Очень странные подростки

Чхве Ён А дышала слегка учащённо после пробежки от лаборатории, Тэхён задыхался от возбуждения, а Чонгук поник плечами и позволил своему лицу принять обычное насуплено-недовольное выражение. Три мучительные секунды царила тишина. Когда Тэхён уверился, что сейчас его лёгкие разорвутся от двух сильных запахов, смешавшихся с его собственным, или же он разразится слезами или упадёт в обморок, или что-то из этого случится одновременно, – ровно в эту минуту Чонгук одним махом разорвал неловкое молчание. – Это Тэхён! Он что-то прячет! – выпалил он, толкая Тэхёна к доктору Чхве. У Тэхёна рот открылся от изумления. Что случилось с тем Чоном, с которым он только что разговаривал? Он стал совершенно другим человеком. – Это так, Тэхён? – доктор Чхве держалась с изумительным спокойствием, взгляд её был мягким и добрым. – Ты что-то прячешь? – Скажи ей, – нахохлился Чонгук. Тэхён поглядел на Чонгука в немом недоумении. Что он должен сказать? – Что такое, Тэхён? Ты можешь мне всё рассказать. – Белла украла что-то, а Тэхён видел, – наябедничал Чонгук. – Что?! – Никакого притворства, Тэхён действительно совершенно растерялся. – Я всё видел, и если ты сам всё не расскажешь, расскажу я, – Гук повернулся к доктору Чхве. – У Беллы, когда она уходила, был в руках какой-то маленький чёрный жучок. Он был похож на сверчка, и она показала его Тэхёну, когда никто не смотрел, – Чон самодовольно обернулся к Киму, будто бы только что обставил его. Тэхён, глядя на Гука, поражался его гению. – Это правда, Тэхён? – Новое разоблачение упокоило доктора Чхве, и она села за рабочий стол. – Ну… – Опыта у Тэхёна было не в пример меньше, чем у Чонгука, но он постарался ему подыграть. – Белла шла… и… в общем, я увидел его у неё в руке… и… – И Белла позволила Тэхёну дотронуться до него, а затем спрятала в карман, – быстро закончил Чонгук. Доктор Чхве легонько кивнула, переводя взгляд с одного подростка на другого. Её глаза ничего не выдавали, а лицо, как обычно, было безмятежнее тихого озера. – Ясно. – Я предупреждал его, что нужно всё рассказать. – Тэхён, к твоему сведению, студентам не разрешается взаимодействовать с лабораторными животными без учителя. – Мне очень жаль, доктор Чхве. Я не хотел нарушать правила. – Да, я знаю, Тэ. – Доктор Чхве помолчала, глядя на ребят. – Я слышала, вы подрались? Конрад выглядел искренне удивлённым, он даже растерянно посмотрел на Тэхёна: вдруг он знает, о чём это говорит доктор Чхве. – Нет. Никакой драки не было. Тэхён не мог привыкнуть к тому, насколько Чон был убедителен. Это было жутковато. – Воспитатель Сон доложил, что птичка Тэхёна была выброшена в мусор, – не сдавалась доктор Чхве. И снова изумление Гука было более чем искренним. – Как вы сами можете видеть, Тэхён прямо сейчас держит свою деревянную птичку. – Чонгук пихнул Тэхёна, и тот раскрыл ладонь. – Ясно. – Гук, как всегда, всё предусмотрел. Что-то подсказывало доктору Чхве, что, спроси она других ребят, те расскажут ей ту же самую историю, и завтра, возможно, даже воспитатель Сон сообщит, что ошибочно интерпретировал инцидент. Допрашивать их далее было бесполезно, пусть даже глаза Тэхёна были как две луны, а коленки омеги тряслись. – Что ж, это многое объясняет. Спасибо, что поставили меня в известность. А теперь вы можете вернуться в жилую зону. – Спокойной ночи, доктор Чхве, – Чон направился к выходу, и Тэхён последовал за ним. Прежде чем они вышли, у доктора Чхве зазвонил телефон. – Да, агент Агент. Что с записями с камер видеонаблюдения? Какого рода компьютерный сбой? Я не верю, что ничего нельзя восстановить. Понимаю. По пути к спальням Гук не обменялся с Тэхёном ни взглядом, ни словом, а когда они пришли, пора было ложиться спать. – Отбой! – Воспитатель Сон патрулировал коридор дортуара. В оторопи и терзаниях Тэхён прождал полчаса после отбоя в своей спальне. Чтобы скоротать время и немного упокоиться, он выхаживал маленького чёрного сверчка, которого решил назвать Себастьяном. Хотя Тэхён не знал никого, кого звали бы Себастьяном, ему казалось, что это импозантное имя, а чем дольше он наблюдал за сверчком, тем больше убеждалась, что это было чрезвычайно изящное и элегантное создание. Он соорудил для Себастьяна домик из небольшой коробочки у себя на столе, и, кажется, устроившись в нём на ночь, он был благодарен ему за труды. Едва воспитатель Сон завершил свой второй обход, Тэхён вылетел из-под одеяла и перешел на сторону Чона, который, как она обнаружила, был полностью одет. Из-под кровати торчал чемодан, в который он преспокойно собирал вещи. – Что это ты задумал? – А я-то думал, что теперь это сделается очевидно даже тебе. – Но… но они мучают всех этих прекрасных созданий, – затараторил Тэхён на грани истерики. – Я видел этого жирафа, и черепаху, и розу, и столько других. Это неправильно! Мы должны вытащить их отсюда. – В кои-то веки ты прав во всём. Я бы и сам лучше не сформулировал. К сожалению, вытащить кого-либо было невозможно, пока не появился ты. Чтобы побег удался, мне нужен был лётчик. И раз ты здесь и не потерял голову, можно отправляться. – Чонгук закрыл свой чемодан, и Тэхён уразумел, что он ни много ни мало упаковал все свои вещи и был готов отчалить в ту же минуту. – Ты хочешь сказать, что мы прям сейчас сбежим? Вот прям так? – Тэхён отступил в нерешительности. Столько всего случилось за такое короткое время, что у него голова шла кругом. – Так точно, ну и чего же мы ждём? – Но… но как же, разве нам не надо сказать кому-нибудь? Что-нибудь сделать? Чонгук вздохнул и поставил чемодан. Он выглядел старше своих тринадцати лет: скрестив руки на груди, он глядел на Тэхёна точно так, как родитель смотрит на беспомощного ребёнка. – Так, ты хочешь толочь воду в ступе. Хорошо, давай, и покончим с этим, чтобы можно было убраться отсюда. Я начну с самого начала. Так, сядь-ка лучше, это займёт какое-то время, – Чон указал на кровать, и Тэ сел на самый краешек с широко раскрытыми глазами. Он говорил с вымученным терпением, словно ему приходилось объяснять всё это по меньшей мере миллион раз – и ведь приходилось, правда, только в мыслях. – Прежде всего: сказала тебе доктор Чхве как это место, этот университет называется? Тэхён стал припоминать и понял, что нет, доктор Чхве не сказала, а сам Тэхён никогда не спрашивал. – Э… нет, вроде не говорила. – А логотип? Нигде его не видел? – Гук ткнул в лист бумаги, поверху которого шли аккуратные буквы У.