анекдоты и акитои

Акито шумно выдыхает, упираясь раскрасневшимся кончиком носа в мокрую от пота шею Аояги. Воздух липнет к полости открытого рта и теплой, вязкой слизью сползает куда-то вниз по горлу. С каждым толчком стенки Шинономе становились все чувствительнее, а Тойя лишь трясся , напрягая руки, которыми удерживал бьющегося в судорогах партнера. Больше всего на свете Аояги нравилось чувствовать то, как Шинономе под ним содрогается от экстаза, ему нравилось чувствовать как закатываются глаза его любовника и прижимать его еще ближе к собственной потной груди. Каждая клетка его тела отомрет если он сейчас не сожмет чуть темные от солнца плечи, на которых виднелись светлые полосы от ткани маек, которые Шинономе надевал всякий раз, когда в очередной раз собирался на стадион, что был в паре кварталов от их новой квартиры. Пара выбрала неплохой спальный район, наполненный разноцветными новостройками, что под вечер зажигались очаровательными теплыми огнями окон. На примете у молодых было множество достойных вариантов, но один аспект убедил их выбрать именно этот дом и именно эту квартиру. В просторной трешке они вмещались просто отлично, каждый мог отдохнуть от компании друг друга если это требовалось, но конечно, спустя пару десятков минут Тойя со стопроцентной вероятностью еле слышно всплывал в дверном проеме и обвив руками смуглую шею усыпанную веснушками, он прикладывался сухими губами к вчерашним красным отпечаткам и мягко разминал позвонок за позвонком, поднимая табуны мурашек своими уверенными движениями теплых рук. А что Акито? А Акито только расплывался в тихом полустоне и протяжно мычал, зарываясь длинными пальцами в пушистые волосы. Чаще всего такие посиделки заканчивались бурной ночью в спальне, но было одно но… причем довольно проблемное "но". В квартире напротив, за дверью с натертыми до блеска цифрами сто двенадцать проживала еще одна молодая пара двух девушек, что как раз и были причиной, почему Аояги и Шинономе выбрали конкретно эту квартиру. Чертова Ан и Кохане въехали в сто двенадцатую двушку год назад и так нахваливали только что отстроенный район, что парни не удержались и поселились прямо напротив. Поначалу никаких проблем не возникло - жить на одном этаже с лучшими друзьями, что может быть лучше? Остальные квартиры пока пустовали, что делало существование еще куда приятнее и сказочнее. Это самое "но" заключалось в том, что стены были настолько тонкими, что звук доходил аж на два этажа ниже и два этажа выше, доносясь четким эхо до знакомых и незнакомых соседей. Не раз после этих самых "бурных ночей" Акито, спускаясь на лифте вместе с бабушкой с двенадцатого этажа, получал тонну нескромных комментариев касательно их отношений с Аояги, который, как назло, вечно спускался по лестнице, мямля что-то про " это очень полезно для суставов " . Чертов ублюдок! Да как ему это только с рук сходит! Бросает Шинономе одного на поле боя, совсем не по братски это. *** Снова разойдясь с Аояги у двери, Шинономе поплелся к лифту, в котором на удивление никого не было. Устроившись у длинного, заляпанного отпечатками рук, зеркала парень принялся оглядывать багровые вздувшиеся "клейма любви" и нахально улыбался, стараясь отодвинуть ворот толстовки как можно дальше. Он с умиротворенными вздохами вспоминал сегодняшнюю шумную ночь и мечтательно расправлял складки на брюках, которые надевал разве что в самые радужно-сказочные дни, чтобы потом смущать партнера откровенными фотографиями в уборной магазина, где работал Шинономе. Пускай это и было слишком по-ребячески, Акито по-прежнему считал это романтичным и ни капли не смешным! К сожалению, Аояги, предельно осторожно зачесывающий челку налево, размышлял разве что о том, как бы ему не опоздать на учебу. В отличие от Шинономе, Тойя решил выучиться по специальности, вместо того, чтобы начать работать абы где, и пускай Акито твердил о том, что ему доставляет удовольствие работать консультантом в "H&M", его партнер все еще сомневался в этом, подтрунивая над тем, что рыжий так и остался без должного образования. Уложив гребень на его законное место, Аояги замечает всплывающее уведомление от Шинономе с двумя прикрепленными файлами и цокает языком, снова поднимая глаза и встречаясь взглядом со своим же идеально аккуратным отражением. Слегка ухмыльнувшись и нахмурив брови, Тойя разворачивается на пятках и отдернув белый воротник направился к входной двери. Только взяв начищенные губкой туфли,парень слышит звонок в дверь и вздрагивает, тут же хватаясь свободной рукой за грудь. Обувь приходится оставить на коврике, пару щелчков дверного замка и в дверях, слегка постукивая носком матовых красных туфель по кафельной плитке, стоит крайне недовольная Шираиши, которая как только завидев Аояги толкает его в квартиру, прикрывая за собой дверь. — Какого черта опять? Я