Внутри тебя - 3

МАЮ

25-я неделя беременности

      Накануне мюзикла, двадцать девятого октября, в четверг они собрались всем драмкружком, включая преподавательницу пения и музыки, госпожу Лахти, и Артту. После репетиции еще долго обсуждали слабые места, роли, сюжет, декорации, расписание на завтра. Музыку исполнял школьный ансамбль, помимо чего было несколько записанных треков. Декорации и костюмы все были на заказ. Друзья участников драмкружка помогли с оформлением школы к Хеллоуину: весь вечер накануне они вешали гигантские гирлянды из игральных карт, расставляли шахматные фигуры и остальной празднично-тематический инвентарь в стиле кошмарной «Алисы», устанавливали освещение и готовили актовый зал; на переменах раздавали флаеры и рекламки всем подряд. Рекламные буклеты напоминали настоящие театральные программки — здесь не обошлось без помощи школьного кружка рекламы. В школьной столовой появилось «ужасное» меню, даже повара надели оранжевые фартуки. На время вся школа превратилась в декорации для «Алисы». Лука захотела добавить во флаеры просьбу одеться в соответствии с одной из двух вариаций палитр: красно-черно-оранжевой или шахматной, черно-белой, — для поддержания духа праздника.       Всю последнюю неделю Маю репетировал как проклятый. Как-то Эваллё застал его, делающим перевороты на руках и колесо прямо посреди мансарды, при этом Маю декламировал текст. Он настолько вжился в роль, что иногда по привычке отпускал шуточки или повторял жесты своего героя — на перемене, в классе, дома, на улице, во время общения и будучи один.       Последние дни Маю репетировал в новом костюме Шляпника, чтобы успеть привыкнуть к нему. В четверг он сунул костюм в чехол и повесил в гримерку. Не мог налюбоваться на него: правая половина в стиле стимпанк с множеством часов, шестеренок, кожаных и замшевых элементов, левая — в виде ярко-красочного безумия с разными элементами для шляп: перья, ленты, банты. Правая штанина — обтягивающая кожа, левая штанина — в полоску. Костюм облегал его тело, но почти не сковывал движение. Две совершенно разные перчатки полностью соответствовали костюму. Даже радужки были разными: один глаз ярко-голубой, второй — свой салатовый, — выглядело пугающе, но удивительно подходило образу. От себя Маю добавил любимый чокер, а на уши — огромную, но легкую шестеренку из папье-маше и медальон с рожицей кричащего уродца. В качестве обуви он выбрал высокие кроссовки на толстой подошве, что прибавляло ему роста, и неуклюже торчащими язычками; на одной ноге шнуровка была кислотно-зеленого цвета, на другой черно-белая, криво завязанная, с ассиметричными бантиками. Но даже в такой обуви он легко перемещался по сцене и мог выполнять акробатические элементы. Образ и наряд они придумывали всей семьей и Валто. Этот костюм отражал всю его жизнь за последние несколько месяцев: обман и ложь, двуличие и притворство, сумасшествие и отчаяние.       Сыграть безумие — разве это сложно для него?       Но вишенка образа заключалась в другом. Стоило сказать «спасибо» Фрее, которой пришла идея.       Ради роли он выкрасил волосы в натуральный черный цвет (чтобы сочеталось с правой стороной костюма), а Кирсти нарастила огненно-рыжие пряди, которые потом будут торчать во все стороны.       Всю неделю они оставались с Белой королевой, Алисой, Чеширом и Красной Королевой допоздна, и Артту предлагал разные варианты, как можно улучшить образ каждого, что нужно отточить и как слегка поменять манеру игры. Во время репетиций Артту внимательно наблюдал за участниками мюзикла и делал замечания, а иногда показывал, как сыграл бы сам. На короткое время Маю даже забыл, что за личиной Артту скрывается нечто более отвратительное и чудовищное, настолько тот казался человечным и участливым.       Маю надеялся, что Сатин не успел увидеть то сообщение от Артту в ночь после голосования.       «Я не смог бы придумать более подходящей для тебя роли, чем Болванщик. Поздравляю. Забудь на время про альбом твоего отца, нам предстоит много репетировать.»       Маю хотелось сохранить это сообщение на память, и он скопировал его и вставил в свой дневник. Часть него понимала, что эта роль досталась не без участия Артту, ведь именно наставник побудил его заявить о себе, в тот день когда Маю совершил признание на футбольном поле, что стало неплохой саморекламой на пути к успеху.       За неделю до «кошмарного» мюзикла на медиатабло на фасаде гимназии запустили тизер по «Алисе» с участием актеров; во время ролика звучал музыкальный трек, записанный «Храмом Дракона» и Маю. На экране также показывали всех участников постановки и моменты с репетиций — все это было делом рук Артту. Некоторые сцены для тизера они снимали за городом: природа конца октября полностью соответствовала мрачному стилю постановки. Директриса, первой увидевшая готовую версию тизера, оказалась потрясена до глубины души: по ее словам, их гимназия еще не ставила мюзикл с таким красочным эффектным визуалом. Маю знал, что во многом это заслуга Артту, но, похоже, того больше интересовала сама постановка мюзикла, а не лавры.       Слова Сатина о съеденном векторе не давали покоя. Маю ловил на себе взгляды наставника и гадал, возможно ли выманить тварь из тела. Когда последний раз он видел Цицерона во плоти, тот был огромен — как можно сожрать его целиком? Или у особей есть какой-то важный центр, своего рода мозг — уничтожив который, можно убить тварь? Маю боялся думать о подобном в присутствии Артту, как будто тот мог поймать его волну и услышать мысли. Ранее слова Цицерона уже звучали в его голове — это как раз и пугало Маю: на что еще способна особь? Где пределы ее способностей? Способна ли понять его намерения?       Больше всего Маю хотел держать отца подальше от Цицерона. Вероятно, это и к лучшему, что Сатин не согласился прийти на мюзикл — так он точно не пересечется с Артту. Скорей всего придется найти другой способ расправиться с тварью.       А между тем наступило тридцатое октября, преддверие Хеллоуина. Уже завтра он потребует от Артту помочь разрешить вакуум.       Сегодня была генеральная репетиция. Эваллё должен был заехать за ним и отвезти утром в школу.       Кирсти и Ева приехали еще до того, как рассвело. Обосновавшись в гостиной, девушки трудились над его гримом и прической, пока Маю торопливо поглощал свой завтрак. Чувствовал он себя при этом настоящей звездой в день премьеры. Рабия разрешила ему выпить чашку кофе для бодрости, добавила кленового сиропа, как любил Маю, и вручила ему его «утреннюю» кружку с муми-троллями.       Стилисты группы также согласились помочь остальным с флешмобом, который придумала Фрея. Сатин пожелал удачи и уехал. Маю слышал, как поднимается дверь гаража. Вот и все.       Невольно вспомнил про развод родителей Куисмы и ощутил стыд. Бывает и хуже, чем у него. Сатин всего лишь отказался приехать на мюзикл, это еще не конец света.       Пока девушки красили его, Маю охотно делился своими переживаниями и бодро рассказывал про мюзикл. Он не спал уже вторую ночь — около тридцати шести часов — он посчитал. Раз скоро он вернется к обычной жизни и нормальному сну, нужно использовать последние часы по полной. Все свободное время он посвятил репетициям и был ужасно доволен собой.       Восседая на барном табурете посреди гостиной, Маю косился на себя в настольное зеркало. Решили оставить пирсинг, что только подчеркнет стилистику одной из сторон костюма. Мерцающие изумрудные и фиолетовые тени, стрелки, вертикальные морщины на лбу, четко-прорисованные скулы, наклеенные кустистые брови. Последним штрихом стала коричневая помада. Кирсти выдала ему горсть средств для макияжа, чтобы он мог подправлять тот в течение дня. Девушка зафиксировала его грим специальным спреем и пообещала, что выбрала самую водостойкую косметику из существующей.       — Вставай, конфетка, ты готов, — заключила Ева и отошла полюбоваться своей работой.       — Спасибо! — от души поблагодарил Маю, порывисто вскакивая на ноги.       Теперь его смешанные натурально-нарощенные волосы торчали на голове, будто птичье гнездо. С этими огненно-рыжими прядями он идеально вписывался в стилистику Хеллоуина. Одна часть его волос завивалась в роскошные густые локоны и слегка прикрывала ухо, вторая — дерзко топорщилась в сторону. Запах лака для волос, казалось, пропитал всю гостиную — Рабия учуяла его еще в коридоре.       — Завтра нам предстоит раскрасить наших мальчиков, — хохотнула Кирсти, вспомнив, что завтра Хеллоуин и праздничный концерт. Маю сразу оживился: он бы взглянул на завтрашний грим «Храма Дракона», но девушки не торопились выдавать секретов. — Сам все увидишь.       Рабия захотела устроить быструю фотосессию, пока Эваллё в дороге. Маю был в восторге от своего лица и прически и все не мог перестать крутиться перед зеркалом. Оставалось только переодеться.       Маю улыбнулся сам себе и понял, что на фоне коричневой помады его зубы недостаточно белые. Придется перед выступлением с группой записаться на отбеливание.       — Попробуй принять позы, как Шляпник, — предложила Рабия. — Подвигайся как твой персонаж. Боже, Сатин должен это увидеть!       Все утро он пил кофе и курил электронку, он испытывал колоссальный душевный подъем, энергия в нем так и хлестала во все стороны. Для Эваллё он снял несколько видео-кружочков, желая поскорее поделиться эмоциями. Когда парень приехал, Маю подхватил спортивную сумку для репетиций и выскочил в коридор. Уже в дверях торопливо сунул ноги в черные кожаные кроссовки-дутики. Накинул поверх спортивного костюма утепленный бомбер, в котором проходил почти весь октябрь.       Во дворе он заморгал от яркого света.       Снег?!       Все вокруг было белым-бело.       От неожиданности Маю застыл на пороге. В воздухе тянуло холодом и пахло скорой зимой. Голое горло тут же закололи мурашки.       — Твою же мать! — Он мигом бросился назад, в тепло. Вытащил из гардероба пуховик: он не собирался умирать от холода.       Пока шел до машины, таращился на лежащие поверх снега сухие листья — это невероятное сочетание казалось каким-то неправильным. Еще даже листва не успела опасть, а уже выпал первый снег.       Эваллё при виде его лица разразился хохотом.       — У вас вроде чудовищный мюзикл, а не комедия, — утирая слезы, прохрипел парень. Маю воззрился на него своими разноцветными глазами и скорчил гримасу. Хохоча, Эваллё выдавил: — В сочетании с пуховиком… Бля, вот это улет! Можно я сниму, как целуюсь с… — взгляд Эваллё сфокусировался на его коричневых губах, кривящихся от возмущения, и парень снова покатился со смеха.       Маю заткнул ему рот поцелуем. Когда они пришли в себя, вдруг понял, что опаздывает на репетицию.       Рабия и Фрея принялись готовиться к флешмобу, а они с Эваллё поехали в школу.       Драмкружок освободили от пар, чтобы они могли провести генеральную репетицию. У остальных занятия заканчивались в половине третьего, как раз перед мюзиклом. Все факультативы были отменены.       У главного входа раскинулась афиша, а по всему зданию гимназии на огромных плакатах больше человеческого роста красовались фотографии исполнителей главных ролей: Карина-Алиса, Дженни-Красная Королева, Лука-Белая Королева, Юнис-Чешир, Лиукси-Бармаглот и его собственное гигантское фото. Все они были в тренировочной одежде с репетиций и застыли в танцевальных позах, будто артисты балета. От этой красоты Маю едва не расплакался. В темных тонах, в потрясающем качестве, полные экспрессии и страсти — эти плакаты так и притягивали взгляд; пока Маю ошалело смотрел, то и дело кто-то останавливался и фотографировал плакаты.       