Какая разница

Шум шагов приближался, на каменных выступах замелькали отсветы. С двух сторон! Они оказались в ловушке, сбежать не получилось бы. Ибо с отчаянием прижал к себе Чжаня. — Прости, я не справился! — с горечью прошептал он. — Но я просто так не сдамся. Он выпустил Чжаня из объятий, оттолкнул за спину, прикрывая собой, и вытащил из ножен Бичень. — Не надо! — воскликнул Чжань. — Долго объяснять, только я всё равно не могу пока уйти. Не знаю, сумею ли предотвратить беду, но без меня Син точно устроит катастрофу. Ибо от его слов растерялся, и в этот момент проход озарился светом фонарей. Сначала с одной стороны из тоннеля выступила группа людей, секундой позже — с другой. Ибо увидел блестевшие холодным металлом дула пистолетов. Бичень в его руках мерцал опасным голубым сиянием, но что он против огнестрельного оружия? И всё же, Ибо не мог опустить руки. — А мой Суйбянь у него? — тихо спросил Чжань, прижимаясь сзади. — К сожалению, да, — признался Ибо. — И флейта тоже у Сина, — вздохнул Чжань. — В бою я ничем не помогу тебе. — Малыши, лучше сами сдайтесь, — подал голос один из громил с пистолетом. — Вы не можете нас убить! — властным тоном возразил Чжань, выступая вперёд. — Я нужен вашему хозяину. — Ты — да, а он — нет. От звуков голоса, чуть растягивающего слова в знакомой равнодушной манере, вздрогнули не только Ибо и Чжань, но и его слуги тоже. Позади широких спин охранников показался Син. Он шевельнул бровью, и мужчина без всякого предупреждения нажал на курок. Раздался оглушительный грохот выстрела. В голове зазвенело, барабанным перепонкам стало больно. И за этой болью Ибо даже не ощутил другую. Под его ногами пуля ударила в камень, высекая искры. Мелкие осколки полетели во все стороны. Один из них чиркнул по бедру, разрезав ткань штанов. То, что он задел тело, Ибо осознал, лишь почувствовав стекающую по ноге кровь. И всё равно он не собирался сдаваться. Но на Чжаня это, увы, подействовало. — Всё! Всё, я понял! — подняв руки, он вышел вперёд и обратился к Сину: — Раз он тебе не нужен, отпусти его. Син только издевательски расхохотался и махнул своим слугам. Двое тут же подскочили к Чжаню, но Ибо вытянул меч, не подпуская их ближе. Бичень угрожающе сиял. В ответ один громила таким же жестом, каким Ибо поднял клинок, поднял руку с пистолетом. Глядя в дуло направленного на него оружия, Ибо внезапно подумал, что прожил короткую, но очень яркую и насыщенную жизнь. В неё вместилось столько, сколько обычный человек, вроде этого мужика, не смог бы пережить и за восемь перерождений. Однако умирать ему пока совершенно не хотелось! Ибо ощущал не страх смерти, а острое желание жить. — Нет! — воскликнул Чжань, вклиниваясь между мечом и пистолетом. — Син, если тронешь Ван Ибо, можешь сразу и меня пристрелить. Я и пальцем не шевельну для тебя, даже если моя душа никогда не возродится. Краем глаза Ибо видел, что Син перестал улыбаться. На его красивом лице застыло злобное выражение. Похоже, он колебался. — Вы же сказали, что забрали у него меч! — очень тихо прошипел он тому мужику, что остался возле него. — Почему Бичень в его руках? Со своего места Ибо не мог слышать голос, но он привык в шуме выступлений распознавать речь по губам, так что всё понимал. — Не знаю, господин, — испуганно пробормотал здоровенный детина, на голову выше хозяина. — Честное слово, меч был у нас! Ибо ещё крепче стиснул рукоять клинка. Почему-то у него было ощущение, что Бичень защитит его даже от пули. — Уверен, что не рискну его убить? — наконец, крикнул Син, обращаясь к Чжаню, но глядя на Бичень. — Я ведь могу провести обряд сам. Не получится — ну что ж, у меня есть всё время этого мира. Дождусь следующего подходящего сочетания небесных светил. Через одно или несколько воплощений, я смогу дождаться… И тут неожиданно Чжань сдался. — Нет, — слабо выговорил он, сильно побледнев. — Не надо. Повернувшись спиной к пистолету, он ладонью отклонил лезвие меча и покачал головой, глядя в глаза Ибо. — Нельзя позволить, чтобы он провёл обряд, — прошептал он белыми губами. — Случится большая беда. Не с ним! — он чуть повысил голос, упреждая восклицание Ибо. — Со всеми