Академия. План «Подкат»

Джим затихарился, как воробушек под крышей: выплеск эмоций дался ему нелегко. А МакКоя корёжило от сострадания. Каково это, жить с чувством вины за то, что не уберег самого (да что там, единственного) близкого человека? Три года разницы для подростков — целый мир. Один, соскучившись по компании, внезапно сделался важным и сильным. Радушным хозяином этого мира, проводником взрослости. У другого — еще более оголодавшее одиночество в прошлом, плюс полный бардак с авторитетами. Конечно же, они спелись. И так, спина к спине, выжили. Вместе. До предпоследнего дня... Буянство Кирка увиделось в новом свете. Все эти драки, пьянки, непривязанности. МакКой привык с усмешкой любоваться другом, как явлением природы — не присваивая, не прирастая. Впервые он в себе засомневался. Плечо Джима, вписанное ему под мышку, было теплым и мягким, вес тела почти не налегал. При эффектной мускулатуре, видимой (и осязаемой!) сейчас через ветхую облегающую футболку, в закрытой одежде Кирк выглядел длинным стройнягой. «Астеник, тонкая кость», — по-врачебному сухо отметил внутренний голос, и вскрывшаяся причина этого резала по живому. Сила преодоления и разящая недоглаженность исходила от Джима, замершего под рукой. Леонард боролся с иррациональной тягой касаться его, говорить с ним, увеличить площадь контакта. Он сознавал, что сам нуждается в утешении после всего, что узнал. Но навязывать гордецу Кирку то, что тот наверняка воспримет как жалость... нет, он не вправе. — Джим, — МакКой включил доктора. — Ты понимаешь, что это край? — Ты о чем? — с несоразмерной враждебностью Кирк отодвинулся к изголовью. — Надо наладить сон. Иначе ты рухнешь. — То есть? Опять эта поебень: «что ты видишь, да что ты чувствуешь, продыши свою боль, визуализируй кирпич, скажи, я-а обраща-аю внима-ание на плохие мысли»? Хватит, накушался. — Пх. Я доктор, а не мозгокрут. Я верую в силу фармы и пиздюлей. Вторые ты сам знаешь, как себе обеспечить, а биохимию мы поправим. — О-о, понял. Тебе лишь бы гипо в меня втыкать! — Джим демонстративно потер шею. — Обойдешься. Таблетками. Джим скривился, и Боунс добавил: — Откосить не получится, не надейся. Он пошел к репликатору, нашаманить — из доступного на сейчас — безрецептурного успокоительного. Вид у Кирка при этом отчего-то был разочарованным.

***

Ну и ладно! Ну и подумаешь! Джим последовательно возненавидел себя за то, что 1) дал слабину при Боунсе, 2) и таким тоже не вызвал влечения, 3) это он что, щас задним числом рассматривал вариант сыграть на сочувствии по серьезной причине, 4) ожидал от МакКоя в подобный момент каких-нибудь эроти... кхм, романтических увертюр? Которых в принципе быть не может, потому что МакКой — скала гетеросексуальная. Таблетки, выписанные Боунсом, он, тем не менее, пил. Мстительно-дисциплинированно, в духе «назло маме надену шапку». Не то чтоб им двигало стремление доказать свою зрелость и благонадежность (послушный Джим, ха); в этом его «фиг прикопаешься» было больше неверия в то, что лекарства подействуют. А они действовали — по крайней мере, кошмары с тех пор не возвращались.

