Искушение камелии

      Квартал Гион. Пожалуй, самый известный и солидный квартал, в котором процветает культура и искусство Японии. Нередко здесь можно встретить гейш и их дома, но плата за эти встречи будет крайне высока. Здешние гейши — дорогое удовольствие, в особенности для простолюдинов. Солнце давным-давно перешло грань, зазывая за собой луну, а вечера в Киото являются очень даже живыми, полными разных ярких огоньков и толп людей. "Атмосфера очень отличается от Токио" – подмечает про себя благородный самурай, с интересом рассматривая утончённую архитектуру домов. По виду и не скажешь, что здесь завелись "крысы-вредители".       Он здесь не один: рядом шагает и его отряд, но даже являясь их генералом, Сяо идёт позади, отрываясь от того назойливого шума, который те воспроизводят. Мужчины в его отряде любят выпивку, красивых девушек, а Сяо же предпочёл бы провести вечер в тишине, одиночестве, медитируя и восстанавливая трезвый ум. — Помните, нам говорили, что в том заведении много красивых гейш! – до ушей генерала доносится громкий голос одного из самураев. — Возможно, сегодня мне что-то перепадёт, – задорно ухмыляясь, продолжает он, намекая на непристойные вещи.       К сожалению, некоторым не дано познать полноту чести самурая, как и полноту чести самих гейш, ведь Сяо знает, что истинные гейши не станут торговать своим телом.       Гейши — живое воплощение искусства.       Однако пусть хоть и они его подчинённые, путь самурая у каждого свой. Если самурай сбился с него, рано или поздно сам за это поплатится. Сяо не станет вмешиваться, пока это не перейдёт границы. Ведь не зря говорят, что у самурая нет цели — есть только путь. И ничего более.       Только вот делать нечего. Сяо — лидер, а в его обязанности входит устраивать небольшие досуги своим подчинённым. Среди его отряда много искусных, воистину талантливых бойцов, но их повседневные нравы генерал не разделяет нисколько, как и пристрастия: разве что, бунтарство в армии он видеть не желает, поэтому считает, что проще всего удовлетворить их потребности. — Пустая трата времени, – Сяо тяжко вздыхает, глядя на один из самых богатых окия в этом районе, который окружён величественным забором с многочисленными верандами в саду, чайным домиком и идзакаей*.       Вот он, дом гейш.       Самурай протягивает своё удостоверение генерала армии сёгуна и увесистый мешок монет, потому что охрана, разумеется, кого попало не пустит. Перед входом Сяо показывается и хозяину окия — Аято, это обязательный шаг, и только потом им разрешают войти в придомовое крыльцо, где располагаются просторные татами и аккуратные столики под питьё и еду. Теперь же вся ответственность за вечер лежит на плече гейш: среди них есть и мужчины, и женщины. Почему там мужчины? Дело в том, что гейшами изначально являлись именно они. И в этом окия данная культура сохранена по сей день.       Разумеется не обходится и без знакомств. Сяо медленно водит кончиком пальца об край чаши, которая наполнена рисовым вином — это явно показывает, что ему здесь скучно, однако для приличия он всё же встаёт, обращаясь к гейшам: — Приветствую вас от имени генерала Сяо и своих подчинённых, – тон голоса ровный, спокойный, а речь вежливая и учтивая, несмотря на то, что он не жалует такие места. — Услужите моим воинам, как и полагается лучшему окия в этом округе. Приятного вечера.       Все вокруг довольно попивают вино: один лишь Сяо это дело не любит, но решает, что ради вежливости можно составить компанию. Ведь если он ничуть не притронется к тому, что на столе, это будет считаться грубостью: таков уж японский менталитет. Так же, большинство японцев пьянеют быстро — Сяо же, отнюдь, совсем нет. Это возможно потому, что в нём течёт китайская кровь по линии матери, а может быть, его организм просто устойчив к алкоголю сам по себе. Однако причины не являются таким важным фактором; важнее то, что трезвый ум у него сохранится, даже если ему придётся выпить пятнадцать... Нет, двадцать чаш самого крепкого сакэ в Японии. — В свои двадцать пять лет возглавлять армию – это очень достойно, генерал Сяо, – мягкий голос светловолосого юноши прерывает мысли Сяо.       Мужчина поднимает свой взгляд на Итэра, разглядывая его внешность с близкого расстояния: тёплая улыбка и золотистые волосы цветом палящего солнца, на фоне практически фарфорового лица — это редкость в Японии. Вид у Сяо был довольно-таки скучающим и хмурым, как и всегда, но, кажется, увидев этого незнакомого ему блондина, его выражение лица немного смягчается. Итэр вызывает у него любопытство. Возможно, даже интерес. Кто же он? Откуда? Вопросов много, но разумеется, Сяо не станет спрашивать подобное у первого встречного. — Благодарю, – кратко отвечает Сяо. — У Вас длинные волосы. Видимо, Вы очень искусно владеете мечом.       