Тико Уайли

«Когда луна станет черной, а солнце — красным, тогда пробудится Тьма. Она придет из глубин, из забытых земель, из рода, что пил кровь Тьмы, но носил имя Света. Но лишь тогда, когда Светлая кровь смешается с Темной, когда потомок последнего воина, чья кровь текла по венам поверженной когда-то Тьмы, окажется перед выбором — стать Тьмой или сдерживать ее, — тогда решится судьба мира. Лишь тот, кто победит себя, кто сумеет сразиться с демонами в собственном сердце, сможет остановить Тьму, стать новым хранителем Мира. Но если он поддастся соблазну, то Тьма поглотит все, и мир утонет в вечном мраке». 

Пророчество, высеченное на черном мраморе, пылилось в библиотеке Лауренэля, потерянное среди бесчисленных свитков и книг, забытое самими эльфами. Но снова обретшее влияние, когда Айлин Эльрунд объявился в эльфийских краях. 

Пророчество, что мир увидел лишь спустя долгие годы после сражения Отряда Семерых у Утеса. 

Сверкало. Рычало. Гремело. Рядом с ухом Рейлана просвистела эльфийская стрела, оперение которой лизнуло его висок. Он отскочил; не занимая позиции, вывернулся в развороте, отражая смертоносный плевок некроманта — об этом говорило клеймо на лице врага. Фигура, окутанная тёмным плащом, словно саваном, и с глазами, горящими потусторонним пламенем, вскинула костлявые руки, из которых вырвались потоки темной энергии, превратившиеся в костяные стрелы, направленные прямо в Рейлана. Тот отбил две, уклонился от остальных, но вольт запоздал на долю секунды. Наконечник разорвал ему ухо. Боль обожгла, но всего лишь на мгновение. Некромант не успел вскинуть руки, чтобы выпустить новый снаряд. Разъяренный Рейлан рубанул его по рукам, а потом выпустил из него кишки широким ударом Тумана. Он даже не успел стереть кровь с уха и шеи, когда на него налетел маленький и шустрый, как ласка, вампиреныш с по-юношески пылающим взором. Он уже парировал два удара Рейлана. Отменная сталь Тумана звенела, рассыпая искры, но потом полыхнула пламенем, да так неожиданно, что вампир не успел отскочить от лезвия, которое так яростно сжимал в когтях.  Рейлан увидел, как распахнулись его глаза, в зрачках которых отразились язычки пламени, как раскрылся в изумлении рот, обнажая по-детски острые клыки, еще не сменившиеся на постоянные. И от чего-то Рейлана передернуло.  Молодой вампир душераздирающе завыл, поглощаемый огнем.   Рейлан мельком столкнулся с глазами Тико, движение вперед которого остановил человек с двумя парными клинками и в плаще Алана. Тико был бледен, губы его синели прямо на глазах, но в его взгляде, обращенном к Рейлану, читалась лишь одна мысль: «Им надо помочь». Рядом с его ногами лежала обугленная голова Властелина.  Только он хотел было что-то сказать воспитаннику, как столкнулся с Найлом.  — О! Рей! Какой у тебя счет?  — Сзади, Найл!!  Не колеблясь ни секунды, Рейлан выбросил перед собой клинок. Меч, словно оживший, вскипел от энергии, пронзившей его, вспыхнул ослепительным пламенем, а затем разрядился за спиной Найла мощной волной. Василиск, встреченный чудовищной волной, отлетел назад, словно соломинка на ветру. Он пролетел по воздуху, унеся с собой очень не вовремя показавшегося из-за дерева мага.  Феникс оглянулся, медленно, словно в замедленной съемке. А потом снова взглянул на Рейлана: — Эй! Это был мой противник! Ты мне теперь должен! — Обязательно, Найл, — согласился Рейлан, чувствуя биение собственного сердца в ушах, — обязательно…  Рейлан, внезапно вывернувшись в полуобороте, заставил Найла отшатнуться назад. Лошадиная пасть, уродливая, с мокрой, свисающей гривой, смердящей болотом, выскочившая из-за спины Рея, сомкнулась перед ним в немом, но жутком рыке. Найл отшатнулся, подогнул колени, стараясь удержать равновесие.  — Ох, красотка… Ты от Цириллы сбежала? Опять твоя хозяйка по мирам скачет?  Рейлан вскинул клинок, готовый вонзить его в нижнюю челюсть чудовища, но черная, как сама ночь, тварь заржала, словно насмехаясь над его попыткой, и встала на задние копыта, уходя от удара.  Траектория занесённого меча Найла была нарушена набросившимся на него гоблина.  — Ах ты скотина! — выругался Феникс и отшвырнул маленького уродца прежде, чем тот успел вгрызться в его плоть изогнутыми зубами. Малорослик с хрустом ломающихся костей впечатался в камень позади Найла, сполз на землю, а после его челюсть распахнули лианы с такой силой, что нижняя отделилась от черепа, разорвав плоть от уха до уха. — Это тебе за то, что покушался на мою личность!   В это время мощные копыта келпи сделали резкий, грозный удар по земле, от которого все вздрогнуло и вокруг разлетелись куски камней и грязи. Один из таких комьев угодил Найлу в затылок. Феникс зашипел и зачесал ушибленное место.  Рейлан протанцевал между разбросанными за его спиной конечностями. Клинком прочертил дугу и обрушил его на келпи. Инерцию от удара израсходовал для разворота, ожидая увидеть еще одну атаку. И не ошибся. Келпи обрушила яростный удар на то место, где только что стоял Рейлан, и мгновенно ее копыта крепко опутали выросшие из земли путы, которые стали утаскивать ее под землю, словно в болото. Найл самодовольно улыбнулся, столкнувшись со взглядом Рейлана.  И в следующий миг, словно вихрь, в их скромные ряды, будто появляясь из воздуха, ворвались воины в белых доспехах. Сверкающие латы, украшенные изображениями белой розы и отливающие серебром, отражали блеск луны, создавая иллюзию движущихся белых призраков.  — Это еще кто? — спросил Найл, вскинув бровь. — Надеюсь, они на нашей стороне?  — Паладины… — ответил Рейлан, внезапно осознавший, кем был Алан и почему он носил маску.  — Па… — Найл запнулся и изумленно покосился на друга, будто значение слов Рейлана только сейчас дошло до его сознания. — Чего? Ого! Да мы поцелованные судьбой!  Грохот тяжелых шагов о твердую землю на мгновенье заглушил все остальные звуки. С бешеной скоростью паладины разбрасывали противников градом ударов. Их мечи, сияющие светом, разрезали тьму, как солнце, пробивающееся через тучи. Темные маги, окруженные мерцающими заклинаниями, заверещали от ужаса, их мощь померкла перед могуществом паладинов. Твари, выросшие из мрака, завыли от боли, их плоть безжалостно разрывали мечи Света и Правосудия. Казалось, сами боги пришли, чтобы свергнуть Тьму навсегда.  С одним из воинов, высоким и могучим, Рейлан пересекся взглядом. Сквозь узкие щели забрала на него смотрели зеленые глаза и, казалось, гордо улыбались.  Но рычание позади заставило Рейлана резко вывернуться в пируэте.  Тяжёлый, затхлый воздух, пропитанный запахом крови и разложения, давил на лёгкие, словно свинцовый груз. Он был такой густой, что, казалось, можно потрогать его руками, ощутить на коже липкую влагу, которая проникала под одежду и пробирала до костей ледяным холодом. Тико, сжимая в руке рукоять своего клинка, бежал вверх по крутому склону следом за полубогом. Его ноги скользили по мокрой, покрытой мхом земле, приходилось помогать себе руками. Сердце колотилось в груди, словно птица в клетке, каждый его удар отдавался болью в висках.  Тико отпрыгнул, уклоняясь торсом от шипастого хвоста гигантского скорпиона. Тварь была уродливой и с утолщенным панцирем цвета ржавчины, оснащенным громадными клешнями. Метасома его яростно металась, жаждая угодить жалом в случайную жертву.  Мышцы ног сработали мгновенно, выталкивая его в сторону, как пружину, на секунду запоздав. Хвост скользнул мимо, просвистев в воздухе, задевая только край кожаного нагрудника. Тико почувствовал холодный, неприятный укол на плече – шип скользнул по экипировке, но не пробил ее.  Скорпион, угрожающе шипя, сделал новый рывок. Тико вскинул руку, отбрасывая членистоногое кинетической энергией, а затем почувствовал на своем запястье холодные пальцы Алана. Безликий потащил его за собой.  — У нас нет времени, чтобы отбиваться от каждой твари, — сказал он и пригнулся, используя небольшой холм как укрытие от жала, увлекая за собой полукровку. Тело Алана полыхнуло демонским красным светом, он быстро огляделся вокруг и небрежно бросил подобранные с земли камни в сторону, откуда пришлась атака. Те взорвались с оглушительным грохотом, воздух сразу заволокло дымной пеленой. Они снова бежали вперед.  Ноги Тико подкашивались, колени приходилось сгибать и разгибать насильно, он часто падал, поскальзываясь на слизи или мокрых камнях. Но Алан не выпускал его руки из своей, таща за собой, словно непослушного ребенка. Он не останавливался.  