***

Чем-чем, а галантностью Джим Кирк никогда не блистал. Год назад, проворно пятясь спиной вперед по широкой дуге, он обогнал Гейлу Хадасс на пути к столовскому репликатору, загородил собой агрегат и, сделав большие глаза, выдал: — Ух ты, какая зеленая. Не дав опомниться, нырнул носом в рыжие волосы, втянул воздух, и Гейла замлела. Не слишком быстро занесла руку для оплеухи, чем Кирк тут же воспользовался. Перехватил ладонь (очень нежную, наивно-салатовую), да так и держал, ибо следующей его репликой было: — А правда, что орионки порабощают мужчин феромонами? Я что-т не чую. Гейла вырвала кисть из хватки. — Еще одна жертва стереотипов, — надменно произнесла она. — Если бы мы не умели себя контролировать, как бы нам разрешили служить в Звездном Флоте! — Ну-у, я не зна-аю, — может, как раз и очаровали высшее руководство? — мечтательно протянул Джим. — Я вот так вовсе не против побыть сексуальной жертвой. Он картинно облокотился на бок репликатора. Опустив ресницы к задранному носу, Гейла воинственно и наобум тыкала в кнопки. На подносе соткалась тарелка с каким-то желе бурдомесного цвета. — Это ваше национальное блюдо? — Кирк и туда сунул свой любопытный мордас. — Ах да. Меня зовут Джим. Возможно, это важная информация для того, чтобы принять решение. — О вашем заклании? — фыркнула Гейла. — Ну, не так сразу! — Джим подался назад, ладоши перед собой. — Я вообще-то хотел только составить тебе компанию за обедом. Переход на «ты» Гейла с облегчением истинного великодушия спустила на тормозах. Синеглазый нахал определенно ей нравился. Захотелось его покорить, и без всякой там биологической форы. Так-то любая сумеет. А вот дать увидать в девушке личность, м? — Я буду вон за тем столиком, — повела она головой. — Можно подумать, я бы тебя не разглядел! — парировал Кирк. К тому времени, как он подошел к столу, будоража все органы чувств своей упругой походкой, а также сочным бифштексом и ароматным картофелем, Гейла убедилась, что ее кулинарный экспромт абсолютно несъедобен — как минимум, для гуманоидов. Бегло оценив диспозицию, Джим предложил: — Слушай, мне так интересно. У нас, землян, есть обычай — меняться едой. Дашь попробовать? — и без паузы на ответ махнулся тарелками. Спасенная вгрызлась в бифштекс, наблюдая, как Джим героически превозмогает первую ложку. — Ой всё, я пас, — он зажмурился, еще и язык высунул сквозь белоснежные зубы. — Один-ноль в твою пользу, прекрасная орионка. — Я Гейла, — поправила та. — Я требую сатисфакции, — продолжал Кирк. — Спорим, я тебя перепью? Черт, до чего соблазнительно... Гейла, как никто, знала, чем обычно заканчиваются свидания в баре. Единственной ночью — и ностальгическими перемигиваниями. Сама поклонница такого формата, она твердо нацелилась захомутать Джима надолго. Для этого стоило притвориться приличной. Она пошла ва-банк. — Один-один: я вообще не пью, — и обворожительно улыбнулась. — Ч-черт. Как же тебя уболтать? — озадачился Кирк. — А не надо меня убалтывать, — оскорбилась Хадасс. — Можно ведь просто... дружить... — Извини, не обучен. — Джим прихлопнул ладонями по столу и оттолкнулся, вставая. — Спасибо за новые впечатления. — И тебе. Было вкусно, — пролепетала Гейла. Как же она обкусала себе все локти (в прямом анатомическом смысле)! Как ждала нового шанса! И когда, в очередной раз опоздав на ксенолингвистику, Джим поцеловал дверь, она сама нашла его на обеде и положила под нос конспект. Так началась их «дружба».

