A Jersey

             — Как ты думаешь, у сисек должны быть свои имена?       — Джинни, я пытаюсь работать.       — Я просто говорю, разве они не являются достаточно важной частью тебя, чтобы у них были свои собственные имена?       — Это имеет какое-то значение?       — Не совсем, но… ты бы дала своим имена?       — У них есть имена, — как ни в чем ни бывало ответила Гермиона, доставая с полки старую рукопись в папке-раскладушке и кладя ее на свою тележку.       — В самом деле?! Какие?       Гермиона ухмыльнулась, чтобы скрыть свое смущение.       — Флориш и Блоттс.       — О, блестяще! — Джинни благоговейно вздохнула. — Какие должны быть у моих?       — Джинни, я на работе. Это непрофессионально.       — Хани и Дьюкс?       — Фу, нет! Ханидьюкс — это одно слово. Тебе нужно что-нибудь из двух, — Гермиона взяла другую рукопись обеими руками и аккуратно уложила на свою тележку, прежде чем отметить ее в своем списке.       — Ну, а какие еще известные дуэты у нас имеются?       Гермиона подавила смешок.       — Рон и Гарри?       Джинни схватила книгу с тележки Гермионы и сделала вид, что собирается ее бросить.       — Грубо и несмешно.       — Извини! Извини. Положи дневники Мерлина на место, пожалуйста.       Джинни подулась еще мгновение, прежде чем аккуратно положить книгу обратно на тележку.       — Кстати, что вызвало твой внезапный интерес к ним?       — Хельга подняла этот вопрос на днях во время тренировки. Она сказала, что если мужчины могут давать имена своим членам, мы можем дать имена нашим грудям.       — Можем ли мы поговорить о чем-нибудь, что потребовало бы хоть некоторого подобия критического мышления или обсуждения, пожалуйста?       Джинни усмехнулась.       — Хорошо. Как насчет того, чтобы поговорить о первой странице «Ведьмополитена»? Или «Ежедневного Пророка»? Или, может быть, «Квиддичных Придирок»?       — Тогда как насчет Квоффла и Бладжера? — сказала Гермиона, быстро возвращая взгляд к своему списку.       — Ха-ха! Ты подлая. У тебя был отличный вариант все это время, черт возьми, не так ли?       Гермиона начала толкать тележку обратно к своему столу, пытаясь использовать тактику игнорирования Джинни. Казалось, это сработало, пока она не устроилась за своим столом.       Подруга плюхнулась на стул напротив нее и стащила конфету со стола.       — Итак, перейдем к нашей главной теме, я полагаю?       — Мы знали, что это произойдет, Джинни.       — Я думаю, ты очень хорошо освоилась в роли мачехи.       Гермиона прекратила свою работу и посмотрела прямо в ей глаза.       — Это не смешно, Джиневра. Ты никогда не должна насмехаться над отношениями между матерью и ее ребенком.       Джинни почувствовала, как ее щеки вспыхнули от стыда.       — Прости, Гермиона. Я не думала…       — Я знаю, — вздохнула Гермиона. — Послушай, мы можем, пожалуйста, не обсуждать это прямо сейчас. Мне нужно поработать.       Джинни кивнула и встала, подхватив свою сумку с вешалки.       — Гермиона, просто чтобы ты знала, мне правда показалось, что ты и мини-Малфой, сблизились. Я не пыталась… Я имею в виду, я…       Выражение лица Гермионы смягчилось.       — Я знаю, Джинни. Увидимся позже.       Подруга кивнула в ответ и ушла. Гермионе удавалось сдерживать слезы целых пять минут, прежде чем она начала тихо плакать навзрыд.       Столько лет прошло с окончания войны, с тех пор, как она стерла воспоминания своим родителям, а мама все еще не простила ее. Отец, конечно же, простил. Они с Гермионой всегда были двумя сапогами одной пары. Но вот ее мать была в ярости. Даже сейчас, спустя столько времени, когда бы Гермиона ни приходила в гости, мама всегда придумывала какое-нибудь неотложное дело, из-за которого ее не оказывалось дома.       Девушка знала, что в газетах поднимется бунт по поводу их вылазки на игру, но не ожидала такого рода статей. Она готовилась к любовным спекуляциям или громким заголовкам о связях с неподходящими людьми. Черт, она даже ожидала увидеть статью о тайной подростковой влюбленности. Гермиона была предметом новостей достаточное количество раз, более чем, чтобы быть в курсе того, до каких низостей могут опуститься журналисты.       Газеты описывали это как настоящую историю любви. «Никогда не поздно!» — гласил один заголовок. Они с Драко что, старики?!       Но по-настоящему ее беспокоили статьи и фотографии, посвященные ей и Скорпиусу. Боги, это было так несправедливо! Она не могла поверить, что есть люди, которые могут относиться к материнству как к чему-то, что можно использовать для дешевых сплетен. Единственным спасением служило то, что Скорпиус был недостаточно взрослым, чтобы читать статьи из газет без посторонней помощи, и ни одному разумному взрослому не пришло бы в голову читать такую чушь ребенку.       