A Jersey

             Когда игра закончилась («Пушки» едва вырвали победу), Нарцисса поцеловала Скорпиуса в лоб и предложила Гермионе отправляться прямиком домой.       — У вас двоих был не совсем приятный день, дорогая. Я сообщу Драко, что вы ушли, а потом отправлю вещи Скорпиуса. Могу я узнать твой адрес?       Нарцисса, к сожалению, была совершенно права. Скорпиус был измотан, его голова покоилась на плечах Гермионы, и он изо всех сил старался держать глаза открытыми. Другие дети тоже выглядели довольно уставшими, как от пережитых сильных эмоций, свидетелями которых они стали, так и от общего истощения, вызванного играми друг с другом во время долгого матча.       Гермиона тоже чувствовала себя немного опустошенной. До этого ей довольно успешно удавалось не вспоминать о Роне. Это было нетрудно, так как он сам избегал их. Он был так зол на всех, кто встал на ее сторону (просто нянчась со Скорпиусом), что практически бойкотировал Нору и перестал разговаривать с Гарри. Он ожидал, что кто-нибудь из близких первым пойдет на примирение. Вероятно, ожидал этого даже от самой Гермионы. Потому что всякий раз, когда между ним и Гарри возникала напряженность, она откладывала в сторону свои собственные чувства, чтобы разрешить их конфликт.       Что ж, он больше не был ее проблемой. Ему не стоило вечно рассчитывать на ее уступчивость даже в прошлом, и, черт возьми, этого точно не произойдет впредь. Она приподняла Скорпиуса немного повыше и попыталась скрыть усталость в своем голосе, когда ответила Нарциссе:       — Я открою свой камин для поместья, когда вернусь домой. Мой адрес числится в сети просто как «Гермиона Г.»       Нарцисса кивнула.       — Отлично. Скоро увидимся, — сказала она, еще раз погладив мальчика по щеке, а затем исчезла.       Гермиона быстро попрощалась с остальными своими друзьями. Молли обняла ее перед уходом, заплаканная и смущенная.       — Мне так жаль, дорогая, — сказала она, высвобождаясь из ее объятий и вытирая слезы. — Я знаю, что в последнее время он был сам не свой, но я думала, что это больше связано с тем, что он, наконец, осознал, что окончательно потерял тебя. В прошлый раз я сказала ему, чтобы он больше никогда так не разговаривал с ребенком! Я… — голос Молли сорвался и Гермиона притянула ее к себе.       — Рон уже взрослый, Молли. Он больше не твоя ответственность. Ты сделала все, что было в твоих силах для своих детей.       Женщина снова высвободилась из ее объятий, вытирая лицо своим огромным шарфом. Скорпиус слегка отодвинулся от Гермионы и протянул руку, чтобы погладить Молли по щеке, как его Нана всегда успокаивала его самого.       — Не плачь, — сказал он.       Нежное прикосновение этого ребенка чуть не добило Молли. Могла ли она вспомнить, чтобы Рон когда-либо был таким миленьким и нежным? Да, она могла бы. Но тогда, — подумала она, — куда исчезли его доброта и сочувствие?       — Скорпиус, милый, мне жаль, что мой сын наговорил гадостей тебе и Гермионе.       — Это не твоя вина, — ответил Скорп, потому что это было правдой. Папа объяснил ему, что иногда люди извиняются за то, в чем не виноваты, просто потому что хотят, чтобы ты знал, что они понимают как ты расстроен, и хотят, чтобы тебе стало лучше. Хотя Скорпиус на самом деле не понимал этого. Почему люди извиняются за то, чего они не делали? — Мой папа говорит, что когда я делаю что-то не так, я — тот, кто должен извиниться, и если он делает что-то не так, то он должен извиниться. Поэтому, я думаю, что если твой сын делает что-то не так, он должен извиниться сам. Это не твоя вина, что он решил быть подлецом.       Молли слегка шмыгнула носом, а затем крепко поцеловала Скорпиуса в лоб.       — Ты очень милый мальчик, Скорпиус.       — Но ты можешь дать ему тайм-аут, пока он не извинится перед Мионой, — продолжил ребенок. — Иногда, когда я делаю что-то, чего не должен и не хочу извиняться, мой папа заставляет меня сидеть за кухонным столом, пока я не подумаю над тем, почему расстроил его или мою Нану. Ты можешь тоже так сделать.       Глаза Молли все еще были грустными, но она продолжала улыбаться и даже слегка кивнула.       — Я посмотрю, смогу ли я это провернуть.       — Тогда ладно, — ответил Скорпиус, прислонившись спиной к Гермионе. — Увидимся позже!       Затем Молли ушла попрощаться с Гарри и Луной. Гермиона тоже быстро со всеми распрощалась, Джинни была более чем готова уйти, проиграв двадцать фунтов в споре против «Пушек», и они втроем отправились к той точке аппарации, которая находилась немного дальше от поля для квиддича, но была гораздо менее переполненная.       Когда они аппарировали к месту, ближайшему от квартиры Гермионы, Скорпиус застонал и закрыл уши руками. Гермиона уже несколько раз была свидетельницей проблем Скорпиуса с аппарацией, и видеть, как его маленькое личико морщится от боли, становилось все тяжелее. Не дожидаясь Джинни, она прошла дальше, чтобы сесть на ближайшую скамейку, крепко прижимая мальчика к себе. Во время недавней вылазки к Фортескью они с Драко узнали, что чем меньше двигать мальчика после перемещения, тем быстрее проходила боль. Она наложила несколько чар, чтобы облегчить тот дискомфорт, который могла.       К тому времени, когда Джинни добралась до них, Скорпиус полностью оправился от боли в ушах, но совершенно очевидно был измотан сильнее, чем когда-либо. Джинни сразу поняла, что произошло, и ничего не сказала на случай, если у Скорпиуса все еще звенело в ушах.       Ребенок старался не заснуть по дороге к квартире Мионы, но его зрение продолжало расплываться, а веки становились тяжелыми. Он хотел показать Джинни все рисунки, которые сделал для Мионы, когда был у нее в последний раз! На одном он даже нарисовал саму Джинни, ее рыжие волосы были растрепаны и почти закрывали собой ее форму для квиддича и метлу.       Но его веки продолжали опускаться, и движение при ходьбе ощущалось так, будто Миона укачивает его, как это делал папа, когда Скорпиус болел. Он уснул еще до того, как они поднялись по лестнице в ее квартиру.       Гермиона поняла, что ребенок заснул по тому, как его руки медленно ослабили хватку на ней, отчего он стал еще тяжелее в ее объятиях. Джинни открыла дверь, и Гермиона прошла прямо в свою спальню, осторожно уложив мальчика в постель. Она взяла одеяло, которое держала на краю кровати в память о Глотике, и плотно подоткнула его вокруг Скорпиуса. Девушка включила настольную лампу, затем выключила основной свет и вышла из комнаты, готовая рухнуть на диван рядом с Джинни.       Как раз в тот момент, когда она собиралась плюхнуться на диван и оставаться там как можно дольше, Гермиона почувствовала доносящийся с кухни божественный запах кофе. Рассеянно оглядев гостиную, она поняла, что Джинни рядом нет. Сопротивляясь искушению сесть на диван, девушка прошла на кухню и скользнула в менее удобное обеденное кресло.       — Что ж, — сказала Джинни, ставя все еще остывающий френч-пресс на стол, — эта футболка окупила себя дважды!       Гермиона застонала и с громким стуком уронила голову на кухонный стол. Когда она заговорила, ее голос звучал приглушенно.       — Одного раза было бы достаточно.       — Ты же не думала, что Рон просто продолжит жить и оставит всех в покое. В самом деле, Гермиона, ты знаешь его много лет. Он дуется, пока не решит, что добился своего.       — На самом деле я вообще не думала о Роне, Джинни, — Гермиона повернула голову так, чтобы лечь щекой на стол. — Впервые с тех пор, как он изменил мне, я просто полностью перестала думать о нем. После той первой игры я больше беспокоилась о статье, чем о чем-либо другом.       — Я бы не удивилась, если все последующие статьи вывели его из себя.       — Фу, наверное.       