Очень странные подростки

И что же он увидел! Зелёные поля катились волнами во всех направлениях, некоторые из них разрезали мерцающие ручьи. Облака распускались лёгким туманом, как только он подлетал к ним, а лёгкий ветерок поднимал его всё выше. Тэхён скользил и нырял, оставляя за собой запах роз, который показывал насколько хозяин запаха взбудоражен кружился и вертелся в небе, окрашенном во все цвета – от белого до голубого, от оранжевого до пунцового. – Юхуу! – восторженно вопил Тэхён. – Я могу летать! – кричал он солнцу. – Я МОГУ ЛЕТАТЬ! Внизу, на ферме, Джон У и Мин Сок неуверенно встали на ноги. Схватившись за подоконник, они в первый раз увидели своего мальчишку, летящим по небу домашней одежде. И теперь-то у них не осталось и тени сомнения, что их омега, Ким Тэхён, не следует привычному ходу вещей. В кои-то веки Джон У не нашлось что сказать. Вместо этого он смотрела, как Тэхён летает туда и сюда до тех пор, пока мир не закружился вокруг него, а перед глазами не поплыли чёрные точки, а затем он рухнул на пол в глубоком обмороке.

***

– Если бы Господь хотел, чтобы люди летали, он бы не преминул дать им крылья. Вот так-то. – Джон У шагал взад-назад по гостиной, словно мокрая курица, которую замучали вши. Ошарашенный и издёргавшийся Мин Сок только и мог, что качать головой в ответ на его слова или же кивать. В мечтах Тэхён представлял себе, что родители придут в ликование. В жизни ему хватило бы и того, чтобы они были просто счастливы. Но в ту минуту он удовольствовалась бы и тем, чтобы они просто не сердились. – Но… вы что, не видели? Я! МОГУ! ЛЕТАТЬ! – Он раздельно произнес каждое слово, чтобы ни у кого не осталось сомнений в том, что только что произошло. – Эдак летать – это не нормально. Противно естеству. – Но… – А уж как Мин Су Ён пойдёт чесать языком… Боже упаси! Ты разве видел, чтобы другие дети болтались в поднебесье, а? – Но я и вовсе не вижу других детей, ты же мне не позволяешь, – возразил Тэхён, когда ему наконец удалось вставить слово. – Придержи язык, ребёнок. Я не затем тебя воспитывал, чтобы ты мне огрызался, – предостерег Джон У. – И я тебе говорю, что они не летают. И тебе негоже. Нет, это просто ни в какие ворота не годится. – Но… – Так не положено, – Джон У гневно комкал в руках материю своей ночной футболки. – Ты слышишь меня, Ким Тэхён? – Но, пап… – Восторг только что не брызгал из того потайного места внутри Тэхёна, которое лишь вчера так страшно зудело. – Может, этому есть своё объяснение. Особенное. Ну, ты же говоришь, что пути Господни неисповедимы… – Не упоминай имя Господа всуе. – Но я… – Тэхён, я твёрдо решил, и нечего спорить. Нечего малышне куролесить в небе. Я запрещаю. – Джон У со всей серьёзностью погрозил Тэхёну указательным пальцем. – Никаких больше полётов, и точка. Ты меня слышал? – Но… – Решительный взгляд Джон У мгновенно пресёк все возражения Тэхёна. «Глупость это несусветная», – негодовал про себя Тэхён. С тем же успехом они могли потребовать, чтобы он прекратил дышать. Отказаться от чуда полёта! Всё дело в том, что, если кому доведётся вкусить голубизну неба, которая так и приплясывает на языке, от неё уже и за уши не оттащишь. Какие бы неприятности это ни сулило. Мин Сок и Джон У приняли огорошенное молчание Тэхёна за согласие. – На тебя небось нападёт ещё какая-нибудь бешеная птица. Там, наверху, детям не место, – Джон У шмыгнул носом, полагая вопрос закрытым. Так что Тэхён смиренно кивнул – пусть родичи думают, что им угодно. Но при первой же возможности он сбежал на поле за домом, где его никто не мог видеть. Дрожа от нетерпения, он вскарабкался на