Дон Вонгола

За ужином царило гнетущее молчание. Каждый смотрел в свою тарелку, пытаясь не цепляться взглядом за других, каждого это тяготило, каждому было некомфортно и неуютно, но никто не пытался это изменить, предпочитая не замечать напряжения. Ни один из присутствующих не попытался нарушить тишину, которая давила на слух и сковывала ещё больше. Занзас нервно ёрзал на стуле, силясь найти наиболее удобную позу, однако ему это всё никак не удавалось. Ком в горле отбивал аппетит напрочь, желания есть не было, и мальчик просто по инерции монотонно пережёвывал морепродукты, которые казались ему безвкусными и резиновыми. Больше всего на свете ему хотелось, чтобы время перестало тянуться сиропом и пошло быстрее, активней приближая конец ужина. Парнишка всё ещё желал поговорить со старшим братом по душам, а потому был сосредоточен и собран, исподтишка наблюдая за парнем и готовясь тут же направиться за ним, стоит тому сорваться с места. Сам Федерико, по виду, был напряжён не меньше. Он угрюмо перебирал вилкой спагетти в тарелке, лишь изредка выбирая оттуда устриц, чтобы съесть. Хоть его брови и были нахмурены, взгляд карих глаз оставался мутным и расфокусированным, создавая впечатление, что парень в мыслях далеко от обеденного зала. Стало даже интересно, о чём он так глубоко задумался. Сидевшая рядом с Занзасом Даниэла тоже не выглядела расслабленно и умиротворённо. Пусть она и лучше владела своими эмоциями, и по её лицу нельзя было прочитать ничего, кроме спокойствия, её строгие выверенные и слегка резковатые движения и её идеально прямая спина выдавали истинные чувства женщины. По другую сторону Серджио вяло накручивал еду на вилку, скучающе подпирая голову ладонью. Возможно, подобное поведение и было нарушением приличий, но никто не обратил на него ни малейшего внимания, всем хватало своих забот. Массимо замер недвижимой скульптурой. Казалось, он старался не подавать признаков жизни, даже движения его пухлого живота, указывающие на дыхание, приходилось тщательно улавливать, чтобы заметить. Подросток то и дело нервно озирался по сторонам, очевидно, наблюдая за поведением окружающих. Должно быть, он не понимал, почему атмосфера на семейном ужине была столь похожа на атмосферу поминок, и тщетно старался угадать, как ему следует себя вести. Но сидящий рядом сосед явно лишь больше путал. И нетрудно было понять, отчего так. За время, что Занзас успел провести с Энрико, он толком не узнал старшего брата. Но и тех крупиц их знакомства хватило, чтобы составить о старшем из братьев мнение, как о сдержанном, дружелюбном и позитивном человеке, однако ещё там, у двери отцовской комнаты, этот образ пошёл трещинами. Сейчас же это первое впечатление окончательно разбилось вдребезги. Энрико сидел мрачнее тучи, то и дело косясь на отца. Жёлтые глаза обиженно блестели, а губы были плотно сжаты в полоску. Наверное, разговор с отцом так и не задался, из-за чего Энрико теперь пребывал в расстроенных чувствах. Отец из общей картины тоже не выделялся: напряжённый, хмурый, мрачный. Однако, он оказался меньше погружён в свои мысли и заметил взгляд Занзаса, пока тот, пользуясь моментом, внимательно рассматривал мужчину, который его приютил. В карих глазах мигом растаял весь лёд отчуждения, а усы-щётка дрогнули и приподнялись от ласковой улыбки. — Как ты осваиваешься? Всё в порядке? — его голос был тихим, но в удушающей тишине почувствовался щелчком хлыста и закономерно привлёк всеобщее внимание. Сидящие за столом люди встрепенулись, выныривая каждый из своих размышлений, и их взгляды устремились на мальчика, который от такого внимания робко ссутулился. Он растерялся, стоит ли ему отвечать на эти вопросы, но, осмотревшись, понял, что все его слушают с вежливым интересом. Это смутило ещё больше. — Да, всё прекрасно, — неуверенно ответил он. — Тогда почему я вижу на твоём лице печаль? — продолжал беседу Девятый, словно бы не замечая неловкости ситуации. — Уже успело произойти что-то плохое? Или ты в обиде на кого-то? Надеюсь, не на меня? — он улыбнулся ещё теплее, чем окончательно изумил Занзаса. За что он вообще мог обижаться на дона? — Вы ошибаетесь, — спокойно