Какая разница

Ибо открыл глаза и некоторое время смотрел в темноту, медленно высвобождаясь из пелены сна. Он ещё ощущал мягкое покачивание лодки и слышал плеск мелких волн о деревянный борт. Во сне он снова был одет в белые, перепачканные чёрной кровью одежды, но битва уже была окончена, и сердце окутывал покой. В немалой степени это было потому, что на его плече приятной тяжестью лежала голова Вей УСяня. Обессилевшего, измотанного до крайности, но живого. Сквозь резной ажур окна Ибо наблюдал, как меняется пейзаж, одна гора скрывалась из вида, следом вырастал новый, заросший лесом склон, а после и он оставался позади. Течение плавно несло джонку, люди на палубе негромко переговаривались, тёплый лоб Вей УСяня упирался в шею, и, чуть наклонив голову, можно было будто бы ненароком прижаться щекой к его волосам… Стоило окончательно проснуться, и состояние умиротворения испарилось. Ибо был совершенно один, в чужом враждебном месте и понятия не имел, что ему делать дальше. От накатившего приступа паники дыхание перехватило, сердце бешено заколотилось прямо где-то в горле, судорогой ужаса свело все мышцы, заставляя Ибо съёжиться в дрожащий комок. И тут он почувствовал, что прижимает к груди что-то, мешающее скрутиться в позу зародыша. Пальцы ощупали рельеф серебряного узора, и тиски спазма медленно ослабли. Ибо с сипением вдохнул и выдохнул. Он был не один — с ним был его Бичень, молчаливый друг, могущество которого Ибо ещё не мог до конца оценить. И от этого места не исходило зла. Наоборот, древний дом словно каким-то чудом оберегал его, признав за своего. Ибо почему-то чувствовал, что, пока он внутри, ему ничего не угрожает. Однако, пора было вставать и выдвигаться. Картинки из сна, навеянного то ли мечом, то ли старыми стенами, помнившими своего прежнего хозяина, всё ещё дразнили ощущением покоя. Ибо тоже хотелось бы обнять Сяо Чжаня, держать любимого в объятиях и не отпускать. Но для начала требовалось его освободить. Днём на монастырской кухне Ибо приметил свечу, стоящую на шкафчике в углу. Печи там были дровяные, значит спички или зажигалка тоже должны были найтись. Конечно, Ибо предпочёл бы нормальный фонарик, но такой он видел только у прислужников Пафосного, а туда он не рисковал соваться. Блуждания по территории не прошли даром, сейчас даже в темноте Ибо вполне сносно ориентировался, и до кухни добрался почти не заплутав. То окно, через которое он заглядывал внутрь, было заперто, зато нашлось другое, открытое настежь. Наскоро обшарив помещение, Ибо не обнаружил ничего полезного, кроме коробка спичек и блюда с чёрствыми баоцзы. Есть пока не хотелось, но на всякий случай он распихал по карманам несколько штук. Кто знает, когда в следующий раз удастся перекусить? Прихватив свечу, Ибо отправился к пещере. Облачные глубины и днём окутывала тишина, а ночью каждый шорох звучал громко и отчётливо, словно через динамик на максимальной мощности. Ибо старался шагать легко, крадучись, но ему всё равно казалось, что он вот-вот перебудит весь монастырь. К счастью, никто не преградил ему путь и он благополучно миновал обжитую территорию. Углубившись в лес, Ибо перестал скрываться и побежал. Его гнало вперёд нетерпение — так хотелось скорее увидеть Чжань-гэ. Привыкшие к темноте глаза безошибочно находили едва белеющую тропу под ногами, мелькающие изредка пятна лунного света почти ослепляли. Зато дыра входа в тоннель пугала, словно дверь в преисподнюю — там царила непроглядная чернота. Хотя Ибо уже побывал там, ему стоило немалых усилий заставить себя шагнуть во мрак. Через пару метров он остановился, чувствуя себя полностью дезориентированным. Предотвращая паническую атаку, Ибо двумя руками стиснул меч и обернулся, чтобы увидеть, как близко от входа находится. Первобытный ужас отпустил, Ибо отдышался, зажёг свечу и двинулся вперёд. Спелеология явно не тот опыт, который ему хотелось бы повторить, а жизнь снова и снова подкидывала ему подобные испытания. Преследуя прислужника Сина, Ибо был сосредоточен на том, чтобы не выдать себя, и почти не обращал внимания на окружающую обстановку. Теперь же, едва стихал звук шагов, ему отовсюду слышались подозрительные шорохи и потрескивания. Причудливые колебания теней заставляли вздрагивать, шарахаться в сторону и хвататься за грудь. И