Р.О.Т. Тэхён кивнул. Он видел эту аббревиатуру повсюду, как и все они. Однако не обращал особого внимания, просто не задумывался. – Это сокращение расшифровывается как Университет регламента, ординарности и тривиальности, или без витиеватых слов – У.Р.О.Т.. У.Р.О.Т. – это безупречно выстроенное и бесперебойно работающее учреждение с одной-единственной целью – сделать всех и вся, проходящих через него, нормальными. Он демонстрирует стопроцентную эффективность. С самого начала здесь был организован образцовый и систематизированный процесс, обеспечивающий идеальный результат. Чонгук протянул руку к лампе на своём столе и включил её. Поскольку он выкрутил обычную лампочку и заменил её чёрной, лампа высветила белые строчки, которыми был сплошь исписан каждый сантиметр в комнате Гука. За полночь, когда все спали, Чон работал без продыху. Только гений мог измыслить спрятать все свои секреты на самом видном месте. Формулы тянулись вдоль стен, на двери были диаграммы, и даже потолок не избежал его рук. Но без чёрного света обнаружить что-либо было просто невозможно. – Боже мой! – Тэхёну пришлось вытянуть шею, чтобы окинуть всё это взглядом. Чонгук ткнул в диаграмму на двери, чтобы привлечь внимание Тэхёна. – Вот здесь можно увидеть, что всё начинается с отслеживающих устройств, установленных по всему земному шару. Они быстро распознают и сообщают об образцах, которые проявляют свою исключительность, будь то птица, или рыба, или человек. – Гук указал на диаграмму побольше, испещрённую множеством стрелок и формул. – После того как существо было с точностью идентифицировано, его отслеживают со спутника. Для его захвата немедленно высылается поисковая группа. Как только образец был засечён, он попадает в сеть радиоэлектронного наблюдения и делается лёгкой добычей. К моменту, как его привозят сюда, в университет, его судьба решена. Не надо заблуждаться: выход отсюда только один, и это выход на условиях доктора Чхве. Чон ловко щёлкнул по висевшему на стене календарю – вроде бы обычному календарю с тигром на обложке. Тотчас он разложился до самого пола, как аккордеон, и стало видно ещё больше диаграмм, схем и столбцов чисел. – Сначала образец помещают под наблюдение и тщательно изучают; учёные документируют и описывают все характеристики его внешнего облика и поведения и создают полное информационное досье, которое затем используется для подбора химического препарата, который должен помешать созданию делать то, что они считают ненормальным. После нескольких лет проб и ошибок они установили, что при применении к образцу подходящего препарата быстро изменяются ритмы его головного мозга и физиологическая химия. Готово, главная часть работы была проделана, и остаётся только ждать, пока образец придёт в норму. Они знают, что, если создание в течение длительного периода времени не использует свои способности, способности эти будут утрачены. То есть ты или применяешь свой дар, или теряешь его. – Чонгук помолчал, давая этой информации уложиться, а затем перешёл к формулам на противоположной стене и продолжал более тихим голосом: – Хотя подавляющее большинство реагирует на правильно подобранный препарат, есть и исключения, и в этих редких случаях доктор Чхве прибегает к более радикальным инвазивным методам. По её приказу образцы хирургическим путём разрывают на части, а затем заново соединяют. Она может использовать генную терапию и изменять ДНК, калеча противоестественные свойства образца. Если в конечном итоге никакие средства не работают, образец просто уничтожают. Этим они и занимаются на четвёртом уровне. – Тэхён мертвенно побледнел и мелко задрожал. Но психовать он, кажется, не собирался, и поэтому Гук вздохнул аромат омеги, который кружит ему голову и на выдохе продолжил: – Что касается человеческих особей, таких, как мы с тобой… что же, мы представляем для них наибольшую сложность. Другие создания нуждаются только в физической и биологической корректировке, но для нас, для рода человеческого, дополнительные трудности создаёт это. – Чонгук указал себе на голову. – Психологические, интеллектуальные и эмоциональные аспекты поведения человека делают нас менее подверженными контролю и управлению. Исследователям потребовалось немало времени и усилий, но теперь они понимают, как провести нашу реабилитацию и создать стойкую норму. Они должны заставить нас хотеть быть нормальными, принять норму, увидеть её ценность. А иначе не сработает. И как они этого добиваются? Становясь нашими друзьями, предоставляя нам то, чего мы хотим, создавая для нас комфортные условия и по возможности делая нас невольными соучастниками в нашем собственном падении. И в большинстве случаев им это удаётся без особых усилий. – Чон многозначительно поглядел на Тэ, и омега, засмущавшись, отвел несчастные глаза. Отчего ему так хотелось верить доктору Чхве? Почему он сказал, что не будет летать, ведь дома он любила летать больше всего на свете? – Всё это, конечно, делается очень ненавязчиво. Логика их рассуждений безупречна. Если бы они казались бессмыслицей, наш мозг отверг бы их, и мы бы на них не повелись. Они знают, что, если мы прекратим использовать своё умение, мы его вскоре утратим, и им хватает ума понять, что наиболее эффективный способ подвести к этому – отвлечь наше внимание, переключив его на что-то тривиальное и будничное. Старушка Чхве отлично владеет хрупким балансом между ободрением и мягким подталкиванием к норме и не забывает использовать отрицательное подкрепление для недозволенного поведения, гася последние проблески таланта. Возьми нас в ежовые рукавицы, и мы упрёмся и взбунтуемся. Куда проще и эффективнее отвлекать нас, развлекать и успокаивать. По-настоящему они нас и не учат ничему, чтобы наши мозги пребывали в