возразил он. Италия всегда славилась своей открытостью, люди здесь старались сразу сокращать дистанции в общении, поэтому здесь было принято обращаться на «ты» ко всем: к друзьям, к родственникам, к прохожим на улицах и даже к учителям в школах. Но Занзас никак не мог пересилить себя и обратиться так к отцу или бабушке. Впрочем, донну даже его братья, которые родились здесь и выросли у неё на руках, называли исключительно на «вы», так что, должно быть, иные формы обращения она воспринимала за фамильярность. К папе же он слышал обращение только от Серджио, но тот был на него в обиде, а потому мог вполне осознанно перейти на более официальное общение. — А мне так не кажется, — видимо, дона не волновало, как к нему обращаются. — Но оставлю тебе право на твои тайны. Однако, если всё-таки что-то случилось, то не держи в себе, ты всегда можешь обратиться за помощью, — уверил он. Мальчик кивнул и слегка замялся. Стоило ли говорить?.. Он прикрыл глаза, выдохнул и решил быть смелым. — На самом деле, я соврал, — признался он. — Есть кое-что, что меня беспокоит. Краем глаза он отметил, как Федерико вновь напрягся и навострил уши. Испугался? — Я здесь совсем недавно, и практически никого не знаю, — он слегка улыбнулся, обычно эта улыбка помогала растопить сердца и расположить к нему тех, кого мальчишка собирался обчистить. Он рассудил, что и на отца она может подействовать. — Возможно, если бы мы провели вечер вместе, в простой семейной обстановке, то смогли бы быстрее привыкнуть друг к другу, — робко предложил он, смущённо потупив взгляд. Этот жест тоже ни разу не подводил, когда требовалось создать образ милого, скромного ребёнка. На несколько мгновений повисло неловкое молчание. — Дельная мысль, — наконец кто-то признал. Занзас чудом сдержался, чтобы удивлённо не вскинуть голову — насмешливый голос Федерико сейчас звучал серьёзно и без тени издёвки, будто он взаправду считал эту идею стоящей. — Мне кажется, это хорошее предложение, — продолжил парень. — В последнее время между нами было много конфликтов и недопонимания. И нам следовало бы их уладить, ведь семья превыше всего, — он посмотрел на отца с теплотой, и тот мягко кивнул на его слова. — Мы в самом деле давно не собирались вместе просто как семья, — вступил в беседу Энрико. — Пап, если у тебя сегодня вечером нет никаких срочных и важных дел, может, соберёмся в саду? Пока ещё тепло, — он тоже поднял глаза на дона, но в них, в отличие от взгляда Федерико, была неведомая надежда. — Ты задолжал мне партию в шахматы, — рассеянно вставил Серджио, не отводя взгляда от тарелки. Девятый обвёл свою семью растерянным взглядом, очевидно, не ожидая от них такой инициативности. Но тут голову подняла Даниэла. Её морщинистые пальцы сомкнулись на руке сына. — Тео, — ласково обратилась она к нему, смотря в глаза. — Я думаю, тебе стоит прислушаться. Уж мне ли не знать, насколько важны дела бизнеса, — она по-доброму усмехнулась. — Но семья всегда стоит на первом месте. Это те люди, которые всегда, что бы ни случилось, будут поддерживать, те, на кого ты сможешь рассчитывать в самые тяжёлые моменты жизни. Не забывай об этом, — она нежно убрала тёмные пряди со лба мужчины. Тот задумался, наморщив лоб. — Как я могу отказать матери? — наконец просиял он. — Думаю, я могу позволить себе ненадолго отвлечься от работы, — решился дон. — Мне не помешает немного освободить мысли от проблем. — Что-то серьёзное? — мгновенно напряглась женщина, и все остальные тоже навострили уши, ловя каждое слово. — Ещё как, — подтвердил мужчина. — Но, к счастью, не для нас. Наши американские друзья пытаются заключить с нами союз, — поведал он. — Вот как, — хмыкнула Даниэла. — Не поздно ли спохватились? Сами же открестились от своих корней. А стоило этому выскочке Рейгану прижать их к ногтю, так вмиг вспомнили, откуда вышли. — Рейган, — протянул Тимотео. — Он попытался задушить бизнес наших американских коллег. Неужели не понял, что это бесполезно? Наркобизнес продолжит процветать, как бы кто ни старался его уничтожить, — при этих словах во взгляде мужчины промелькнула грусть. Наверное, он и сам не любил то, чем