Внутри тебя - 3

МАЮ

             — Добрый вечер, — раздалось уже вслух звучное. — Не терпится познакомиться с каждым из вас, — с заметным весельем произнес Айнмере-Артту раскатистым, хорошо поставленным голосом.       Среди девушек прошелся восхищенный шепот. Маю же не мог пошевелиться: его будто швырнули в ледяной прорубь.       Это произошло снова. Он угодил в плен к Айнмере.       Маю ошеломленно хлопал глазами, не понимая, явь это или кошмарный сон.       Подмышки вспотели, ладони стали липкими. Понял, что ему не хватает воздуха.       Айнмере-Артту что-то вещал, весь такой безупречный, дружелюбный, с очаровывающей улыбкой — изменилось тело, но не повадки.       Этого просто не должно было случиться. Айнмере добрался до его школы, до его драмкружка!       Лукерья вылезла вперед, чтобы новый преподаватель точно обратил на нее внимание. «Тупая твоя башка, тебя он сожрет в первую очередь! Или заморозит в холодильнике!» — зло подумал Маю.       Его переполняла такая ярость, что хотелось разбить что-нибудь. Маю не выдержал и стремительно направился к ближайшему выходу из партера. Толкнул кого-то плечом, даже не стал извиняться. Он не собирался участвовать в этом цирке. Было фиолетово, что о нем подумают остальные. Этот человек, это существо здесь только из-за него. Айнмере плевать на других.       — Майре! — окликнула его Анна. — Антракт пятнадцать минут!       — Я в курсе! — почти заорал он.       Выбегал из зала со слезами на глазах. Великолепный вечер был испорчен. Маю трясло от злости и страха. Полтора часа, пока он наслаждался мюзиклом, рядом сидел Айнмере. Ах нет, он же теперь Артту! Та же конфета, которой машут перед наивными детьми, но в новом фантике!       В фойе он не знал, куда деваться. Повсюду были толпы людей. Даже, чтобы купить воду с отдельного прилавка, нужно было отстоять очередь.       Бежать? Но что дальше? Убежит он сегодня, а что будет завтра? На следующей неделе?       Пока он в замешательстве оглядывался, вел с собой мысленный диалог.       Ему не сбежать из школы. Ему не убежать ото всех. От необходимости ходить в школу.       Черт возьми, он не собирался бросать драмкружок! Это его будущее!       Кто-то тронул его за плечо, и Маю едва не подскочил с криком.       — Эй, ты куда так быстро убежал? — услышал он голос Селике — на мгновение показалось, что перед ним Эрик. Маю снова едва не закричал. — Этот ваш новый препод ничего, такой внушительный дядька, начал вещать о себе, а ты сбежал.       Все, теперь Айнмере доберется до его друзей… как это произошло в академии. Все повторится.       — Мне позвонили, звонок был срочным, — соврал Маю. Вся его жизнь — сплошная ложь. Ему не нужно играть в мюзиклах: его жизнь — один сплошной спектакль.       А потом зачем-то добавил:       — Я просто расстроился, что Анна увольняется. Я ведь даже не знал об этом. — Он действительно не хотел, чтобы Анна бросала их и оставляла с этим человеком.       — Но ты же был только на одном занятии драмкружка, — удивленно покосился на него Селике. Маю с трудом удержался от того, чтобы нервно провести по волосам и взлохматить их — побоялся испортить укладку. — С тобой точно все в порядке? Погнали, пока антракт… — Селике поднял повыше рюкзак, в котором отчетливо зазвучали бутылки. Только сейчас Маю обнаружил, что забыл свою напоясную сумку в партере — она, наверное, так и лежала в кресле.       — Я хочу курить, — бросил бездумно. Дико хотелось на свежий воздух, убраться подальше от Артту.       — Покурим заодно. Датчики не сработают на дым от электронки. Пошли в сортир, там наверняка уже наши.       Чтобы мимо них постоянно не сновали люди, им с Селике пришлось сместиться к одному из буфетов — что подороже, где стояли столики с диванчиками и было немного меньше народа.       Маю вдруг осознал, что после «знакомства» с Артту, он резко протрезвел. Срочно нужно было напиться. Однако они с Селике не успели сделать и шага, как в поле зрения возник новый худрук. Маю почувствовал, как у него сводит кишки.       Первым желанием было броситься бежать к выходу. Вызвать такси и убраться отсюда как можно дальше, или просто бежать и бежать по улицам.       Мы все это уже проходили. И побег, и слезы. Можно хоть об стенку биться — все бесполезно.       — Майре, да? — обратился к нему Артту, которого было прекрасно слышно даже в таком шуме.       — Да вы угораете! — пробубнил Маю и бросил со злостью: — Да! Рад, что вам известно мое имя, профе… господин Салминен, — последнее он выплюнул с издевкой.       Его реакция вызвала у Артту кривую улыбку, а вот Селике таращился на него, Маю, так, словно решил, что он под наркотой.       В новом худруке было не больше ста семидесяти пяти сантиметров, если не меньше — почти как в профессоре Стенвалле, и Маю поражался, как у того получается буквально задавливать окружающих одним своим присутствием. Может быть, потому что в теле твари тот был намного крупнее — а то, как выглядит тварь — Маю не забыть никогда.       — Я знаю, что ты проучился четыре года в Театральной академии, — вдруг заговорил Артту, и Маю разом напрягся. — Я бы хотел с тобой поговорить.       Под все тем же, недоуменно-шокированным, взглядом лучшего друга, Маю театрально развел руки — бежать было поздно.       — Я весь ваш.       Злость должна была его взбодрить и придать решимости.       — О’кей, — обронил Селике, — но я тебя жду. Приходи скорее.       — И кто этот несчастный, чьим телом вы завладели? — с ходу бросил Маю, как только Селике с рюкзаком скрылся в толпе, заполонившей фойе Мюзик-холла. — Эваллё рассказал мне, что чувствует в этот момент человек. Он становится овощем.       Артту смерил его долгим взглядом, с ног до головы — и кажется, остался доволен увиденным.       Здесь, с группой школьников, учителями он был в безопасности. Среди всех этих людей, пришедших на мюзикл, он окружен свидетелями. Артту не посмеет его и пальцем тронуть. Эта убежденность придала ему наглости.       Артту так долго его разглядывал, что Маю не выдержал:       — Что, забыли уже, как я выгляжу? — Маю внимательно следил за лицом Артту, но тот быстро натянул маску, скрывающую настоящие эмоции.       — Решил, что ты сбежишь, как только узнаешь обо мне. Поэтому зашел в зал позже всех, — неожиданно признался Артту.       — Это так мило с вашей стороны. Учитывая, что в нашу предпоследнюю встречу вы чуть не убили моего парня.       — Ты ведь помнишь о моем условии?       — Если вы меня сейчас силком посадите в машину и увезете — это будет странно смотреться, не находите? — едко процедил Маю, внутренне трясясь, как кролик. По телу пробежала дрожь, и Маю весь покрылся мурашками.       — Не хочу, чтобы ты пропускал мюзикл. В любом случае мы теперь будем чаще видеться. В школе я дам тебе знать, когда ты мне понадобишься. И помни, что у тебя занятие с драмкружком в среду сразу после третьей пары. — Профессор снова стал самим собой, словно никогда не умирал, словно не менял тело.       У Маю было столько вопросов к Айнмере-Артту, и, вероятно, тот догадывался об этом по выражению его лица. Десятки вопросов.       — Ладно, последний вопрос, — тихо произнес Маю, но Артту его прекрасно слышал. — Это вы сделали так, чтобы Анна уволилась? Чтобы занять ее место и получить ко мне доступ. Тоже отправили ей приглашение на работу, как Эрику и Никки? Если вы вообще помните, кто это.       — Тебя это не касается.       — Но это же у нас с вами договоренность, профессор, — перебил Маю, — это касается меня напрямую.       Артту снова пронзил его испытующим взглядом. Болотные радужки всего на мгновение почернели — почти неуловимо. Его глубоко посаженные глаза выглядели совсем иначе, но взгляд был прежним.       Мужчина чуть подался вперед, бесцеремонно вторгаясь в личное пространство Маю, и процедил:       — Помни: одно неверное решение — и я завершу то, что начал. Будет это твой парень, или кто-то еще из твоих близких… Надеюсь, голова тебе не только для того, чтобы пить водку в Мюзик-холле.       От его слов по коже вновь прошлась волна дрожи. Липкий неприятный страх закрался в самую глубину сознания. Эта мразь видела его насквозь, он был полностью обнажен перед Артту. Но не мог даже закричать. Вокруг было полно народа — но не мог позвать никого на помощь. Не мог позвонить родителям и попросить забрать его отсюда. Увезти куда-нибудь, спрятать. Он не хотел вернуться домой и обнаружить растерзанное тело Эваллё, или Фреи, или тети.       В то же время Маю понимал, что эта тварь способна перебить всех находящихся в фойе — и сделать это еще до приезда копов, а потом закусить сотрудниками полиции.       Маю ощущал аромат парфюма, исходящий от Артту, видел, как движется его грудная клетка от дыхания, видел что-то в глубине глаз — какие-то затаенные чувства. И не верил, что все происходит на самом деле. Он пытался уничтожить это существо, и вот оно снова стоит перед ним во плоти.       — Вам отлично подходит это тело. Вы, профессор, выбрали именно то, что хотели. — И добавил: — Если все пришельцы такие умные, как вы, то эта планета обречена, — просто так, мысли вслух.       Маю уже не следил за словами, поэтому не смог сдержаться. Говорить было сложно, как будто он проглотил ежа:       — Конечно. Это не ваша проблема. Вам все нравилось. Все, что вы со мной делали.       — Я пересяду, не беспокойся, досматривай мюзикл, — последнее, что сказал Артту, прежде чем оставить его одного.       Как сомнамбула Маю направился в туалет, где его уже давно ждали друзья. Селике то и дело подтягивался на дверце, выглядывая поверх кабинки.       Он так жадно пил коктейль с водкой и соком, как будто утолял жажду в пустыне.       Артту никуда не ушел: как и обещал, пересел к остальным учителям, поменявшись местами с одним из учеников.       Маю половину второго акта сверлил глазами затылок Артту.       На этот раз алкоголь сильно дал в голову, зрение слегка расплывалось, как и все вокруг. Когда Маю что-то шептал рядом сидящему Селике, он уже не мог контролировать громкость своего голоса.       В тот вечер он твердо решил, что сделает все возможное, чтобы выяснить про Айнмере все: он узнает об этой твари абсолютно все и отыщет слабое место, любой компромат, способ избавиться — а потом покончит со всем этим. А до тех пор будет держать все в тайне. Даже если Айнмере-Артту причинит ему боль.       Артту знал, где он живет, знал о его родных, знал даже о том, что его тетя перебралась в Японию, а теперь еще проник в его школу. В любой момент Артту мог воплотить свои угрозы. Маю больше не хотел рисковать никем из своих близких, оставалось только повиноваться. Играть честно: он дает Артту то, что тот хочет получить, а профессор взамен снабжает его информацией о захватчиках.       После мюзикла, не оставшись на служебку, всей гурьбой двинули к автобусу.       В Тампере Артту приехал на собственной машине. Кто бы сомневался. Прошлой-то он лишил Айнмере, когда сжег его тело.       Кто-то из ребят успел сгонять в ближайший алкомаркет и закупиться в дорогу. В автобусе они продолжили пить, что слегка вернуло Маю боевой дух. Перед его слезящимися глазами так и застыла картина того, как Артту забирает свой плащ из гардероба, выходит из здания Мюзик-холла и темной размытой тенью движется к парковке, где стоит его тачка — или тачка этого Артту. Чувак, Артту, или как там тебя звали, я реально, тебе сочувствую. Маю даже не разобрал марку машины, спросит потом у Селике.       Оказавшись дома, первым делом Маю бросился под душ. Воды он уже давно не боялся. Наоборот, каждый раз, после встречи с Айнмере, возникало острое желание отдраить свое тело до скрипа. Так же, до скрипа, побрился — от злости так крепко сжимал станок, что чудом не порезался. Может, по-быстрому перерезать себе горло? А потом явиться к Артту в обличии привидения и ебать ему мозг.       До среды у него есть короткая передышка. Если, конечно, он не понадобится Артту раньше.       Сатина не оказалось дома: похоже, тот решил переночевать в студии в Хельсинки. Группа допоздна записывалась и репетировала. Завтра Маю должен был сам записывать песню, но пока что он ощущал лишь желание завыть и сброситься с крыши.       Эваллё уже лежал в кровати в одних трусах, когда Маю вернулся из ванной.       Спьяну поприставал к Эваллё, потискал его член, даже попытался сделать минет, правда, из-за резкого спазма желудка пришлось прекратить.       — Ты че такой угашенный? — поинтересовался Эваллё, когда Маю в очередной раз промазал мимо его губ и ткнулся носом в щеку. — Вы там водкой бухали?       — Ахах, как догадался?       А ведь они даже успели поссориться накануне, когда Маю узнал, что Эваллё пил пиво со своими друзьями, хотя ему было нельзя. «Ну, от одной баночки вреда-то не будет», — тогда передразнил парня Маю.       — Да ты вообще, я смотрю, с головой не в ладах…       — Как будто ты вел себя в школе иначе, — пробубнил Маю обиженно.       — Я хотя бы не водку пил.       — Зато ты трахался с Ионэ на перемене.       — Так ладно, проехали, — с Эваллё мигом слетела веселость. — Давай ты протрезвеешь к утру. Тебе еще песню записывать. Я не хочу, чтобы Сатин потом мне предъявил, что я плохо на тебя влияю.       — Сатин может идти нахуй. Это будет даже весело, если я заявлюсь в студию в таком виде… Мне кажется, если меня будут резать где-нибудь в переулке, ему будет насрать!       Эваллё резко, насколько позволяли прооперированные части тела, сел.       — Маю, какого хрена ты там делал, на этом мюзикле? Ты вообще в дрова!       — Да мне плевать, я могу пойти спать к Рабии и своей младшей сестре, или в мансарду, или в студию — куда угодно. — Маю привстал и оперся о край кровати, его качало так, что он едва не грохнулся на пол.       — Ты точно ничего не принимал? — Эваллё попытался удержать его лицо, но Маю замотал головой так резко, что из глаз посыпались искры. — Только попробуй!       Пока они снова не поругались, нужно было валить.       Если бы он не нажрался после встречи с профессором, то сейчас бы, наверное, чокнулся.       — Завтра протрезвеешь и мы с тобой поговорим, — серьезным тоном заметил Эваллё, и эта серьезность рассмешила Маю.       Завтра он будет в студии с самого утра.       Эваллё попытался помешать ему уйти, хватал за руки — а силы у Эваллё было немало, хоть он и начал терять форму, проведя несколько недель без футбола и качалки. Маю остервенело вырывался. Ему вдруг стало противно, что к нему прикасаются. Захотелось расплакаться. Эваллё тотчас уловил эту перемену и отпустил его. К счастью, они не наделали много шума, иначе бы разбудили Рабию, спавшую в соседней комнате.       — Отвали от меня! Я не хочу!       — Да господи! Это ведь не я нажрался! — в голосе Эваллё звенела обида.       — Не трогай меня! — яростно выплюнул Маю и, закутавшись в свое одеяло, поплелся наверх, в мансарду. Там была застелена нижняя кровать, на которой иногда лежал Эваллё.       Это была худшая ночь в его жизни. Мало того, что он проснулся посреди ночи с дичайшей головной болью и противным привкусом желчи во рту, так еще началось это…       В ту ночь ему приснилось кое-что новое. Это был эротический сон, в котором Маю лежал распростертый под Эваллё, они занимались страстным сексом. Это был целый марафон. Но в конце лицо и тело Эваллё смазалось и на месте парня оказался совсем другой.       Осознав подмену, Маю в панике попытался проснуться, но у него ничего не вышло. Тогда он начал кричать, сопротивляться, и в итоге проснулся весь в слезах, трясясь, исходя потом.       Ему снилось, что Айнмере снова завладел телом Эваллё.       Вероятно, он действительно кричал, потому что буквально сразу в мансарду поднялась Рабия. В последнее время у нее был очень чуткий сон. Она осталась с ним, гладила по влажным волосам, лицу. Она решила, что ему снова приснилось падение самолета или обгорелый труп профессора. Маю свернулся калачиком на кровати Эваллё, а Рабия успокаивающе поглаживала его волосы, потом прихватила с полки книгу, устроив ему сеанс АСМР. Было стыдно вынуждать беременную женщину просыпаться среди ночи, чтобы посидеть с ним, но ему было так страшно оставаться одному, что, даже засыпая, он крепко вцепился в ее руку.       Утром долго лежал в кровати, оттягивая подъем. Он поставил телефон на беззвучный, а Сатин наверняка ему уже звонил.       Эваллё снова приготовил ему завтрак, на этот раз повезло не так сильно: в тарелке была овсянка на воде. Похоже, это месть. Маю не растерялся и достал из шкафчика огромную банку нутеллы. Эваллё миролюбиво поставил перед ним тарелку с тостовым хлебом, как будто не они вчера едва не поссорились — хотя детали смазались. Голова до сих пор болела. Эваллё выложил на стол таблетку от головной боли и пообещал сделать в выходные соус из авокадо. В ответ Маю лишь что-то невразумительно промычал. Ему правда было стыдно, а он ведь даже не помнил толком, что наговорил Эваллё. Зато прекрасно помнил диалог с Артту.       После завтрака Маю зашел в студию отца забрать свою бесценную гитару с инициалами легенды рок-н-ролла. Ее подарил Сатин, чтобы его поддержать, когда Маю совершил каминг-аут. После возвращения из Японии Маю тут же бросился ее проверять и настраивать. В Хельсинки гитара ему была особо не нужна: сегодня они записывали клавишную партию и немного — его голос. Но в свободное время было бы приятно поперебирать струны. Во-первых, на своей было привычней играть, да и что он за музыкант без личного инструмента; во-вторых, уж больно хотелось похвастаться столь дорогим подарком перед остальными. А вот синтезатором он воспользуется тем, что был в «Medium Music Studio Records», чтобы не тащить тот из дома.       К половине девятого к дому подъехал фирменный минивэн студии.       Сатин так и не ночевал дома.       А зачем? Это не для Сатина — быть дома с беременной женой, когда можно отрываться по полной с парнями из «Храма Дракона».       В машине его уже ждал запас ванильной кока-колы — его любимой. Кто-то из группы расстарался. Рядом на сиденье лежал значок из аниме, которое нравилось им с сестрой — это точно от Яри. Маю тотчас приколол значок к чехлу с гитарой.       Компанию ему составлял немногословный охранник Сатина, которого Маю уже знал в лицо. В прошлый раз у входа толпилось слишком много фанатов группы, Маю и в этот раз ожидал что-то подобное, поэтому был морально готов. Они подъедут с другой стороны, а дальше его должна будет сопровождать охрана. В здание они войдут через черный ход. Сатин, естественно, встречать его не пойдет.       Обида на отца в последнее время росла в геометрической прогрессии. Из-за общей усталости и нервотрепки Маю стал ужасно раздражительным, и любая мелочь раздувалась им до небес. Все время он был так загружен какими-то своими проблемами, что даже не успел как следует порадоваться, что будет записывать песню в «Medium Music Studio Records», работать с личным лейблом Алексея Лайнэ и знаменитой на весь мир группой. А ведь этот день должен был стать чем-то сродни дню рождения.       Да плевать уже. По дороге он слегка расслабился. Таблетка наконец подействовала, голова перестала трещать. Игнорируя охранника, Маю перелил в бутылку с колой немного виски из фляжки — для храбрости. Плевать, что привкус будет странный из-за ванили.       Когда они ехали через центр Хельсинки, Маю совсем повеселел. Вчерашний день казался чем-то далеким. Угрюмое настроение дало трещину. Появление Айнмере в театре уже не казалось чем-то настолько фатальным. При свете нового дня, особенно, когда солнце ярко светит в тонированные окна, любые проблемы как будто становились меньше.       Маю по привычке закинул в рот жвачку, чтобы перебить запах алкоголя.       К огромному удивлению Маю, его вышла встретить Диана, новый менеджер группы. Ей была к лицу хулиганская короткая стрижка с умелой тонировкой. Одета она была как порнозвезда из какого-нибудь клипа садо-мазо, поэтому поначалу решил, что это фанатка. В вороте длинного пиджака эффектно выглядывала грудь; куча металла, тяжелые ботинки. Только в лифте Диана расстегнула пиджак, и стало известно, что она все же не голая под ним. Кожаные шорты шли в комплекте с кроп-топом, обтянувшей ее второй кожей. Если бы он был по части женских попок и ножек, то точно бы запал на крепкие подкачанные мышцы ног в колготках в сетку. Ему очень льстило, что она не зазвездилась, а общалась с ним на равных, хотя ему было всего восемнадцать.       