покое и бездействии. Их строгое расписание предназначено для того, чтобы ввести нас в оцепенение, пока они преследуют свою истинную цель – убивают наш талант раз и навсегда. От сложных слов Чонгука, не говоря уже о бесчисленных диаграммах и расчётах, у Тэхёна голова шла кругом. Он схватился за кровать, чтобы не рухнуть, а Чонгук тем временем сел рядом придерживая омегу за плечи и начал показывать свои записи на потолке. – Как видишь, они используют двусторонний подход. Сломить субъекта психически – это полдела, другая половина требует медикаментов. Спросишь, как они это делают? С едой. Вкуснейшая и всячески замечательная еда учитывает ваши вкусовые пристрастия и приготовлена таким образом, чтобы замаскировать все те препараты, которыми они её пичкают. И не сомневайся, всех вас день ото дня накачивают массой химических веществ. И всё время внимательно наблюдают за реакцией, пока не определят тот препарат, от которого вы сделаетесь немного заторможенными и перестанете мыслить так, как мыслили раньше, а вдобавок, возможно, станете чуть более счастливыми и покладистыми. И как только это произойдёт – а они с каждым днём работают быстрее и лучше, – вам больше не захочется использовать свои умения, и в то же время психическое равновесие вашего организма изменится раз и навсегда. Их метод простой, эффективный и беспроигрышный. Просто однажды ребёнок просыпается и смутно припоминает, что когда-то умел что-то делать – нечто особенное, нечто необыкновенное, – но, хоть режь, не может вспомнить, что же это было. Впрочем, он даже не очень расстроится, потому что он лежит в невероятно уютной кровати и мысли его простираются не дальше следующего обеда и того, как хороша будет еда, и по большей части всё, чего бы он ни попросил, будет исполнено. Вот он и решает: а зачем сражаться? Сам того не понимая, он продался за тёплую постельку и неконтролируемую пищевую зависимость. Мы здесь словно крысы, запертые в лабиринте, и выбраться можно, только став нормальным. Тэхён даже не заметил, как где-то в середине монолога Чона перестал дышать, но теперь вдруг стал глотать ртом воздух, словно вытащенная из воды рыба. – Нет, – затряс он головой, – нет. Чонгук повернул Тэхёна за плечи к себе лицом и пар секунд спустя спросил: – Ты же не собираешься расклеиться? Потому как у нас сроки поджимают и нет времени на твою истерику. – Извини, Чон, что испортил тебе вечер и всё такое, но не каждый день узнаёшь, что люди тебе на шею петлю надели. – Да, что ж, возьми себя в руки. Ты уже не в Канзасе, Дороти. – Что? Меня зовут Тэхён, и я из близи Тэгу. – Ладно, забудь. Теперь нам можно уходить? – Чонгук во второй раз взялся за чемодан. – Так вот почему ты ничего не ешь и таскаешь еду у Джаспера. – Всё внезапно сложилось в голове у Тэхёна. – Ты не хочешь есть медикаменты, а средства для Джаспера на тебя не подействуют, потому что предназначены ему. – Всё верно, – нетерпеливо закивал Гук. – Джаспер – следующий в планах на выпуск, и я, как могу, пытаюсь затянуть процесс и дать ему шанс вспомнить о своём умении. Очевидно, что безуспешно. Тэхён был рад, что сидит. – Только не Джаспер! – Боюсь, что он. Они и тебя неплохо обработали и накачали. Определённо, они подобрали правильную химическую комбинацию, потому что ты и ходишь медленнее и взгляд у тебя затуманенный. Если ты останешься здесь, это уже просто вопрос времени. – Правда? – и теперь, подумав, Тэхён понял, что и в самом деле был заторможенный, словно под наркозом. Он объяснял тем, что ему здесь спокойно, но теперь всё стало ясно. – Ты прав. Так, значит, ты задирал меня, потому что… – Потому что мне нужно было расшевелить тебя, а наркотик тебя затормаживал. Мне нужно было, чтобы ты поскорее узнал правду, и мне пришлось тебя немного подтолкнуть. Доктор Чхве взяла тебя под своё крыло, а это вредно для здоровья. С того момента, как ты прибыл сюда и как я узнал, что ты летун, я знал, что существует возможность сбежать. Это всё изменило. – А что остальные? Они знают? – У Тэхёна был миллион вопросов. – Нет. Я пытался им сказать, но не сработало. Никто не поверит. А если кто крепко вписался в реальность, состряпанную Чхве, то шок понимания просто сведёт его с ума. Как вышло с Беллой. – Белла? Так вот что случилось с Беллой? – Я старался, как мог, но она не смогла этого принять, – Чонгуку было невыносимо проигрывать хоть в чём-то. – А можно для неё сейчас что-нибудь сделать? Ну, то есть, если она выслушает нас и поймёт, она сможет вернуть свой дар? Чон покачал головой. – Она прошла точку невозврата. Эта точка для каждого своя, но если ты опускаешь руки – и я имею в виду по-настоящему сдаёшься, – к тебе уже никогда не вернётся твоя способность. Белла сдалась. Ты же видел это в её глазах. Потеря Беллы и утрата её необычайного дара стала для Тэхёна почти невыносимой трагедией. Белла так ярко светилась. Без сомнения, её предназначением было нести в мир радость и красоту. А вместо этого она сделалась серой и безжизненной, и в эту самую минуту такая же судьба угрожала серебряному жирафу. А что же все те дети, которые разделили их удел? Что станет с ними и как им помочь? Гук не дал Тэхёну возможности замкнуться в себе, и дальше обдумывая новость. – Ладно, с этим мы разобрались, а теперь мне нужно знать, приходилось ли тебе что-нибудь или кого-нибудь носить, когда ты летал. Можешь прикинуть комфортный для тебя вес? И мне нужно знать, какое примерно расстояние ты можешь преодолеть, прежде чем тебе потребуется отдых. – Но зачем? Зачем они всё это с нами делают? Чонгук сглотнул и напомнил себе, что нужно быть терпеливым. – Потому что они полагают нас опасными, а контролировать нас не могут. Братья Мустафа могут на досуге устроить цунами. Наён в состоянии поднять танк, даже не вспотев, а Миртл бегает так быстро, что их инструменты даже не успеют засечь время. В их мире для нас нет места, пока мы не станем нормальными, поэтому нас и заперли здесь. – Значит, мы сбежим и отправимся за помощью. Это твой план? – За какой помощью? Никто нам не поможет. Если мы попытаемся вернуться, они поймают нас, и на этом всё закончится. Нет, мы