Гермиона отменила все свои подписки на газеты и журналы (не касающиеся ее работы) после той первой статьи и полагалась на своих друзей в плане актуальных новостей. Она не хотела, чтобы какая-либо статья случайно попалась Скорпиусу на глаза во время его визитов к ней, и, честно говоря, она уже много лет собиралась перестать читать эту бесполезную чушь. Ее друзья сообщили, что несколько других источников «новостей» начали печатать фотографии, на которых ее и Скорпиуса часто видели вместе, и размышляли о причине, намекая на отношения с Драко. Их недолгие прогулки втроем вряд ли могли помочь развеять эти слухи, но Гермиона чувствовала, что ее гнев по поводу всего этого понемногу утихает по мере того, как она проводила с Малфоями все больше и больше свободного времени.       Рон вообще не занимал ее мысли, когда речь заходила об этих новостях. Все, о чем она заботилась, — это защита маленького мальчика, который буквально за один день сумел проникнуть прямо в ее сердце. После того, как Рон появился и получил нагоняй от Молли, она оставила все как есть. В то время она этого не осознавала, но это было правдой. Ведьма отпустила большую часть своего гнева за его измену после той первоначальной стычки, которая произошла на первой игре в квиддич.       Когда ее гнев рассеялся, все, что осталось, — это чувство разочарования в человеке, в которого превратился ее друг детства, и страх, что она каким-то образом стала тому причиной. Девушка не очень долго барахталась в этих чувствах, довольно скоро Драко снова попросил ее помочь со Скорпиусом, и между ними начало что-то зарождаться. Но Гермиона совершила глупую ошибку, решив, что Рональд тоже оставил все позади.       Теперь она снова злилась. Злилась, что Рон думал, что у него все еще есть шанс на примирение с ней. Злилась, что он считал, что имеет на нее какие-то права. Злилась из-за того, что этот идиот устроил чертову сцену при всех. Больше всего, однако, она была зла на то, что у него хватило наглости — абсолютной наглости — снова оскорбить Скорпиуса. Хотя ведьма и была зла, когда он сделал это в первый раз, но рассудила про себя, что это были слова, сказанные в гневе, что он, возможно, не имел этого в виду на самом деле. Похоже, она тогда снова беспричинно оправдывала его. Но с тех пор прошли месяцы. У него было достаточно времени, чтобы остыть, и он все равно закатил публичную истерику, в которой оскорбил и ее, и Скорпиуса, и Драко.       Девушка села и направила всю свою ярость на поршень френч-пресса, проталкивая кофе с рекордной скоростью. Гермиона налила им по чашке, а затем встала и рывком, со злостью открыла сначала дверь холодильника, а затем и шкафы в поисках сливок и сахара.       — Ладно, — протянула Джинни, наблюдая, как ее подруга топает по своей кухне. — Тебе нужно успокоиться, Ми. Не трать свое время на то, чтобы расстраиваться зря. Не говорю уже о том, что твоя возня может разбудить мини-Малфоя.       Гермиона фыркнула, с шумом поставила собранные предметы на стол и принялась готовить себе кофе. Джинни была права. Сегодня вечером должен был состояться благотворительный бал, и у нее намечалось что-то вроде свидания с Драко. К тому времени, как она закончила помешивать кофе, Гермиона наконец расслабила плечи. Наполовину осушив свою кружку, девушка почувствовала себя достаточно хорошо, чтобы рассказать Джинни о своем намечающемся свидании.       — Это не что-то вроде свидания! — воскликнула подруга, практически вскакивая со стула. — Это свидание!       Гермиона хмыкнула в свою кружку, довольная, что Джинни тоже так решила. Она не хотела тешить себя ложными надеждами, предполагая, что Драко пригласил ее на нечто большее, чем просто дружеское свидание. Однако, услышав слова подруги, она решила, что может рассчитывать на это. Гермиона немного выпрямилась на своем стуле. А почему бы и нет? Она уже решила заявить о своих намерениях, но до сих пор плохо это демонстрировала. Еще одна причина злиться на Рона, но она отбросила эту мысль.       — Ну, если это свидание, то, полагаю, мне следует выбрать что-то более нарядное.       Джинни потребовалось мгновение, чтобы понять, что имела в виду Гермиона, прежде чем взвизгнуть и перегнуться через стол.       — Ты это серьезно?       Гермиона кивнула.       Когда стало известно про бал, Джинни снова потащила Гермиону за покупками, прихватив с собой Луну и Анджелину. Гермиона питала слабость к красивой, но более скромной и профессиональной одежде — просто это было тем, в чем она чувствовала себя наиболее комфортно. Она нашла прекрасный синий вариант, который соответствовал всем требованиям мероприятия и который она могла бы использовать в будущем по разным случаям. У Джинни, однако, были другие идеи, и она попросила Анджелину помочь ей в их осуществлении. Они вручили Гермионе все свои варианты и заставили ее пойти в примерочную.       Но Гермионе не нужно было примерять все. Ее взгляд зацепился за платье сиреневого цвета с квадратным вырезом спереди и еще более низким квадратным вырезом на спине. Однако, что действительно привлекло ее внимание, так это длинные рукава. Примерив наряд, она осталась довольна своим отражением. Платье облегало все ее изгибы и элегантно ниспадало до пола, а квадратный вырез демонстрировал красивое декольте. Она повернулась, вытянула шею, чтобы увидеть спину и улыбнулась маленькой родинке, которая виднелась прямо над вырезом.       «Ангелы перекусывали, когда создавали тебя», — говорила ей мама, когда она была маленькой, — «и, о! Должно быть, немного шоколада капнуло прямо сюда перед тем, как они отправили тебя к нам с папой».       Да, Гермионе нравилось это платье.       Однако именно рукава решили все. Она ненавидела свои руки. Казалось глупым стесняться их, но это было так. Проведя год в бегах, Гермиона и мальчики сильно похудели, и вернувшись, сразу начали возвращать былой вес. Гарри с Роном довольно скоро прошли обучение на авроров, и все пошло в мускулы.       Гермиона, однако, выбрала менее физическую работу, и набрала больше веса, чем потеряла. Она не стыдилась этого. Год в бегах научил ее ценить простые вещи: шоколадку с полуденным кофе, пиво с хорошей книгой и домашнюю выпечку несколько раз в неделю.       Еда. Ее так легко принимать как должное, если тебе никогда не приходилось оставаться без нее.       В целом, ей очень нравилось, как оформилась ее фигура. Беспокоили только руки. Тянешься за книгой на высокой полке и видишь, как трясется кожа на руках, или выполняешь свою полурегулярную тренировку по йоге и снова видишь эти руки, несмотря на то, как сильно напрягались ее мышцы, чтобы удержаться в нужной позе.       Гермиона ненавидела свои руки и ненавидела то, что ненавидела их. Она знала, что это нормально. Она не была какой-то моделью, актрисой или любительницей фитнеса. И все же это раздражало ее. Не помогало и то, что руки напоминали ей о маленьких колкостях Рона: «Женщины не должны становиться такими мягкими, пока у них не появятся дети, Миона», «Ты уверена, что хочешь это съесть, Гермс?», «Почему бы тебе не пойти со мной и Гарри на нашу тренировку?»       Ей следовало бы бросить его уже тогда.       Но возвращаясь к платью, рукавам и ее рукам. Рукава не ограничивали ее движений, хорошо сидели и были такими же элегантными, как и весь наряд.       Ее подругам потребовалось всего двадцать секунд, чтобы войти в примерочную и уговорить ее на покупку этого платья, в противном случае они грозились купить его самостоятельно. Комплименты, которыми они осыпали ведьму, заставили ее почувствовать себя немного неловко. Она все же купила синее платье тоже, потому что была почти уверена, что никогда не наберется смелости, чтобы надеть сиреневое.       