занимались его «американские коллеги». — Считаю, напрасно они беспокоятся, он скоро исчезнет с политической арены, недолго ему осталось, — уверенно заявил дон. — Да, здоровье у него ни к чёрту, — согласилась она. — Только за последние года четыре сколько опухолей ему успели удалить? — Три, если правильно помню, — ответил он. — Святая Мария, а некоторые ещё утверждают, что нет на свете Божьей справедливости, — продолжала рассуждать женщина. — А этому всё-таки воздалось за то, что много влез не в свои дела. — Не скажи, — ласково покачал головой Девятый. — Он ещё не настолько несносный. Сейчас же на пост уже готовиться заступать этот Буш? Вот с кем проблемы будут. — Это общий курс Америки, — внезапно подметил Федерико. — Она уже везде успела запустить свои ядовитые щупальца. И я сомневаюсь, что в ближайшее время они собираются менять свою политику. — Помяни моё слово, дорогой мой, — обратилась к нему донна. — Когда-нибудь эта политика выйдет им же боком. Люди устанут от их диктатуры, и тогда эту страну ждёт крах. — Не думаю, — возразил Федерико. — Они прекрасно понимают, что вечно быть на вершине нельзя, а потому сделают всё, чтобы поставить как можно большее количество стран в прямую зависимость, а всех потенциально опасных идейных противников устранить или довести до ничтожного состояния. — И ты полагаешь, их это спасёт? — поинтересовалась Даниэла. — Все, кто метит на безраздельное и абсолютное господство, обречены на крушение. История знает немало примеров. Самый недавний был вынужден принять яд и приказать сжечь его тело, чтобы спастись от народного гнева. Боялся, поди, что его растерзают все те, кого нещадно терзал он, — лицо женщины приобрело непередаваемое выражение презрения и ненависти. Губы брезгливо поджались, и слова она даже не произносила, а выплёвывала. — Мне кажется, ты нагнетаешь, мама, — мягко осадил её Тимотео. — Я могу понять твои чувства, но всё же мне кажется, что сравнивать какую-то мелкую сошку с Гитлером несколько некорректно. Америка также пострадала в этой войне, как и весь мир. Только вспомни, чтобы противостоять немецким диверсионным группам, они даже пошли на сделку с Лучано*. — Счастливчик Лучано, как его забыть? — вздохнула Даниэла. — Выдающийся был человек, — она улыбнулась каким-то своим воспоминаниям. — Без него, Лански**, Анастазио***, Дженовезе****, Америку и Италию могли постичь гораздо более печальные судьбы. И как сейчас платят нам за ту неоценимую помощь? — она скривилась, будто надкусила лимон. — Вы жалеете о том, что тоже помогали? — неожиданно встрял в разговор Массимо. — Если бы такая ситуация повторилась, вы бы отказались сотрудничать? — Советую вам, молодой человек, молиться о том, чтобы такая ситуация, — выговорила она с нажимом, — никогда больше не повторилась. Ты и представить себе не можешь, что это было за жуткое время, и Хвала Марии за то, что уберегла вас троих от того, чтобы пережить этот ужас, — она помрачнела, а в её карих глазах застыла скорбь. — Скажу лишь, что я ни о чём не жалею. Я поступила правильно, бросив вызов этому лысому чёрту Муссолини. И я горжусь, что внесла в исход этой войны свою лепту и помогла задушить эту нацистскую заразу, пьющую кровь моей родной страны! Она умолкла, опустив взгляд. Должно быть, болезненные воспоминания вновь нахлынули на неё, но стойкая женщина очень быстро овладела собой вновь. — Ладно, закрыли тему. Не самое бодрое начало для семейных посиделок, — она уверенно подняла голову и улыбнулась, хоть на дне карих радужек ещё плескалась печаль, выдававшая её. — Мы же хотели забыть о неприятном на этот вечер, — она бросила беглый взгляд на окно, за которым уже почти стемнело. — Знаете, к чёрту этот сад. Там сейчас, должно быть, уже холодно, и тучи москитов. Никакого удовольствия. Ещё успеем как-нибудь там собраться. — Ты права, — кивнул Девятый. — Пойдёмте-ка лучше ко мне, — предложил он. Все сидевшие за столом переглянулись между собой, а затем неспешно поднялись и двинулись к выходу из столовой. *** Небольшая полупустая комнатка встретила своего хозяина темнотой и холодом. Тем не менее его это нисколько не напрягло, он привык к такой атмосфере. Он