выберемся отсюда и спрячемся там, где им нас никогда не найти. – А остальные? Что будет с ними? – Тэхён подумал о Хосоке и его тихой доброте, о проказах Джина и, конечно, о связанном жирафе в тёмной комнате на четвёртом уровне. Чонгук пожал плечами. – Мы ничего не можем сделать. Им придётся остаться здесь. Лучше вызволить двоих, чем всем погибнуть. Мы ничем не можем им помочь. – Ты хочешь сказать, мы бросим их здесь? Ничего не сделаем? – Слушай, я всё просчитал, и статистически значимая вероятность того, что мы их вызволим, мала или же стремится к нулю. Чем больше людей, тем больше переменных нужно учитывать, тем больше риск. Это слишком опасно. – Чон даже не стал пытаться и разжёвывать для него те математические расчёты, которые он провёл, планируя их побег. Если Тэхён не в состоянии осмыслить то, что представлялось ему предельно очевидной ситуацией, нет шансов, что он поймёт более филигранные математические доводы. – Другого пути нет. – Я тебе не верю. И даже если ты прав, мне всё равно. Я их не брошу, – упёрся Тэхён. – Должен быть другой выход. – Но его нет, – терпение Гука подходило к концу. Он в последний раз вернулся к своему предложению: – А теперь пора отсюда сматываться! Но прежде чем Чонгук успел взять руку Тэхёна, он взмыл вверх, поднялся к потолку и завис в воздухе как раз вне пределов досягаемости. Чон бросился вперёд. – Что ты делаешь?! Скройся куда-нибудь, чтобы тебя случайно никто не увидел! – Я не могу так, Чон! Я просто не могу сбежать без них. Хосок – мой друг, и все эти звери и создания, которых я видел на четвёртом уровне… у меня чуть сердце не разорвалось. Куда мне спрятаться, чтобы не вспоминать о них? - запах Тэхёна стал осязать с печалью в носу Гука. Чону нечего было ответить. Тэхён знаа, что, возможно, не так умён, как Чонгук, и понимал, что он, вполне вероятно, вне себя от шока и не в состоянии ясно мыслить. И всё же омега понимал, что не сможет жить со знанием того, что он оставила других в беде. – Мы сбежим все вместе или не сбежим вовсе. И точка. Раз ты такой гений, так придумай такой план, который сработает. – Я говорю тебе, что не могу. Ничто не сработает. Тэхён, мы с тобой не герои комиксов, счастливое будущее которых расписано с самого начала. Пусть эти дети не совсем без способностей, но они бесполезны для побега – да и для всего прочего, если уж на то пошло. – Всё равно, я думаю, ты придумаешь план и всё получится, – Тэхён покачивался в воздухе. – Я знал, что с тобой будут одни неприятности. – Я не собираюсь доставлять тебе хлопот, Чонгук. Как по мне, нам не к кому больше обратиться, так что нам придётся научиться ладить. – Тэхён шмыгнул под одеяло. Через плечо он сказал: – Ты придумаешь по-настоящему хороший план. И не переживай, я тоже буду помогать. Тэхён поможет ему придумать план? Если Чон до сих пор не переживал, самое время начать.

***

Чонгук был в отчаянии. Его отчаяние говорило, что ему нужен Ким Тэхён, а Чон Чонгук III никогда ни в ком не нуждался. И можно с уверенностью утверждать, что никто никогда не нуждался в нём, и уж тем более не беспокоился о нём. Что отец, что мать следили за тем, чтобы у него было совершенно всё, кроме их заботы, любви и времени. Для властной пары с политическими амбициями ребёнок был необходимым аксессуаром, и оба были чрезвычайно рады появлению Чонгука III. Он был в точности таким, каким следовало, и даже лучше. К сожалению, намного лучше. Его острый ум не входил в планы ни одного из родителей, и поначалу они находили ему применение только для развлечения гостей на приёмах. – Благодарю вас, няня. Посадите Гуки ко мне на колени. – Чон-Пак Джи Су принимала альфу, одетого в безупречно чистый матросский костюмчик, и держала его как бы с опаской, словно он был дикой шиншиллой или экзотической змеёй. Гости за обеденным столом немедленно и единодушно принимались ворковать, приостановив десертные вилки на полпути ко рту и капая сабайоном и обжаренной в бальзамическом соусе клубникой. – Какое чудесное дитя! – Он так похож на отца! – Вы, должно быть, чрезвычайно им гордитесь! – Да, да, благодарю вас. – Джи Су улыбалась, поворачиваясь к гостю, сидевшему справа от неё. – Вы знаете, мистер вице-президент, наш малыш Гуки уже знает наизусть всех президентов и все государства. Не чудо ли для двух лет, как вы думаете? Конечно, моё родовое древо включает и Галилея, и Ньютона, но разве это релевантно? И всё же кровь не вода. Няня, почему у Чонгука закрыты глаза? Няня? О, снова открыты. Гуки, дорогой, назови гостям государства мира и их столицы. – Джи Су с гордостью держала ребёнка, пока он не заканчивал перечисление, после чего гости аплодировали, а няня уносила ребёнка туда, где его было не видно и не слышно, и о нём не вспоминали, пока он не требовался для следующего приёма или фотографии. В возрасте шести лет дорогой малыш Гуки сорвал своё запланированное выступление на ежегодном приёме в честь Дня благодарения, начав расспрашивать отца о вопросах внешней политики в присутствии китайского посла. То, что поначалу было милым развлечением, обернулось для семьи неловкостью и головной болью. У Чонгука был насколько исключительный ум, что ни один учитель не мог не то что превзойти его, но и просто сравняться, а ни одна из школ, и особенно из числа лучших, не готова была его принять. Чонгук начал – по словам лучшего детского психолога в Вашингтоне, округ Колумбия, стоимость консультации – от пятисот долларов в час – «вести себя импульсивно». В семь лет импульсивное поведение малыша Гуки вылилось в то, что он взломал главный компьютер министерства обороны и удалённо перепрограммировал находящийся на орбите спутник, вооружённый ядерными боеголовками. Когда ЦРУ проинформировало Овальный кабинет, президент решил, что его не вполне устраивает то, что семилетний ребёнок хозяйничает в ядерном чемоданчике. Не желая улаживать это осложнение, Чон Джи Су и Чон Чонгук II по собственной охоте и без лишних вопросов передали малыша Гуки доктору Чхве, едва та появилась на их пороге, и тем самым ловко избежали политического резонанса. Кстати говоря, спутник, из-за которого началась заваруха, усилиями Чонгука получил новую траекторию, что позволило ему избежать столкновения с русской космической станцией, слегка отклонившейся от своей орбиты. Никто, в том числе и президент, не стал придавать этому незначительному факту какое-либо значение. Способности Чонгука были для него одновременно и благословением, и проклятием. Он быстро и с относительной лёгкостью разобрался во лжи доктора Чхве и понял истинную природу У.