Диана направилась прямиком на этаж, где находилась одна из комнат звукозаписи.       Настроение стремительно росло. Он уже почти перестал путаться в многочисленных коридорах и переходах. В этой студии записывались легендарные личности, звучали хиты финской и англоязычной рок-музыки. В прошлый раз в лифте он столкнулся с лидером группы, от которой фанател с одиннадцати лет. Так странно было осознавать, что теперь он в шаге от собственного звездного часа.       Кое-какой опыт в студийном записывании у него все же был благодаря академии, но там была школа и музыкой занимались дети, а здесь он угодил в творческую среду профессионалов, за плечами которых многолетний опыт.       Кстати, о профессионалах, Сатин лишь бросил на него короткий взгляд и вернулся к обсуждению. Смеющийся и жестикулирующий его отец одной рукой держал свой песенный блокнот и что-то вещал стоявшему рядом барабанщику. На плече Сатина висел ремень с гитарой, от которой тянулся шнур к усилителю. Сатин пытался подкрепить свои слова бурной жестикуляцией, Армо сосредоточенно кивал и ловко крутил барабанные палочки. На его голове торчала одна из его шапок, открывающая уши со множеством проколов. На шее висели беспроводные громадные наушники, которые он обычно вешал прямо поверх шапки.       Маю огляделся. Диана ободряюще опустила ладонь ему на плечо и сказала несколько напутственных слов, видя его растерянность. С самого утра здесь шел рабочий процесс. В студии уже находились Лоуи, Валто, Армо, Яри, Топиас; за пультом сидел Алексей как главный саундпродюссер с помощником и звукреж; рядом с парнями суетились незнакомые ребята, помогающие с оборудованием. Сегодня они будут записывать песню, которая войдет в новый альбом, стартующий в двадцать первом году. Сколько уже треков было готово, он не знал, Сатин об этом не рассказывал.       Наконец на неловко стоящего Маю обратили внимание. Лоуи, который на время записи альбома стал для Маю кем-то вроде ментора, тут же взял его под свое крыло. Парень всячески старался его взбодрить, помогал освоиться, все показывал и рассказывал, и вот Маю не заметил, как уже смеется со всеми, словно он свой, словно каждый день записывается с «Храмом Дракона». Армо пришел хвастаться своей новой татуировкой, он был в футболке и с удовольствием демонстрировал правую кисть руки, покрытую змеиной чешуей — тату смотрелась крайне реалистично, заверив, что для образа группы это самое то, ведь драконы покрыты чешуей с ног до головы.       Вначале они немного порепетировали, как в прошлый раз. Маю сыграл несколько повторов на синтезаторе Лоуи, потом на своей гитаре. Акустика и звучание были невероятными. Сатин еще на днях дал понять, что от него требуется и как они с ребятами видят песню; в прошлый визит Маю заставил Лоуи сыграть для него, а сам наиграл на гитаре. Всю неделю Маю разучивал мелодию, слова, репетировал в подвальной студии дома.       Спустя час или около того парни заняли свои места. Сатин снял гитару, надел наушники и встал напротив микрофонной стойки. Маю поправил микрофон и еще раз наиграл припев. Перед ним лежали ноты, текст. Немного в стороне замер Яри со своей немыслимой разрисованной гитарой, похожей на игрушечную, готовый вступать в припеве.       Адреналин зашкаливал. Почти такой же силы, как когда выступаешь на театральной сцене. Только теперь все было всерьез. По-настоящему. Эту песню услышат миллионы людей по всему миру и потом будут ставить на репите. От какого-то внутреннего напряжения пальцы рук стали ледяными. Перед самым началом записи Лоуи поправил на нем наушники и дал парочку советов, парень вел себя все равно что старший брат. От одной этой атмосферы, царившей вокруг, его переполняли восторг и приятное волнение. Все парни вокруг были такими творческими, неотразимыми, вдохновенными, они забывались в музыке, едва коснувшись струн или клавиш, Армо вообще, казалось, существовал в отдельной реальности, при этом великолепно вливаясь в ритм. Во время репетиции он сыграл всю песню от начала и до конца с закрытыми глазами, да с такой отдачей словно выступал перед многотысячной толпой.       Чтобы не мешать, Диана перешла в комнату с микшерным пультом, и теперь наблюдала за группой из-за стекла. Почти сразу, как началась основная часть работы, Маю и думать забыл про то, что за ними следят четыре пары глаз прожженных профессионалов.       Музыка завораживала, просто не верилось, что он слышит новый трек еще до выхода альбома, больше того — он сам участник этого грандиозного проекта. Ради таких моментов стоило жить. Маю был прилежным учеником и учел каждый совет.       Они записывали трек часов пять или шесть, учитывая три коротких перерыва, во время которых парни рассеялись кто куда.       Все шло прекрасно ровно до того момента, пока они не начали записывать вокал. Маю вступал в конце каждого куплета, немного отставая от вокалиста, и пел в унисон в припеве. Он хорошо начал, и первые несколько дублей всем понравились даже больше, чем последующие. Но затем, то ли от волнения, то ли еще от чего, начал сбиваться и от этого еще больше разнервничался. Попил воды, успокоился. За время совместной работы в студии у них с Сатином возник свой язык жестов, которыми они постоянно обменивались. Он боялся, что отец пожалеет, что привел его. Однако, видя его бесполезные потуги, Сатин остановил процесс, подошел и сказал, чтобы он попытался использовать свою эмоциональность в качестве позитивного топлива. В тот момент его так здорово поддержали ребята, что Маю едва не расплакался. Лоуи сказал, что ни у кого среди его знакомых музыкантов еще не получалось записать песню с первого раза. Бывало, что песню могли записать за несколько часов, а случались дни, когда совсем не клеилось и приходилось делать десятки, если не сотни дублей, из которых потом отбиралось то самое идеальное звучание, а иногда на работу над одним треком уходила целая неделя. И для первого раза все прошло отлично. Алексей заверил, что их с Сатином голоса были схожи и, сливаясь, обретали невероятную мощь и глубину. Они могли создать поистине уникальную песню, беря в расчет уже только эти две составляющие: экспрессию вокалистов и схожесть голосов. Валто вообще сказал, что манера пения Маю напоминает ему их старые записи.       Ребята оценили его новую акустическую гитару, даже Диана, которая, как выяснилось, сама прекрасно играла на акустике и электро. За сегодняшний день они мало общались с Сатином не по работе, но Маю сразу понял, что отцу приятно, что он взял с собой его подарок.       