Секрет

— Йозуа, моё решение не обсуждается, ты будешь играть снова на фланге, — Йоахим Лев окидывает парня недовольным взглядом. Киммих всегда берет на себя слишком много, и сейчас он пытается оспорить решение главного тренера. Но с ним это не пройдет, если он решил, что Киммих будет играть справа, то так тому и быть. Кулаки Йозуа сжимаются, он ничего не говорит и молча возвращается к другим тренирующимся. Никто не замечает небольшую перепалку между ним и главным тренером, ведь полузащитник часто высказал свое мнение. Киммих знает, что бы он не сказал, Йоахим всё ещё будет к нему хорошо относится, как и сам игрок к тренеру. Но играть на фланге каждый раз даётся ему всё тяжелее и тяжелее, они еле как обыграли Венгрию. Йозуа во втором тайме удалось немного поиграть на своей любимой позиции, но будь он там всю игру, то всё бы могло сложиться лучше. Возможно, они бы даже выиграли. Точно также, как и Киммих, считает Горецка. После вечерней тренировки, когда им дают, наконец-то, немного свободного времени, Леон пытается разыскать Йозуа, который, видимо, снова переживает из-за неудачной игры против Венгрии. Масло в огонь подливает то, что Киммиха признали лучшим игроком матча, с чем сам парень категорически не согласен, но никому в этом никогда не признается. Горецка знает, как ведёт себя по-настоящему счастливый Киммих, а Киммих получающий ту награду не был счастлив. Сразу после вручения он куда-то исчез и Леон думает, что Йозуа снова плакал. Киммих часто плакал, хоть и пытался это скрывать. И скрывал он это довольно удачно, ведь о такой его слабости знали единицы. Горецка отмахивается от Хаверца, который зовёт его поиграть в какую-то игру, он всё продолжает искать Киммиха, ведь они давно не разговаривали по душам. Леон заметил, что дружеские отношения между ними слегка испортились, после того, как Горецка на одной из общих тренировок яро поддерживал ЛГБТ. Киммих не был гомофобом, но то, как он остро посмотрел сначала на Гнабри, а потом на Леона, и попросил закрыть тему – было очень странным. Серж тогда отвлек Горецку, и тот не стал дальше напирать и тем самым разжигать конфликт с Киммихом. Они уже около месяца нормально не общались, и если Йозуа был занят изнурительными тренировками, то Леон пытался оправится после травмы, поэтому их графики не совпадали. — Ты не знаешь, где Йо? — спрашивает Горецка у Мюллера, который каким-то чудесным образом всегда был в курсе всего происходящего. — Я не могу его найти. — Занят самокопанием, — тихо отвечает Томас, так, чтобы никто не услышал и пожимает плечами. — Я... — Леон, не трогай его. Я уже пытался с ним поговорить. — Но я тоже хочу, — Горецка хватает Мюллера за предплечье и уводит из общего зала, где Томас залипал в телефон. — Эй, Халк, ты мне так руку сломаешь, — усмехается Мюллер, когда они остаются наедине в коридоре, а затем скрещивает руки. — И, вообще, я не знаю, где он. — Ты же врешь, скажи, пожалуйста. Я просто хочу с ним поговорить. — Это так на тебя не похоже, — скептически поднимает бровь Томас, — ты мог бы поговорить с ним и на тренировке. Но почему-то не сделал этого, и сейчас ты мне требуешь выдать, где он находится, а я ведь правда не знаю... — Я слышал в конце тренировки его разговор с Йоахимом, поэтому сейчас я хочу поговорить с ним. — Что за разговор? — любопытно загораются глаза Томаса и подходит ещё ближе к Леону, будто тот расскажет ему что-то секретное. — Ничего важного. — Тогда ваш разговор тоже можно отложить. — Ладно! Киммих говорил о том, что он расстроен из-за ничьи. — И всё? — не веряще переспрашивает Мюллер. — Да. Скажи уже, где он? — Я не знаю. Мюллер уходит, оставляя Леона в полном бешенстве. Зачем он тут распинается? Пытается узнать, где сейчас Киммих, если сам Йозуа его полностью игнорирует. Нет, точнее он делает вид, что не игнорирует, но тем не менее получается это у него отвратительно. Даже после гола в ворота Венгрии, Киммих обнимал его не так, как обычно. Он сделал это импульсивно, но не хотя, поэтому тут же отпрянул. И на утренней тренировке, он просто держался от него, как можно дальше, а на вечерней заткнул уши наушниками. Но Горецка прекрасно знал, что Киммих не особо любит слушать музыку во время тренировок. Он слишком хорошо его знал. Леон второй раз отказывается присоединиться к игре, но когда Мусиала расстроенно опускает глаза, он всё же соглашается. Он два раза проигрывает Джамалу, затем выигрывает Гнабри и снова проигрывает Хаверцу. Держать на лице маску веселья становится всё сложнее, потому что мыслями он снова и снова возвращается к Йозуа, который сейчас где-то сидит один, пока все из команды находятся тут. Леон устало зевает, садится на диван к Нойеру, перебрасывается с ним парочкой слов, а затем говорит, что уходит в свою комнату. Капитан желает ему доброй ночи, как и некоторые присутствующие, которые не сильно увлечены игровой приставкой. Спать на самом деле