В тенях крипты

Дюжина гоблинских глаз, алых, как маковое поле, наблюдали за каждым моим движением и выпадом. В лагере бандитов не любят незваных гостей. Пока ко мне со стремительной скоростью приближался клинок одного из гоблинов-сторонников Ранрока, я внезапно поняла, что именно заставляет меня чувствовать себя живой. Это чувство приближающейся опасности, отдающееся спазмом где-то в животе. Это оно. Я активировала защитные чары и взмахом палочки припечатала гоблина-убийцу с кинжалом к земле. Вместе с тихим хрустом раздался яростный рев его напарников, прерванный метким залпом огня. А еще это было чувство облегчения и следующий за ним триумф, когда опасность миновала. Мои будни цикличны в этой череде опасности и торжества, мой разум попал в ловушку из собственного любопытства и жажды приключений. И единственное, что менялось, это люди рядом со мной. Впрочем, менялись даже враги: их боевые тактики, оружие, которым они несут след из смерти, и даже их взгляды. А я словно мнусь на одном месте, плененная обстоятельствами и долгом. — Отличная работа. Они заслужили это, — сказал Себастьян и рукавом мантии вытер со своих щек копоть. После вечерних занятий мы с ним отправились в небольшую тайную вылазку на юго-запад от Хогвартса, привлеченные слухами о действиях гоблинов на этих землях. Изначально это была вылазка за информацией. Мне нужно было отслеживать любую подозрительную активность сторонников Ранрока, а Себастьян... ну, он пытался найти след проклятья, от которого мучилась его сестра. Мы должны были пробраться скрытно и подслушать разговоры, найти какие-нибудь полезные записи или чертежи. И первое время все шло как по маслу, пока... в общем, Себастьян и раньше был довольно вспыльчивым, но когда дело касалось гоблинов, он становился чуть более чувствительным. На самую малость. Он сбросил дезиллюминационные чары и отправил половину лагеря к праотцам. — Да, ты хорошо дрался, — согласилась я. — Но в следующий раз лучше предупреди меня перед тем, как кинуться в бой. В осторожности больше не было смысла, поэтому я принялась бесцеремонно рыться в сундуках и ящиках. К моему собственному удивлению, я не злилась на Себастьяна настолько, чтобы отчитать его за безрассудство. Раньше я всегда сражалась одна, и разделить с кем-то радость от победы было довольно... освежающе. Себастьян неопределенно пожал плечами: — Обязательно, — он подошел ближе, заглядывая через мое плечо в содержимое ящика. — В следующий раз обязательно... Погоди, а в какой момент ты успела пораниться? Только после того, как Себастьян в смешанных чувствах провел рукой по моему животу, я увидела косой разрез на моей мантии чуть выше пупка. На этом месте ткань была немного окрашена в цвет свежей крови, но в остальном это было похоже на несерьезную царапину. Легкое жжение на ее месте я почувствовала лишь тогда, когда Себастьян неосторожно надавил на нее своим большим пальцем. Такая рана даже не нуждалась в исцеляющем зелье, но лицо Себастьяна почему-то обострилось. — Тебе нужно дальше совершенствовать темные искусства, — жестко отрезал он, убирая руку. — Против стольких противников недостаточно использовать обычные заклинания. — И что ты предлагаешь? Империус позволяет новичку взять под контроль только одно существо, — я выгнула бровь и невольно вспомнила некоторые... волнующие подробности моего обучения этому заклинанию. — Он тоже непрактичен против толпы. Но у Себастьяна, очевидно, уже были свои мысли на этот счет. — Я научу тебя кое-чему другому. Здесь как раз подходящее место для этого. Себастьян вновь вытащил палочку, которую после битвы спрятал под мантией, и выразительно взглянул на меня. Наученная опытом с произошедшим в крипте, я напряглась. Возможно ли, что в этот раз меня ждало нечто посерьезнее, чем подчинение чужой воле? Я невольно вздрогнула и проследила за тем, как Себастьян плотно сжал челюсть, а на его скулах заиграли желваки. — Опять обучение на собственном опыте? — я подавила смешок. Я больше не доверяла Себастьяну. События последних дней научили меня с некоторым скепсисом относиться к его задумкам, но меня до сих пор манила перспектива научиться чему-то... запретному, мощному, победоносному. Я с сожалением все