Механика чувств

В контрасте с Фонтейном, где узкие улицы полнились людьми и пестрыми вывесками, Снежная наоборот располагала широкими заснеженными тротуарами, разделенными дорогами, по которым ездили экипажи. Люди укутаны в тёплые одежды, лиц не видно, но теперь не менее даже так разговоры и смех прорезал морозный воздух. Зато в ресторанах наступал словно другой мир — девушки в роскошных платьях, мужчины в дорогих костюмах. Любовь к некой аристократичности и возвышенности прослеживалась во взглядах, в движениях. Обычно нрав северянина легко вычислить из прочих — смелость и настойчивость в высказываниях говорит о многом. Но помимо напускного величия в коренном жителе Снежной есть и искра, не та, что пылала в мондштадтской крови, она более эксцентрична, может даже опасна. Ведь именно Архонт этого региона во всеогласку отрёкся от веры в Селестию, отрезавшись от общения с другими правителями. Первая неделя в заполярном регионе подходила к концу. Сахароза отведала все ближайшие библиотеки и достала оттуда (не без влияния дяди) самые разнообразные книги про искусство биоалхимии и алхмиии в целом. Панталоне мог спокойно оставлять девочку дома, понимая что она никуда не денется. Прекрасная черта всех зависимых от знаний — сидеть над объектом интереса часами и не замечать как протекает время. Сахароза могла попрощаться с банкиром и опустить голову в страницы, а спустя книгу мужчина уже появлялся снова. Только за окном уже вечер, поэтому под осуждающим взором приходилось выслушивать лекции насчёт ужасной несамостоятельности. — Целый день без пищи. Как так можно? Если ты похудела хотя бы на килограмм, Бай Чжу меня отправит на корм Чан Шэн. — Чан Шэн не любит человечину. — А у тебя уже был повод поинтересоваться, да? Иногда, то есть через день, в дом к Панталоне наведывалась Синьора. С ней девочка хотя бы не тратила весь день на чтение. В шутку мужчина называл коллегу ведьмой, ибо отвлечь Сахарозу от дела всегда было сложно. Конечно та злилась на подобное прозвище, а если начинала повышать голос, то даже воздух вокруг неё нагревался. В прямом смысле. Внутри Сахароза восхищалась предвестником, хотела спросить много, но докучать не смела. Наблюдала. — Чем ты хочешь заниматься в будущем? — вдруг спросила Синьора, когда они снова остались наедине в доме банкира. Девочка встала с диванчика, взяла со стола книги и продемонстрировала собеседнице. — Алхимия? Какой ужас, — скривилась та. — Не нашлось чего-то более... м-м, гуманного? Ожидая такой реакции, ребёнок отрицательно покачал головой: — Алхимия может быть гуманной. Вы просто таких учёных не встречали. — Да все учёные безумцы. Я сама такая, поэтому знаю о чем говорю. — Вы учёная?! — янтарные глаза блеснули золотом. Сахароза залезла обратно к Синьоре, намекая, что готова выслушать много новых историй. Та только коротко посмеялась, но продолжила с гордостью: — Я выпускница академии Сумеру. — Ух ты! Вы родом из Сумеру? — Нет, — улыбка медленно сошла с алых губ. — Я из других краёв, но это неважно. — А почему вы не остались работать учёным в Академии? — Потому что я не видела смысла в этом, — рука с чёрным маникюром аккуратно поддела голубенькую прядь на лбу. — Я не видела смысла ни в чем, потому что потеряла любимого человека. Ушки прижались к макушке и Сахароза немного сникла, но внимательность не растеряла. — Это больно? Проникновенный шёпот убедил: — Очень. Это как будто потерять цель своего исследования, утратить понимание желаемого итога эксперимента. Непередаваемое разочарование. Если бы вдруг Сахароза испытала нечто подобное, она бы не пережила. Сравнение сильно повлияло на девочку, у неё в мыслях не укладывалось как подобное можно перенести. В васильковых глазах напротив читалась обида и тоска. — Госпожа Синьора, — робко позвала девочка, увидев, что собеседница застыла. Вздрогнув от невесомого касания детских ладошек к плечу, женщина вернулась в реальность. Расстерянность