валун, выпиравший из склона холма, и спрыгнул вниз. И приземлился на пятую точку. Весьма ощутимо. – Ой-ой-ой. Поднявшись, он отряхнулся и попробовал ещё раз. И знаете что? Во второй раз вышло точно так же. Тэхён не мог бы крепче пристать к земле, даже будь его ноги к нему приклеены. Однако это его не остановило. Да ни на минуту! Тэхён прыгал. И падал. И прыгала. И падал. Так прошёл первый день тренировок Тэхёна. Было это, что ни говори, ужасно огорчительно, однако Тэхён извлек из неудач важный урок: полёт даётся нелегко даже тому, кто с рождения парит. На чистом таланте далеко не уедешь в этом мире, нужно ещё упражняться, упорствовать и употеть. На первом прыжке ему повезло. Новичкам везёт. Но затем Тэхёну пришлось из кожи лезть вон, чтобы вернуться в небо и стать всамделишным летуном. Убегали дни, проходили недели, и хотя Тэхён продолжал тренироваться каждый божий день, успехи его были в лучшем случае ничтожны. Как часто ему хотелось, чтобы кто-нибудь научил его и ему не приходилось бы до всего доходить самому. Каждый просчёт стоил ему синяка или шишки, так что вскоре всё тело в чёрных и синих красках живописало историю долгих усилий и ошибок. Первый урок, который уже скоро выучил Тэ, был таков: никогда не думай о земле. Стоило ему хоть на секунду допустить, что он может упасть, как он летела вниз, и та или иная часть его тела ударялась оземь. Целью его было небо, и он натренировался даже не думать ни о чём другом. Едва Тэхён овладела думаньем, как сумел вернуться в небо, а там вдруг получил и второй урок: можно влететь, ниоткуда не спрыгивая. Первым делом, как выяснил Тэхён, нужно было встать совершенно неподвижно и закрыть глаза. А затем он изо всех сил принимался думать: Я легче облачков, вольнее птичек, Я неба часть, я умею летать. (Хитрость в том, что он думал об этом и ни о чём больше, и притом удерживал эту мысль долго. Попробуй сам, и ты поймёшь, что это намного сложнее, чем кажется.) Тогда все его тело расслаблялось, ноздри вдыхали собственный запах и щекотка разбегалась пульсирующими волнами от сердца и пожаром распространялась по всем закуткам тела, и вот он почти горел от щекочущего жара, а затем ноги отрывались от земли и он летел. Спустя две недели Тэхёну наконец удалось подняться в небо и остаться там. Это случилось во вторник. Тэхёну было жарко, он стоял в поле под палящим солнцем и напрягал все душевные силы. – Вот проваль! – воскликнул он, когда ему в третий раз не удалось подняться в воздух. Заняв исходную позицию, он встал совершенно неподвижно и каждой клеточкой своего существа думал одну-единственную мысль. Щекотка стала наполнять его тело. И тогда он принялся думать ещё упорнее: «Я неба часть, я умею летать». Щекотка всё усиливалась, и вот его ноги оторвались от земли. «Я легче облачков, вольнее птичек». Он поднимался всё выше и выше. И чем выше он поднимался, тем легче становилась, однако омега всё равно не отпускал свою летучую мысль. Поднявшись на добрую дюжину метров, выше чем когда-либо, он остановился. – Я летун, – прошептала она с облегчением и чувством гордости. Быть среди неба, где полным-полно облаков, а мимо пролетают птицы, казалось Тэхёну в порядке вещей. Он чувствовал себя как дома. А ещё он заметила, что, когда летишь высоко в небе, все вещи и дела, оставленные внизу, на земле, представляются не такими уж важными. На поверку они были мелкими, тогда как небо – огромно. Тэхён пронесся над яровыми полями кукурузы, пшеницы, овса и ячменя и, спикировав вниз, сорвал на лету колоски. Пролетая над ручьём Прищепка, он видела, как у самого дна плавают рыбы, а этого ни за что не