Конечно, обязанностям гейш подобает и лесть, однако Итэр искренен в своих словах: он не льстит, а всего лишь говорит вслух то, что так навязчиво крутится у него в мыслях, и с намёком подмечает детали, ведь среди самураев длинные волосы являются символом невероятной силы и доблестного духа. Это знак того, что воин долгое время не видит поражения, ибо в ином случае, когда он проигрывает, ему приходится срезать свои длинные волосы. — Меч словно продолжение меня, с детства мы с ним неразлучны, – Сяо не любит говорить о себе, но понимает, что Итэр очень умён и начитан, раз знает о таких тонких деталях в самурайской культуре.       Тонкие, изящные руки принимаются доливать вино. Сяо кажется, что даже в таких простых движениях руки Итэра будто кружатся в грациозном танце. Итэр берёт чашу, уже собираясь отдать её ему, но внезапно его плечо кто-то слабо хватает, придерживая, а ёмкость с сакэ ловко выхватывают из рук. Обернувшись, Итэр видит своего коллегу, Венти, непонимающе сводя брови в небольшом изгибе. Этот миловидный парень с короткими косичками, кажется, положил глаз на самурая. — Верно-верно, это похвально. Вы очень сильны, генерал Сяо, – чашу, которую Итэр наполнил вином, Венти отбирает, отдавая её генералу самолично. — Итэр, – он обращается уже к светловолосому гейше. — Тот самурай хочет попробовать и другие виды сакэ, – Венти указывает на самурая, что сидит на другом конце столика. — Может быть, принесёшь ему несколько вариантов?       Сяо было всё равно кто обслужит его, но Венти показался ему слишком уж шумным: он, скорее, предпочёл бы рядом кого-то, кто бы не мельтешил перед его глазами. Но Итэр не противится, ведь все самураи должны быть равны в глазах гейш и он это понимает, так что, поклонившись, уходит в другую комнату за бутылями сакэ. — Спасибо за вино, – Сяо всё-таки берет поданную ему чашу и отпивает несколько глотков.       Венти на это лишь улыбается беспечно, может, даже мягко.       Итэр выходит из комнаты с несколькими бутылями. Он на секунду замирает в немом удивлении, когда видит перед собой человека, которого собирался обслуживать, однако затем тут же расплывается в лёгкой улыбке. — О, вы... — Да. Помните меня? — Конечно, как же мне не узнать нашего постоянного гостя, – Итэр услужливо преподносит чашу ронину*. — Держите, господин Казуха. — Я всё ждал встречи с Вами, Итэр, – говорит он, попивая сакэ и не отрывывая от юноши своего взора. — Когда у меня нет вдохновения, я прихожу к Вам за помощью. Спасибо, что помогаете моему творческому уму.       Итэр лишь робко хихикает, немного отходя и взяв кото — национальный японский щипковый инструмент. Кото был завезён из Китая в Японию ещё очень давно: своего рода японский цисяньцинь*. А Итэр славится тем, что хорошо чувствует этот музыкальный инструмент. Садясь на колени, прямиком на татами, Итэр поднимает взор на Казуху. — Могу подсыпать Вам ещё немного вдохновения для душевной гармонии, если Вы не против.       Следует спокойная улыбка. Пальцы гейши аккуратно перебирают струны, творя из этого приятную для ушей музыку; порой и вовсе доносится нежный голос Итэра: он подпевает, но не слишком сильно, а наоборот, тихо, чтобы не перебить звучание тонкой и изящной мелодии. Вроде бы, эта игра предназначена для Казухи, но ею завораживается даже хмурый, строгий и сдержанный генерал, что постоянно всюду твердил о том, насколько ему не нравится поддаваться искушению искусства.       Однако так ли это? Теперь Сяо не знает. Сяо не уверен, нравится ли ему этот волнительный круговорот чувств от обычной игры на кото, но он ловит себя на мысли, что даже немного завидует своему старому приятелю. Ведь для него играют так красиво и искусно.       Рука Сяо устало подпирает подбородок, а глаза всё никак не могут оторваться от Итэра: эта игра на кото подталкивает его на мысли о прошлом. О матери, которая играла ему на этом инструменте так же чувственно, как и этот светловолосый гейша; о матери, которая так давно затерялась в просторах воспоминаний благородного генерала и всё никак не давала ему покоя. В груди Сяо начинает сеяться тоска.       