бешенный стук сердца, расходясь волной радости и желания, этот аромат перестал.       — Гермиона? — позвал гриффиндорку парень, и она поняла, что уже какое-то время его не слушает.       Они стояли у «Трёх мётел», и Рон внимательно смотрел на неё, явно ожидая ответа.       — Прости, что ты сказал? — спросила Грейнджер.       — Я спрашиваю, пообедаем? Мы, конечно, перекусили в кафе мадам Паддифут, но может пора нормально поесть?       — Да, конечно, — отозвалась девушка.       На самом деле Гермиона была не голодна, но зная, как Рон любит поесть, не смогла отказать. Да и отстранённость, на которой она ловила себя, заставляла гриффиндорку чувствовать вину, а потому ей захотелось сделать парню приятно.       Пройдя внутрь, они сели у небольшого столика у окна и, заказав сливочного пива, рыбу с картофелем фри и пирог с почками, принялись за еду. Точнее сказать, Рон начал активно и с удовольствием поглощать блюда, а Гермиона, глядя на него, медленно потягивала пиво.       Быстро всё съев, парень пододвинул к себе бутылку и, сделав несколько больших глотков, шумно вздохнул. Взглянув на Гермиону, он нахмурился и, скривив губы, несколько секунд молчал. Девушка поняла, что время разговора пришло. Всю прогулку они беседовали обо всём и ни о чём, избегая той темы, что ощутимым грузом висела над их головами, мешая расслабиться и почувствоваться себя снова комфортно в обществе друг друга.       — Гермиона, — собравшись с духом, начал Рон. — Я знаю, что ты на меня обижена. Я сам-то не понимаю, зачем себя так с тобой вёл. Просто… Мне тяжело, понимаешь? Война кончилась, но такое ощущение, что в любой момент всё может начаться сначала. И это беспокоит. Аврорат ещё этот… Мы с Гарри всегда мечтали быть мракоборцами. Гарри мечтал. Но начав заниматься, я понял, что это не совсем то, чего я хочу. Мне трудно. У меня не получается. Ещё и ты со своим странным поведением, — сказав это, он отставил бутылку в сторону и взял в свою руку ладонь девушки. — Я не говорю, что ты в чём-то виновата. Но мне очень сложно понять тебя, твои мысли, твои желания. Ты изменилась. И я не знаю, что со всем этим делать.       — Я понимаю, Рон, — слабо улыбнувшись, ответила Гермиона. — Я чувствую примерно то же самое. Мне тяжело. Мне сложно. Мне страшно. Мы все это чувствуем. И мы все изменились.       — Но всё это не значит, что я тебя не люблю! — воскликнул он, крепко сжав пальцы девушки. — Я всё ещё хочу быть с тобой. Я просто не знаю как…       — Что ты предлагаешь, Рон? — вздохнув, спросила Грейнджер.       — Я предлагаю дать мне последний шанс. Дать последний шанс нам, — решительно глядя гриффиндорке в глаза, заявил парень. — Я больше не подведу тебя. Обещаю.       Гермиона не знала, что ответить. Это, наверно, был первый честный разговор между ними. И это было ценно. К тому же, девушка ни раз сама доказывала Джинни, что не может так просто сдаться, что хочет работать над отношениями, хочет простить Рона.       С минуту подумав, она кивнула, и, мягко улыбнувшись, произнесла:       — Хорошо. Давай попробуем. Последний раз.       Парень радостно просиял и, потянувшись через стол, горячо поцеловал девушку в щёку. Лёгкость и радость охватили Рона, да и сама Гермиона чувствовала что-то похожее, однако скребущее сомнение в правильности данного решения, навязчиво грызло изнутри.       Правильно ли она поступает? Если да, то почему она не чувствует себя счастливой?