Но теперь Гермиона заявила Джинни, что наденет его, а это означало, что назад дороги нет. Она почувствовала головокружительное возбуждение. И несмотря на то, что все еще нервничала из-за того, что предстанет в нем на мероприятии и, без сомнения, привлечет внимание фотографов, которые продадут ее образ таблоидам, девушка все равно ждала этого события с нетерпением.       Когда Гермиона отошла, чтобы налить себе еще кофе, раздался звук камина, и великая Нарцисса Малфой вошла в ее крошечную квартирку и двинулась ей навстречу.       — Нарцисса, здравствуйте. Принесли вещи Скорпа? Не хотите выпить с нами кофе? Или, может быть, чаю?       — Нет, но спасибо тебе, дорогая. Мне еще, как всегда, нужно много чего сделать в последнюю минуту.       — Вам нужна какая-нибудь помощь?       Нарцисса покачала головой.       — О нет. Ты и так уже много сделала. Кроме того, молодые люди должны тратить свое время на подготовку перед мероприятиями. У тебя будет предостаточно времени, чтобы бегать вокруг и все исправлять, когда ты станешь такой же старой, как я.       — Вы совсем не старая, Нарцисса!       — О, перестань, ты заставляешь меня краснеть, — ответила женщина, несмотря на то, что не имела склонности краснеть. На самом деле, она выглядела весьма довольной тем, что ей напомнили как молодо она выглядит. — Я просто оставлю вещи Скорпиуса на кушетке, хорошо?       Гермиона кивнула, а Джинни чуть не рассмеялась, услышав, как Нарцисса назвала потрепанный диван Гермионы кушеткой.       Когда величественная ведьма снова исчезла в камине, Гермиона расстегнула молнию на маленьком чехле, висевшем на спинке ее дивана, и ахнула.       — Он такой крошечный! — воскликнула она, почему-то шокированная тем, что костюм в самом деле был детского размера.       Джинни подошла посмотреть и тоже ахнула.       — Скорпиус же не может быть на самом деле таким маленьким?       Гермиона пожала плечами и провела пальцем по маленькому галстуку-бабочке. Она не знала, как выразить свое облегчение при виде крошечного костюмчика. За то короткое время, что она знала Скорпиуса, ей казалось, что он все время растет. Ему постоянно покупали новую одежду взамен той, которую он перерастал, и мальчик всегда рассказывал ей обо всех новых вещах, которые получал. Она бы не удивилась, если бы вернувшись в свою спальню, нашла бы крепко спящего первокурсника Хогвартса. Гермионе хотелось, чтобы он немного притормозил.       Девушке самой пришлось быстро повзрослеть. Как и Драко. И она не хотела, чтобы Скорп взрослел так быстро. Ей хотелось, чтобы этот крошечный костюмчик был ему впору долгие годы.       — Я думаю, что хочу одного, — сказала Джинни.       Это заявление вывело Гермиону из своих мыслей.       — Одного… чего?       — Ребенка. Я хочу одного. Надевать крошечные костюмчики и о! Крошечную форму для квиддича.       — Джинни, ты говорила, что не хочешь детей, пока тебе не исполнится, по крайней мере, тридцать, или ты не получишь травму, после которой не сможешь вернуться в спорт.       — Да, ну, если бы я правильно рассчитала время, то могла бы использовать межсезонье и муженька-домоседа, чтобы позаботиться обо всем.       Гермиона рассмеялась.       — Ребенок — это не кукла, Джин. Ты не можешь просто нарядить его, а потом спихнуть кому-нибудь. И что это за история с муженьком? Отношения с Дином настолько серьезны, а ты все еще не хочешь рассказывать об этом?       Джинни усмехнулась.       — Я не встречаюсь с Дином. Он мой друг, и я помогала ему кое в чем.       — В чем именно?       — Нужно знать контекст.       — Ну, тогда, похоже, у тебя нет кандидатов в мужья.       Джинни слегка надулась.       — Да, ну, это не выглядело бы так заманчиво, если бы эти чертовы костюмчики не были такими милыми.       — Вот для чего у тебя есть племянники.       — И дети Поттеров тоже, — подхватила Джинни, внезапно повеселев.       Гермиона застегнула чехол обратно, скрывая крошечный костюм от посторонних глаз.       — Да, и они тоже.