Р.О.Т. К сожалению, интеллект также сообщил ему, что он не в силах ничего изменить. Противостояние Гука и доктора Чхве было равным: ум одного против системы безопасности, агентов, научных исследований и химических препаратов другой. Не будь родители Чонгука такими крупными фигурами в политике, доктор Чхве с готовностью применила бы самые радикальные средства реабилитации из своего арсенала, но в случае с Чонгуком у неё были связаны руки. Чон не мог сбежать. Доктор Чхве не могла сделать его "нормальным". И вот год от года и до бесконечности из этого замкнутого круга не было выхода. Чонгук не мог думать ни о чём, кроме побега. Всё остальное не имело значения. Но побег был совершенно невозможен. Семь лет Чонгук оставался погребённым заживо на тринадцатом уровне и терзался неописуемой агонией. Его мыслительный процесс не прекращался ни на минуту, анализируя, создавая, решая, вычисляя и набирая мощность лавинообразно, громадными скачками. Днём и ночью его разум продолжал свою бесперебойную работу, но найти ей приложение Гук не мог (об этом позаботилась доктор Чхве) и не мог её остановить. Год от года он вёл существование вечно голодного пса, посаженного на цепь во дворе и мучимого палящим солнцем, отсутствием тени и воды; от боли и напряжения Чонгук сделался мелочно-злобным. Чон Чонгук знал, что если он не выберется на свободу, причём скоро, то сойдёт с ума. А побег был абсолютно невозможен. Пока не появился Ким Тэхён. Летун был чем-то настолько маловероятным, настолько выходящим за рамки обыденного, что он-то и нужен был Чону, чтобы план бегства сработал. В тот миг, когда он увидел, что Тэхён может летать, он обрёл надежду. Он тщательно всё спланировал и учёл любую возможность, кроме одной – что Тэхён откажется бежать без остальных. «Как можно быть настолько – колоссально! – глупым?! Неужели он не понимает?!» Хуже того, у Тэхёна создалось ложное впечатление, будто они теперь друзья. Каждый вечер, после того как воспитатель Сон завершит ночной обход и только Чонгук засядет за план побега, Тэхён взял манеру просыпаться и трещать, не смолкая, обо всём, что придёт ему в голову. (Да, есть информация, которой страшатся даже гении вроде Гука.) – Я увидел, как Хосок ест тот шоколадный кекс за обедом и едва не лопнул, так мне хотелось его предупредить. Как думаешь, мы ведь скоро уже сможем им всё рассказать? – Тэхён сидел на кровати Чона и осторожно гладил Себастьяна, которого держал в ладонях. Крохотный чёрный сверчок совершенно оправился и с удовольствием прыгал между пальцами Тэхёна. – Ммм, – промычал Чонгук, не особо вслушиваясь. – Знамо дело, я здесь уже веки вечные, а по совести сказать, словно меня тут и не было. Будто кто взял и вынул мне глаза из глазниц, и я ходил, слепой, как сыч. А ведь и ежу ясно, что тут полная ерунда творится. Ведь мы только и делаем, что плетём корзины и – снова-здорово – зубрим одни и те же имена и даты. Знамо дело, мы при деле, но ведь и не учим ничего, и не делаем ни шиша полезного. Это не по мне. И вот что я скажу, когда я увидел то, что увидел, и ты сказал мне то, что сказал, у меня было просто ужасное чувство вот здесь, – Тэхён ткнул себя в грудь. – Ведь хочется доверять людям и верить во что-то, а если ты не можешь, то и жизнь не в радость. Именно так я чувствовал. Словно просвета нет. Но чем дольше я думал, тем крепче решал, что, ладно, есть плохие люди, но есть и другие, хорошие. Так что я думаю, что ни за что теперь не брошу летать. И мне плевать, кто что скажет. Есть такие вещи, которые нужно сберечь для себя самого, кто бы ни просил и как бы ласково ни упрашивал. И не важно тогда, дурные те люди или хорошие, потому что ничего они мне не сделают, коли я сам не позволю. Понимаешь, о чём я? – Ммм. – Я уж вижу, как упорно ты работаешь, Чон. И я собираюсь тебе помочь, если ты мне скажешь, что делать. – Чонгук не отвечал. – От меня уйма пользы, только дай мне шанс. Даже папа говорит, что я чищу кукурузу быстрее всех, а он на похвалу куда как скуп. Чонгук не только сомневался, что от Тэхёна может быть помощь, кроме как в полёте, но и твёрдо был убеждён, что он – лишь дополнительная обуза. Поэтому когда следующим же вечером Тэхён, весь взбудораженный, приземлился на стороне альфы и торжественно объявил, что придумал, чем помочь, Чонгук приготовился к худшему. – Я размышлял о том, как ты объяснил про доктора Чхве и про то, как она уговаривает нас не пользоваться своим даром. Как она так всё перетолковывает, что мы решаем, что мы и не хотим его больше. И не используем. Выходит, если мы снова захотим использовать свой дар, так и станем, верно? И тогда я стал думать, как бы заставить остальных захотеть этого, и тут же придумал. Прямо сразу. Им нужно мечтать! Ну, знаешь, придумать, что они станут делать со своим талантом, и хорошенько раззадориться, и тогда им захочется последовать за мечтой. – О-ох, – сказал Чон вслух. «Это совершеннейшая чепуха, и ничего из этого не выйдет», – сказал Гук про себя. Но в то же время Чон понимал, что если Ким займёт себя и своё время, то меньше будет путаться у него под ногами и всячески усугублять и без того непростую ситуацию, и он решил не встревать. – Вот я и взялся за дело и начал с Хоби, и знаешь, что он мне сказал? Он сказал, что, если бы выбрался отсюда, он стал бы архи… архиоло… чем-то. Это когда уезжают далеко-далеко и выкапывают вещи из стародавних времён. Из могил, склепов и всякого такого. Хосок мне всё объяснил. Он говорит, что, когда начинают копать, находят запертые и запрятанные вещи, вот он и считает, что он мог бы уменьшиться в маленького человечка и влезть внутрь прежде всех. Вот он и будет