Возле глаз Тико мелькнула клешня, усеянная острыми шипами, напоминающая клешню камчатского краба. Он вильнул вправо, столкнувшись спиной со стволом дерева, и бросил заклинание свободной рукой (отделаться от хватки безликого он даже не пытался), на задумываясь над его природой. Вокруг него вспыхнули серые искры. Шип все равно скользнул по его щеке, когда Алан потянул его дальше, но затем до него донесся запах стухшего морепродукта.  — Алан… Айлин, постой! — Тико пытался устоять на ногах, но колени предательски подкашивались.   Внезапно, из-за огромного камня, на них с шипением выскочила тварь с блестящими, словно змеиными, глазами. Айлин среагировал молниеносно, отпрыгивая в сторону и увлекая за собой мага, и с силой ударил клинком по петушиной морде василиска. Тварь забулькала, бросив на Тико несколько смертоносных взглядов, которые истощенный маг отразил с большим трудом, и повалилась на землю.  Алан обернулся на Тико, лицо которого было столь бледным, что от оттенка Фира его было почти не отличить. Он едва ли не излучал свет в этом непроглядном мраке, как бы метафорично это не звучало. В два широких шага безликий оказался возле Тико и положил ладони на его взлохмаченную голову. Холодные, как мрамор, пальцы проникали в волосы, вызывая мурашки по коже. От него веяло прохладным, почти ледяным воздухом, и Тико невольно вздрогнул.  Хриплый шепот показался Тико сладкой колыбелью, и в его груди снова затрепетала энергия. Усталость, сжимавшая его тело, растворялась, как туман под лучами солнца. Ноги вновь приобрели устойчивость. Облегчение, словно лёгкое перо, парило в его жилах, и Тико почувствовал, как он вновь обретал силу.  — Спасибо… Алан кивнул, и они снова бежали вверх. Над их головами раздался крик птицы. Фир летел над верхушками деревьев, с орлиной точностью пронзая противников за их спинами разрядами молний. Тико готов был поклясться, что слышал, как он смеялся, видел, как переливались его фиалковые глаза под светом луны, отражая звезды.  Твари Тьмы преследовали их, омерзительные крики и клацанье эхом отдавались от склонов. Они следовали за ними как тени, как чума, не отставая ни на миг. И они снова бежали вверх, будто пытались покорить Эверест за рекордные сроки. Тико попытался поднять свою Тень, но попросту не мог найти ее в темноте.  — Разве паладины подчиняются богам? — тяжело дыша, спросил он. — Нет, — просто ответил Айлин, вызвав полное непонимание на лице мага. — Паладины приходят ко всем, кто их позовет в минуту жизни и смерти.  — Они не приходили после эпохи Благодеяния, — запротестовал Тико.  — Верно, потому что Иные сами прекрасно справлялись.  — Что за призыв ты читал? — Какой ты дотошный. Люблю таких, — улыбнулся Айлин, но только одной частью лица. — Я всего лишь напомнил им, что их время пришло.  — И это могут только боги, — закончил за него Тико таким тоном, будто открыл для себя что-то такое простое, что оставалось только удивляться, как он не понял этого раньше.  Полубог не стал отрицать.  Айлин вдруг споткнулся, зацепившись о корявый корень, поднявшийся над землей. Тико протянул ему руку, и тогда из-за дерева выскочил маг, одетый в черные одежды, его глаза светились нечеловеческим огнем. В его руках заискрилась темная магия, он бросил в Тико сгусток темной энергии. Тико это действие показалось столь медленным, что он только покачнул в сторону торс, пропуская удар, который пришелся на вампира, не вовремя решившего свалиться на полукровку сверху.   — Вы! — задыхаясь собственной слюной, рычал демонолог, тыкая в обоих костлявым пальцем. — Вы убили нашего Хозяина! За это вы умрете! — Обязательно. Мы все умрем.  В воздухе закричал Фир, будто поддерживая слова наставника, и по небу разразилась чудовищная сетка молний.  Айлину очень не хотелось терять время, поэтому, прежде чем Тико еще вскинул руку для ответного броска энергии, полубог уже прикоснулся к лицу демонолога, оставив на нем жуткую демонскую печать, что стала буквально разъедать его кожу, а затем и внутренности.  — Демонолог, а от наших печатей иммунитета так и нет, — злорадно ухмыльнулся Айлин. — Безмозглыми только управлять и научились. Ничего не меняется. Маг завыл от боли, заскрежетал зубами, хватаясь за лицо. Кожа на щеке колдуна стала морщиться, сползать, обнажая кость, словно под воздействием кислоты. Демонолог рухнул на землю, сжимая голову руками.  Айлин снова схватил залюбовавшегося Тико, потащил вперед, а через мгновенье на месте, где полукровик только что стоял, из-под земли вылезла огромная сороконожка с холодными глазами и жвалами, словно кинжалами. Тико, не глядя, бросил в черное пятно тот заряд, который предназначался демонологу. Сороконожку разорвало на составляющие. — Не хотел бы я быть твоим врагом… — прошептал Тико. — Ты бы мог быть достойным соперником.  — Я? — искренне изумился маг. — Да ты меня своим прикосновением испепелишь в секунды! — Заметь, ты еще не превратился в пепел.  Они одновременно вильнули влево, услышав шипение в кустах, но никто оттуда так и не показался. А потом в то место ударила молния. — Сколько их здесь… — Много, — честно ответил Айлин и, чуть помолчав, добавил: — Он воистину хотел делить с тобой власть.  — Издеваешься? — шумно выдохнул Тико, саркастично вскидывая бровь. — Сам бы и делил с ним такую честь.  — Мне не предлагали. Просто редкость видеть кого-то, кто готов разделить силу и могущество, пожертвовав абсолютной властью.  — Лучше заткнись, когда ты ораторствуешь, то становится еще паршивее.  Айлин ухмыльнулся, и улыбка эта могла показаться жутковатой из-за шрама, если бы это мог хоть кто-нибудь увидеть.  Они бежали вверх по сколькому склону, игнорируя скрежет хитина и треск магии за их спинами. Раз в несколько метров Айлин резко разворачивался, и лес пронизывал белый свет, следом за которым слышался вой умирающего. Трудно было разобрать, был это человек или чудовище, крик был одинаково нечеловеческим.   Последний рывок вверх раскрыл им вид на Барьер. Купол из мерцающего света, словно гигантский пузырь, окружал Край, отделяя его от миров, защищая от бездны, от ужаса, что таился за его границей тысячелетиями. Он сиял бледным светом, излучая невидимую волну энергии, которая заточила темные силы и не давала им покинуть Край. Но в самом центре, словно огромная язва на теле бога, зияла пробоина, достигающая земли. Из нее вырывался черный дым, густой, тяжелый, с запахом гнилостных трупов, неизвестных трав и какой-то невыразимой пустоты. Он вздымался в небо, как дьявольский флаг, провозглашая о прорыве Тьмы. Тико застыл, не в силах отвести взгляд от этого пугающего зрелища. Холодный пот прошиб его, волосы на затылке встали дыбом, а в голове загудел ветер. Он не знал, как запечатать Барьер, как остановить этот прорыв: — И что дальше? — прошептал Тико, подняв глаза на полубога, чье лицо было непроницаемо, как всегда. — Ты сам поймешь.  Голос Айлина был как всегда удушающе спокоен, но в глазах таилось ожидание, схожее с предвкушением охотника, готовящегося к охоте. Он вмешивался в судьбу Мира. И это ему чудовищно нравилось.  Айлин подошел поближе к краю утеса, вытянул перед собой руки, зашептал формулу. Его речь не была похожа ни на мертвый язык магии, ни на любой другой, который знал Тико. Язык богов вперемешку с демонским диалектом, звучащий одновременно мощно и пугающе. Его тело вспыхнуло красным сиянием, а через мгновенье из ладоней вырвался серебряный столб, направленный на Барьер. Свет был слепящим, напоминал млечную галактику, он отражался от скал, от воды в реке, которая текла вниз по склону.  Тико вздрогнул, отшатнулся на несколько шагов назад, сощурившись от яркого света. Тогда же на утес приземлился Фир, его крылья, будто сделанные из металла, сложились, и он обратился в семнадцатилетнего мальчишку. То без слов понял свою задачу, бросил свой перообразный клинок в землю, будто монетку. Тот вонзился в черную плоть, и тут же землю вокруг тряхнуло, как при несильном землетрясении, небо рассекли молнии, а в темноте кто-то зарычал.  Тико не понял, что именно произошло, но догадался, что Фир, с помощью этого ритуала, обезопасил их от тварей и магов, которые могли бы воспользоваться моментом их слабости и атаковать, жаждая защитить пробоину, желая сохранить свою свободу и могущество, спасти свою Власть.  Безликий обернулся на мага, пронзив его своим черным, как бездна, выжидающим взглядом: «Ты выбрал свой путь, так заверши его». Но вперед, к краю, его толкнуло не это. Пока он не запечатает Барьер, там, внизу, в танце со Смертью бьется Отряд, те, кто были его семьей. Сердце колотилось в груди, заглушая даже гул ветра, идущего от зияющей пропасти, расположенной прямо перед ними. Тико остановился по правую сторону от Айлина, ощущая его холод, его нечеловеческую силу, исходящую от каждого дюйма его тела. Он глянул вниз, и от высоты на мгновенье замерло сердце.  