мелькнула на лице и тут же её сменила приветливая полуулыбка: — Да, раньше меня и звали иначе. — Как? — Это имя сгорело в огне. Не стоит тебе забивать память. Просто я хочу сказать, чтобы ты бережно относилась к тем кто тебе дорог, не бойся рвать и метать ради них. Лучше сделать всё, чем корить себя потом за бездействие. Как оказалось, в предвестниках собрались не просто негодяи. Их обычно выставляли злыми персонажами многолетней драмы, но каждое прозвище высмеивало боль, которую прятала маска. Сахароза не знала полноценную историю Панталоне или Создателя, но первый был создан, чтобы быть заменой, усладой для глаз. Теперь же он чуть ли не самый богатый человек Тейвата, к которому никто не смел и пальцем прикоснуться. Следующие пару часов прошли в тишине. Синьора неспеша пила вино, а под боком умостилась Сахароза, читая легенды и сказания Снежной. Хотелось отдохнуть от тяжёлых научных летописей. Входная дверь открылась, впуская завывание вьюги. На пороге собственного дома появился банкир, скидывая глубокий капюшон меховой накидки. — Ужас, какая отвратительная погода, — по обыденному ворчал Панталоне. — Шарфики носить надо, чтобы нос прятать, — этот голос принадлежал тому, кто пришёл следом. Сахароза узнала Создателя, живо разворачиваясь на коленках ко входу. Синьора удивилась и лениво повернула голову, оставаясь с девочкой на диване у огромного камина. — Ещё одно слово и я выставлю тебя за дверь, — привычно угрозил девятый предвестник. — Я уйду отсюда сам. — Вы пришли, — девочка слезла на пол, направляясь к фигуре доктора. Она шла не бегом, оживленно, но осторожно, будто всё ещё пытаясь сквозь маску рассмотреть настрой. Ко всеобщему удивлению Дотторе опустился на корточки, протянув на встречу малышке одну руку. Почему-то Сахароза подумала, что непременно надо положить свою ладошку. — Я чего-то не понимаю, да? — Синьора продолжала в изумлении изгибать тонкие брови. — Это та вторая половина родословной, о которой я не хотел тебе говорить. Наслаждайся, — Панталоне налил вина себе и дополнил чужой бокал. Лицо восьмого предвестника металось между неверием и раздражением. Очередной шутки она не простит, но на постановку происходящее не походило. Дотторе завёл свой разговор, не обратив внимание на других: — Ну что, готова вернуться домой, лисенок? Тон такой. Другой. Из-под острого наконечника маски мелькала затейливая улыбка. Ребёнок отвел уши назад и надуто забрал свою руку за спину: — Почему лисенок? — У тебя же лисьи уши. — Но меня зовут Сахароза. Вы забыли? — Нет, я помню. Хочу называть тебя лисенком. Почему тебе не нравится? — Мне не нравятся мои уши, а ещё больше мне не нравится, когда на них обращают внимание, — девочка держалась достаточно терпеливо. Однако учёный оказался неумолим: — Чушь какая. То что окружающие не умеют себя вести, не должно тебя беспокоить. Это одна из твоих очаровательных изюминок. — А если я вам придумаю прозвище, вам будет приятно? — теперь девочка сложила руки на груди. — Тебе перечислить список уже существующих? — хмыкнул Создатель и показал клыкастую улыбку: — Или есть свои варианты? Про себя Сахароза возмутительно фыркнула, но наяву просто растерялась, не зная чем ответить. — Ну вот ты пока думай. Мы успеем доехать домой, — взяв обиженно-недовольного ребёнка на руки, доктор выровнялся. — Вещи заберут следом. — М-да, тут ещё кто за кем присматривать должен до приезда Бай Чжу, — Панталоне уселся на край собственного рабочего стола. По правую руку уже стояла Синьора, являясь отражением позы банкира: — Что-то я так и не поняла. Она ему родная? — Не поверишь, в её жилах течёт его кровь, — кивнул другой. — А мать это-... — У меня только папа, — поправила Сахароза. — И Создатель. Синьора моментально выдохнула и залпом опустошила бокал. Оставив его, она попыталась сделать самый непринуждённый вид: — Меня это не касается. Девочка хорошая и достаточно знать, что воспитывал её кто-то адекватный. — Лисенок