первым в таких местах, где никто не бывал сотни или, может, тысячи лет, и увидит разрисованные стены, поглядит на царя Тутанхамона. А как насмотрится, выйдет наружу и расскажет остальным, что там и как, и как пробраться внутрь, ничего не повредив. Здорово, правда? Я сказал Хоби, что он придумал просто отменный план. – Тэхён взглянул на Гука, но тот не обернулся к омеге, словно и не замечая его присутствия. – Чонгук, видимо, не очень разговорчив, – шепнул он потом Себастьяну, когда устраивался спать. Тэхён списал его молчание на то, что он с головой ушёл в планирование побега, и новый день начала со свежей охотой и прытью, а вечером доложил о том, что узнал, Чону. – Так вот задашь людям вопрос, и они расскажут тебе просто невероятные вещи. О каких ты и не слышал и сам бы не додумался, доживи хоть до ста лет. Вот Юнги всё просчитал. Он станет детективом и будет раскрывать все самые заковыристые дела, потому что ему видно то, чего обычные люди не видят. Здорово, правда? Я сказал ему, что он будет лучше всех и что я бы его нанял, а он так выкатил грудь, словно у него там шарик воздушный надулся. А потом вот Джин, он такой изящный и маленький, но я тебе сразу скажу, воля-то у него стальная. Джин устроится в НАСА и станет космонавтом. И знаешь почему? – Гук ничего не ответил, но Тэхён и не заметил. – Потому что, как он говорит, там, в космосе, ужасно непросто двигать что-то за пределами космического корабля, а Джин уверен, что ему это легче лёгкого. И ведь правда раз плюнуть. Я тоже так думаю. Вот Джин, такой грациозный в своём скафандре, смотрит в иллюминатор и подхватывает метеориты или там чинит сломавшийся мотор. Мы все им будем гордиться. Я ему так сразу и сказал, что, коли его не пошлют на Луну, это форменное безобразие. Он говорит, что, когда ты на Луне и смотришь на Землю, она чудо как хороша, и пообещал сделать фото и показать его мне. Представляешь? Взявшись за дело, Тэхён вскоре узнал всё о своих одноклассниках. Он узнал, что Миртл Граблтрэш, высокая, красивая девочка, чьё лицо будто пряталось за завесой тёмных волос, – двенадцатый ребёнок. Миртл родилась в хибаре с одной всего комнатой, стоявшей по соседству с железнодорожными путями, принадлежавшими корпорации «Амтрак» в штате Джорджия, и в самую минуту её рождения поезд въехал прямо в крошечный домик. Поезд по ошибке съехал на заброшенный путь и даже не подумал остановиться, так что прошла целая неделя, прежде чем Миртл настигли на станции Пичтрии (Джорджия). Её мама частенько поговаривала, что это был первый побег Миртл из дома. И далеко не последний. Лучшей подругой Миртл была Наён. Как Тэхён узнал, доктор Чхве забрала Наён после того, как та подняла бульдозер и бросила его кверху колёсами, чтобы остановить строительство потенциально опасного мусорного полигона. Долго, неотступно и терпеливо расспрашивая Наён, Тэхён сумел вытянуть из неё историю о том, что свалка угрожала семейству карликовых кроликов, чьи норы были на предназначавшейся под неё земле. – Крохотные, – проговорила Наён в своей неспешной манере, а затем протянула свою большую ладонь и сложила её, чтобы показать Тэхёну, какого примерно размера были маленькие серовато-коричневые кролики. – Вымирающий вид. Слишком маленькие, недостаточно сильные. – Язык у Най (Тэхён придумал кличку новой подруге) был подвешен немного криво. После того как Наён раскидала ещё несколько единиц тяжёлой техники, включая кран и каток, строитель слегка задёргался, и девочка заработала на билет в один конец до У.Р.О.Т., оставив семейство карликовых заек вести неравный бой с межнациональной строительной компанией. И каждый день Наён тревожилась о крохах кроликах и гадала, сумели ли они спастись и найти себе новый дом. – Я сказал Най, что крохотные кролики запросто выбрались. Я сказал, что пусть они и махонькие, но, спорим, бегают ого-го-го как. Так знаешь, что Наён и Миртл станут делать, если сбегут? Они решили работать вместе и строить дома для тех, кто остался без дома. Они ещё не всё продумали прям точно, но Миртл будет на побегушках, а Наён займётся тяжёлой работой. А ещё они надумали прикупить участок земли и собирать растения, животных и людей – тех, кто ищет место, где их никто не будет трогать. Чон фыркнул. Без сомнения, это была самая дурацкая затея, что ему доводилось слышать… пока следующим вечером Тэхён не сообщил, что великий план Налена и Расула был продуман до таких деталей, что они даже выбрали имя для своей компании – «Мустафа: Погодные решения» – и написали бизнес-план, включавший и надёжный заработок за обеспечение фермеров дождём, и государственные заказы на противодействие глобальному потеплению. А основным их делом станет их главная страсть – борьба с ураганами, перехват цунами и, возможно, секретные операции в сфере погодного терроризма (это последнее, конечно, совсем тайно). Услышав это, Гук едва не схватился за голову, настолько невыносимо бредовым всё это было. А ещё через пару вечеров Тэхён возбуждённо рассказывал, что Чимин мечтает с помощью статического электричества создавать визуальное искусство для цирка, в котором он будет известен как Господин Электри́к. Представления Чима (кличка придуманная Тэхёном) будут настолько напряжёнными и заряженными эмоциями, что каждый вечер ему станут аплодировать стоя. (Чонгук смолчал.) Была одна загвоздка, которую Тэхён нескончаемо обсуждал с Гуком, но никак мог обойти. Что бы Тэхён ни делал, Джаспер не мог припомнить своего дара, а мечтал лишь о том, чтобы вернуться домой и снова увидеть бабушку – она обещала ему завести щенка, которого он собирался назвать Рексом. – Они будто влезли прямо к нему в голову и вытащили кусок, – жаловался Чону омега. – Джаспер просто не знает. Я уж и так и сяк его спрашивал, но он всё равно не знает. Ужасно досадно! Как только Тэхён почувствовал, что волна надежд и энтузиазма полностью захватила класс (за исключением Джаспера), он начал задавать заковыристые вопросы, чтобы раздуть сомнения и недовольство. – Я скучаю по маме и папе. А ты? Доктор Чхве всё обещает, что передаст мне письма, которые они присылают, но так и