Небоскребы из камня у подножья казались крошечными, словно игрушечными, а река, что текла внизу, была лишь тонкой синей линией.  — Чудовищно красиво, правда? — спросил Айлин, но Тико ничего не ответил.  Два полукровки. Два наследника крови вечных противников. Свет и Тьма. Два конца одной веревки, неразрывно связанные судьбой.  Тико вдохнул глубоко. Он вскинул руки вверх, и из них вырвался белый поток чистой магии. Ладони запылали в огне, но боль эта была отчего-то приятной и сладкой. В ответ на его магию с неба спустились мощные молнии, осветившие землю внизу.  Он чувствовал, как сила течет по его венам. Он знал, что это — последний шанс, и он должен сделать все.  Но он спасал не мир.  В пучину безумия, в сердце бури. Сверкающие искры, словно безумные мотыльки, метались в ледяном воздухе, озаряя поле битвы. Они плясали на заиндевевших клинках, отражались в безумных глазах воинов, превращая хаос в калейдоскоп из разноцветного стекла. В этом бешеном танце света и тьмы битва между жизнью и смертью достигла своего апогея.  Где-то вверху небо взорвалось серебряным сиянием.  — Ты не знаешь, с кем имеешь дело, — скрипнул зубами рунник, присев от внезапной вспышки. Его руки сверкали самыми разными символами, а на лбу у него красовался рубиновый камень, словно третий глаз, пульсирующий темным светом. Эддард скинул плащ. Взмахнул мечом, завертел так, что зашипел воздух. — Сейчас узнаю, сучье отребье. В его глазах вспыхнули искры, яркие и яростные, как пламя в темном лесу.      Они бросились навстречу друг другу, окружили себя дикими розблесками клинка и мигающих рун, что сталкивались друг с другом со звенящим треском. Их движения были стремительны, непредсказуемы, в которых каждый шаг мог стать последним. Они сошлись быстро, их тела соприкоснулись в мощной ударной волне, от которой отлетали осколки и от которой в воздух взлетали облака пыли. — Недурно, — кашлянул колдун, когда они разошлись. Он приложил руку к груди, где невидимая сила ударила его, отбросив назад. Он пошатнулся, но сразу же ухватился за дерево, чтобы не упасть. — Недурно.  Рунник напал снова столь неожиданно, что Эддард едва сумел отскочить. Он парировал удар, сгорбился, прыгнул, ухватил противника за пояс, толкнул в дерево, на которое секунду назад тот опирался, ударил коленом между ног. Колдун скукожился, но руки вспыхнули сильным голубым светом, запускающим энергетические снаряды в сторону Эддарда. Раз, другой, третий. Последний удар отшвырнул Эддарда, он отлетел на несколько шагов, но не упал. Он увидел блеск, рубиновый камень на лбу рунника вспыхнул, и из него вырвалась стрела из магической энергии. Машинально парировал. Эддард, чьи глаза горели берсерксим бешенством, вскинул руки над головой, в одной держа меч, а вторую готовя для знака, но он забыл, что она поражена чарами Властелина. Боль прошила его плечо, когда он направил энергию в ладонь. Он не успел отразить удар.  Руна, выкованная из чистейшего рубинового стекла, сверкала в ледяном зимнем воздухе, отражая яркий свет всполохов магии. Эддард, успевший лишь заслониться своим щитом, ощутил, как руна врезалась в него с чудовищной силой. Она ударила по щиту, словно молот кузнеца, который раздробил хрупкое стекло. Щит треснул, рассыпаясь на осколки, а Эддард, отброшенный силой удара, отлетел назад, словно кукла, брошенная в пустоту. Сковывающая боль скользнула по позвоночнику, парализуя его на мгновение. Мышцы схватились судорогой, он почувствовал, как по спине пробежала неумолимая дрожь.  Единственный звук, который он слышал — это его собственное тяжелое дыхание, прерываемое хрипом, смешанное с магическим треском руны, уже направленной на него, чтобы добить.  А потом сквозь пелену послышался звук, который он спутать не мог ни с чем: взрыв руны о лезвие серебристого светящегося клинка. Удар паладина был настолько разрушителен, что руна разлетелась прахом по воздуху. Рунника он оставил на растерзание Отряда, который подоспел как раз в эту минуту.   Митра выскользнула из-за дерева, стреляя молниеносно, по-девичьи грациозно, отправляя в колдуна смертоносные эльфийские стрелы, ошитые магией. Не успел маг вскинуть руки, чтобы ударить в ответ, как из-под его ног, словно щупальца осьминога, вырвались корни деревьев. Найл, клинок которого был воткнут в землю, сковал руки рунника, притягивая их к ногам, но тот сложил пальцы в причудливом элементе и вырвался из пут. Он избежал стрелы в голову, однако пара все-таки угодили ему в ногу и живот.  Найл видел, как разрывная эльфийская стрела оторвала кусок бедра рунника, и как тот с чмоканьем упал в иссохшую траву, оголяя толстую кость. — Ты... ты не должен был этого делать! — прохрипел маг из-за дерева, его голос дрожал от боли и ярости.  — Да-да, конечно, — поддакнул Феникс, и дерево пнуло рунника под зад, лишая его укрытия. Тот отлетел от дерева, упав на землю с глухим ударом.   В это мгновение Эддард пришел в себя, выпрыгнул, будто затаившийся в кустах хищник, и встретил колдуна холодной сталью. Он вбил клинок в его шею вертикально, по самую рукоять двуручного меча, беспощадно ломая позвонки. Рунник сумел только захрипеть, его глаза выпучились от ужаса и боли, а руки обессиленно опустились вниз. Рубиновый камень на лбу погас, словно огонек, потушенный ветром.  Эддард упал бы на колени, если б его не подхватил Найл.  — Эй-эй! — испуганно затараторил он, глядя на товарища. — Рано тебе еще помирать, дружище!.. Эддард сплюнул сгусток крови, отирая почерневшей, теперь едва подвижной, рукой алые крапинки с губ и лица, и с презрением взглянул на Найла: — Я пока и не собираюсь.  Это должно было прозвучать угрожающе, но, определенно, не вышло. Эддард бы оттолкнул Найла, на чьей шее сейчас безвольно повис, если бы у него были для этого силы и желание.  — Отойди, — попросила Митра, забрасывая лук на плечо. — И прикрой нас. Сделаю, что смогу.  Она тут же ощупала тонкими пальчиками ребра и спину бойца — как она что-либо почувствовала сквозь нагрудник, для Найла осталось загадкой — и сказала: — Вправлять буду, терпи.  Найл неохотно отошел, помогая Эддарду опуститься на землю, и, прежде чем он успел что-либо спросить, за ними полыхнуло.  Рефлекторно выставленный Найлом щит спас всех троих. Земля дрогнула, повалив Феникса с ног, пламя взметнулось, словно гигантский красный цветок, распустившийся из-под земли. Оно вздыбилось, зашипело, облизывая ближайшие стволы деревьев, заставляя их трескаться и чернеть. Из этой огненной бездны вырвалось чудовище, громадное, с головы до ног покрытое раскаленной чешуей, подобной вулканическим камням. Голова с острыми рогами напоминала голову быка, но с пастью, полной заостренных клыков. — Твою мать… — выдохнул Найл, вскакивая на ноги и крепче сжимая рукоять меча. Он знал это существо по давним кошмарам, но никогда не думал, что увидит его в реальности. — Вот и встретились. В ту же секунду, как химера вырвалась из огненной бездны, Найл взорвался в движении. Он коснулся мечом земли, и под ногами твари появились шипы, острые, как клыки. Они взметнулись вверх, подобно сталагмитам, молниеносно выросшим из горной породы, и с грохотом разбились об огненную броню химеры.  — Не-не, так не пойдет! — запротестовал Найл, складывая пальцы в сложном элементе. — Во-от!  Когда тварь, напрягшись, прыгнула, сверкая глазами и клыками едва ли не из самой лавы, цепь просвистела в воздухе и, свернувшись змеей, мгновенно оплела лапы, шею и голову чудища. Не довершив прыжка, химера упала, сотрясая землю, да так, что Найл подогнул колени, чтобы удержать равновесие. Тварь издала пронзительное рычание, с каким извергается вулкан, и из ее пасти вырвалось огненное драконье дыхание. Она забилась на земле, жутко рыча то ли от ярости, то ли от палящей боли, причиняемой ненавистным металлом.  Найл подскочил к твари, пытаясь найти уязвимое место среди непробиваемой чешуи, закружился вокруг, увиливая от огненных плевков. И тут он заметил, что огненные струи вырывались из пасти химеры не хаотично, а следовали определенному ритму, образуя своеобразный танец, и впервые он был аккомпанементом для этого танца, а не наоборот. С каждой секундой ритм ускорялся, становился все мощнее, а химера – все агрессивнее.  Цепи затрещали, металл загудел.  — Ушастая! Вы там долго?! — заволновался Найл, определенно не уверенный в том, что сможет долго сдерживать чудовище. Он бросил беглый взгляд на эльфийку и Эддарда, опутанных золотистыми потоками. Внезапно, будто взорвавшийся гейзер, из-под чешуи вырвался пар, едва не ошпарив Найла, который в последний момент успел вывернуться в развороте и защититься Знаком.  