и выбрал её как раз поэтому. В ней было лишь самое необходимое, а что ещё требовалось? Койот ослабил душащий его галстук и тяжело вздохнул. Спину ломило, кости ныли, настроение было паршивым. Наскоро потянувшись, чтобы хоть как-то сбросить накопившееся за день напряжение в теле, он прошёл к компактному буфету и выудил оттуда пузырёк с настойкой — должно было помочь. Капнув пару капель в чайную ложку, он проглотил мерзкое на вкус лекарство, не поморщившись. Пьянящий, липкий дурман заключил его в свои объятия, заставив моментально скинуть с себя всю усталость и встрепенуться. Это точно было не действие лекарства. Он обернулся к двери. На пороге его комнаты замер молодой блондин. На фоне общего скудного интерьера, сверкая белизной идеально выглаженной, накрахмаленной рубашки, стрелками на строгих брюках, красным шёлковым галстуком, шерстяной безрукавкой и начищенными до блеска острыми туфлями, визитёр выглядел чужеродно и неуместно. Слишком холёный, лощёный. Койот скривил губы. — В столь поздний час вы пожелали меня видеть, — он с изящной небрежностью приподнял тонкое запястье, блеснув в тусклом свете увесистыми дорогими часами, и бросил беглый взгляд на циферблат, будто сверяя время. — Признаться, я польщён и обескуражен. А у данного свидания есть какие-то основания, или вы просто по мне соскучились? Блондин едко улыбнулся, посмотрев на своего собеседника с вызовом. Льдисто-голубые глаза в полумраке комнаты должны были бы приобрести тёмный, близкий к серому цвет. Однако вопреки логике они, казалось, горели ещё ярче, и цвет их был насыщенней. — Не паясничай, — жёстко осадил его Койот. — Я вызвал тебя по делу, Буджардини. — Боже, Боже, — жалостливо протянул молодой человек. — Нынче я нарасхват, нынче всем от меня что-то нужно, — посетовал он. — Чем я удостоен такой чести? — Да вот, поговорить хочу, — угрожающе процедил мужчина из-под густых усов. — А это не может обождать? — поинтересовался блондин. — Я, признаться честно, чрезвычайно устал за сегодня. Да и у вас, как вижу, нервы уже шалить начали, — он бросил красноречивый взгляд на пузырёк с успокоительным. Затем притворно зевнул. — Считаю, можно поговорить и завтра утром. Разрешите откланяться. И в самом деле театрально поклонившись, он уже собирался уйти. Но не тут-то было. Койот одним резким рывком преодолел расстояние между ними и схватил наглеца за рукав рубашки. Тот с неудовольствием сморщил нос, оглядев новоявленные складки на белоснежной ткани. Мужчина с силой впечатал его в стену, крепко схватив за грудки. Парень зашипел от боли, когда стукнулся затылком о каменную поверхность. — Если плохо расслышал в первый раз, могу повторить, — прорычал мужчина сквозь жуткий разъярённый оскал. В стальных глазах горело едва контролируемое бешенство. — Прикуси свой ядовитый язык и не смей говорить со мной в таком тоне. Забыл, кто перед тобой? Знай своё место, щегол. — Воистину, менталитет не перебить, — вся напускная манерность мигом улетучилась с лица блондина, и теперь в его мимике сквозило лишь раздражение, а сам он шипел, как рассерженный кот. — Возможно, в твоей родной Мексике и допустимо рукоприкладство, но в цивилизованных странах, обычно, когда желают построить конструктивный диалог с человеком, его не бьют головой о стены и не хватают руками. Молодой человек с силой оттолкнул мужчину от себя, но не поспешил исчезнуть. Лишь замер у стены, прислонившись к ней спиной, и, скрестив руки на груди, приподнял брови в немом ожидании продолжения разговора. — Как мне с тобой диалог вести, я, пожалуй, сам разберусь, — словно выплюнул он в сторону зарвавшегося визави. — Ты, я вижу, вкрай страх потерял. Возомнил, что тебе всё дозволено? — Если уж и собираетесь предъявить мне обвинения, то, пожалуйста, так, чтоб я понял, о чём речь, — скучающе закатил глаза его собеседник. — А ты, разумеется, не догадываешься, — зло прищурился Койот. — У меня нет ни времени, ни желания играть с тобой, Буджардини, — процедил он. — Лучше сам, по доброй воле расскажи всё про свой недавний шпионаж. Всего на мгновение голубые глаза неуловимо расширились от удивления. Однако молодой человек быстро взял себя