Когда девушка подумала об этом в таком ключе, то решила, что не стоит так сильно расстраиваться. Она знала, что и это пройдет — новости быстро забываются. Все еще…       Гермиона сожгла первую попавшуюся ей статью, в которой намекали на то, что они со Скорпиусом были явно близки. А потом ей пришлось пойти и купить еще один экземпляр, чтобы пополнить Британскую Национальную Библиотеку Магии и Мистицизма. Очень редко возникали случаи, когда ей не нравилась ее должность архивариуса и ведущего справочного библиотекаря, но этот, несомненно, был одним из них.       Гермиона задавалась вопросом, примет ли Малфой ее предложение о встрече со Скорпиусом. Если бы он согласился, она могла бы достать свой бумбокс и показать ему компакт-диски или свой новый mp3-плеер.       В одной из статей, которую она с раздражением прочла тем утром, упоминалось, что у «Пушек» будет игра на следующей неделе. Может, Драко все же попробует узнать у нее, не хочет ли она присмотреть за Скорпиусом снова. Но с другой стороны, возможно, ему было бы неудобно спрашивать ее так скоро после прошлого раза. Стоит ли ей самой сделать первый шаг и дать ему понять, что она правда была бы рада?       Кончик ее пера сломался, и чернила забрызгали несколько заметок.        Она надавила слишком сильно.       Черт.       Гермиона быстро отделила чистые заметки от испорченных, очистила свой стол и начала все сначала. Ей нужно было закончить с этим к полудню, чтобы все исследователи могли получить доступ к рукописям во второй половине дня. Она должна сосредоточиться…       Кроме того, разве Малфой не говорил, что у него обычно есть кому присматривать за Скорпом? У него было достаточно близких, к которым он мог обратиться вместо нее. Он ни за что не отправит ей письмо. Тем не менее, не повредит, если она все же оставит в своей дорожной сумке пару экземпляров «Гиппогрифа Геры».       Гермиона взмахнула свой палочкой и разослала статьи.       И она не видела ничего плохого в том, чтобы загрузить какую-нибудь песню из «On Moonlight Bay» на свой плеер. Просто на случай, если у нее будет возможность дать ее послушать Скорпиусу.              

***

             Как только Драко переступил через камин своего дома, он понял, что не успеет на тренировку вовремя. Его мать сидела, примостившись на стуле перед камином, предназначенным только для членов семьи. Она не подняла глаз, когда он вошел со Скорпом на бедре. Вместо этого женщина притворилась, что продолжает читать «Ведьмополитен». Полная чушь.       — Папа, смотри! Я и Миона! — Скорпиус указал на обложку журнала в руках бабушки. Колдография Гермионы, раскалывающей сахарное перо и протягивающей Скорпиусу большую часть, двигалась в замедленной съемке. Скорпиус вывернулся из рук отца и побежал к Нарциссе, выхватывая журнал из ее рук, и засиял, глядя на снимок.       — Скорпиус, мы не выхватываем вещи из рук людей, — пожурил Драко.       Лицо ребенка начало краснеть. Драко почувствовал, как у мальчика начинается истерика, что случалось с ним довольно редко.       — Это я и Миона! Это мое! Мое! — он топнул ножкой.       — Это не значит, что ты можешь просто вырвать что-то из чьих-то рук. Это нехорошо. Ты должен для начала спросить Нану, можно ли тебе посмотреть журнал.       Драко увидел, как что-то промелькнуло в глазах Скорпиуса — это был оборонительный взгляд, но его сын никогда раньше не направлял его на своего отца. Как раз в тот момент, когда мужчина собирался продолжить, Скорпиус сорвал обложку с журнала, бросил остальные страницы на пол и выбежал из комнаты.       Драко был потрясен. Его истерики обычно возникали, когда ребенка заставляли взаимодействовать с другими людьми, но никогда не были направлены против него самого.       Он двинулся было за сыном, но мать остановила его.       — Эльфы всегда присматривают за ним, Драко. Дай ему остыть. В конце концов, он взрослеет. Скорпиус должен усвоить, что иногда ему самому нужно справляться со своими эмоциями. А теперь пойдем, объяснишь мне все эти сплетни.       Драко поколебался мгновение, прежде чем кивнуть и последовать за матерью в гостиную. Они сидели в тишине, пока эльф разливал чай. Неловкость только усугублялась тихим позвякиванием столового серебра о фарфор, когда они добавляли сахар на свой вкус.       Сделав глоток чая и оценив его по достоинству, Нарцисса нарушила молчание:       — Скорпиус, кажется, очень привязался к мисс Грейнджер, если судить по сегодняшним событиям.       — Похоже на то, — ответил Драко, чувствуя надвигающийся допрос.       — Так как долго вы знаете друг друга?       — Ну, с тех пор, как мы были детьми, мама. Только не говори мне, что ты забыла, что мы были одноклассниками в Хогвартсе?       — Не пытайся умничать со мной, Драко. Тебе это не идет. Как давно вы заново познакомились? Похоже это продолжается довольно долго, раз Скорпиус так, э-э, очарован ею. Почему ты мне ничего не сказал?       Ах, вот оно что. Истинная забота его матери — быть в курсе событий. Что ж, он не мог винить ее. Осведомленность не раз становилась ее единственным спасательным кругом.       — Я встретился с ней примерно неделю назад, чтобы помочь ей с проблемой, с которой она столкнулась, и взамен Грейнджер согласилась присмотреть за Скорпом во время игры.       Нарцисса недоверчиво посмотрела на него, изогнув одну бровь.       — Мама, я клянусь. Спроси Скорпа, как давно он ее знает. То есть, когда он снова придет в себя.       Нарцисса усмехнулась.       — Легко. Твинкл?       Рядом появился домашний эльф.       — Да, госпожа?       — Не мог бы ты сказать Скорпиусу, что на столе его будут ждать сладости, когда он захочет присоединиться к нам.       Эльф бросил быстрый взгляд на разложенные угощения и улыбнулся.       — О, маленький мистер будет рад булочкам с корицей. Я сейчас сообщу ему.       После нескольких минут их молчаливого потягивания чая дверь в гостиную медленно приоткрылась. Конечно, не было слышно ни звука, но взрослые, чьи чувства были обострены со времен войны, сразу это заметили.       Однако они не подали вида, и просто позволили мальчику неторопливо подойти к ним и сесть на стул рядом со своим отцом. Ничего не говоря, Скорпиус медленно потянулся за булочкой с корицей и положил ее себе на тарелку. Когда никто ничего на это не сказал, он потянулся за второй. По-прежнему тишина. Только когда он налег на третью порцию, отец вежливо попросил у него щипцы, чтобы взять и себе одну.       — Скорпиус, милый, — обратилась к нему Нарцисса, пока мальчик набивал рот сладостями, — мы с твоим отцом говорили о твоей подруге с обложки, и мне стало любопытно, как вы с ней познакомились.        Прожевав свой довольно большой кусок, он ответил своей Нане:       — Я и Миона смотрели матч с ее друзьями, пока папа играл. Мне нравится Миона. Она позволила мне выбрать кружку, когда мы пили чай, — затем Скорпиус повернулся к своему отцу. — Когда мы сможем пойти навестить Миону? Я скучаю по ней.       — Ты видел ее всего два дня назад, Скорпиус. Ты не мог успеть так ужасно по ней соскучиться.       Скорпиус откусил большой кусок от своей булочки с корицей и начал жевать с открытым ртом, просто чтобы разозлить своего папу и Нану. Почему его отец не понимал? Миона была его подругой, и он хотел ее увидеть! Он был уверен, что она тоже любила булочки с корицей.       Мальчик посмотрел на вторую булочку, которую брал для себя, и, медленно положив ее поверх салфетки, начал заворачивать в нее, стараясь сделать это как можно лучше.       — Что ты делаешь, Скор?       — Я думаю, Мионе понравится булочка с корицей, так что она может взять мою.       Драко и Нарцисса обменялись взглядами. Он готов был отказаться от второй порции?       — Приятель, ты даже не знаешь, любит ли Грейн… Гермиона булочки с корицей, — ответил Драко, откладывая приборы в сторону, чтобы понаблюдать за сыном.       — Любит.       — Это она тебе сказала, дорогой? — спросила Нарцисса, делая глоток чая.       — Нет, но она любит сахарные перья, и я люблю сахарные перья. Она любит картошку фри и я люблю, — его деловитый тон не допускал возражений.       Драко попытался урезонить сына. Его привязанность к Грейнджер заставляла мужчину нервничать. Почти так же, как когда девушка назвала его Драко всего пару ночей назад.       — Не лучше ли тебе оставить эту булочку для себя?       Скорпиус с тоской посмотрел на маленький сверток, который смастерил, и отрицательно покачал головой. Драко вздохнул и вернулся к своей тарелке, пытаясь придумать, как ему отговорить сына от этой затеи.       Нарцисса не могла поверить своим глазам. Или ушам, если уж на то пошло. Скорпиус никогда не был общительным ребенком. Какая ирония, что из всех людей он пошел и выбрал единственную женщину, с которой их семья поступила так несправедливо. Что ж, Нарцисса не позволила бы лишить ребенка этой привязанности. Она не позволила бы Драко отказать ему.       — Скорпиус, дорогой, ешь свою порцию. Я попрошу эльфов упаковать несколько булочек, чтобы ты мог угостить свою подругу, когда пойдешь ее навестить.       — Мама!       — Да, Драко. Вежливо выражать благодарность через день или два после того, как тебе была оказана услуга, — сказала Нарцисса.       Драко посмотрел на своего сына, который только что развернув вторую булочку, быстро и с удовольствием расправился с ней. Ну что ж, Грейнджер сама сказала, что может снова присмотреть за Скорпиусом. Может быть, в таком случае было бы неплохо ненадолго заглянуть к ней. По-настоящему выразить свою благодарность.       В любом случае… он знал, что не сможет отказать своему сыну.