разглядеть, если стоять обеими ногами на земле. И столько всего можно было увидеть, что он и опомниться не успел, как подошло время обеда и нужно было приземляться. Отныне можно было всё, даже и на небо влезть. В следующие дни Тэхён наконец-то смог посмотреть на мир, ну, во всяком случае, на малую его часть. Он видел, как мистер Чо приторговывает сивухой, которую он гнал в лесу; как Мин Вонги целуется с Ли Ха Ной (девушкой своего лучшего друга) за коровником; как старая дева Ян Ха Юн театрально зачитывает вслух грошовые любовные романы, стоя над грядкой с тыквами. Видела он и кое-что другое: как оленёнок осторожно делает первый глоток кристально чистой воды из ручья; как большущий бурый мишка чешет спину о камень, да так усердно, что камень вот-вот покатится вниз по склону; а ещё самый большой пчелиный улей из всех, что ему встречался, примостившийся на дубу. Пять болючих укусов – и она решила возле этого конкретного дуба больше не летать. Тэхён тщательно следил за тем, чтобы не разбазарить всё время на развлечения. Он считала себя серьёзным планеристом, а не каким-нибудь туристом и выстроил амбициозную программу обучения, включавшую практику по приземлениям, взлётам и спускам, контроль скорости и зависание. К сожалению, быстро схватывать новое у Тэхёна никогда не получалось, и в полёте его было больше ошибок, чем проб. – Тэхён, ты в последнее время прям сам не свой! – Джон У размашисто протянул Тэхёну миску зелёной фасоли, пробуждая его от утомлённой оторопи. С полётами выдался непростой день, и Тэхён ещё даже не притронулся к обеду. Подняв глаза, он заметила, что и мама, и папа встревоженно смотрят на него. – С того утра, как мы поймали тебя за… ну, с того раза, ты слоняешься по ферме как в воду опущенный. А если ты не корпишь над уроками или делами, так тебя ищи-свищи, и иссох весь, скоро вообще исчезнешь с глаз долой. – Джон У не могла не заметить, что с его ребёнком в последнее время творится что-то неладное, и его неприятно поразило, как пусто и тихо стало в доме без вечных вопросов Тэхёна и его неожиданных воспарений. Казалось, будто в Тэхёне что-то угасло, и Джон У уж боялся, что его дух сломлен. – Прости, пап… – Честно говоря, все силы Тэхёна уходили на то, чтобы выучиться летать, и у него всё болело, поскольку свежие синяки ложились поверх старых. Вечером он не раз уже засыпал прямо за столом, даже не притронувшись к еде. – Мы с папой потолковали, – продолжал Джон У, – и раз уж ты не такой шустрый, как прежде, да настолько, что мы едва тебя узнаём, мы решили, что нам давно пора сходить на праздничный пикник четвертого июля. Думаем, уж это тебя непременно взбодрит. – Пикник? – Тэхён был застигнут врасплох, словно индейка в День благодарения. – Папа, мне можно пойти на пикник на следующей неделе? Прям со всеми остальными детьми? – Не заставляй меня передумать тут. Но, да, можно, если ты будешь вести себя, как угодно Господу нашему. Тэхён едва не взвился в воздух ракетой и не прошёлся колесом, голося во всё горло «Юху!», как очумевшая курица, но сдержался. С той минуты ему постоянно приходилось обуздывать безудержный восторг, рвущийся из груди. Всю следующую неделю Тэхён только и думал, что о пикнике. П-И-К-Н-И-К, буква за буквой выписывала он в уме. А иногда и наоборот: К-И-Н-К-И-П. А если он не думала о празднике, так засыпал мать вопросами. – А другие ребята будут на пикнике? – Скорее всего. – Как думаешь, они станут со мной водиться? – Не вижу, отчего бы нет. – Считаешь, нам можно будет остаться на фейерверк? – Побойся Бога, детка, и придержи свой язык! Тэхён честно старался, но у него ничего не выходило.