В целом все прошло неплохо. Хуже, чем он рассчитывал, но что касается клавишной партии — он отыграл как дышал и сделал все, что от него требовалось. Вокал за лето он подзабросил, возможно, в этом все дело.       Валто принес ему бутылку воды с кокосом и рассказал случай, когда Сатин разбил чью-то гитару, когда его вывела из себя всеобщая бестолковость — это произошло в этой же студии несколько лет назад во время записи одной из песен.       В конце дня они всей командой отправились в ланч-холл подкрепиться. Яри сосал чупа-чупс, пока они двигались в сторону буфета, разговорились про танцы. В академии Маю занимался современными танцами, ходил на растяжку, умел танцевать хип-хоп, контемп, джаз-фанк, модерн; он до сих пор помнил движения и мог повторить многие танцы. Пообещал Яри как-нибудь снять совместный тикток.       Из всех музыкантов больше всех он сблизился с Яри и Лоуи, конечно, еще был Валто, но тот был вне конкуренции.       Домой они ехали с Сатином вдвоем на его джипе. С непривычки голова слегка гудела, в ушах до сих пор отдавались тяжелые басы. Надо сказать, устал он настолько сильно, что был рад передышке и возможности помолчать. Сатин надел ободок, чтобы волосы не лезли в лицо, и включил легкую усыпляющую музыку. Дорога заняла чуть меньше часа. В сентябре темнело уже значительно раньше, чем в августе, и домой они приехали, рассеивая темноту светом фар.       Сатин убедил Маю, что он выложился на все сто.       Маю забрал гитару из машины и отправился в подвальную студию. Эваллё еще днем написал, что после работы хочет зависнуть с друзьями, и, судя по последним голосовым, собирался тусоваться допоздна. Интровертная натура Маю требовала срочной перезагрузки. Необходимо было побыть одному, привести мысли в порядок — все это помогало ему собраться и вновь ощутить себя цельным. Зажег аромапалочки с ароматом дыма и специй, от запаха которых у Сатина всегда раскалывалась голова. После энергонасыщенного дня, несмотря на дикую усталость, Маю нашел силы снова взяться за гитару и немного поиграть для себя. Прихватил с собой тот самый песенный блокнот, который Сатин обнаружил в тетиной машине. У Маю было таких штук пять, два из которых привез из академии, он постоянно вносил туда новые заметки, фрагменты песен, мелодий, аккорды и просто идеи. Первым делом записал все сегодняшние замечания, исчеркав целый лист. Лежа на диване с гитарой, отправил Сатину короткое сообщение: «Спасибо за этот день и спасибо, что помогал, а то я чувствовал себя идиотом.». Спустя пару минут пришел ответ: «Не за что, детка ;)».       Рабия была не в настроении, Маю не стал напрягать ее разговором. Закинулся снотворным и перекусил тем, что попалось под руку, около полуночи принял душ и заснул раньше, чем вернулся Эваллё. У них впереди еще целый выходной, чтобы провести его вместе.       Снова приснился тот же самый сон. Он занимался любовью с Эваллё, даже ощущал проникновение, касание пальцев, прикосновение к пояснице, и в какой-то момент на месте Эваллё оказался другой. Маю не видел лица, потому что лежал на животе, но он видел руки, опирающиеся на кровать по обе стороны от его плеч. Маю проснулся в ледяном поту, в луже собственной спермы и сжимающим член. Произошедшее настолько шокировало его, что первые несколько мгновений он сидел хватая ртом спертый воздух. Пахло его потом. Сердце выпрыгивало из груди. Из-за штор блэкаут, в комнате стояла непроглядная темень. Маю яростно вцепился в подушку и швырнул ее через всю комнату. Подушка с глухим стуком врезалась в стену и упала на пол. Если бы он только мог испепелить до золы, если бы только мог ранить его по-настоящему… но даже не знал, как подобраться к Артту, тот был неуязвим.       Весь день, благодаря записи песни, он не думал о пятничном походе на мюзикл. Но сейчас, ночью в темноте все страхи вернулись.       Эваллё рядом не оказалось, видимо, чтобы его не будить, парень решил лечь спать в мансарде.       На следующий день они втроем с Эваллё и Фреей сидели в комнате сестры и смотрели по широкому монитору новый сериал от «Нетфликс». Натаскали закусок, колы; Фрея приготовила карамелизированные баклажаны и принесла палочки; Маю пересыпал в огромную миску овощные чипсы. Устроились на широкой кровати; было прохладно, и Маю замотался в флисовый канареечный плед, как в кокон. Болтали о всякой ерунде. Периодически Маю приваливался к Эваллё, они переплетали пальцы или обнимали друг друга, Эваллё прижимал его к себе, целовал в висок или макушку. Фрея была так увлечена сериалом и едой, что не обращала внимания на их нежности.       Тут на экране монитора всплыло сообщение от Валто, и Маю взглянул на сестру:       — Давай колись, как поживает наш шаловливый Принц Альберт? Че он там, подковал блоху?       Эваллё сразу оживился:       — Может, я тоже захочу себе сделать такой же.       — Я тебе дам! — возмутился Маю. — А если что-то пойдет не так?       — Догадайтесь с одного раза, — с недовольным видом заявила Фрея, которую почему-то последнее время начало задевать, что они глумятся над Валто или Моисеем.       — Проколол!       — Зассал!       Почти в один голос заорали они с Эваллё и зашлись хохотом.       — У меня есть фотка, — важно заявила девушка.       Эваллё засвистел.       — Да ладно?! — опешил Маю. — Серьезно?! Он пробил ради тебя свой член?! — Фрея подхватила с покрывала телефон. — Ты что, собралась нам показать его писюн?! — Маю едва не опрокинулся навзничь, запутавшись в покрывале.       — Валто сказал, что ему пофиг. Главное, чтобы фотка не попала в инет. Я сохранила в скрытой папке.       — Ты сказала ему, что это я написал то сообщение? — спросил Маю, все еще не веря, что Валто пошел на подобное ради Фреи.       — Нет, зачем. — Сестра развернула телефон, и они с Эваллё уставились на экран. Эваллё издал возглас, у Маю вырвался нечленораздельный звук. На фото был виден изогнутый стержень в головке эрегированного члена, точнее, два шарика на концах стержня, глубоко погруженного в плоть. Фрея увеличила снимок, и Маю разглядел шокирующие анатомические подробности. У Эваллё изменилось лицо, Маю и самого невольно перекосило, он склонил голову к плечу и приоткрыл рот.       — Ау-у-уч! — только и вырвалось у него.       Сразу возникла масса вопросов: «Было больно?», «Ему делали это под общим наркозом?», «Он хромает?», «А как он писает с этой штукой?», «Ощущения во время секса такие же?», и самый животрепещущий: «Насколько это опасно?».       — Как парень скажу, что Валто к тебе точно неравнодушен, раз пошел на такое, — весело заметил Эваллё. — Следующим шагом будет предложение руки и сердца, — на этих словах Фрея запустила в Эваллё целой горстью читоса. — Погоди, ты видела пирсинг только на фотке?       — А вот это не твое дело, — процедила Фрея.       — Ну и жестко ты маринуешь мужика!       — Вот это сила любви, какой сексуальный поступок… — выдохнул Маю, отчего получил пинок в бок Фреиной ступней. — Ай! Разве я не прав?! Взгляни правде в глаза. Валто явно лидирует в борьбе за твое сердце. Твой японец проколол бы ради тебя член? Или они делают харакири? — пришлось спасаться бегством, иначе Фрея убила бы его.       Смеясь, Маю выскочил в коридор, скользя по полу в толстых носках. Эваллё в этот момент хохоча катался по кровати, усеянной читосом.       — Потом расскажешь… о впечатлениях, когда… поюзаешь новую игрушку! — задыхаясь от смеха, выдавил Маю.       Больше они не поднимали тему пирсинга, и остаток дня прошел более-менее мирно. Начали острить насчет безбашенности парней из группы, и пока по всем параметрам лидировал Валто, тот даже в трезвом виде творил разную дичь. Маю лишь мысленно восхищался Валто — дикость это или смелость, но сам факт. Хорошо, что он в шутку не попросил музыканта спрыгнуть с моста. Судя по всему, от Валто можно ожидать чего угодно.       Заедая сериал чипсами и разными снеками, они обсудили запись трека. Маю до сих пор улыбался, стоило вспомнить вчерашний день. Наверное, мало что могло сравниться с записью собственной песни… разве только близость с любимым человеком или атмосферные творческие вечера в Театральной академии, наполненные своим непередаваемым волшебством.       Маю никому не рассказал, как съездил в Тампере. Кажется, все заметили, что мюзикл ему не зашел, но благоразумно не стали расспрашивать, да он и не горел желанием. С ужасом ждал понедельника: теперь он каждую секунду времени, проведенного в школе, рисковал нарваться на нового худрука драмкружка.       Во время четвертой серии Фрея ушла в туалет, и они остались с Эваллё вдвоем. В какой-то момент на экране монитора снова всплыло сообщение, на этот раз от японца. Писал Моисей на английском. Вдруг Маю стало интересно, о чем они общаются с его сестрой.       — Я пас, — сразу разнылся Эваллё. — Не читаю чужие переписки.       — Да ты подожди, вдруг он извращенец какой.       — Извращенцами тем более не интересуюсь.       — Да я не об этом!       Маю воровато бросил взгляд на прикрытую дверь и прислушался, даже сделал звук потише.       — Она моя сестра. Я должен все знать, — серьезным тоном произнес Маю. Он прикатил стул и уселся напротив монитора. Свернул вкладку с сериалом и зашел в переписку.       — Маю, блять… — сел на кровати Эваллё. — Прекращай.       — Я только немного посмотрю. — Маю забегал глазами по строчкам. Не вся переписка оказалась на английском, но этого хватило, чтобы уловить смысл. — А-а-афи-игеть! — протянул он спустя полминуты. А затем зачитал на английском: — «Я бы хотел, чтобы ты увидела Мо-ми-дзи-га-ри, — прочитал по слогам.       — Да забей уже. Это ее личное дело.       — Нет, ты слушай. «Для блогера это неплохой контент. Я оплачу твой перелет. Мы могли бы провести в Токио три дня, я буду там по делам.». Что это за херня — Момидзигари?       — Традиционное любование листьями кленов, — объяснил Эваллё и многозначительно добавил: — Начинается в сентябре. Кстати, красивое зрелище. А он знает, как разводить девчонок. Да я бы и сам взглянул.       Маю хохотнул и откинулся на спинку кресла.       — Моисей хочет, чтобы Фрея снова прилетела к нему, вон, пишет, что даже перелет оплатит. Черт, а япончик серьезно настроен. Готов зуб с коронкой отдать, что Сатин не обрадуется, он и так еле переварил их отношения с Валто, а тут еще какой-то неизвестный азиат.       Маю уже собирался напечатать в ответ что-то вроде: «Раз я тебе так нравлюсь, может, сначала прилетишь в Финляндию?», но в коридоре послышались шаги, он мигом свернул переписку, распахнул вкладку с сериалом и мухой приземлился на кровать. Они с Эваллё изобразили дурашливую борьбу, и парень шепнул ему на ухо: «Ну ты и придурок».              Ближе к вечеру они взяли напрокат электросамокаты и отправились кататься по городу, заехали на пристань и там гоняли целый час. Маю купил безлактозное эскимо, Эваллё взял себе обычное, но со вкусом лайма и кактуса. Они дурачились, катались, поедая мороженое; Маю даже станцевал в стиле k-pop cover dance прямо на площади у набережной, держа в одной руке палочку с мороженым, а Эваллё снял это на камеру и они выложили видео. Маю залил несколько фото, на которых они с Эваллё целовались, но не было видно глаз — только нижние части лиц. По пути к дому срезали через лесопарк, сначала петляли по заасфальтированным и плиточным тропкам, а потом удалились в лесистую часть. Вдоль дорожек ярко горели фонари, то тут, то там мелькали светящиеся ошейники и носились собаки, доносились голоса хозяев.       Он нутром чувствовал, что Артту заходит на его страницы с какого-нибудь фейкового аккаунта, смотрит сторис, посты, листает ленту — и назло ему выкладывал фото с Эваллё, заявляя тем самым, что вот, они вместе несмотря ни на что, они выстояли, они вместе, сильные и несломленные.       Уже дома, закинувшись таблетками и лежа в своей постели, Маю раздумывал, как себя вести при встрече с Артту, так и заснул в тревожных мыслях.       Увеличенная доза снотворного не спасла его от кошмара с участием Артту. Наутро Маю ощущал себя разбитым и десять раз пожалел, что принял таблетки. Он бы чувствовал себя намного лучше, даже если бы не спал трое суток. Но самое худшее произошло потом, когда на одной из пар под руку попался блокнот, который Маю купил в Японии и случайно прихватил в школу вместе с другой канцелярией. Из блокнота высыпались несколько десятков полосок из фотобудок Нагасаки и Токио. Дыхание перехватило от ужаса. К счастью, все произошло на перемене, а Куисма без лишних вопросов помогла собрать их с пола. У Маю тряслись руки, он старался лишний раз не разглядывать фото, с которых на него чужими глазами смотрел Айнмере.       На парах Маю начал вести дневник, чтобы вытащить из головы всю грязь, решил записать историю их знакомства с Айнмере от начала и по сей день. На тот случай, если с ним что-то случится. Если у него не получится уничтожить эту тварь. Возможно, потом эти записи обнаружат и смогут использовать с толком.       