по-моему ясно выразилась в прошлый раз, но скажу еще раз, какого черта вы - сукины дети, опять орете пол ночи? — Ан переходит на крик, а на красном от гнева лице появляется пару капель пота. Тойя, подметив как щеки девушки сейчас сливались бы с туфлями, посмеивается, тут же осознав свою ошибку. Выпрямившись, он снова старается вернуть строгое выражение лица, прочищая горло. На ум не идет ничего, кроме того вопроса, что он задал в прошлый визит соседки. — А что нам нужно сделать? Заклеить Акито рот изолентой? Шираиши нервно улыбнувшись разглядывала просвечивающие под тональником пятна на шее и закатила глаза. Не до шуток, когда весь подъезд слышит, как трахается молодая парочка на четырнадцатом этаже. — Хорошая идея. Шираиши никогда не была слишком многословной, куда важнее попасть прямо в цель, чтобы ошарашенный Аояги мог только цокнуть языком и когда девушка уйдет, думать лишь о том, что заклеить рот этому засранцу очень и очень хорошая идея. *** Шинономе мычит в скотч накрепко замотанный вокруг его рта, стараясь не поперхнуться собственной слюной, которая стекала по подбородку вперемешку в растворившимся клеем. Зрачки сами закатывались под верхнее веко, а мокрые волосы тонкими влажными прядями то падали на лицо, то пропадали на затылке с каждым глубоким толчком. Аояги как-будто нарочно вдалбливался как можно глубже заставляя Акито дрожать и плакать от желания раскрыть рот как можно шире и завопить во все горло, а желательно сорвать голос и потом еще несколько дней довольствоваться любимой практикой рыжего "оздоровительный минет", который обоим полюбился ох как сильно. Аояги закусывает губу, лишь бы вести себя как можно тише, и кончает внутрь дрожащего Акито, тут же окольцовывая его член. Парень впивается ногтями в головку, сухими губами ласкает уздечку и прищурившись улыбается, когда Шинономе особенно громко мычит и кончает на лицо Аояги, совершенно не осознавая происходящего. Какое никакое чувство принадлежности своему партнеру заставляло хотеть еще больше, хотелось зайти так далеко, чтобы выбраться из спиралей бесконечного экстаза было невозможно. Акито по шлюшьи ненасытный и именно это делает его настолько похожим на себя. Аояги тянется к полупустой и помятой коробке "Durex" и аккуратно порвав упаковку, кричит во все горло, задрав голову к потолку. —Сейчас хорошо было? Шинономе, оторвав скотч от лица принялся разминать затекшие мышцы лица, потирая сначала припухшие губы, а затем и подбородок ослабшей рукой. Долго ждать не приходится и через секунд тридцать из-за задней стенки, за которой как раз находилась квартира Азусавы и Шираиши, донесся положительный вскрик "отлично", отдавшийся эхом по стенам и батареям. Тойя натягивает резинку на орган и отрезает очередной кусок плотной изоленты. — Второй раунд? Даже в голосе чувствуется эта довольная улыбка, а разве Шинономе может устоять? *** Скотч на руках и лице оставляет жгучие красные полосы, а в глазах лопается очередной сосуд. Сменив позу в третий раз, Аояги кончает, перед этим выдохнув в загривок партнера что-то вроде "Ты сегодня крайне вынослив". Мурашки покрывают голую спину маленькими волдырями, а рыжеватые волосы на руках и ногах встают дыбом, когда Шинономе давят на кадык, заставляя поднять голову, лишь бы не задохнуться под сильной хваткой Тойи. Связать руки и заставить молчать - лучший способ сделать Шинономе самым послушным партнером на планете Земля. В последний раз на эту ночь, как успели решить оба перед 4 заходом, Тойя изливается на спину обессиленного Акито, дрожащего и красного от длительных махинаций. Аояги наблюдает великолепную картину,которая радует глаз немного больше,чем картины из книг о изобразительном искусстве : колени упираются в мягкий матрас а руки заломлены за спиной и крепко стянуты скотчем, а под ним, о Боже, красные отпечатки налитые кровью. Позже там точно появятся синяки, фотографии которых оба оставят в так называемом портфолио, полном подобными материалами. Тойя разминает запястья и освобождает Шинономе легким движением канцелярского ножа, ослабевшие руки ложатся по бокам туловища, а колени скользят по простыням, сбивая и комкая их. Усталость никогда не бывала настолько приятной. Тойя вспоминает о том, ради чего пришлось истратить рулон изоленты и скотча, откашливается и повернувшись в сторону стенки из всех оставшихся сил кричит что есть мочи : — А сейчас? Тоже хорошо? В ответ смущенный голос Шираиши отдается громкими волнами звука по металлическим трубам . — Да убери ты этот блядский скотч, сейчас же! Ошарашенный Аояги в недоумении оглядывается на Акито, вновь умело массирующего свои же губы. — И почему? —Да потому что уже весь подъезд думает что ты меня ебешь, а не Акито! Тишина. Мертвая тишина. От батарей вибрацией слышится лошадиный смех бабушки с двенадцатого этажа. Краснеть придется еще очень, очень долго.