не даёт. А ты получаешь письма от родных? Нет? Хм, а как думаешь, почему нам не дают с ними поговорить? И чем больше Тэхён прощупывал, тем больше ребята задумывались о вещах, которые раньше им не приходили в голову. – Но доктор Чхве говорит, что, если я буду без конца пользоваться телекинезом, у меня начнутся жуткие головные боли, а она не хочет, чтобы мне было больно, – сказал Джин, широко раскрыв глаза. – Но разве у тебя когда-то болела голова? Джин на мгновение глубоко задумался, а затем медленно проговорил: – Ммм, пожалуй, нет. Не помню, чтобы у меня болела голова. Тэхён многозначительно кивнул. – Хм, тогда, пожалуй, ужасно странно, что доктор Чхве тебе так сказала, как думаешь? – Я прямо так ей и сказал, – воодушевлённо докладывал альфе Тэхён. – Я сказал: «Ужасно странно, что доктор Чхве тебе так сказала», и видно было, что Джин и сам призадумался о том же самом. А в разговоре с Чимой я обронил, мол, опять мы зубрим всё тот же урок, и спросил, как он думает, почему нас не научат чему-нибудь новенькому, и он аж глаза выпучил. Он ни крошечки не понимал, что нам день за днём талдычат одно и то же. Ты заметил, как он вертелся и кипел весь день и задавал все эти вопросы? Это оттого, что он теперь знает, что что-то не так. Тэхён помолчал, раздумчиво подбирая следующие слова. – Чонгук, есть ещё кое-что. У меня появилось такое чудное чувство… – Тэхён поискал, в какие фразы облечь это странное ощущение, которое нарастало на протяжении последних недель: словно за ним кто-то следит и следует. Будто на пограничье поля зрения затаилась тень, готовая в любой момент наброситься на омегу. Как Тэхён ни старался, он ни разу ничего не увидел и не услышал. Не будь она уверен, что этого просто не может быть, он могла бы поклясться, что это было точно как в то судьбоносное утро на ферме, когда он услышала мужской голос – голос, о котором затем предупреждала его доктор Чхве. – Я вот что хочу сказать, Чон, – заново начал Тэхён, – дело в том, что меня преследуют… – Готово! – Чонгук, который по обыкновению не вслушивался в то, что говорит Тэхён, положил ручку и встал из-за стола. – Ты закончил! У тебя готов план! – Тэхён подскочил в воздух на добрый метр. – План, да. Но я не могу гарантировать, что он сработает, – предупредил Гук. – Сработает! У нас всё сработает! Чон не разделял ни энтузиазма Тэ, ни его веры в шальные и малоэффективные дарования большинства их одноклассников. Тем не менее спустя двадцать четыре часа он исхитрился вывести из строя систему наблюдения за душевой девочек и омег и устроить полночное совещание с участием всех постояльцев тринадцатого уровня. Гук настоял, что рассказать правду остальным должен сама Тэхён, ведь, собственно, и план был омежьей задумкой. Он предупредил, чтобы он не расстраивался, если окажется, что мозги у ребят промыты так основательно, что они не воспримут реальную ситуацию. Он также посоветовал омеге быть готовым к тому, что, даже если дети ему поверят, они с большой вероятностью будут слишком напуганы, чтобы даже помыслить о побеге, а в худшем случае и вовсе съедут с катушек. Тэхён закончил объяснять всё своей аудитории из выпучивших глаза и разинувших рты ребят уже за полночь. – …так что нам нужно выбираться отсюда. Всем нам. Гук придумал просто отличный план, и мы должны следовать ему. – А что будет, когда мы окажемся на свободе? – хотел знать Чимин. – И куда нам идти? – Моим родителям я больше не нужен. И что мне делать? – Но мы не можем здесь оставаться. Они нас пичкают ядом. Кому это нужно? – убеждал Тэхён. Он очень старался держаться уверенно вопреки пессимизму Чона. – Если мы будем действовать сообща, мы в два счёта выберемся отсюда. Если вы останетесь, ваш единственный путь наружу – стать нормальными. – Но разве так уж плохо быть нормальным, как все? – Миртл всю свою жизнь убегала от конфликтов и готова была принять любое суждение, которое убережёт её от участия в драке. – Ты хочешь быть нормальной, Миртл? И никогда не бегать наперегонки с ветром? Ты этого хочешь? – подначил её Тэ, не понимавший, как Миртл может даже думать о том, чтобы остаться в У.Р.О.Т. – Но, Тэ, ты точно убежден во всём этом? Может, ты ошибаешься насчёт доктора Чхве или напутал что-нибудь? – тешил себя надеждой Джин. – Всё даже хуже, чем подал это Тэхён. Намного хуже, – вступил в спор Чонгук, а дети уже знали, что с его умозаключениями не поспоришь. – Не уверен, что это такая хорошая идея, – Чимин покачал головой. – А что, если нас поймают? – Вряд ли будет хуже того, что они делают с нами сейчас. Верно, Чонгук? – парировал Тэхён. Хотя никто этого не заметил, Гук в этом месте странно примолк. Тэхён тем временем продолжал: – Ну же! Бояться – не грех, но мы не можем тут оставаться, раз здесь нам плохо. Нам есть за что сражаться. Я же слышал, о чём вы мне рассказывали. Ведь вам есть, чем заняться на этом свете. И не говорите, что нет, я ведь знаю. Верно, они дают нам мягкие постельки и кормят вкусной едой, но это ерунда. Правда. Ничто по сравнению со склепами или плаваньем в космическом пространстве или сражением с цунами или с тем, чтобы повидать родных. То, что они с нами делают, – это неправильно. Неправильно, и точка. По-моему, хватит нам это выносить. Молчание. Каждый из ребят задумался. Решение было большое, важное. Чону не верилось, что всё идёт так хорошо (да, дети были ошарашены, но не потеряли голову и не распсиховались), однако Тэхён был невероятно разочарован. Теперь, когда все знали правду, разве не самое здравое начать действовать? У Тэхёна в голове не укладывалось: зная, что их медленно травят, а вдобавок дурят, зная, что университет – это не школа, а тюрьма, ну как они могли не захотеть немедленно сбежать?! И всё же они сомневались. Омега и не задумывался, насколько сложно дать человеку свободу. Он упрямо попробовал снова. – Мне мой папа говорил, что ни одна стоящая вещь не достаётся нам даром в этой жизни. Он говорила, что всякая дорога, по которой ты пойдёшь, возьмёт свою плату. А вот чего он мне не говорил, это я узнал уже здесь, так это то, что, если ты сам не выберешь свой путь, его за