чаще отмечала у себя потребность в силе. Древняя магия тяжело поддавалась моему контролю, ее было недостаточно. До меня все еще пытались добраться гоблины, и мне нужно было действовать решительно. Так что я больше не возражала Себастьяну. Он криво усмехнулся: — Зато как хорошо запоминается, верно? В этот раз будет больнее. Приготовься. Круцио! И это было последнее, что я услышала перед тем, как в конвульсиях обрушиться на землю. Я не смогла сдержать крика от того, насколько адски жгло каждую клетку моего тела. Я вцепилась пальцами в собственные плечи и уткнулась лбом в рыхлую землю, содрогаясь. Круциатус. Я где-то слышала об этом заклинании раньше. Это было одно из тех проклятий, за которые сажали в Азкабан. Но разве у применяющего его волшебника не должно быть... например, жгучей ненависти? Желания причинить боль? Говоря о боли... Она была несколько терпимее, чем я представляла. Словно заклинание не удалось в полной мере. Словно что-то пошло не по плану. Будто ошпаренный, Себастьян дернулся и опустил палочку, до того излучающую красный заряд заклинания. Но от этого моя дрожь не прекратилась, непомерная тяжесть в голове не пропала. Сквозь свист в ушах я уловила его сиплый выдох: — Ч-черт... Я все еще не могу вот так просто... Мне показалось, что я услышала всхлип. На самом деле, я не была уверена ни в чем, что я могла воспринимать своими органами чувств в этот момент: каждый нерв до сих пор казался оголенным, незащищенным. Себастьян рядом со мной тяжело дышал, и в изменившейся атмосфере вокруг него я уловила готовность к чему-то неизбежному. — У меня должно получиться... Еще раз. Круцио! И как только я немного оправилась от предыдущего заклятия, я ощутила очередную волну боли, накатившую втрое- нет, вчетверо сильнее, чем было в первый раз. Я хотела закричать что-то вроде «остановись» или «хватит», но из горла вырвался только искаженный хрип. Это была боль, которая, казалось, исходила из самих костей. Мое тело в неконтролируемом приступе забилось на земле, и каким-то отдаленным уголком своего сознания я ощутила, как зарываюсь скрюченными пальцами в землю и набиваю синяки на ногах. После этого я уже не могла даже думать. Все, на чем сосредоточилось мое существо, было разрывающей сознание болью. Хотелось избавиться от нее, забыться, умереть, лишь бы не чувствовать ее... Казалось, словно прошло бесконечно мало и бесконечно много времени одновременно. И в какой-то момент я просто потеряла связь с реальностью и отключилась. Меня встретило безмятежное небытие, в котором не было ни боли, ни проблем. *** Ко мне одно за другим возвращалось каждое из пяти чувств. Когда я открыла глаза, первое, что я увидела, — это белый мраморный потолок и свисающая с него великолепная люстра со свечами. Первое, что я услышала, — шум воды и тихий шорох одежды. Первое, что я почувствовала, — аромат сосновой свежести, жар и абсолютную вялость в теле. Последнее волновало меня больше всего. Мышцы ног ныли как после изнуряющей тренировки, пульсировали от боли виски, а по телу расползалось удушающее беспокойство. От этого микса симптомов меня замутило. На стене перебирала свои золотые кудри изящная русалка, заточенная в витражную картину. Словно стражи, ее окружали широкие окна с льняными занавесками, из-за которых пробивалась тьма ночи. Я рассеянно осмотрела влажную плитку, золотые ручки кранов и клубящийся пар от воды в глубоком мраморном бассейне. По крупицам воспоминаний я восстанавливала картину событий в лагере бандитов. Это состояние беспомощности и беспамятства становилось для меня с каждым разом привычнее, и это отчасти... пугало. Мои локти задрожали, когда я попыталась на них опереться и приподняться. Тело не слушалось, и от этого я разочарованно заскулила. Было жарко, хотелось сдернуть с себя лишнюю одежду... Рядом со мной на коленях сидел Себастьян, прожигающий меня внимательным, неотрывным взглядом. Возможно, он смотрел на меня еще до того, как я это заметила. Возможно, еще даже до того, как я открыла глаза. — Ты очнулась, — выдохнул он, и на его лице отразилась сложная смесь эмоций. Себастьян придвинулся ближе, задевая своими бедрами мои, и я... слишком поздно заметила, что ни на мне, ни на нем не