знает где находится её шубка? — Дотторе успешно проигнорировал камень в свой огород. — Да... — ребёнок продолжал явно демонстрировать своё недовольство. — Пустите на землю, я за ней сама пойду. — Не хочешь показывать свою комнату? — Не хочу водить вас по дому дяди. — Моя племянница, — позлорадствовал банкир. Дотторе только на пару мгновений замолчал, не обращая внимание на ядовитый язык владельца дома. В конце концов оказавшись на твёрдой поверхности, Сахароза побежала в комнату. — И куда ты её увозишь? — Синьора вскинула бровь. — Она сойдёт с ума с твоими клонами в лаборатории. — Я не собираюсь их знакомить пока что. Она отправиться в другое место. Туда ходу никому не будет. — Ты опять начинаешь? — Панталоне покрутил пальцем у виска. — Изоляция не выход. Она хочет не только тобой любоваться. — Она по толпе людей скучать не будет. Если станешь навещать ты, то так и быть, прощу. Думаю мы будем проводить много времени за городом. — Я её больше не увижу что ли? — возмущение отразилось на лице леди и она готова была вступать в дискуссию. — Первое время мы ждать никого не будем. Пока я не пойму, что стал для неё тем, кем должен был быть с самого начала, — Дотторе завёл руки за спину, приблизившись к коллегам на расстояние вытянутой руки. — Никак иначе. — Горбатого могила исправит, — хмыкнул банкир. — Ты что будешь делать когда она вырастет и будет искать себе жениха? Синьора заулыбалась, сдерживая смешок. — Не торопи события, — Дотторе демонстрировал терпение и выдержку. — Проблемы стоит решать по мере их поступления. — То что ты этот вопрос считаешь проблемой уже говорит о многом. Исчезни с глаз долой, будь любезен. — Мои слова мне возвращаешь? Какой молодец. Тёмные глаза мигом с угрозой прищурились. Стекла очков скрывали весь блеск, но поджатая линия губ сразу дала понять, что сказанные слова зацепили. — Ох, мальчики, — резкая смена атмосферы заставила восьмого предвестника соскользнуть со стола и направиться к выходу. — Нашли время. У вас в доме находится очаровательная девочка, ради которой вы достаточно всего сделали. У вас в кои-то веке появилась ещё одна общая цель помимо служения Царице. Как дети себя ведёте. Накинув свою на вид тяжёлую шубу, Синьора тут же нацепила приветливую улыбку, когда увидела как девочка спустилась к ним. — Вы тоже уходите, Синьора? — находу натягивая шапку, ребёнок подбежал поближе. — Да, дела не ждут. Тебе тоже пора, — женщина наклонилась, помогая аккуратно завязать шарфик вокруг шеи. На последок она раскрыла ладонь, на которой появился огненный мотылёк. — Это тебе. Он будет согревать в стужу и освещать темноту. Девочка восторженно подставила обе ладошки, позволяя удивительному созданию пересесть к ней. — Ух ты! Спасибо! — Сахароза рассматривала алые крылья со всех сторон, наблюдая как течёт жидкая лава внутри насекомого. Мотылёк перелетел на шапку, а Синьора помахала рукой и скрылась за дверью. — Готова? — сзади незаметно подошёл Дотторе. Что-то было в его тоне. Такое, что немного напугало. — Да... — девочка решила на всякий случай подстраховаться. Потянула две ручки вверх и слабенько попружинила ножками: — На ручки возьмёте? На неё смотрела остроконечная маска, то ли размышляя, то ли изучая. В конце концов учёный наклонился, делая как и прежде. Сахароза обняла чужую шею, улавливая запах. Незнакомый, новый, но для неё подсознательно приятный и уже близкий. — Пока, дядя, отдыхай побольше, — на последок сказала девочка. — Спасибо, — банкир привычно закрыл глаза и улыбнулся. — А ты там займись воспитанием своего Создателя. У твоего папы получалось и у тебя получится. Это была месть, на которую Дотторе грозно выдохнул и тут же покинул помещение, на последок позволив сильному завыванию ветра грубо захлопнуть дверь. — Он меня раздражает. — Вы его тоже, — на удивление холод и вьюга не оглушили девочку. Их фигуры окутывало тепло подаренного мотылька и они спокойно смогли дойти к карете.