хорошо, что он догадался помочиться прежде, чем соваться в пещеру. Темноту Ибо никогда не любил, а после этого чувствовал, что она станет его настоящей фобией. То, что он всё-таки смог дойти живым и с сухими штанами до освещённой камеры, было настоящим чудом. Заранее погасив свечу, Ибо осторожно прислушался, а потом выглянул. Обстановка вроде бы не поменялась — прожектор освещал кое-как наваленные ящики, распределительный щит в гроте, грубую железную дверь. Сейчас не нужно было спешить, и Ибо тщательно изучил расположение предметов, высмотрел, куда и откуда идут электрические кабели, обнаружил висящую немного ниже прожектора камеру. Судя по всему, она была одна, охватывая всё помещение. В первом варианте плана Ибо намеревался перерубить мечом провода, хотя и переживал за Бичень. Но тут у него возникла новая идея. Главным было не попасть в объектив, а для этого не обязательно вырубать электричество полностью. Наоборот, пусть с ним всё будет в порядке, и наблюдатели не сразу поймут, что случилось. Если повезет, то, как Сяо Чжань исчезнет из своей тюрьмы, они тоже пропустят, и это даст фору для побега. Пользуясь мечом, Ибо откромсал капюшон от своей толстовки. Получился плотный двухслойный мешок из чёрного трикотажа. Распластавшись по стене, двигаясь бросками от одной тени к другой, Ибо переместился под самую камеру. Помолившись про себя, чтобы никто в этот момент не следил за изображением, он нацепил капюшон на конец ножен и, вытянув руки вверх, надел его на объектив. Слава богу, его роста и длины меча хватило, чтобы достать. Камера продолжила работать, но теперь показывала лишь черноту. Не теряя времени, Ибо бросился через пещеру к железной двери. За эти короткие секунды его посетила паническая мысль — а что, если Сяо Чжаня там нет? Вдруг Пафосный переселил его куда-то в другое место, или там изначально находился другой узник? Засов поддавался с трудом, пришлось налечь всем весом, чтобы выдвинуть его из петель. Раздался оглушительный скрип, наверняка микрофон в камере наблюдения его отлично передал. Ну, да, переживать об этом было некогда. Сяо Чжань уже стоял возле двери, но при виде Ибо его глаза удивлённо расширились, а рот округлился. Он явно не ожидал такого освободителя. А кого он ждал? Не успел Ибо напрячься, как Чжань радостно просиял и сгрёб его в объятия. Ибо в ответ прижал его к себе, уводя из поля зрения той камеры, что располагалась в каменном каземате. Чжань высунул голову над его плечом и осмотрелся. — Ты один? — Да, — подтвердил Ибо. — Бежим скорее отсюда. Согласно кивнув, Чжань метнулся назад, торопливо собрал исписанные листы, усеивавшие столик, раскладную койку и даже пол, поколебался секунду и прихватил ещё три растрёпанные книженции. — Всё! Я готов! — Давай помогу. Ибо забрал у него книги, и, больше не задерживаясь, они ринулись прочь. Когда света из пещеры уже стало недостаточно, Ибо остановился: — Подожди минутку, надо зажечь свечу. — Не надо, — откликнулся Чжань. — У меня есть телефон. Он включил фонарик, и на ум Ибо тут же пришла другая пещера, где они в последний раз использовали такой способ освещения. И то, чем они там занимались… Чёрт, как же неуместно было вспоминать об этом сейчас! Поддавшись сиюминутному порыву, Ибо качнулся вперёд и неловко чмокнул Чжаня в губы. От неожиданности тот ахнул и слегка отпрянул. Однако моментально исправился — прихватил Ибо за шею, притянул и жадно поцеловал, коротко, но очень горячо. Эх, почему нельзя остановить время? Может, фонарик на смартфоне светил гораздо ярче, чем свечка, или из-за того, что теперь Ибо был не один, подземный проход уже не пугал так, как прежде. — Куда он ведёт? — спросил Чжань. — Наружу. Едва Ибо ответил, как ему показалось, что он услышал какой-то посторонний звук. Дав знак остановиться, Ибо замер и прислушался. Чжань тоже застыл, склонив набок голову. Нет, вроде померещилось. Кроме стука собственного сердца и осторожных вдохов-выдохов ухо ничего не улавливало. И тут вдруг снова донеслось что-то — то ли далёкий топот, то ли перестук камней. Шум был настолько тихий, что невозможно было понять с какой стороны он идёт. Ибо прикусил губы и посмотрел на Чжаня. Тот тоже смотрел на него. Не сговариваясь, они шагнули в сторону, прижимаясь к складке горной породы, и Чжань погасил фонарик.