тебя выберут другие. И, может, Миртл и права, и нет ничего худого в том, чтобы быть нормальным, как все. Только, по правде говоря, мы не как все. Мы такие, какими нас создал Всевышний, и это ужасно – отвернуться от Его дара. Я не могу обещать, что всё на этом пути будет ладно, так ведь на каждой дороге, что я видел, есть свои повороты, подъёмы и спуски. Но одно я знаю точно – я знаю, что мне дано летать, и я не хочу выходить отсюда, я собираюсь вылететь. И я знаю, где моя дорога, потому что чувствую это в самом сердце, – Тэхён указал себе на грудь. – Вот и вам нужно выбрать себе дорогу, прямо сейчас. И вы все знаете, какую, потому что и вы чуете её сердцем. Тэ задержал дыхание, в эту минуту страхи и мечты легли на разные чаши весов. У одних они замерли в безжизненном равновесии. У других перевесил громкий голос страха. Наконец раздался тихий голос: – Я думаю, Тэхён прав. Я за побег, – Хоби от напряжения съёжился на добрый десяток сантиметров. Медленно, словно неохотно, дети закивали один за другим. – Если мы попадёмся, я пропущу через тебя такой ток, что ты почернеешь и зажаришься, – Чимин грозно потряс пальцем, нацеленным на Тэхёна. И пока никто не успел передумать, Чон разложил на полу перед ребятами схему университета. – Тогда слушайте. План такой. Это был блестящий план, что никого не удивило. Однако он был сложным, и многое зависело от того, насколько точно будет выдержано время и насколько хорошо каждый из ребят сыграет своим талантом. Ни о чём не подозревая, большинство детей так долго глотали медикаменты, что и сами уже не знали, сохранили ли они свой дар. Гук проанализировал поведение тел всех одноклассников и выяснил, что в ближайшее время не у кого не должны будут начаться гормональные процессы (на заметочку читателям Гук старше всех и гормональный процесс пока был только у него) Чонгук установил на ближайшие семь дней жёсткую программу подготовки. Он отвёл сорок восемь часов на то, чтобы по возможности вывести препараты из организма, и заложил семьдесят два часа для тренировок и психологической подготовки. Сбежать будет непросто, и ему нужно было, чтобы ребята пришли в форму. С этого момента завтраки, обеды и ужины превратились в полосу препятствий. Чтобы не вызвать подозрений, детям нужно было притворяться, что они едят, но при этом не притрагиваться ни к чему, кроме составленного Конрадом списка продуктов, в которые невозможно подмешать химикаты. Список был очень коротким: морковь, большая часть фруктов, картошка, рис и салат без соуса и масла. Из-за такой ограниченной диеты дети едва переставляли ноги, терзались голодом и тихонько жаловались друг другу. – Мне так хочется есть, что я просто помираю, – ныл Чимин, обращаясь к Юнги. – Я так оголодал, что объел листья на Беллином цветке, – сознался Юн. – И кстати, с солью было не так уж плохо. – А мне можешь достать немного? Вдобавок к этому Чонгук разработал программу тренировок, чтобы все ребята смогли попрактиковаться в своих умениях и приумножить их – это было совершенно необходимо для того, чтобы его план не провалился. Хосок уменьшался в собственной спальне целый час с девяти до десяти вечера. Наён выбиралась в спортзал и чередовала подъём шведской стенки и жим батута. Юнги и Джин на протяжении всего дня невзначай использовали рентгеновское зрение и телекинез. Многие были этим недовольны, потому что Джин просто не мо удержаться от подколов. Тэхёну было сложнее: потолки были низковаты для полётов, а Чон стоял на том, что летать в атриуме слишком рискованно. Тэ выкручивался, как мог, и старался, чтобы, когда только это возможно, его ноги парили над полом. Что же касается братьев Мустафа, поскольку неожиданный ураган над университетом или грозовые облака посреди душа непременно привлекут излишнее внимание, и им было велено ограничиться в тренировках воображаемыми упражнениями. Побег был назначен на полночь в пятницу, и день ото дня напряжение нарастало, дети дёргались и огрызались по пустякам. Утром в день побега постояльцы тринадцатого уровня стряхнули с себя муть беспокойной и бессонной ночи и встретили последний, как они надеялись, день в университете в растрёпанных чувствах и с довольно безумными взглядами. – Мне надоело ждать, – Юнги нервно вышагивал по библиотеке в послеобеденные часы. – Сядь, – Юнги действовал Чимину на нервы. – Ты привлекаешь внимание. Чонгук сказал, мы должны вести себя, как всегда. – Кто бы говорил. Как будто они не заметили, как ты сегодня утром закоротил проводку в спортзале и взорвал сто двадцать лампочек. Да, Искорка, ты сама осторожность! Напряжение сказывалось не только на этой парочке. За завтраком Наён каким-то образом умудрилась разломить стол надвое, несмотря на то, что он был из стали и специального небьющегося стекла. Вокруг Налена и Расула клубился странный туман, а Хоби весь день был в половину себя, а руки у него тряслись так сильно, что он не мог даже перевернуть страницу книги, которую он якобы читал. – Завтра утром мы будем любоваться рассветом, – обнадёжил их Тэхён. – Вот увидите. Всё будет проще чем руки помыть. – Его слова и убеждённость, сквозившая в его голосе, успокаивали. Юнги кивнул и сел, Миртл снизила скорость качания на стуле, а Хосок подрос на пять сантиметров. – Тэхён прав, – весомо промолвил Гук. – Расслабьтесь. – Волноваться не о чем. Все распланировано и пойдёт как по маслу. Уже ничего не сорвётся. – Чон. Давай сюда, рысью! – гулкий голос воспитателя Сона разом прервал обсуждение. Он появился из ниоткуда и наградил всю группу мрачным взглядом с порога библиотеки. – Пошевеливайся! Доктор Чхве хочет тебя видеть. Немедленно. С деланой невозмутимостью Чонгук вышел из комнаты, и дети в десять секунд перешли от тихой тревоги к совершенной панике. Тэ потребовался почти час, чтобы успокоить их и убедить Чимина перестать искрить, а Хоби подрасти хоть примерно до своего роста. Гук вернулся, когда прозвенел звонок к ужину, и ребята облегчённо вздохнули. Его спокойный вид и улыбка приободрили их всех. – Всё в порядке. Доктор Чхве ровным счётом ничего не знает, а подозревает и того меньше. Пойдёмте.