Эваллё поехал обратно, а Маю вбежал в здание школы и тут же направился разыскивать остальных. В коридорах он натыкался на разодетых и накрашенных школьников; повсюду виднелись декорации к мюзиклу. Для фотосессии установили живописную декоративную арку, которая совмещала стиль «кошмарной» «Алисы» и тематику Хеллоуина. Десятки парней и девушек толпились у арки, чтобы сделать селфи или фото для социальных сетей.       Начало в три. До мюзикла оставалось больше четырех часов. Маю сразу пошел переодеваться.       В гримерке оказался длинный стол — наподобие стола для сцены чаепития, — заставленный бутылками с соком-газировкой, готовыми порционными салатами, чипсами, шоколадками, пончиками и разными сладостями к Хеллоуину. Угощение организовали родители, Маю, как и остальные, даже не были в курсе — это был сюрприз.       В гримерке он застал большую часть состава. Артту тоже недавно приехал и, приветствуя ребят, протянул руку и дал каждому пять, минуя одного Маю, который сделал вид, что читает супер-важное сообщение. Все настолько прикипели к новому руководителю драмкружка, что звали его просто по имени — Артту это нравилось, Маю был в этом уверен. Артту сегодня выглядел иначе — более официально и нарядно, как для выхода в свет; госпожа Лахти тоже сменила повседневную одежду на стильное платье.       Схватив со стола сникерс, Маю заглянул в соседний зал с зеркалами: несколько ребят разминались или повторяли слова, кто-то распевался, кто-то валял дурака, залипая в телефон. У каждого был свой способ настроиться. Девчонки устроили фотосессию в костюмах, активно привлекая госпожу Лахти и Артту. Само собой Лукерья вытребовала у мужчины личную фотосессию, во время которой взяла его под руку. Учитывая ее образ Белой Королевы, выглядело это забавно.       Перекинувшись парой слов и бросив сумку в сумочную общую кучу, Маю зашторился в кабинке для переодевания, куда уволок свой костюм. Несмотря на прошлые репетиции, тот еще не успел как следует впитать запах тела и пах новизной. Маю натянул брюки, носки, обулся, надел рубашку на голое тело, пеструю жилетку и длинный пиджак, доходящий до середины бедра. Поверх перчаток надел несколько перстней. Дженни красиво завязала на шее огромный коричневый бант и помогла с передатчиком для гарнитуры. Осталась шляпа — главный атрибут его персонажа. Из карманов пиджака, словно у фокусника, у Маю торчали разноцветные ленты.       Актовый зал пока был закрыт для зрителей — там они собирались провести генеральную репетицию. Пришел школьный оркестр и занял свои места слева от сцены. Под бурные овации ребят из оркестра, по одному актеры вышли на сцену. От значимости происходящего, волнительного ожидания и восторга у Маю все замирало внутри. Он как будто видел прекрасный сон.       Учительница музыки направилась к оркестру, чтобы проверить готовность ребят и дать напутствия. Артту устроился в первом ряду, собираясь контролировать весь процесс из зрительского зала. В своем костюме тот выглядел внушительно, как персонаж собственной пьесы; Цицерон явно был разборчив в человеческих шмотках.       Оказавшись на сцене, Маю оглядел остальных.       Черное каре Луки превратилось в белое, лицо обросло морозными узорами и длинными белоснежными ресницами. В мелово-голубых тонах она походила на покойницу больше, чем на королеву. Дженни с самым круглым лицом и огромными глазами, обрамленных тяжелыми веками и шикарными винно-красными кучеряшками в образе Красной Королевы со своей свитой во главе с хмурым Нооа. Лиукси, словно сбежавший с вечеринки у самого дьявола, в кроваво-черном костюме Бармаглота. Вечно спешащего и опаздывающего Кролика играл тщедушный парень по имени Марк из десятого класса — для мюзикла он надел белые линзы с диоптриями, а вместо очков использовал настоящий монокль; его костюм поражал элегантностью — скорее бы подошел романтичному персонажу Толстого или Пушкина.       