***

— Прибыли, господин Дотторе! — Где мы?.. — Сахароза не спешила выходить, рассматривая только лесную чащу через окно. Вьюга поутихла и дала возможность рассмотреть окружение получше. Толку всё равно не было, ведь Сахароза совершенно не ориентировалась. — Здесь ты встретила свою первую ночь в жизни, — ученый распутал ноги и встал, покидая экипаж. Где-то глубоко внутри девочка ощущала значимость слов Создателя. История отношений с Бай Чжу ей не полностью известна, но связь между двумя людьми должна быть достаточно крепкой, чтобы пойти на уговор в виде ребёнка. Насколько сильно следовало любить, чтобы одарить созданное творение внешностью другого человека? Насколько сильно хотелось видеть их вместе, чтобы построить отдельный дом в глуши? Ступив на расчищенную тропу, Сахароза подняла взгляд на металлический чёрный забор. Он скрывал происходящее во дворе и создавал достаточно отталкивающий образ. Словно отрезал от внешнего мира. Ворота медленно отошли внутрь и Сахароза даже приоткрыла рот от удивления — небольшой жёлтый дом стоял в объятиях темных лиан. Изящные изгибы чёрного стебля аккуратно огибали углы, обходили окна. Прямо над входом висел венок из сиреневых колокольчиков. Это цветы, которые больше всего любил Бай Чжу. Сахароза точно знала. К двум ступенькам, ведущим внутрь, прилегалась тропа, вымощенная серым неровным камнем, чтобы скользко не было. По правую руку красовалась беседка с куполообразной крышой, внутри стоял небольшой столик с двумя большими креслами. — А что там? — девочка обратила внимание на пристройку, выглядывающую с задней части дворика. — Скоро узнаешь. Туда можно пройти через дом, — Дотторе шёл позади, словно пересекая пути к отступлению. Но Сахароза чувствовала себя комфортно, подбежав ко входу. Белая дверь легко поддалась и сразу почувствовалось тепло, находящееся внутри. Быстренько скинув сапожки, Сахароза только шапку с шарфом стянула, рассматривая гостиную. Тёплые, бледно-зеленые обои с незаметными витьеватыми узорами прекрасно сочетались со светильниками на стенах. В центре стояли два дивана напротив друг друга, между ними стеклянный столик. Ноги утопали в теплом ворсе ковра, который растянулся на всю гостиную. От непередаваемой радости Сахароза босыми ногами пробежала круг по комнате и остановилась возле обязательного атрибута каждого дома Снежной — камина. Самое интересное Сахароза заметила, что каждый из них выражал вкус владельца. К примеру, у дяди камин был сделан их тёмного кирпича, пламя на его фоне смотрелось куда ярче, стараясь загипнотизировать. Но конкретно этот камин... — Он так похож на тот, что стоит у нас с папой дома! — Сахароза сразу провела ладошкой по белой раме с рельефами цветов и змей. — Чудесная новость. Значит здесь будет комфортно вам обоим. Скоро это место ты тоже сможешь называть домом, — мужчина следовал по пятам, но не брал инициативу в демонстрации жилья. — И папа тоже? — Обязательно. У них появилась привычка на этот вопрос. Некрасиво получалось, что за Бай Чжу решали, но так сразу спокойнее