Телефоны на время каждого урока у них отбирали, но зато разрешали пользоваться ноутбуками и планшетами, тетради с начала нового года уже мало кто приносил, предпочитая вести записи в электронном виде и так же сдавать домашки на проверку. На все пары Маю таскал с собой ноутбук, ему даже выдали чехол и сумку с символами гимназии. За три пары он успел написать про Театральную академию; в своем дневнике он буквально изливал душу, описал, каким был куратор, припомнил каждую мелочь. Он не хотел забегать вперед, поэтому написал как есть — показал такого профессора Стенвалля, каким знал его в академии — внимательным, добрым, понятливым. Было непросто писать непредвзято, зная, чем все обернется, но и лгать самому себе не видел смысла, это же его дневник. В какой-то миг поймал себя на том, что смаргивает слезы и сглатывает ком в горле. Настолько увлекся процессом, что когда его окликнул учитель истории, подскочил от неожиданности и едва не смахнул ноутбук со стола. Закрыл файл и попросился выйти попить воды.       Встреча с Артту произошла во вторник, накануне занятия драмкружка. Они столкнулись в школьном коридоре, когда Маю шел на пару по финскому — это была четвертая пара за день и настрой уже был никакой. В глубине души Маю понадеялся, что Артту заберет его с уроков, но мужчина велел явиться к нему в кабинет после занятий. Помня об их уговоре, Маю не смел ослушаться. В этот день Эваллё работал в кофейне, помогал Рабии с документами, заказами и оформлением, а в свободное время надевал передник баристы и помогал ребятам за прилавком — все это означало, что Маю мог задержаться.       Перед тем, как пойти к Артту, снял «аутфит» в зеркале в раздевалке, куда зашел, чтобы обуться, так как весь день ходил в носках. В утепленной куртке-бомбере, широкой рубашке и темно-зеленых брюках-кэррот с ремнем. Из-под рубашки, натянутые до самых пальцев, торчали рукава черного лонгслива. Решил запечатлеть на память свой внешний вид в этот странный день.       Когда Маю зашел в кабинет позади аудитории для встреч драмкружка, Артту как раз надевал плащ. Маю понятия не имел, в чем заключаются его обязанности как худрука, когда, по сути, он работал только два раза в неделю. Правда, уже со следующей недели из-за подготовки мюзикла они будут встречаться еще чаще.       — Пойдем, — торопливо бросил Артту уже открывшему рот Маю.       Хотел сострить про предсмертную записку для родителей, которую не успел написать, но решил пока поберечь эту шутку. Ведение дневника помогало, он как будто писал книгу о серийном убийце, жертвой которого стал сам, но выжил, при этом полностью абстрагировался от событий и личности преступника. По крайней мере, у него при виде Артту не началась истерика.       В коридоре почти никого не было, только шатающиеся без дела школьники помладше, они здоровались с Артту, а Маю мысленно вел счет, сколько человек видело его вместе с преподавателем.       — Я делаю это только ради того, чтобы вы оставили мою семью и моего парня в покое, — напомнил Маю, когда Артту привел его на школьную стоянку, в ту ее часть, где парковались преподаватели, подвел к Хендай оттенка беж-металлик, машина явно была не новой, но в хорошем состоянии. Маю невольно задался вопросом, сколько проездил на ней Артту, прежде чем в его тело вселилась тварь.       — Я обещал, что не причиню вреда, — подозрительно легко согласился мужчина, отключил сигнализацию и жестом предложил Маю сесть вперед.       Судя по марке автомобиля, Артту не хотел привлекать к себе излишнего внимания, хотя, Маю был уверен, деньги у него водились, о чем говорили брендовые ботинки, ну или, по крайней мере, он был не беднее заместителя директора закрытой частной академии. В их стране было непросто получить должность учителя — это была одна из самых уважаемых профессий плюс слишком высокие требования к кандидатам, но у Айнмере-Артту получилось это уже во второй раз.       В салоне приятно пахло знакомым уже пряным ароматом с толикой цитруса. Но в этот раз Маю учуял дымные ноты.       Артту завел двигатель и взглянул на мозолившего его глазами Маю, в мыслях которого крутилось: «Непривычно, наверное, на чужой-то машине…».       — Не собираешься меня поджигать? — Маю даже не сразу понял, что Артту пытается шутить, и просто застыл с окаменевшим лицом.       — У меня нет с собой зажигалки.       — В таком случае мы договоримся.       — А вам никто ничего не скажет, что вы увозите ученика на своей машине? — опомнился Маю.       — Не думал, что тебя беспокоит этическая сторона, если учесть, что это ты убил меня, лишил дома и карьеры.       — То есть теперь это я — убийца и монстр? — пробормотал себе под нос.       Маю надел наушники, откинулся на спинку сиденья и уставился в окно.       По дороге он предпринял еще одну попытку, так сказать, наладить контакт.       — Вы расскажите, как спасли Эваллё, и почему мои родители выжили? Я думаю, это какой-то временный барьер, где время замедленно, и его способны наложить только вы и мой отец.       — Расскажу в следующий раз, — коротко обронил Артту, не отрываясь от дороги.       Ехали они недолго. Артту привез его к себе домой. Маю ожидал увидеть клинику, любой заборный пункт, захудалый, в конце концов, нелегальный медцентр. Вместо этого они оказались в доме Артту. Судя по отсутствию автобусных остановок, сюда можно было добраться только своим ходом. Автомобиль проехал мимо ряда аккуратных частных коттеджей, не отгороженных заборами, и Маю наконец начал понимать, во что вляпался. Здесь его никто не увидит и не защитит. Издали виднелся небольшой лесок, а дальше раскинулся водоем, который они проезжали мимо.       — Мне пришлось переехать сюда, сейчас я снимаю этот дом, — пояснил Артту, заметил, как он внимательно изучает окрестности. Стоило добавить, что навигатор был отключен, и Маю понятия не имел, где они находились. Он слишком плохо знал Хямеенлинну и окрестности, хотя жил здесь уже пятый месяц.       Артту живет один, в частном доме, подальше от оживленных районов — идеально для серийника.       Когда они припарковались напротив входа, Маю прижал к себе рюкзак, куда сунул чехол с макбуком.       — Не было уговора, что вы отвезете меня к себе домой, — разом напрягся Маю. — Я зайду с вами в дом при одном условии…       — По-моему, слишком поздно для того, чтобы ты диктовал мне условия.       — Ну если вы меня убьете, так какая разница, вы ничего не теряете.       — Говори, я тебя слушаю, — терпеливо произнес Артту.       — Я хочу роль Безумного Шляпника в мюзикле.       Кажется, Артту потрясла его наглость.       — Вы же все равно собираетесь повторно всех прослушивать и вы знаете, на что я способен. Мне досталась второстепенная роль, а я хочу сыграть Безумного Шляпника.       К его удивлению Артту рассмеялся. Звучание его смеха не было похоже на Айнмере, но в самом конце мужчина точно так же выдохнул, даже долгота смеха была как у Айнмере.       — Ты сам получишь эту роль, — наконец сказал он с придыханием.       — В смысле?       — Будь добр, выйди из машины, Майре.       