У каждого в образе было что-то безобразное: от бутафорских шрамов, увечий и деталей костюмов до особых фразочек или движений. Бармаглот достал свое знаменитое на всю школу ожерелье из черепов. Белая Королева залила подол юбки фальшивой кровью. Каждый самовыражался как мог.       Начали с проверки света и звука: несколько ребят из разных классов, ответственных за настройку и техническую часть, принялись за работу.       До мюзикла оставалось три с лишним часа, когда стартовала репетиция.       В актовом зале оказалось ужасно душно. Маю был уверен, что это от волнения. Он двигался на адреналине и даже не заметил, как покрылся испариной. Вода спасала не сильно.       Спустя час Маю забеспокоился: что-то явно было не так.       Он ослабил бант и почесал шею. Костюм как будто стал ему мал. Но это было невозможно: он только вчера репетировал в нем.       За почти трехчасовой мюзикл у Шляпника было четыре песни — четыре номера, несколько общих музыкальных и танцевальных номеров, а также огромный текст, множество одиночных реплик и даже закадровые слова. Он должен был находиться на сцене больше трети мюзикла. Сценическое время длиннее только у Алисы.       За два часа до начала он уже почесывал шею и руки через рукава. Возможно, ткань была слишком грубая и царапала кожу. Маю перебирал в уме все крема, которыми пользовался накануне — исключено: он мазал одно лицо — оно как раз таки было в порядке. Торопливо стянул перчатки — ладони тоже не пострадали. Похоже, только тело.       Маю вернулся в кабинку для переодевания и оттянул, как мог, ворот рубашки: кожа под ней покраснела и пошла мелкой сыпью.       За час до мюзикла он начал коситься на Артту и госпожу Лахти, раздумывая, сказать им или нет, что он себя странно чувствует. Но даже если он скажет, ему нужно сыграть роль. Нечего разводить панику. Он выйдет на сцену несмотря ни на что.       Эваллё, Рабия и Фрея должны были подъехать ближе к началу, минут за тридцать: Маю попросил Куисму показать его близким, как украсили школу, девушка с радостью согласилась. Маю понимал, что у него уже нет времени выйти к ним. Опустили занавес. Артту загнал всех за кулисы, актовый зал начал понемногу заполняться.       Зуд все усиливался. В том, что ему плохо, Маю боялся признаться даже самому себе. И с каждым часом ему становилось хуже и хуже. Кожа под костюмом горела. Легкий зуд перешел в агонию. Чуть слабее ощущалась правая нога, но остальное тело как будто натерли перцовкой. Может, все дело в ткани? Но ведь еще вчера все было в порядке.       Вместе с зудом возросло сердцебиение. Похоже, у него началась тахикардия.       Когда актовый зал заполнился, а до мюзикла оставались считанные минуты, Маю казалось, что еще немного и кожа начнет слезать с него лохмотьями. В горле стоял ком, слезы душили. Стоя за кулисами, Маю бросил отчаянный взгляд на занавес, а потом обернулся, но тут же оборвал порыв вернуться к столу, где вместе со всеми оставил свой телефон. И что бы он сделал? Набрал Эваллё или Рабию? Артту? Попросил того — о чем? Задержать спектакль? Вызвать медсестру? Артту как руководитель мюзикла сразу же произведет замену.       Это его роль, он ни за что не отдаст ее Нооа.       Нооа стоял где-то позади, Маю ощущал, как его взгляд жжет через одежду. Нет, это был адский зуб по всему телу, там, где ткань прилегала к коже. Ему испортили костюм — эта мысль балансировала в затуманенном сознании. И этот кто-то побывал в гримерке после вчерашней репетиции — кто-то, кто, возможно, стоит с ним на одной сцене. Маю не верил, что это Нооа — тот будет первым, на кого упадут подозрения.       Маю обвел взглядом взволнованные лица ребят: на миг они показались ему насквозь прогнившими, лживыми.       Лжецы. Они все.       Продолжительность постановки — три часа, включая антракт между актами на двадцать минут. За эти двадцать минут он найдет какую-нибудь мазь или таблетку — хоть что-нибудь.       Маю надел на голову цилиндр.       Он выдержит.