становилось. Сахароза пыталась понять не злился ли на папу её Создатель, поэтому лишний раз старалась упомянуть его в разговоре. Тот не демонстрировал каких-то крайних эмоций, но на вопросы, связанные с тем будет ли Бай Чжу с ними, доктор отвечал одинаково. — Идёшь дальше? — учёный заметил, что девочка замолчала, оставшись у камина. Сняв шубу, ребёнок оставил её на спинке дивана и ладошкой подозвал мужчину к себе. Дотторе неспеша подошёл, заметив что две руки тянутся наверх. Но по глазам доктор всё вычитал. — Что ты задумала? — спросил он, выполнив чужую прихоть. Ушки плотнее прижались к зелёным волосам, а сама Сахароза набралась смелости: — Я могу снять?... — пальчик указал на маску. Доктор насмешливо улыбнулся: — На самом деле я думал, что ты в первую очередь будешь об этом просить. Совсем было неинтересно? — Нет, просто я как-то не задумывалась... Она выглядела как часть вас и мне не казалось, что чего-то не хватает. — А сейчас почему просишь? — Папа когда рассказывал о вас упоминал о своей неприязни к ней. Говорил, что она отнимала у него счастье любоваться вами. Улыбка на лице Дотторе погасла. Можно было физически ощутить как его мысли трансформируются, шумят подобно шестерёнкам и тяжелеют. — Снимай, — выдал в конце концов доктор хриплым голосом. Обе руки аккуратно прикоснулись к маске. Девочка так и не поняла как она крепилась, потому что ремня на затылке не обнаружилось, но снять удалось без проблем. Как Сахароза и представляла — бледное, с резкими и острыми чертами лицо встретило её непробиваемым выражением. Через переносицу пролегал косой продолговатый шрам, но всё внимание забирали на себя глаза. Тёмные, но не холодные. Алые, но не пылкие. Матовые, всепоглощающие, испытывающие и яркие. В такие раз посмотреть – память на всю жизнь останется. Они словно видели окружение насквозь, пытались вывернуть наизнанку душу. Такие глаза сложно назвать красивыми, но необычными точно. И Бай Чжу называл их особенными. При рассказе о Создателе он улыбался горько, но его собственные глаза переполнялись бликами, а эти поглощали любой свет. Они не принадлежали мертвому, нет, они словно состояли из нескольких слоёв, скрывая что-то очень страшное. — Моя брошка... — Да, твой дядя очень тонко умеет намекать, — хмыкнул учёный. — Она не такая... — закончила мысль Сахароза. Дотторе вскинул бровь: — Почему? Мимика лица у Создателя оказалась также красноречива как и он сам. — Кварц согревает, а ещё он на холоде сияет, — девочка заправила спадающий мятный локон за ухо. — Ваши глаза не такие. Думаю им просто не хватает папы. Не дождавшись чужой реакции, Сахароза замкнула объятия за спиной Создателя. Пальчики крепко держали маску и она воспользовалась шансом рассмотреть её изнутри. Напряжение ушло из фигуры учёного. Он тихо посмеялся, свободной рукой прижимая маленькую макушку ближе к себе: — Ну конечно, ты права. Ты всё правильно говоришь, лисенок.

***

«— Неважно в каком состоянии, но ты вернёшь его мне. Делай что хочешь, но он должен быть здесь. Со мной. Как можно скорее».