Только вот игра Итэра долго не продлевается. Венти, который так сильно хотел завоевать внимание самурая, времени не теряет: только Сяо стоило поставить чашу с вином обратно на стол, так тот сразу же присел рядом с ним, тесновато прижимаясь боком своего плеча. — Сяо-доно*, у Вас, наверное, такое натренированное тело. Даже через кимоно чувствую Ваши крепкие мышцы, – парень говорит это лестным голоском, щупая руку самурая сквозь одежду и этими словами пытаясь сделать тому комплимент.       Сердце Сяо будто бы пропускает тяжёлый удар, это такое неописуемое, неприятное и тошнотворное чувство. Прикосновения с незнакомцами генералу чужды, однако он, не смотря на этот дискомфортный комок в горле, старается не гневаться на несчастного парня: вместо этого Сяо спокойно берёт его руку, терпеливо пытаясь отодвинуть её от себя. — Очевидные вещи говорите. Самураям не видан отдых. — Господин генерал, у Вас такая крепкая хватка, – юноша заигрывает с ним, нарочно делая игривое лицо и потираясь своим плечом. — Я так взволнован! Коль так сильно хотели взять меня за руку, могли бы сразу так и сказать, – Венти шутливо продолжает, а вот генерал, кажется, совсем не понимает его шуток, тяжко вздыхая и желая поскорее прекратить весь этот нелепый спектакль.       Его отряд, замечая это, даже немного смеётся, и как вдруг, Хейдзо, один из лучших, но достаточно надоедливых самураев, который был в одной команде с Сяо, нарочно поддакивает, желая вывести своего лидера на неловкие чувства: — Генерал, а я смотрю, Вы уже нашли себе компанию на ночь! — Не мели чепухи, Хейдзо. Моя ночь пройдёт за отчётами, – Сяо хмурится, на этот раз уже достаточно резко отдёргивая свою руку от гейши.       Ситуация начинает его раздражать, ведь плотские утехи были не в принципах Сяо. Для настоящего самурая, проводить время в таких местах — позор. Что уж тут говорить о страстных ночах с гейшами, которые явно опятнают честь могучего генерала? — Генерал Сяо, а я вот тоже умею играть на кото, – голос Венти становится всё тише. — Я могу сыграть Вам что-нибудь наедине. Только мы. Вдвоём. — Не думаю, что у меня будет на это время.       Рядом наблюдавший Итэр хмурится, но не слишком заметно, ибо гейшам не положено показывать негативные эмоции перед гостями. Может быть, Венти гораздо талантливее Итэра, гораздо опытнее; может быть, и поёт он намного красивее, пишет стихи, и является любимцем гостей и хозяина окия, однако Итэр знает одно: на этикет гейш он частенько смотрит с безразличием. Таков уж у него характер: слишком вольный, слишком свободолюбивый, и временами не знающий чувство такта.       Но Итэр сдержанный — настоящий эталон спокойствия и надёжности. Он берёт фрукты, начиная аккуратно ложить их на тарелки, но вот, стоит ему только начать, так его запястье ловко, резко хватают, слабо притягивая к себе. Это Хейдзо. — Итэр, Вы выглядите чудесно, – он немного ослабляет хватку, боясь давить посильнее. — Может быть, тоже не прочь стать моей компанией на ночь?       Итэр распахивает глаза: так сильно, что казалось, они и вовсе сойдут с орбиты и вывалятся на пол. Признаться честно, он глубоко поражён таким смелым действиям с его стороны. Рядом сидящий Казуха теребит плечо Хейдзо, прося, чтобы тот прекратил свои шутки, и подключается даже Сяо, видя то, как этот спектакль принимает довольно-таки острый оборот. — Хейдзо, кажется, ты забываешь о приличиях, — Сяо с сильным стуком ставит чашу с сакэ на стол. — Мы не ищем здесь утех. Завтра на рассвете нас, а особенно тебя, будут ждать суровые тренировки. В последнем бою твой меч затупился. — Да бросьте, господин Сяо, — Хейдзо и не думает прекращать. — Сегодня я хочу развеется, а о завтрашних боях подумаю позже, — он был парнем не из робких, и даже угрозы в виде суровых тренировок редко могли привести его в чувство. — К тому же, я никого не заставляю! – кажется, он немного переборщил с алкоголем.       Хейдзо был искусным, талантливым бойцом, к тому же ещё и очень умным, ведь благодаря ему в Токио было раскрыто множество запутанных дел, которые не могли раскрыть даже самые лучшие детективы города. Но то, как он живёт сегодняшним днём, полностью игнорируя этикет, Сяо не шибко-то и жалует. Хейдзо предпочитает кратковременное удовольствие, совершенно в любых ситуациях, даже если после этого будут тяжёлые последствия.       Сяо, с сомкнутым кулаком, ждёт момента, когда Хейдзо прекратит свои безрассудные действия. * Идзакая — бар, пивная. * Сакэ — то же самое, что и вино. * Ронин — бродяга, блуждающий самурай без хозяина. * Доно — вежливое обращение к высокопоставленным лицам. * Цисяньцинь — китайский музыкальный инструмент.