Внутри оказалось не так просторно, как могло показаться снаружи. Такая же, как у них кухня с обеденной зоной, только переделанной под гостиную, но пространства внизу явно меньше, и всего два этажа. С сожалением оценил эстетику и уютную обстановку, вспомнил апартаменты Айнмере в академии — куратор любил свой дом, именно у него Маю перенял привычку окружать себя приятными мелочами. Его так и тянуло к высоким книжным шкафам со стеклянными дверцами; вместо телевизора сердцем гостиной оказался электрокамин, пульт лежал рядом же, на столике среди разносортных журналов на английском языке — Маю потянуло и к ним. Он не мог понять и терялся в догадках: принадлежало ли это все настоящему хозяину, или Айнмере за столь короткий срок успел все переделать под себя.       А еще в доме было холодно, как будто где-то было открыто окно. Маю мгновенно бросило в дрожь. Под бомбером на нем были рубашка и обтягивающий лонгслив, поддетый для тепла, но он все равно зябко ежился.       Артту разрешил ему сходить в уборную, где оказались черные краны и черный унитаз, а в сочетании с серой плиткой и стеклянными полочками ванная выглядела особенно эстетично.       Он оказался один на один с чудовищной плотоядной тварью на ее же территории. Почему его вообще заботили какие-то книги и краны?       Маю торопливо открыл баночку с сильными транквилизаторами и собирался уже достать одну таблетку, но передумал. Еще спустя минуту, сделав свои дела и спустив унитаз, он все же вытащил таблетку и проглотил не запивая. Написал Эваллё, что задержался в коворкинг-зоне, для убедительности прислал Эваллё какую-то старую фотку из школы, когда они с Селике доделывали совместный проект.       Маю снял бомбер, сразу почувствовав себя голым, и набросил тот на плечи.       Пока учитель готовил все необходимое прямо на разделочном столе, Маю развалился в мягком кресле в гостиной. Несмотря на то что он принял таблетку, ощущал себя слишком возбужденным, теребил телефон, кусал губы, ковырял ногтями обивку кресла. Рубашка и шерстяная жилетка натягивались на мышцах рук и спины Артту. Мужчина закатал рукава, оголив запястье с металлическим браслетом часов, и надел скрипучие медицинские перчатки. Маю почувствовал, как закружилась голова. Он не сводил глаз с Артту, следя за каждым его шагом.       — Я есть хочу, — вырвалось нервное. — Могу потерять сознание от низкого гемоглобина.       — Я прекрасно знаю, какой у тебя гемоглобин. Поешь, когда закончим.       Не прокатило.       — Почему вы не остались в теле Эваллё? — спросил Маю, когда Артту отвлекся от пробирок.       — А к чему мне его тело? Я не намерен проживать жизнь этого мальчишки.       — Но вам же нравилось трахать меня, — жестко бросил Маю.       — Майре, — Артту перехватил его взгляд, — я хочу, чтобы ты усвоил урок.       — Я его уже нахрен усвоил! Вы мне жизнь сломали.       — На мой взгляд, у тебя есть все, — смерил его, вжавшегося в спинку кресла, Артту. — Ты избалован, живешь в роскошном доме, твои родители успешные люди, у тебя есть молодой человек, который ради тебя совершит любую глупость, ты занимаешься музыкой, состоишь в драмкружке, учишься в гимназии. У тебя превосходные баллы для поступления в любой подходящий университет и все задатки будущего артиста. И ты говоришь, что я сломал тебе жизнь?       Маю судорожно подыскивал слова, но быстро понял, что Артту все равно обернет их против него.       Маю вздрогнул, когда Артту взял его левую руку пальцами в перчатках и закатал рукава рубашки и лонгслива. Маю уже к тому моменту колотил озноб, он пытался скрыть дрожь, но без особого успеха.       — В человеческом теле мы намного более восприимчивы к температуре окружающей среды.       Маю внимательно слушал, ловя каждое слово.       Артту попросил его пересесть за стол. Маю выпрямил левую руку, Артту подложил под локоть подушечку, затянул на его плече жгут и начал прощупывать вену на внутренней стороне локтя. Рядом в металлическом лотке лежали пробирки, бактерицидные пластыри, салфетки, ватные тампоны, спирт — там было все, как в настоящей клинике.       — Сколько вам нужно пробирок?       — Для начала шесть. — Артту еще раз слегка надавил на вену и протер место укола спиртом.       — Вы не скажите, зачем вам моя кровь? — Маю машинально начал сжимать и разжимать кулак. — Вы проводите опыты?       — Это тебя не касается, — отрезал мужчина. — Не беспокойся, при близком контакте я чувствую твои вены даже с закрытыми глазами. — Класс. Что еще вы чувствуете?       Артту действовал осторожно. Маю ощутил лишь короткий безболезненный укол, когда игла вошла в кожу.       — Если плохо переносишь вид крови, можешь не смотреть, — напутствовал Артту.       — Уже вдоволь насмотрелся. — Особенно на полуразорванное тело Эваллё.       Темная кровь начала быстро наполнять первую пробирку.       — Но знаете что? — едко бросил Маю, хотел хоть чем-то задеть Артту. — Мне не жаль отдать за Эваллё всю свою кровь, но у вас никогда не будет такого человека, который сделал бы то же самое для вас.       Артту нарочно надавил иглой.       — Ау! — вскрикнул Маю. Сердце заколотилось еще быстрее.       — Я не трону его, пока ты соблюдаешь наш уговор.       — Вам нужна только моя кровь? — Их с Артту взгляды встретились. Маю пытался мысленно донести до этого существа всю свою ненависть, тот напротив, выглядел крайне довольным.       — Да. Твоя кровь бесценна. Как ты понимаешь, твое мертвое тело мне без надобности. Пока подумай, что ты хочешь съесть, прежде чем я отвезу тебя…       — Только не домой! Я не хочу, чтобы нас видели вместе.       — Куда скажешь, туда и отвезу.       Он купил жизнь Эваллё своим молчанием и кровью. Пускай подавится ею! Нужно лишь войти в доверие и отыскать слабые места Артту, а пока он будет скрывать правду ото всех.       Только сейчас Маю обратил внимание, что за все время у него ни разу не появился механический шум в голове, а глаза Артту ни разу не почернели, как будто тот был обыкновенным человеком.       Вдруг стало страшно. Он ничего не знал об истинных целях Артту, а что если, спасая жизнь Эваллё, своей кровью он помогает Артту совершить более тяжкое преступление? Незнание не освобождает от ответственности.       После пятой пробирки Маю снова ощутил легкое головокружение, а вместе с ним и тошноту. Он ведь так и не поел в школе, а утром не успел позавтракать, только в буфете взял фильтр. Совсем забыв об этом, выпил таблетку.       Больше всего Маю боялся отключиться в доме Артту. Тот, словно уловил его тревогу, прожег его внимательным взглядом.       — Закончим на этом, — неожиданно сказал Артту, поспешно вытащил иглу и быстро обработал руку.       Маю выдержал еще ровно десять секунд, после чего сбросил бомбер на стул и бросился в туалет, где его вырвало непереваренной таблеткой.