не хочется, поэтому Горецка выходит на улицу и вдыхает полные лёгкие свежего воздуха, когда он уже собирается зайти обратно, то слышит какую-то мелодию. Кто-то играет на гитаре. И Леон тут же осознаёт, кто это, и срывается с места, чтобы найти Киммиха. Тот оказывается всё это время не уходил из помещения для тренировок, а находился на задней части, где Горецка не догадался его искать. — Я тебя искал, — тихо прерывает игру друга Леон, внимательно рассматривая, при тусклом свете одиноко горящего фонаря, небольшую фигуру полузащитника, который нежно перебирает струны. Киммих медленно раскачивается на мягком подвесном округлом кресле, — а ты оказывается здесь, — и улыбается. — Я хотел немного попрактиковаться, — Киммих откладывает гитару на пол и откидывается на мягкое кресло чуть сильнее раскачиваясь. Он прикрывает глаза и его ресницы подрагивают, когда он вымученно улыбается, — ты что-то хотел? — Просто поговорить. — О чём? — Йозуа продолжается качаться, не смотря на брюнета, что начинает напрягать последнего. Леон хватается за переплетённое дерево кресла и останавливает колебания. Киммих, наконец-то, поднимает на него не читаемый взгляд и равнодушно говорит, — Я не хочу сейчас разговаривать. Горецка делает два шага назад, потому что так ему намного удобно смотреть в глаза друга, которые тот невольно прячет. Йозуа нервно оглядывается по сторонам, он начинает суетливо подниматься, но тут же останавливается и снова падает в кресло, когда слышит: — Прости. — За что? — недоумевает парень, смотря на Леона, который выглядит настолько виноватым и озадаченным, что становится не по себе. — Ты уже как месяц избегаешь меня, хотя и делаешь вид, что всё не так. Но я не идиот... Ты изменился, Йо. На поле ты всё такой же, а вне него ты сам не свой. И даже не смей говорить, что это не так. Я не знаю, что я тебе сделал, но, пожалуйста, не веди себя так... Йо, мы же хорошо всё это время общались, просто скажи мне, что я не так сделал? — последние слова срываются с его губ настолько отчаянно, что сердце Киммиха сжимается от негодования. — Я... Я не знал, что это может сказаться на ком-то ещё, кроме меня, — Йозуа всё же встаёт с кресла и опускает тёплую ладонь на плечо Леона, заглядывая в его глаза. — Мне правда жаль, что я заставил тебя поволноваться. Моё поведение никак не связано с тобой, я просто переживаю из-за чемпионата и смены моей позиции... — Ты на любой позиции играешь так, как никто другой. И знаю, что дело не в этом, — уверенно произносит Горецка, убирая руку Киммиха с плеча, потому что ему становится неприятно из-за чужой лжи. — Да, что ты знаешь? А? — повышает голос русоволосый, — Знаешь, что говорят болельщики? Ты лучший игрок матча! Твой потрясающий гол в ворота Венгрии, спас нашу сборную от позорного вылета... — Разве это не так? — прерывает разгневанного Киммиха Леон. — Ты с этим не согласен? — Согласен. — Тогда почему ты сейчас снова пытаешься меня обмануть и убедить меня в том, что злишься на меня из-за этого. В конце концов ты никогда не обращал внимания на слова болельщиков, и мы с тобой оба знаем, что на том матче именно ты был лучшим. Йо, кого ты пытаешься обмануть? — Что ты от меня хочешь? — измученно шепчет Киммих, снова падая на кресло, и прикрывает лицо руками. Горецка опускается рядом с ним на корточки и осторожно касается руками чужих оголённых коленей, успокаивающе поглаживая, произносит: — Я просто хочу быть рядом. Как ты был рядом, когда я только пришел из Шальке, когда я ночами изнурял себя на тренировке, когда ты раздирал горло на матче с ПСЖ и просил заменить меня... Я хочу поддержать тебя, Йо, поэтому хватит скрывать свои эмоции. Просто скажи, что с тобой случилось. — Я... — сдержанный всхлип отчётливо доносится до Леона, и он убирает руки Киммиха от заплаканного лица, — я устал... Уйди! И все надежды Горецки разбиваются, Йозуа продолжает все также упрямо умалчивать о своей проблеме, что заставляет брюнета моментально вскипеть. Он резко распрямляется и с язвой в голосе выплёвывает: — В этом весь ты. Ты всегда так делаешь, Киммих! Постоянно суешь свой нос в чужие дела, лезешь со своей помощью ко всем... А когда пытаются помочь тебе, ты либо уходишь к своему драгоценному лучшему другу Гнабри, либо делаешь вид, что у тебя всё в порядке. Неужели ты мне настолько не доверяешь, когда я тебе доверяю всё что есть. Из-за чего ты такой? Это все из-за того разговора про ЛГБТ? В этом дело? Тебе мерзко? — Горецка горько усмехается, — Ты гомофоб? Я просто считаю, что ориентация... — Я гей! — цедит сквозь зубы Киммих, срываясь с насиженного места и хватаясь за ворота футболки Леона, — Я гей! Теперь ты доволен? Ну, давай же помоги мне, реши мои проблемы, поддержи меня! Чего так уставился? Удивлен? — он грубо отпихивает от себя шокированного брюнета и гневно добавляет, — Будь добр держи язык за зубами, ведь кроме тебя и Гнабри об этом никто не знает.