Эльфийка не ответила; впрочем, он не мог заметить, что ее губы шевелились.  Нужно было нарушить ритм. Найл попытался ткнуть кинжалом в одну из лап химеры, при этом самостоятельно нарушая такт своих движений, сбивая химеру и себя самого. Металл вонзился в плоть, но химера даже не вздрогнула. Ее толстая кожа не пропускала меча, как будто она была соткана из стали. Клинок жалобно завыл, встречаясь с огненными чешуями, и отскочил, словно от наковальни, моментально нагревшись.  Появившиеся паладины значительно облегчили Найлу задачу. Их клинки заискрились, сталкиваясь с броней чудовища, чешуйки стали отскакивать от плоти, и с каждой атакой химера становилась все более уязвимой, но даже они не в силах были пронзить броню чудовища, пусть каждый удар и ослаблял ее. И тут Найл вспомнил деталь из давно забытого сна: под грудью должен быть открытый участок. В груди кристалл, который нужно разрушить.  Пока паладины отвлекали на себя огненную тварь, Феникс подскочил к химере, проскакивая под цепями, падая на землю и подкатываясь под ее брюхо, прямо к лапам. Он с ужасом обнаружил, что броня здесь была еще куда более жесткой и ороговевшей.  Верно, кто, как не он, мог поверить в реальность сна? Уже не отдавая своим действиям отчета, Найл вонзил меч в ее огненный кристалл (там, где он теоретически должен был биться) с такой силой, на какую только был способен. И вдруг обнаружил, что клинок вошел в плоть столь мягко, будто он опустил его в рассыпчатый песок.  Химера зашипела, вздымаясь на задние лапы. Капли оранжевой, раскалённой крови водопадом обрушились на него, заливая лицо и глаза. Найл слишком поздно заметил, как на него опускается лапа бестии, чтобы хоть что-то предпринять, но в этот момент сильная рука паладина выхватила его из-под удара.  Феникс напоследок ударил наотмашь и услышал, как химера захлюпала, будто он резанул шейную артерию, да, должно быть, до самых хрящей. Химера упала на землю, дергаясь в конвульсиях, еще пытаясь встать, опутанная цепями, которые лопнули как раз в тот самый момент, когда клинок Найла вонзился в ее плоть, но только исторгала сгустки затвердевавшей лавы. — Не знал, что ты гурман. — Что? — Найл обернулся на голос и вздрогнул. — Ох, бляха! Ну и глаза у тебя… Все-таки зеленый тебе больше к лицу.  — Спасибо, Найл, — учтиво кивнул Рейлан. — Но такой изощренный способ самоубийства мне видеть еще не приходилось. Чем ты вообще руководствовался, когда бросался ей в пасть?! — Если бы не бросился, мы бы не узнали, что здесь иллюзионист! — абсолютно серьезно прервал его Найл, будто только сейчас осознав все произошедшее. — Я видел эту тварь во сне, у нее не было чешуи на брюхе, сейчас это было иллюзией! И не смотри на меня как на обкуренного! Я же не идиот, знаю, как вбивается клинок в камень и живую плоть. — Да верю я тебе, успокойся.   Найл непроизвольно бросил взгляд туда, где должны были быть Митра с Эддардом, и обнаружил, что Эдд уже был на ногах и несколько секунд наблюдал за ним. И вдруг его лицо исказилось в изумлении и ужасе, он сорвался с места одновременно с эльфийкой, вскидывающей лук и натягивающей тетиву.  — Сзади!  Но там никого не было.  Вопрос застыл у Рейлана на языке. Найл внезапно замер, словно окаменевший. Лицо, мгновение назад с остервенением доказывающее свою правоту, теперь было лишено всякой мимики, будто все эмоции стерли ластиком, а сам он издал странный хрип, будто из его легких в раз выбили воздух.  — Найл? — Рейлан почувствовал, как в его жилах застыла кровь. А потом его взгляд скользнул вниз. — НАЙЛ!  Словно в замедленной съемке Рейлан видел, как четыре острых лезвия, черных, как смоль, изощренных серыми прорезями, пронзают нагрудник Найла, и, омытые кровью, прорастают из груди. По броне потекла густая, липкая жидкость, будто слезы, проступившие на кукольном женском личике.  — Вот черт… — просипел Найл, глядя в широко распахнутые, полные ужаса глаза Рейлана, который не в состоянии был понять, откуда вообще пришлась атака, ведь рядом с ними никого не было и нет. Вокруг не было ни единой тени, ни единого шевеления! Мир вокруг застыл. Мышцы Найла вдруг напряглись, спина прогнулась дугой. Он схватил Рейлана за плечо и уткнулся в его шею лицом. Когти выскользнули из его тела и вонзились снова, как жадные корни в питательную почву.  Кровь брызнула из ран, окропив Рейлана алым дождем, и снова струйками потекла по нагруднику. Рейлан, словно вынырнув из оцепенения, вскинул клинок. Он резанул наотмашь за спину Найла, не думая, не рассуждая. Туман с ревом рассек воздух, а с ним и что-то незримое. Эддард с Митрой, возникшие из-за его спины, с грохотом обрушили на загадочное что-то, что забилось на земле, сокрушительные удары. Но Рейлан уже не видел этого. Его мир сузился только до истекающего кровью Найла.  Он опустился на колени, беспомощно пытаясь остановить кровь, бьющуюся из чудовищных ран на его спине, бережно кладя Найла на землю. Он попытался расстегнуть застежки на нагруднике свободной рукой, но те заклинили и не поддавались. Рейлан сорвал железки, только не скомкав их в металлический шарик, отбросил броню, несколько секунд смотря на то, как из сквозных ран толчками уходит кровь, а с ней и жизнь. Страх захлестнул Рейлана волной. Он почувствовал вкус железа на губах, увидел свои дрожащие руки на груди Найла, пытающиеся что-то сделать. На него налип запах крови. Он не мог остановить кровотечение, не мог ничего сделать. Он был бессилен. — Не надо… — прошептал Найл. Его рука легла на руки Рейлана, что с отчаянием пытались сохранить в его теле каждую красную каплю, она была холодной, словно ледяная глыба. — Рей… так больнее...  Он смотрел на Найла, на его бледнеющее лицо, на которое уже накрадывались тени смерти, на его губы, что уже начали синеть от нехватки кислорода. Каждая секунда становилась пыткой для обоих. — Найл… — выдохнул он, чувствуя, как его собственная душа разрывается на части, как ее кромсают на части холодные лезвия. Он хотел кричать, рычать, но в горле застрял только беспомощный стон. Он не отпускал. Он не хотел отпускать.                       — Да ладно… Не парься… — уголок губы Найла дрогнул в улыбке, но она была бледной, как лунный свет. — Я ж… Феникс. Перерожусь.  Он попытался посмеяться, но только закашлялся кровью.  Рейлан продолжал зажимать рану на груди в опасной близости от сердца, словно старался запереть в ней жизнь, не дать ей ускользнуть. — Мира! — позвал он, даже не заметив, что оговорился. Он судорожно искал глазами эльфийку. Эльфийская магия чудовищно сильна, помогла же она Эддарду, значит, и Найлу должна помочь.  — Не надо… Рей… — снова шепнул Найл, губы едва шевелились, а с уголков по щекам стекали алые борозды. Она оказалась позади него. Девушка положила руку на его плечо с такой осторожностью, что в момент его сердце остановилось, спутав ее прикосновение с прикосновением Миры.  — Прости, я ничего не смогу уже сделать, — тихий, неуверенный голос. — Значит, найди Лео! — прорычал Рейлан. Он впервые повысил голос на девушку.  — У него разорвана аорта, Рейлан. Я не успею срастить ткани. Сердце остановится от такого чудовищного удара энергии. Мне жаль.  — Значит, заведешь его снова!  — Не заведу. Если бы он не употреблял, тогда… Рейлан не смог ничего больше ответить. Он просто смотрел на Найла, на его бледное лицо, покрытое веснушками, не смеющее показывать боль.  Найл широко улыбнулся, его улыбка была слабой, словно угасающая свеча, прохрипел: — Бывают ошибки молодости… Все в порядке... Спасибо… за все, Рей.  И его грудь опустилась в последний раз. А Рейлан продолжал держать ладони на его груди, словно стараясь остановить время, задержать последний вздох. Он смотрел в его янтарные глаза, в которые уже закралась пустота.  «И тебе… спасибо, Феникс». Кто-то тряс его, кричал, но Рейлан не мог шевельнуться. Он не мог оторвать глаз от Найла, не мог убрать ладони с его груди, стараясь сдержать уходящую жизнь, насильно вернуть душу в бездыханное тело.  В голове все спуталось: картины, звуки, запахи — все смешалось в безумный вихрь. В ушах гудел пронзительный звон, а краем глаза он видел, как мелькали яркие искорки. Как вокруг него шло сражение.  А Рейлан продолжал держать ладони на груди Найла и смотреть в потухшие янтарные глаза, ища в них бегающих чертиков, ища широкие зрачки, ища детское дурачество.  Но ничего не было.   — Вставай, сынок.  Фраза эта так резанула его по ушам, что он вскочил на ноги и развернулся столь резко, будто разжатая пружина. Паладин сделал шаг назад от неожиданности, но из-под узких щелей забрала Рейлан увидел зеленые глаза, на которые падали белые пряди.  Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, пока глаза Рейлана вдруг не вспыхнули жгучим огнем.  — Я горжусь тобой, ты прошел дальше меня, но не сдавайся. Люди умирают и… — Люди умирают. Ты поразительно наблюдателен, Фарт! — взорвался Рейлан, будто бомба замедленного действия. Он выпрямился в полный рост, отчего казался еще выше, чем был на самом деле, магически притянул к себе клинок. В глазах его заплясали алые искры. — Если бы ты с такой силой и мощью отряда не оставил свои кости, как последняя крыса под развалинами, если бы не предал свое звание, если бы ты остановил бедствие в его зародыше, то я не был бы вынужден идти на такие риски. Такого будущего мне желал любящий отец? Мне бы не пришлось рисковать своими воинами, своими близкими, своей семьей, своим сыном, — он наступал на паладина, заставляя того пятиться. — Я бы хотел узнать, что заговорят в народе, когда узнают, что Братство Меча в чертовом Храме. Что там надо было делать, чтобы его Сила обрушилась на воинов, идущих сражать Зло? Впрочем, я догадываюсь.  Рейлан, не глядя, широко взмахнул клинком, с одного удара снеся голову вампиру. Брызги окропили его лицо. Он не обратил на это внимания. Он чувствовал только прожигающее его изнутри пламя.  — Ты, который не смог защитить свою жизнь, теперь хочешь давать советы мне? Сам слег в могилу, мать туда же свел, решил и мою жизнь утянуть?  Рейлан не видел, как над телом Найла пролетело два магических светлячка, которые коснувшись его бездыханной груди и растворились в ней.  — Ты называешь меня сыном, но ты не заслужил звания отца. Ты не вложил ни капли тепла или мудрости в мою личность. Я рос среди Людей, подавшись в Дозор только ради выживания, но все искренне верят, что я иду по сугубо твоим стопам! Я правда стремился к твоему образу, но понял, что путь должен быть моим собственным. Кровь не определяет судьбу, это лишь начало. У меня не было отца, он предался миру, он предпочел других, но не своего собственного сына! Тебя никогда не существовало в моей жизни, и не смей сейчас включать режим любящего родителя! — Ты ненавидишь меня за то, что я умер? — Я ненавижу тебя за то, что всегда выбирал спасение других, но не собственной семьи. И только теперь Рейлан понял.  — Если бы не бросился, мы бы не узнали, что здесь иллюзионист! Я видел эту тварь во сне, у нее не было чешуи на брюхе, сейчас это было иллюзией! И не смотри на меня как на обкуренного! Я же не идиот, знаю, как вбивается клинок в камень и живую плоть. — Да верю я тебе, успокойся.  Рейлан бросился вперед, не тратя времени на разгон, на поиск подтверждений, он был взрывным зарядом, выпущенным из пушки. Он взлетел, вскидывая клинок над головой, блеск стали вспыхнул в его глазах.  Он был одержим ненавистью, как волк, преследующий лягнувшую его добычу. Он не видел ничего, кроме мерцающей, благородной фигуры с белой розой на доспехе, не слышал ничего, кроме бешеного пульса собственного сердца, не чувствовал ничего, кроме жгучей боли от потери и гнева, что пожирал его изнутри. — Anima Mortis, — произнес голос. — Поднимайся и служи мне.  Найл почувствовал, как ледяная тяжесть давит на его грудь, припечатывая его к сырой земле. Смерть. Она была такой близкой, такой реальной, что ее вкус уже обжигал ему глотку. Он не дышал, не чувствовал, но он не был полностью мертв.  Найл моргнул, будто пробуждаясь от тяжелого сна. Еще раз моргнул. Смертельные ранения с его тела никуда не делись, и тогда он с ужасом понял, зачем проснулся.  — Нет… — прошептал он. Слова были хриплыми, почти неслышными, но в них была вся его безнадежная мольба.  В этот момент в его голове зазвучал голос — холодный, безжалостный, словно ледяные осколки, бьющие по стеклу.  — Anima Mortis. Поднимайся и служи мне. Словно невидимая рука впилась ему в сердце, сжимая его в железном кулаке. Он пытался сопротивляться, он пытался умереть обратно, но это было бесполезно. Он был куклой, а некромант дергал за нити.  — Ты будешь выполнять любой мой приказ.  Найл чувствовал, как темные, смертные силы вбирают его в себя, превращая его в что-то новое, что-то ужасное. Он больше не был Найлом. Он был мертвым слугой, запертым в тело, которое ему больше не принадлежало.  Сталь сошлась со сталью, зазвенела, затрещала, искры полетели в разные стороны. Рейлан пробил защиту, лезвие скользнуло по шее паладина, но рана мгновенно затянулась, словно нанесенная по призраку. Иллюзия была живой, изменчивой, как вода, и не знала боли. Она ответила мгновенно, с такой же стремительностью и точностью, как он. Ударила в грудь тяжело, словно кувалда. Рейлан отшатнулся, ноги едва не подкосились. Он столкнулся спиной с деревом. Ощущение жара, растекающегося по телу, вызывало лихорадочный трепет. Он закашлялся, сплюнул розоватую консистенцию. — Уайли? — предложил помощь Эддард. Рейлан метнул на бойца огненный, всепоглощающий звериный взгляд и отрицательно дернул головой. Это был достаточно многословный ответ, чтобы не лезть в эту дуэль. Оскал и сведенные в единую неровную линию брови яростно кричали, чтобы тот вовсе удалился с места их сражения.  Найл услышал знакомый, почти родной звон стали, холодный и мертвый, как его собственное тело. Это был Туман в руках Рейлана. Уайли был в ярости, был в гневе, был в бешенстве. Найл это чувствовал.   Найл знал, какой будет первый приказ. Он знал, что не сможет сопротивляться.  Феникс вдруг ощутил подвижность своего тела, оно еще было подвластно ему. Он подскочил на ноги, устремляясь к месту, где прятался некромант. Он занес клинок, готовый убить своего властелина и замер. Он видел некроманта, окруженного темным туманом, словно паутиной. Он улыбался ему широкой улыбкой, наслаждаясь его муками.  — Ты в моей власти, — прошептал некромант. Это было приговором.  Найл попытался убить себя. Он бросился на клинок, только бы не служить врагу, но его тело не подчинилось ему. Он был мертвым слугой, и его существование теперь принадлежало некроманту.  В его сердце зародился холод, похожий на тот, который ощутил он в момент смерти. Это было начало новой жизни, но она была лишь мертвой тенью его прежнего существования. Рейлан видел только то, как из темной материи формируется иллюзия, ее очертания мерцали, менялись, словно в тумане. Перед ним был сам иллюзионист.  Рейлан ударил снова, с чудовищной силой. Клинок танцевал в его руке, оставляя на воздухе огненные полосы. Он рубил, колол, кружил, стараясь пробить его защитную оболочку. Но иллюзионист был неуловим, он скользил, исчезал, возникал за спиной, смеялся сухо, отражая его удары, будто дух, не подвластный физическим законам.  Туман полыхнул новым огнем, прошел сквозь защиту, кончиком лизнул серебряный доспех паладина, и иллюзия вдруг дрогнула, отшатнулась. Клинок задел душу врага.  — Какие вы жалкие, Светлые. Вас поглощает отчаяние, но вы отвергаете истинную суть проблемы, предпочитая скрываться за маской благородства, ища виновника вашей беды. Ваша слабость проявляется в нежелании принять Тьму внутри себя, которая подступает к вам все ближе. Вы живете в иллюзиях о светлом будущем, игнорируя реальность. А реальность темна и бесцветна.  Он ударил в самое сердце иллюзии, в ее самую глубину. Он вложил в этот удар все свои силы, все свои эмоции, все свою волю. И паладин разлетелся на куски. Вне поле его зрения тоже что-то затрескалось, разбилось, будто стекло. На его глазах лопнуло несколько иллюзионных тварей. Краем глаза он увидел, как гидра, с которой отважно бился Лео, растаяла. А реальность темна и бесцветна.  Что вообще принесет за собой эта победа?  Свет победит, но Тьма не померкнет.   — Убей, — некромант указал на беловолосого воина и широко улыбнулся. Найл против воли развернулся и ноги его повели к Рейлану. Он остановился за спиной Рейлана, который в этот момент, еще не оправился от шторма иллюзий.  — Рей… — слова эти дались ему с неистовым трудом. Всего на секунду Рейлана посетила фантастическая мысль, но потом пришло жестокое осознание, и сердце сжалось, словно в него уперся холодный клинок. Как он мог не подумать, как мог оставить тело незащищенным от внешнего воздействия в логове некромантов. Он повернулся, и в этот момент Найл бросился на него, с дикой и бесцельной яростью, как дикий зверь, бросившийся на свою жертву.  — Прости! — кричал Найл, его голосовые связки трещали. Он кричал от бессилия, от отчаяния, от того, что не может контролировать собственное тело, от того, что он стал куклой в руках некроманта. — Прости! Прости меня, Рейлан! Рейлан отскочил в сторону, уклоняясь от града удар, не занеся меча для ответной атаки. Он не мог нанести удар. — Твоей вины здесь нет. И я не злюсь, чтобы прощать, — голос Рейлана был мертвенно спокойным, будто болотная тишь. — Я никогда на тебя злился, Найл.  — Я знаю, и в этом проблема!  Радужка Рейлана снова приобрела мягкий зеленоватый оттенок. Его движения стали плавными, грациозными, будто это был очередной их тренировочный бой на газоне перед домом, который обязательно закончится дружеским ударом в плечо и словами Найла: «Я тебе поддавался! Ничья и точка!». А потом на веранду выйдет Мира или Тико и станет безмолвно наблюдать за столкновениями стали о сталь.  Найл кружился перед ним, пошатываясь, будто уставший путник, потерявший дорогу в дремучем лесу. По рубашке еще расползались багровые пятна крови, обнажая смертельные ранения, лицо было мертвецки бледным с алыми брызгами крови, у губ скопились черные бусинки. Но его глаза… Они были пусты, как выжженная солнцем равнина, лишенные тепла и жизни, чудовищно пустые. Янтарный свет в них погас, оставив лишь зловещий, холодный блеск, похожий на отражение мертвой луны в замерзшей воде.  — Скажи, где некромант.   Найл открыл рот, но звуков из него не донеслось.  Рейлан отступал, отбивая слепые, неистовые, несвойственные и неграциозные атаки Найла, надеясь, что сейчас он внезапно остановится, разведет руками, расхохочется, глядя прямо ему в глаза, и скажет, что все это было очередной шуткой. Но в его глазах была только удушающая пустота, и от этого сердце Рейлана болезненно выло с каждой секундой все сильнее. А когда из замутненного янтаря по щекам сползли крупные капли, оставляя за собой смазанные кровоподтеки, он был готов и сам взвыть.  — Убей меня. Второй раз нельзя поднимать, — просил Найл. — Прошу! Если я тебя… я… — Шип мантикоры добыть легче. Я не могу, Найл. — А мы вместе его когда-то и добывали… Каждая атака Найла была ожесточенной и яростной, как удар бури. Это был лишь управляемый порыв, вырвавшийся из глубины опустошенной души. Рейлан отбивал, искал глазами некроманта, подчинившего своей воле тело Найла, но вокруг была только ночь, пустота, вой тварей и холодная ярость Найла, заполнявшая все вокруг.  Его клинок скользнул в сантиметрах от шеи Рейлана, едва сумевшего уклониться назад, отразить новый удар по бедру. Обманул финтом, ускользая от подлого удара в подмышку.  — Тико! — внезапно выпалил Найл, и вдруг в его глазах мелькнул проблеск надежды. Он с новым остервенением бросился на Рейлана, заставляя их клинки болезненно стонать, будто они тоже не желали биться друг с другом.  Рейлан кивнул, понял молниеносно. Он осмотрелся вокруг в поисках ивы. Он увидел ее раскидистые сухие ветки почти сразу.  Рейлан отступал, каждый шаг давал ему время подумать. Убить Найла ему было невозможно, но и бесконечно отражать его удары он тоже не мог. Он уже чертовски устал, и каждая защита давалась с трудом. В глубине души еще теплилась надежда, что он сможет освободить Найла от власти некроманта.  — Лео! — крикнул он пробегающей мимо фигуре. Лучник остановился, на его лице багровел глубокий порез, определенно оставленный лопнувшей тетивой. Он изумленно глядел на чудовищную картину, представшую перед ним, на истерзанное тело Найла и понял все мгновенно. Однако Рейлан прошептал, едва слышно, не поворачиваясь, надеясь, что чуткий, но поврежденный слух Лео распознает звуки: — Ищи иву, где-то там некромант. Убей его.  Он не мог оторвать взгляд от лишенного жизни лица Найла, от беспросветных пустых глаз, что смотрели прямо в его душу, как немое предупреждение. Ловил момент увидеть друга еще в движении, в последнем бою, пусть он и направлен на то, чтобы убить его самого.  Ив в округе было действительно немного. И самую ближайшую Лео увидел молниеносно.  Рейлан знал, как только умрет некромант, Найл тоже умрет. В этот раз навсегда. Это успокаивало. Мертвецов нельзя поднимать дважды. Таков закон мира Теней.  В отражении луны он увидел две тени. — Найл? — позвал Рейлан. — Беги из дозора, Рей, — заторопился сказать все Найл. — Это только песни красивые складываются, а реальность... Оставайся с семьей, прости, что когда-то отговорил тебя от этого, паршивый из меня друг. И вытащи Тико с его проклятой работы, пусть займет мое место в группе. А! И никого долга передо мной у тебя нет! Слышишь? И всегда в нашу ночь я буду...  И Найл выронил из рук клинок, янтарные глаза закрылись, он пошатнулся. Рейлан подхватил падающего друга, игнорируя тот факт, что в ножнах у того был еще кинжал, и что Найл успел к нему потянуться. Он не позволил телу удариться о землю, и почувствовал, как его сердце раздавилось от боли.  — С нами… Ты всегда будешь с нами.  Рейлан поднялся, сложил руки в Знаке, и тело Найла окутала шарообразная оболочка, чтобы уж точно больше никто до него не добрался.  Небо пронзали раскаты грома, озаряли чудовищные вспышки магии, вверху сверкали молнии. Он боялся предположить о том, что происходит на утесе, и каких усилий двоим, пусть и сильным магам, стоит запечатать древний Барьер. И хватит ли им на это сил? Что, если нет?.. Что после этого колдовства станет с Тико? Тико пошатнулся, словно молодое деревце под порывами ветра. Он не отступил, не опустил руки, но чувствовал, как каждая секунда вырывает из него последние капли силы. Руны летали вокруг него, будто смерч из символов. Руки, обтянутые тонкими слоями магии, дрожали, а кожа вокруг них стала холодной, как снег. Новая ветвь магии, мощная, вырвалась из его ладони, добавив свежий поток энергии к той, что уже вливалась в Барьер. Его собственная сила таяла, словно лед под палящим солнцем. Он чувствовал себя пустым сосудом, готовым рассыпаться в пыль, но продолжал хватать энергию из всего, что его только окружало. Природа, обычно щедрая и полная жизни, была измотана. Вода, едва достигавшая его, была горькой, словно напитанная страданиями и муками. Воздух, отравленный дымом, с трудом проникал в магическое ядро, вызывая спазмы в груди. Земля, измученная, сама нуждалась в силе. Только огонь, который давали молнии Фира, еще позволял ему стоять, поддерживая его, словно костер в бушующую метель. Он ощущал еще один Источник. Сильнейший. Совсем рядом. Но маг не смел к нему прикоснуться. А едва приближался к нему, шарахался, подобно мыши, встретившей кошку.  За его спиной громыхали раскаты грома, словно мертвые боги выражали свою тревогу перед надвигающейся катастрофой. Молнии разрезали небо, вспахивали землю, вонзались в плоть. Он знал, что Фир стоял позади них, и ему наверняка приходилось нелегко. Мальчишка держал на себе бремя защиты их от темных сил, которые стремились прорваться через трещины Барьера, стремясь избавиться от нарушителей их планов.  Айлин тоже не выглядел бодро. Его лицо было бледным, а брови сведены в одну неровную полосу. Он смотрел на расщелину в Барьере, и в его глазах не было уверенности, которую он всегда демонстрировал. Расщелина на вид почти не уменьшилась. Из нее валил черный дым, словно надсмехаясь над их усилиями, над их безнадежной борьбой.  — Это бесполезно, — прошептал Тико, его голос поглотил ветер, но полубог все равно услышал его. — Мы только тратим силы.  — Нет.  — Что-то поглощает магию.  Тико взглянул на Айлина, но ничего не увидел на его лице, кроме глубокой сосредоточенности. Руки его дрожали от напряжения, пусть и не так сильно, как руки мага, явно пораженные тем, сколько уже через них вылили энергии, сколько материи вышло из их пальцев.  Вдруг что-то внутри него перевернулось, не с хрустом, а с глухим, болезненным треском. Это был не страх, не гнев, это было что-то до ужаса знакомое. Чудовищная, зияющая внутри пустота. Это были не его чувства, это был Рейлан. Тико испугался: ментальный канал крайне редко мог передать чувства другого. Страх сковал его до костей, заставляя сердце биться в бешеном ритме. Он даже секунды не дал себе на размышления, он только понял, что внизу случилось что-то непоправимое.  И тогда Тико решился. Он потянулся к Источнику Тьмы, как замерзший человек к огню, знающий, что этот огонь может его сжечь, но не желающий замерзнуть. Тьма вонзилась в его вены, выстужая их, заставляя чернеть кожу. Он ощущал ее ледяной поток, идущий из самого сердца Источника, и понял, что это не просто сила, это чудовищная, неконтролируемая энергия. Едва коснувшись ее, он почувствовал, как его захлестнул новый поток, неистовый, бурлящий, полный разрушительной мощи. Это была сила, способная раздробить его изнутри, но Тико, не задумываясь, перенаправил ее на Барьер, на проклятую трещину. Пальцы свело судорогой, на руках вздулись черные вены, подобно змеям, готовым вырваться наружу. Он был лишь проводником этой силы, словно водопроводная труба, по которой текла лава. Тико черпал ее, отбирая у Источника и поглощая лишь то, что помогало продолжать стоять, еще немного выдержать.  