было мантии. Я осознала это лишь тогда, когда увидела его оголенные ключицы и тело, едва прикрытое краями расстегнутой рубашки. Мерлин, да я и сама лежала перед ним в одной рубашке и панталонах! От осознания этого мое дыхание сперло, и я притянула непослушные колени к груди, теснясь к краю мраморного бассейна. — Это ванная старост. На самом деле, попасть сюда не очень просто, но у меня свои способы, — ответил Себастьян на мое неозвученное удивление и задумчиво проследил за моими вялыми движениями. — А твоя верхняя одежда была в грязи и... кхм, крови. Впрочем, знать о секретах Хогвартса и тайных комнатах было вполне в его стиле. — И поэтому ты просто снял ее с меня? — яростно зашептала я голосом, словно неподвластным мне. — Просто взял и снял? Себастьян сжал челюсти. — Не сказать, что это было просто. Словно извиняясь, его крепкие руки обхватили мои ладони, покрытые ссадинами и въевшейся в кожу землей. Себастьян зачерпнул воды с пышной пеной из бассейна, наполненного душистыми ароматическими чарами, и бережно начал отмывать грязь с моих пальцев. Я была абсолютно вымотана, хотела расслабиться и уснуть, утешая свое ноющее тело, но позволяла Себастьяну побыть учтивым настолько, насколько это было сейчас возможным. — Тебя было довольно тяжело вернуть в Хогвартс, пока ты была в отключке, — продолжил Себастьян, осторожно оглаживая подушечки моих пальцев. — Это заняло некоторое время, сейчас ранняя ночь. Медпункт уже не работает. Была ли эта его внезапная забота способом раскаяться? Я не хотела тешить себя этими мыслями. Эти ссадины были следствием моего слепого доверия, и я больше не собиралась позволять Себастьяну использовать на мне темные искусства. Меня все еще потряхивало от второго Круциатуса за вечер. Прокашлявшись, я решила задать ему один из тех вопросов, которые меня беспокоили больше всего: — Объяснишь, почему применил заклинание дважды? Даже для меня это было слишком. На секунду Себастьян застыл, но после продолжил размеренно касаться моих рук от предплечий до кончиков пальцев и обратно. Он выглядел так, будто с каждым моим словом его засасывало в беспроглядную бездну. — Да... да. Согласен. Я потерял контроль, — прошептал он так, что его едва ли не заглушил шум воды. — Не волнуйся, я смогу... загладить свою вину. Позволь мне. Себастьян качнулся и зарылся носом в мои оголенные ключицы, надавливая свободной рукой на колени, до того прижатые к животу. Мое ватное тело податливо изогнулось под его настойчивостью, и я выпрямила ноги. Ко лбу Себастьяна прилипли влажные от пара пряди волос, а сам он выглядел абсолютно безжалостно в этой его распахнутой рубашке с примятым воротником и с этим горящим взглядом, направленным на меня сверху вниз. Русалка с витража смущенно спрятала лицо в руках и исчезла за позолоченной рамкой, оставив меня на растерзание этому зрелищу. Я же в это время заново училась дышать. Себастьян обхватил мои ноги под коленями и одним резким движением притянул за бедра ближе к себе. Я выдохнула от неожиданности, завороженно наблюдая за тем, как он стягивал с меня носки. Видимо, сапоги Себастьян снял с меня немногим ранее так же варварски, как и прочую верхнюю одежду. Удерживая меня на месте крепкой хваткой, этот дьявол во плоти принялся сильными движениями пальцев разминать мои ослабевшие ступни и смывать с них усталость теплой водой. Я откинула голову на белый мраморный пол, ощутив нечто невероятно смущающее, переходящее за грань обычной щекотки. А после этого я услышала тихий смешок. И мне пришлось зажать рот руками, потому что следующее, что сделал Себастьян, — это небрежным движением раздвинул мои ноги, закинув одну из них себе на плечо так, что я могла ощутить на щиколотке его размеренное дыхание. Мерлин, великий Мерлин, он прижался губами ко внутренней стороне моей стопы, а после с дьявольской ухмылкой провел языком по косточке на лодыжке. Ноющая боль в теле отошла на второй план, пока мои ноги дрожали в крепких руках Себастьяна. В этот момент мне показалось, что это было свыше того, что я могла выдержать, но как же я ошибалась в этом. Потому что Себастьян всегда быстро терял самообладание. Он по-джентельментски дал мне несколько мгновений на то, чтобы попытаться