людьми. Не знаю, что, но что-то очень плохое. Хуже чем… — он поискал слова, — Хуже, чем война. Мы должны не допустить этого. Почему-то Ибо ни на секунду не усомнился в его словах, хотя звучало абсурдно. — Как? — спросил он. — Каким образом? — Пока не знаю. Нам надо пойти с ним, и я… — Чжань запнулся, — Мы с УСянем что-то придумаем. — Ладно, — нехотя согласился Ибо, убирая Бичень в ножны. Охранник тут же бесцеремонно пихнул Чжаня в сторону, отобрал меч, всё ещё направляя на Ибо пистолет, и шагнул назад. Только попятясь на пару метров, он развернулся и вприпрыжку бросился к хозяину. Ибо с болью в сердце смотрел, как Син берёт Бичень, наполовину вынимает клинок из ножен и задвигает обратно небрежным жестом. Хотелось броситься вперёд, вырвать меч из его грязных ручонок и покрошить всю их мерзкую компанию в капусту. — Не прожигай его взглядом, это говно не горит, только воняет, — вздохнув, тихо проговорил Чжань. — Хватит ворковать, голубки! — издевательски выкрикнул Син, слава богу, не слышавший его слов. — Пора идти! Их с Чжанем разделили и обоим связали руки уже знакомым образом с помощью пластиковых стяжек. Маршрут Ибо не сумел запомнить — они несколько раз сворачивали на развилках туннелей, которые петляли, спускались и поднимались. Уже через десять минут пути Ибо совершенно потерял ориентацию в пространстве. Ему даже казалось, что их намеренно водят по кругу, чтобы запутать. Минут через сорок, когда Ибо уже начал думать, что так и будет бродить по этим тесным лабиринтам до скончания века, они пришли. Посреди светлой круглой пещеры находился большой плоский камень, и Син направился прямиком к нему. Примерившись, он уложил на него Бичень остриём к центру, поправил, полюбовался и, повернулся к Ибо с издевательской улыбкой. — Что смотришь, щенок? Думал помешать мне, украв меч? Однако вот он! Снова вернулся в мои руки! Что это, если не судьба?! — Опомнись, глупец! — не выдержав, закричал Вей УСянь, Ибо видел, что сейчас это именно он, а не Чжань. — Какая ещё судьба? Здесь нельзя проводить обряд, ты разве не понимаешь? — Не пытайся мне препятствовать, — Син небрежно отмахнулся. — Это идеальное место для обряда, я так долго его искал. — Да присмотрись же к знакам, тупица! Ты выпустишь на волю полчища демонов, которые никого в живых не оставят. — Не беда, найду себе другое тело, — пожал плечами Син. Отойдя на пару шагов, он нагнулся. Ибо увидел, что он взял с пола ещё один меч и снова принялся тщательно пристраивать его на плиту, как будто на ней была размечена схема размещения. — Какое ещё тело?! — Чжань-УСянь внимательно следил за его действиями. — Это демонические создания! Они уничтожат не только плоть, они сожрут твою душу. Они сожрут весь мир… — Плевал я на этот мир. Чжань вдруг вздрогнул, и в то же мгновение Син закончил с выкладыванием меча. Он снова оценивающе оглядел дело своих рук и отошёл за следующим. Процесс повторился несколько раз, и с каждым разом страдальческая гримаса на лице Чжаня проявлялась всё сильнее, словно что-то в действиях Сина причиняло ему физическую боль. Он зажмурился и тяжело дышал, стиснув губы в белую линию. Больше всего ранило, что Ибо ничем не мог ему помочь, притиснутый к стене с противоположной стороны от входа. Их разделяли несколько метров и два охранника с пистолетами. Однако, было что-то ещё… Возможно, Ибо просто задыхался от гнева, или невольно подстраивался под тяжёлое дыхание Чжаня, но дышать, и правда, стало сложно. Воздух словно бы сгустился, и, чтобы втянуть его в себя, приходилось прилагать больше усилий. Собственно, ощутили это не только они двое, а все — и монахи, и здоровенные мужики-охранники, шумно пыхтели и выглядели болезненно побледневшими. Даже Син сопел с трудом, но, казалось, не замечал этого. Он старательно, сверяясь с бумагами (Ибо узнал записи, которые прихватил из своей тюрьмы Чжань) что-то рисовал вокруг разложенных на камне мечей. В одной руке Син держал плошку, в другой толстую кисть. Когда он тщательно снимал лишнюю краску о край емкости, чтобы ни одна капля не упала мимо, по пещере разносился запах сырого мяса. Ибо вдруг сообразил, что это отнюдь не киноварь, а настоящая кровь.