в руки. — Я не понимаю, — попытался было он изобразить на лице лёгкое удивление, но мужчина его грозно оборвал: — Всё ты прекрасно понимаешь. Давай, мне очень интересно послушать, зачем тебе вдруг понадобилось скрываться под иллюзией? Здесь все свои, прятаться не от кого. Значит, решил пошпионить? — Поконкретнее, пожалуйста, — утомлённо протянул блондин. — Вот только не надо прикидываться, — закатил глаза мужчина. — И в мыслях не было, — пожал плечами молодой человек. — Но я в самом деле не понимаю, почему под иллюзией скрывался именно я. Да, Туманов здесь не очень много, но это мог быть и кто-то другой. Возможно, это и вовсе был некто сторонний, а вы сейчас лишь тратите время и теряете возможность его поймать, проверяя меня. — Это сейчас было признание в некомпетентности? — усмехнулся в усы Койот. — Хочешь сказать, вражеский Туман пробрался на нашу территорию, безнаказанно разгуливает по ней, а ты не заметил его прямо у себя под носом? В таком случае, сомневаюсь, что Федерико сделал правильный выбор, допустив тебя в свои хранители. Спокойного Витторио аж перекосило от этих слов. Его губы на секунду дрогнули в оскале, а глаз раздражённо дёрнулся. Койот не без удовольствия отметил, как мгновенно его собеседник ощетинился. — Он доверяет мне, — выговорил Туман. — Я никогда не подведу его доверие. Все твои обвинения и подозрения беспочвенны, я не предатель. Он гордо вскинул голову и с вызовом посмотрел прямо в серые глаза своего оппонента. — Вот и прекрасно. В таком случае, если ты утверждаешь, что не шпионил и вообще не знаешь, в чём дело, тогда найди того, по чьей вине на тебя легли подозрения, — произнёс Койот. — Не переживай, в одиночку тебя я работать не заставлю. Я напрягу всю охрану. Они будут следить за каждым подозрительным движением, в том числе и за твоим. Уяснил? Вито вновь вернул себе полный контроль над эмоциями и лишь с лёгкой снисходительностью растянул губы в усмешке. — Как бы вы ни пытались, вам не удастся подловить меня ни на чём незаконном, — спокойно заверил он. — Ваши старания пусты и напрасны. Не травите ни себя, ни меня. Думаете, я не понимаю, в чём дело? Не понимаю, почему вы так упорно стараетесь найти малейший мой прокол? — он насмешливо приподнял бровь. — Бросьте, Койот. Я не враг ни Вонголе, ни вам, ни вашему положению. — Что ты несёшь? — мгновенно вспылил мужчина. — Ты отдаёшь себе отчёт в том, с кем и как ты сейчас разговариваешь? — Вполне, — мягко кивнул Витторио. — А вы, Койот? Они замерли друг напротив друга и схлестнулись взглядами: холодным льдисто-голубым и свирепым стальным серым. Койот ощутил острое желание стереть кривоватую усмешку с губ этого неприятного человека одной мощной пощёчиной. Но что-то его останавливало от такого действия: то ли нежелание опускаться до грубой силы, то ли осознание того, что этот щёголь костей не соберёт, если в самом деле получит удар. В то, что этому мерзавцу двадцать, Койот совершенно не верил, хотя не подвергал сомнению и не расспрашивал его на эту тему ни наедине, ни, тем более, публично. Пусть и дальше тешит себя и молодится. — Не будем продолжать этот бессмысленный диалог боле, — первый отвёл глаза и нарушил тишину остававшийся спокойным Витторио. — Я вас понял и сделаю всё, что в моих силах, чтобы… гм, поймать неизвестного. Хотя и более чем уверен, что это очередная ваша проверка. Доброго вечера, Койот. Слегка склонив голову, он развернулся и покинул комнату, оставив мужчину в одиночестве. Тот устало прикрыл глаза и, стиснув зубы, постарался успокоиться. — Бауч, ты здесь? — тихо произнёс он куда-то в пространство. От тени в дальнем углу повеяло холодом. Через секунду из неё вышел высокий и крупный темнокожий мужчина. Его взгляд каждый раз заставлял мурашки пробежаться по спине любого, кто осмеливался посмотреть в его глаза: покрытые бельмом радужки и зрачки на фоне абсолютно чёрных белков смотрелись устрашающе. Из-за этой белой поволоки никогда не удавалось проследить, куда конкретно направлен взгляд, но у Койота всегда создавалось ощущение, что этот мужчина смотрит куда-то сквозь людей, как будто бы уже в вечность. — Всё слышал? — спросил Койот, стараясь