восстановить дыхание, а после бесцеремонно задернул штанины панталон вверх, оголяя мои бедра и оставляя на открывшейся ему коже влажные поцелуи. Мое удивление вырвалось из горла тихим всхлипом, и я вжалась в теплый, мокрый мрамор под спиной. Мое сознание кружила сосновая свежесть ароматических чар ванной, пока Себастьян буквально не лег на пол, прижимаясь щекой к моему бедру. — Не беспокойся, я позабочусь о тебе, — зашептал он несвойственным ему глубоким голосом и провел кончиком носа по тазовой косточке, скрытой за тканью панталон. Я не знала, куда мне деть руки. Я не знала, куда мне деть всю себя. Мои чувства обострились до предела, пока я позволяла Себастьяну творить с собой это абсолютное безумие. На смену его угловатым, неловким движениям пришли медлительные, осторожные касания. Удерживая бедра, он внимательно следил за моим выражением лица, будто пытаясь удостовериться в чем-то. И я была полностью парализована этим его вниманием, дрожащая и раскрасневшаяся. Проклиная собственное сумасшествие, я скрестила за его спиной лодыжки и невесомо надавила ими на лопатки. Казалось, Себастьяну больше ничего и не требовалось, поскольку после этого он заставил меня задохнуться от ощущения его пальцев, ласкающих самый низ живота, до сих пор скрытый тканью. Он со взволнованным стоном уткнулся носом между моих ног, дыша отрывисто и робко. И было в касаниях его пальцев нечто такое скованное и неумелое, что заставило меня внутренне затрепетать. Себастьян невесомо оцеловывал меня сквозь ткань, дрожа от крышесносного микса чувств. Я думала, что мои щеки не могут покраснеть больше, чем сейчас. Я пылала, окруженная клубами пара и скользким белым мрамором, и растворялась во всепоглощающих касаниях Себастьяна. Он осторожно проследил большим пальцем след от клинка гоблина-убийцы около пупка и оставил на нем еще один поцелуй. В его влажных волосах отражалось мягкое пламя свеч, подчеркивающее и его изогнутые в полуулыбке губы, и мне казалось, что не может быть вещи более смущающей, чем это. И я так думала до тех пор, пока моя погибель в лице Себастьяна Сэллоу не приспустила мои панталоны на середину бедер, запрокидывая мои полусогнутые ноги вверх, тем самым прижимая их к животу. Мой подбородок уткнулся в собственные колени, пока я едва ли не закричала на всю ванную старост от изумления. Себастьян с жаром лизнул оголенную кожу с внутренней стороны бедра, подул на влажный след и торопливо зашептал: — Если не хочешь, чтобы сюда сбежались старосты со всех факультетов, то веди себя тихо. И это было то, что я услышала перед тем, как нечто влажное и горячее заскользило по моим половым губам. Я не могла видеть за собственными ногами лица Себастьяна, но могла в полной мере чувствовать каждое движение его языка. Из моего горла вырвался очередной сдавленный всхлип, когда он поменял положение головы и неловко обхватил губами сосредоточение моих нервных окончаний. Великий Мерлин... В том, как Себастьян затравленно дышал, я могла уловить его неопытность, которую он всячески пытался спрятать за шквалом полупоцелуев-полуукусов, вызывающем в моем теле судороги. Меня коробило от того, насколько тесно в этом человеке переплетались тяга к жестокости и всеобъемлющая ласка. Я кусала губы, откинув голову назад, и дышала, дышала, дышала... На лбу выступила испарина, волосы липли к шее, и я тщетно пыталась удержать себя в руках, чтобы не закричать. Себастьян вдруг отодвинулся и посмотрел на меня тем взглядом человека, который скоро сорвется с цепи. Он проследил за каждой моей подрагивающей мышцей, за каждым вдохом и выдохом, и в этот момент я могла поклясться в том, что его покрытые поволокой глаза потемнели. Себастьян выпрямился, и до моих ушей донеслось его потяжелевшее дыхание. Я почувствовала себя его добычей. Он не собирался отпускать меня и подобно кобре перед прыжком выжидал, пока я окончательно ему сдамся. Осознание этого факта отрезвило меня. — Нужно... — сдавленно просипела я, приподнимаясь на локтях и избегая смотреть Себастьяну в глаза. — Нужно остановиться. И с этими словами я перекатилась через бортик мраморного бассейна, прячась от моей погибели за слоем пышной пены. Мне нужно было привести свои мысли в порядок.