И тогда, словно в ответ на этот безумный акт отчаяния, расщелина, угрожающе зияющая перед ними, резко сузилась. Как будто невидимая рука, управленная этой чудовищной силой, стянула ее края. Айлин, ошеломленный, повернул голову к Тико, его взгляд скользнул по черным венам, покрывающим руки, по затуманенным глазам, и он впервые за все время осознал, насколько опасной силой Тико владел.  — Ты что творишь? — несмотря на воющий в ушах ураган, Тико услышал в голосе Айлина страх.  — Это помогает, — не разжимая зубов, ответил Тико, готовый сам взвыть в ответ ветру.  — Ты умрешь, кретин! Прекрати!  Айлин хотел ударить его по рукам, чтобы разорвать связь, но барьер из рун не дал ему этого сделать.  — Я только проводник. Тьма сама уничтожит себя.  — Тико, остановись!  — А ты бы остановился? — спросил полукровик.  Лео, запыхавшийся и с окровавленным клинком в руке, выскочил из мрака. В этот же момент он увидел Рейлана, стоящего над безжизненным телом Найла, которое было окутано бледной магией, что создавала тончайший барьер. — Что произошло? — с ужасом спросил Лео, глядя на истерзанное тело соратника. — Почему меня не позвали?!  Он уставился на Рейлана, на его ничего не выражающее лицо. Главнокомандующий всегда был спокоен и сдержан, но сейчас это вызывало жгучую тревогу у Лео.  — Что с лицом? — Рейлан проигнорировал его вопрос, взглянул на глубокий порез, рассекающий правый висок и щеку на молодом лице. Он задержал взгляд на разноцветных глазах.  — Тетива лопнула.  Тут они отскочили друг от друга, будто от огня, пропустив между собой две тяжелые руки голема, которые вышли из темноты и врезались глубоко в землю. Голем был создан из черного каменного песка, возможно, из самого домефорита, и походил на огромного человекоподобного. В следующее мгновение, когда Рейлан и Лео одновременно занесли свои клинки для удара, ожившую каменную породу одновременно пронзило два белых клинка. Из-за моментально рассыпавшейся туши показались два паладина с белой розой на броне, с освещенными лицами, которые выглядели, как из какого-то другого мира. — Здесь иллюзионисты, — предупредил Рейлан, опуская клинок. — Будь внимателен.  Лео кивнул.  — Ты видел Ронана? — внезапно спросил он. — Нет, — Рейлан вдруг понял, что действительно давно не видел старого друга.  И снова в небе полыхнуло. Колени рефлекторно подогнулись, они одновременно подняли взгляд вверх и тревожно переглянулись.  Рейлан чувствовал, как по его спине пробежали мурашки. Он был готов сойти с ума. Но сейчас было еще рано.  И в этот момент из темноты вышли они.  Не одна, не две, а целая армия монстров, уродливых, с мерзкими ртами, полными острых зубов. Их тела, тощие и костлявые, были покрыты слизью и ранами, их глаза светились неестественным, бесцельным блеском, подчиненным демонологам. Они шли из тьмы. Не люди, не животные, а нечто непонятное, что не могло существовать в этом мире, но все же существовало, дышало, двигалось, убивало. Даже паладины от увиденного на мгновенье замерли.  — Дьявольщина… — прошептал Лео, сжимая меч с такой силой, что у него побелели кости пальцев. Он взглянул на Рейлана, будто ища ответ на свой немой вопрос, как ищет его ребенок у старшего человека. Только у Рейлана не было ответа.  Остальные члены Отряда тоже увидели надвигающийся смрад. Вонь разложения и гнили проникала в ноздри и заставляла желудок сжиматься. Оно было слишком сильным, слишком концентрированным, чтобы быть естественным. Это был запах смерти, запах гниющей плоти и разлагающихся костей. В воздухе зависли частицы земли и сгустки кровяной пыли, похожие на мерзкие снежинки.  Берсерки заняли позицию кольца, сжимая окровавленные клинки, стараясь оставаться друг у друга на виду. Тогда Рейлан внезапно обнаружил Ронана. — Я тебя не видел, где ты был? — сходу, с недоверием, спросил он.  — Ветер уводил.  — Что? — Рейлан перевел на него взгляд. — Твари появляются из дыма, который валит из расщелины, — объяснил Рон. — Я уводил его на восток.  — А сейчас что случилось?  — Расщелина сузилась, вихрь внутри Барьера будто сошел с ума. Я побоялся задеть Алана с Тико, — пояснил Ронан. — Где Найл?  И тогда вой и визг разодрали их уши. Первыми бросились в атаку паладины. Их белые доспехи засверкали в темноте, будто маяки надежды. Злоба, кипящая в их сердцах, была яростной, как весенний ледоход, а в их глазах горели неистовые огни мести. Мечи, зажатые в железных руках, засветились холодным, серебристым сиянием, словно в них была заточена вся мощь небесной карающей руки. Отряд в мгновение ожил, превратившись во вращающийся вихрь стали и мечей. Щиты стали непроницаемой стенкой, отражая снаряды монстров и колдунов, а мечи заискрились в таком ритме, что их сияние сливалось в сплошной, ослепительный поток.  Почти одновременно с песнью клинков эльфы, с бесшумной грацией и предельной концентрацией, выпустили ливень стрел, каждая из которых была наполнена заклинаниями. Стрелы летели с гулом, как смертоносный град, разрезая темный дым и устремляясь в сердце вражеских рядов.  Твари неслись беспорядочным и буйным потоком, их когти встречались с воздухом в опасной близости от шеи. Они рычали, визжали и ревели, в их глазах были только слепая ярость и беспощадная жажда крови. Снаряды колдунов расчесывали волосы на макушке, оглушительно врезаясь в позади стоящее существо.  Они умирали от ударов мечей, от стрел, от магии. Выли умирающие животные, кричали падающие уже без кишок маги. Окрестности почернели от вражеской крови. Багровые пятна паладинов и Отряда создавали на земле странный узор.  За спиной Рейлана раздался пронзительный крик, такой знакомый, такой ужасающий. Крик эльфа. За ним последовал глухой удар тела о камень.  — Терон! — взвыла Митра, её голос был полон ужаса и безысходности. Рейлан обернулся как раз в тот момент, когда подброшенный в воздух эльф столкнулся со скалой. Удар, разрыв рычания и треска. И в следующую секунду тело эльфа, уже едва живое, упало на землю. Вокруг него сгрудились оборотни, голодные, жадные. Зубы обнажились в хищной улыбке. Они жаждали крови, и эта жажда была неутолима. Митра бросилась к Терону, её движение было быстрым, яростным. Она рассекала толпу оборотней, словно вихрь, разбрасывая их в стороны чудовищными ударами стрел. Рейлан хотел остановить ее, но был слишком далеко. К ней бросился Ронан, но Митра, словно охваченная безумием, оттолкнула его, направив на него лук. В её глазах не было ни капли жалости, только ярость и боль. Ронан попытался возразить, но в этот момент на него самого навалилась толпа оборотней. Он был вынужден отступить, бороться за собственную жизнь.  Тело Терона лежало на земле, изуродованное, с вырванным каким-то оборотнем сердцем. Его глаза, открытые в ужасе, уставились в небо. На груди чернела растекающаяся рана, пропитанная ядом. Он больше не дышал.  Митра подбежала к брату, быстро осмотрела его, ища хоть какой-то проблеск жизни. Она надеялась на чудо, но его не было. Жизнь уже ушла, оставив после себя только пустоту.  — Терон! — прошептала Митра, её голос был тихим, едва слышным. Она опустилась на колени, обняла мертвое тело брата, прижимая его к себе, словно пыталась согреть холодный, недвижный объект.  — Прости, брат. Я не смогла тебя защитить… — шепнула она. Несколько крупных капель скатились по ее щекам, Митра тут же отерла их и снова бросилась в бой, поглощённая ненавистью и жаждой мести за брата.  Рейлан танцевал в граде атак, словно огненный вихрь, охваченный бешенством. Каждый удар меча был смертелен, каждый отскок от атаки уже давно не был грациозным, но от этого не становился менее эффективным.  Вокруг него вихрились тени: демонологи, Лорды, твари с переломанными конечностями, где-то неподалеку мелькали мертвые лошади, шарконы — все они были охвачены дикой яростью. Их зубы щелкали, когти сверкали в отраженном свете факелов, воздух вибрировал от магии, их рыки сотрясали землю. Они не давали Рейлану уйти от схватки, сжимали его в кольцо, не позволяя перевести дыхание. Рейлан отпрыгнул от рывка огромного волка, столкнулся с Эддардом, замахнулся мечом и отрубил лапу другому, который бросился на него сзади. Удар. Брызги крови. Запах железа. Смерть.  Один удар, два, три! Что-то резануло его грудь, пробив экипировку. Рейлан рубил и рубил, его меч сверкал и вспыхивал, отбрасывая тени и оставляя за собой лишь кровь и смерть. Что-то скользнуло по его боку. Он не чувствовал боли, не чувствовал усталости, он был охвачен безумием, яростью.  