***

Ко всему привычного Боунса, кажется, и впрямь проняло. Подозрительный энтузиазм возмутителя местных порядков не нашел понимания среди приглашенного на завтрашнюю авантюру. — Знаешь, мне неинтересно смотреть, как ты опозоришься в третий раз. Я врач, Джим, занятой человек! Самодовольство сошло с лица Кирка. Он серьезно, почти просяще, всмотрелся Ленну в глаза. — Тебя не волнует, что никто не проходил этот тест? — «Кобаяши Мару» не пройти! Никто не решается и на вторую-то попытку, не говоря уж о третьей, — втолковывал очевидное доктор. На что Джим, уже вернувший себе легкомысленный вид, хлопнул его по плечу: — Надо готовиться! — и был таков. — Так я и поверил, — бросил Маккой ему в спину. Джим был уверен в успехе на двести процентов. Первый из тестов он брал, как всегда, нахрапом, — и лишь отряхнулся, умывшись. Второй провал разыграл для отвода глаз — после того, как нашел, прям по названию, файл с кодом программы на серверах Академии, изучил алгоритм, убедился в его подлючести и вернул на место подправленным по справедливости. Всё, что ему требовалось сейчас — это расслабиться, чтоб скоротать время, не прыгая от нетерпения. Ну и, заодно, побесить Боунса. Кандидатура для данной цели уже имелась (то бишь, наличествовала). Верная орионка — оксюморон, да? — битый год мариновалась в своем неземном либидо, а гордость не позволяла съезжать с выбранной линии поведения. Джим, как настоящий друг, был готов подтолкнуть. И наконец-то узнать, что в ее племени такого особенного. «Привет! Не подтянешь меня по клингонскому?» — написал он. Ответ пришел ровно через десять минут: «А давай! Соседка как раз уходит дежурить на радио. Когда тебя ждать?» «В 2000, как штык! С меня тортик ;)» «Договорились *» «Поцелуйчик», отлично. Не то чтобы Гейла их избегала в своих сообщениях... особенно в последнее время. На домашних правах, она встретила Джима в легком халатике, невзначай приоткрывавшем краешек кружевного белья. А что такого! — Непорядок, — отреагировал Джим. И пояснил растерявшейся барышне: — Чувствую себя таким официозным. Он разулся и снял крабово-красный китель, оставшись в форменных брюках и майке, босым. Сели на кухне, торт водрузили на стол между собой. Хадасс нагнала строгости: — Это ты удачно придумал. За правильные ответы буду тебя вознаграждать, — она запустила щепоть прямо в кремовую массу и, поощрения для, скормила Джиму одну толику лимонно-розового суфле просто так. — А за неправильные? — осведомился Кирк, предварительно чувственно облизав орионские пальчики. С триумфальным видом Гейла достала из-под стола нечто, напоминающее указку. От прикосновения к предплечью, Джима слегка щёлкнуло током. — Ай! — он отдернул и почесал руку. Волоски на ней превратились из ровной штриховки во вздыбленное опушье. Как бы извиняясь, затейница томно пожала округлыми плечиками, и внушительно изрекла: — С каждой ошибкой сила разряда чуть-чуть повышается. Метод, прошедший проверку веками! Исход вечера был предрешен. Кирк от души валял дурака: ошибался чаще чем мог, корчил рожи, шипел и орал — Гейла тыкала всякий раз в иное место, выбирая поэрогеннее, — и очень скоро положил конец безобразию, так как оппонентка не реже, чем он, причащалась к торту. С возгласом «стой, у тебя тут» он ломанулся поверх стола и ловко снял мазок крема с уголка ее рта. Языком. С проникновением. Через секунду они уже целовались как сумасшедшие; пятью минутами позже, в последних остатках текстильной скромности, переместились на койку. Гейла крепилась изо всех сил, во имя чистоты эксперимента. Но Джим так гибко накатывал на нее, так сладко постанывал в ее кожу, что первые феромоны выделились сами собой… — Джим, я тебя люблю, — так же непроизвольно слетело с губ. — Вот это новость, — притормозил Кирк. — Свет! — не своим голосом приказала Хадасс. «Свет включен», — отрапортовал компьютер. Джим начал слезать с партнерши, не дожидаясь, пока спихнут. — Ты сказал, «вот это новость»?! — заводилась Гейла, в худшем значении этого слова. — Да, сказал, но ведь я… — Джим морщился в поисках адекватной формулировки. Ну вот зачем обязательно надо испортить момент! — Ты меня не любишь? — пристряпалась посрамленная дева. Ее прервал шум от двери. — Соседка по комнате! Быстро лезь под кровать! В тот день Джим узнал много нового. Что Гейла… в общем, типичная орионка. Что ее сопалатница, наделенная уникальной слуховой сенситивностью, не кто иной, как Ухура. Ну и чего-то там про боевые потери клингонов. Легкую огорошенность стремительным разворотом событий, который оставил его в коридоре женского общежития с охапкой формы в руках, Кирк утилизировал, пока шел к родному корпусу. Благо, процесс одевания обошелся без посторонних глаз, — а то кто знает, где могла бы окончиться ночь: комнатой дальше, или же в комендатуре. Втайне от самого себя, Джим был рад перспективе уснуть в своей постели, под боком у Боунса (пусть и фигурально).

***

Таким МакКой еще Кирка не видел. Чуть задиристее обычного (значит, не повезло) — ну, бывало. Приперся рано (в пользу того же предположения) — так надо ж когда-то и высыпаться, перед ответственным делом. То мелочи. Джим весь был как намагниченный, внимание неотвязно следовало за ним. Вроде бы ничего и не изменилось в его фигуре, пластике, взгляде. Но парень просто-таки источал секс. На-траханность или не-траханность, — хер пойми. К нему тупо влекло, до зубной боли в яйцах. Если это хоть половина того, что болтают и пишут об орионках... — Быстро ты, — поддел Боунс. — Не успел угореть? Джим отцепил от воротника вьющийся рыжий волос: — Даже не представляю, о чем ты! — Марш в душ. От тебя за версту несет дамой. — Ревнуешь? — подбоченился Кирк. — Не хочу слушать твои ворочанья целую ночь. Джим и сам нестерпимо жаждал отмыться, хоть и догадывался, что вряд ли это ему поможет. Поздно. Гормоны пустились в пляс, а рядом был такой классный, такой желанный МакКой. Печаль несбыточного, задавленная столь глубоко, что пора бы уже забить, проступила и навалилась всей тяжестью, когда он стравил пар, — в ироническом соответствии с древней пословицей про «всякую тварь»*, которую Джим любил цитировать, сбегая от новой пассии. Сквозь тонкую перегородку МакКой слышал неумолкающий шорох и плеск воды, разбивавшейся о тело в движении. Слышал, как шум потока сделался однородным. И каждую ебучую перебивку через равномерные промежутки времени — слышал. Ритм, поначалу едва уловимый, плавный и скрытный, с медленной неотвратимостью нарастал, в нем чудилось эхо мелких мокрых шлепков, затем недолгий агрессивный запил, точно на рок-гитаре, звук задыхания (?), слабый стон (?), и снова неодушевленный водяной шелест, который, казалось, затянулся на вечность. Леонард мог тысячу раз говорить себе, что всё дело в заимствованных феромонах. Мозг уже простроил ассоциации: Джим, хотеть. К тому времени, как Кирк улегся в постель, Боунс крепко спал зубами к стенке. Ну, или делал вид. Именно он оказался тем, кому в итоге пришлось проворочаться до утра.