Где-то наверху был Тико.  Но Тьма не сдавалась.  Лео отпрыгнул от атаки, разрывая расстояние между ним и Илеандром. Вспышка, ослепляющий свет, и в следующую секунду уже не было ничего, кроме глухого гула и запаха озона.  Лео отступил на несколько шагов в сторону, затем бросился в атаку. Он вскинул перед собой меч, и это было его ошибкой. Инвунче ответил небрежным ленивым движением. Клинок соприкоснулся с когтями, и сталь разбилась. С визгом, отозвавшимся в ночном лесу, длинный меч рассыпался на сотню хрупких иголок, дождем разлетевшихся вокруг. Лео упал на колени, с криком прижимая руку к глазам. Кровь проступала между его пальцев. Илеандр пытался отвлечь, ударить чудовище, но то с легкостью отражало его удары. Тварь с закрученной назад головой, перекрученными руками, пальцами и ногами, была похожа на воплощение ночного кошмара, который не мог существовать. Илеандр уклонился от удара, а потом внезапно был отброшен назад, он вспахал ногами землю, но не упал, пусть его плечо и хрустнуло.  Чудовище двинулось к Лео. Оно не спешило, не испытывало никакой радости от предстоящей расправы, но его взгляд — пустой, безжизненный — вселял ужас. Лео слышал приближение кого-то к нему, но не мог понять, откуда до него доносится звук. Кровь лилась по его лицу, оставляя его совершенно безоружным, слепым котенком.  Тогда до него донесся еще один неразборчивый звук.  И в следующее мгновенье огненный клинок Эддарда пронзил тварь, разрывая и кромсая ее без того уродливое тело. Удар был молниеносным, словно сверкающая молния, которая разрезала ночь на две части. Клинок прошел сквозь полоть ивунче как нож сквозь масло, оставив за собой дорожку из крови и дыма.  Лицо его было белым, как молоко, он едва стоял на ногах, а в боку зияла глубокая рана. Кровь струилась по его телу, окрашивая одежду в темно-красный цвет. Он был ослаблен, но не отступал.  Он еще не закончил.   Ивунче заревел от боли, его тело содрогнулось от ужасной раны. Он бросился на Эддарда, его когти сверкали в отраженном свете, его пасть была раскрыта в грозном рыке.   Эддард отшатнулся, едва успев увернуться от атаки чудовища. Он почувствовал, как когти ивунче прошли рядом с его лицом, оставив на коже холодный след.  — Помоги ему! — гаркнул он Илеандру, хотя сам с прискорбным лицом взглянул на молодого бойца. Он хотел сказать парню что-то ободряющее, но подумал, что с его языка это прозвучит насмешливо. Эддард размашисто ударил клинком, и это стало смертельным ударом для инвунче. Он закружил вокруг них, защищая от тварей, учуявших запах свежей крови.  — А ты? — испугался эльф, глядя на бойца.  — Я в полном порядке! Он не чувствовал боли, не чувствовал усталости.   Илеандр опустился на колени рядом с лучником, отвел ладонь Лео от лица и ужаснулся. Между пальцев Лео проглядывали крохотные, острые осколки стали, которые вонзились в его когда-то прекрасные глаза, словно тысяча невидимых игл.  Лео скулил, стискивая зубы до скрипа. Его тело содрогалось в бессильной конвульсии.  — Черт возьми! — прошептал Илеандр, понимая, что ничего сейчас сделать не сможет. Он попытался достать крупные осколки, но быстро понял, что они глубоко вонзились в глаза, и касаться их нельзя. То, что Лео еще не умер, было только чудом, которое сейчас было чистейшим проклятием.    Но Лео еще боролся, и оставалась надежда на то, что обученные эльфы сумеют сохранить ему жизнь. Но о никаком зрении и речи уже быть не могло. Илеандр магически облегчил его боль и поместил в сон, защитив щитом. И в следующее мгновенье его самого пронзило что-то чудовищно острое, заставив выгнуться дугой.  Сражение продолжалось. Оно было как танец на грани бездны, танец жизни и смерти, танец света и тьмы.  Рейлан уже не видел ничего вокруг, кроме врагов. Он не слышал ничего, кроме смертельной тишины. Он только чувствовал холод стали, жара крови и дух смерти. Что-то лизнуло его по ноге, подкосив. Рейлан пошатнулся, и в эту секунду понял, что он устал, что он не может больше бороться.   В следующий момент он уже лежал на земле, его тело было тяжелым, словно наполненным свинцом. Он попытался подскочить, но его тело не слышало его. Руки были парализованы усталостью и болью.   Все слилось в одну темную массу. Он уже не мог различить лица, не мог увидеть их глаза. Все было темным. Он услышал, как что-то неслось на него. Это было что-то тяжелое, массивное.  Где-то наверху боролся Тико.  Найдя в себе последние крупицы сил, Рейлан кувыркнулся в сторону, избегая смертельного удара. Рука в кармане нащупала полотно. Он почувствовал чье-то горячее дыхание на своей шее, почувствовал когти на своем животе. Рейлан вскинул драконью чешуйку.  Сквозь веки пробился яркий свет. И в эту секунду он услышал другой звук. Это был звук меча, который разрезал воздух, звук битвы. — Рейлан! — рявкнул на него Ронан, ощупывая пульс, встряхивая, пытаясь разбудить. Он почувствовал, как ремень с брюк выскользнул из петель. — Держись, слышишь?  Тико опустился на одно колено, крича от боли, но не опускал рук. Оставался последний рывок. Вены, похожие на черных змей, вздувались на его руках, пульсировали, словно живые, и грозили разорвать тонкую кожу. Голова раскалывалась от боли, словно ее пытались разбить молотом, а глаза застилал густой, липкий туман. Жизнь вырывалась из не, будто кровь из артерии. Айлин стоял, опасно пошатываясь. Его силы иссякали, словно песок, сыплющийся сквозь пальцы. Он чувствовал, как каждая клетка его тела кричит от усталости, а душа тяжелеет, опускаясь в бездну отчаяния. Из носа ручьем текла кровь, окрашивая одежду багровыми пятнами. Он не чувствовал боли, только слабость и бессилие. Он видел перед собой туман, густой и тяжелый, словно перед глазами плыла темная пелена.  Он слышал крик Тико, раздающийся из гущи тьмы, и он понимал, что у него больше нет сил, чтобы ему помочь. — Нет... Нельзя... Еще немного... — шептал Тико, голос срывался на хрип, но он продолжал шептать эти слова, словно заклинание, которое могло удержать его от падения в бездну.  Он ощущал, как Тьма проникает в него, заполняя каждую клетку его тела, отравляя его душу, но он не мог остановиться.  Тьма была сильна, могущественна, неумолима. Она растворяла его, пожирала, но он не поддавался. Он помнил, зачем он здесь. Он помнил... Он сжал зубы так сильно, что услышал щелчок, и попытался собраться с силами. Ему нужно было еще одно усилие, еще один рывок, чтобы закрыть эту проклятую трещину.   Именно в этот момент, когда он чувствовал, что уже не сможет ничего, когда его тело было на грани срыва, он увидел его.  Рейлан рядом с ним, молчаливо наблюдая, как борется Тико. Его лицо было бледным, а глаза полны тревоги.  — Помоги мне... — прошептал Тико, голова кружилась, а голос был едва слышен. —  Мне не хватает сил... Я не могу! В ответ Рейлан протянул к нему руку, как когда-то в детстве, когда тренировал его на мягком газоне, помогал ему подняться с травы, вновь сраженного его мощным ударом.  — Ты можешь это сделать, Тико. Я в тебя верю.  И новая волна силы пронеслась по его телу. Он вдохнул глубоко, ощущая теплоту и свет.   И он сделал последний рывок.  Он вложил все свои силы, всю свою волю, всю свою душу в этот один единственный толчок. Последний толчок.  Он отобрал у Тьмы последнюю каплю ее силы, перенаправил ее на Барьер, сжал ее в кулак и бросил. И трещина закрылась.   Тико упал в темноту.  Полукровка, друид, воин судьбы, В его крови два мира сошлись. Клятва жизни, но меч у руки, На нем кровь врагов застыла, как одинокая рысь. Он убивал, чтобы Свет защитить, Он убивал, чтобы Тьма не росла. Но в сердце его живет боль и стыд За жизни, что сняла его рука. Друид, призванный жизнь охранять, Стал оружием Смерти и Зла. Он победил, но не смог понять, Благородство ли в битве нашел. Он убивал, чтобы Свет защитить, Он убивал, чтобы Тьма не росла. Но в сердце его живет боль и стыд За жизни, что сняла его рука. Холодный клинок, как чужая рука,  Обжигает ладонь, как огонь.  И в мыслях вопрос, что ему не унять:  Добро это было, иль страшный сон? Он не горд — в печали глухой,  Ведь в битве он сущность свою потерял.  Он спас многих, но ценой дорогой,  И путь свой как будто предал… Он убивал, чтобы Свет защитить, Он убивал, чтобы Тьма не росла. Но в сердце его живет боль и стыд За жизни, что сняла его рука. В мире, где Свет и Тьма в вечной борьбе, Где грань между ними тонка, как волос, Он ищет свой путь, он ищет в себе Ответ, что судьбой был задан вопрос: «Почему оказался на дне?»