отрешённо смотреть на стену, будто бы в ней и в самом деле было нечто интересное, заслуживающее внимания, лишь бы не встречаться с коллегой глазами. Тот вместо ответа коротко кивнул. Койот тяжело вздохнул. За всё время, что он знал Бауча, он привык и к жуткому взгляду, и к неожиданным появлениям, и к немногословности, но всё равно его порой утомляла эта молчаливость. — Что думаешь? — задал он волнующий вопрос. — Мутный, — только и выдал Бауч глубоким, низким, бархатным голосом. — Сможешь проследить за ним? — спросил Койот. — Я уверен, что он плетёт интриги. Если я прав, то мне удалось его припугнуть, он постарается замести следы. Нужно поймать его на этом. — Потом? — сразу осведомился Бауч. За что Койот искренне уважал этого человека, так это за то, что при всей его молчаливости, Бауч если и говорил или спрашивал, то исключительно по делу. Ответом ему послужил мрачный взгляд Койота. Он кивнул: — Понял. Отступив буквально на полшага назад, он провалился в тень, из которой минутой ранее и появился. Койот издал ещё один тяжкий вздох. Своему тихому коллеге он тоже не особо доверял, однако с ним пришлось пройти не одну битву и побывать не в одной тяжёлой ситуации. И ещё ни разу тот не попытался пойти против семьи или сбежать, так что Койот решил рискнуть и положиться на него. Кинул взгляд на пузырёк, по-прежнему стоящий на столе. Пары капель явно маловато. *** Стоило отдать Койоту должное — взявшись за подбор персонала, он выбирал только тех, в качестве чьей работы невозможно было усомниться. Его личная проверка коснулась всех: от солдат до горничных. Благодаря его непосредственному участию, ближний круг, который окружал членов Вонголы постоянно, был сформирован из надёжных, верных и полностью лояльных людей, а так же работал точно и чётко, как часы. Даже петли на дверях всегда смазывались вовремя, чтобы те не издавали ни малейшего скрипа. Кто-то осторожно постучался в дверь, но ответа так и не дождался. Щёлкнул замок, дверь бесшумно приоткрылась. В комнату скользнула маленькая хрупкая горничная, неуверенно переминаясь с ноги на ногу и теребя выбеленный передничек. Воровато оглядевшись по сторонам и окончательно убедившись, что она в комнате всё-таки одна, она просеменила к письменному столу, стоявшему у окна и спешно начала его исследовать, прислушиваясь к любому шуму в коридоре. Ей ни в коем случае нельзя было попасться. Пустые ящички выдвигались и тут же задвигались обратно, просторная столешница была пуста, и даже на пушистом ковре под столом не нашлось ничего полезного. Убедившись, что ничего полезного она здесь не найдёт, девушка переместилась ближе к огромной кровати с балдахином. Маленькие ладошки обследовали каждый сантиметр белых простыней, пошарили по пододеяльнику и наволочкам, тут же заправляя всё обратно, застилая и выравнивая даже самые мелкие складочки на чужой постели. Ничего не нашлось и на кровати. Её взгляд метнулся сначала на проход в комнату, удостоверяясь в отсутствии посторонних, а потом на высокий книжный шкаф. К её облегчению, книги стояли лишь на нижних полках, и их было совсем мало. Девушка подошла к шкафу и по очереди проверила каждую из книг по страницам — возможно, нужная ей вещь была заложена где-то между них. Но и тут её ждало разочарование. Раздражённо цыкнув сквозь зубы, она расставила книги по местам и поспешила скрыться, пока её не засекли и не начали задавать вопросов. *** Пальцы намертво вцепились в папки с документами, словно те были самым ценным, что оставалось в этом мире. По большому счёту, так оно и было, если серьёзно подходить к своей работе. А в серьёзности своей работы сомневаться не приходилось. Полностью углублённая в свои мысли, она не сразу заметила, как чьи-то руки накрыли её плечи. Благо на реакцию жаловаться не приходилось. Резкий разворот, удар кулаком, и незадачливый нападавший отлетает к стене, зажимая рукой пострадавшее лицо. — Надо же, а я ещё этому старому хрычу предъявлял что-то про рукоприкладство, — прозвучал приглушённый, но знакомый голос, и это её остудило. Витторио выпрямился и посмотрел на неё чуть обиженно. Его лицо и рука, которой он прикрывался, были залиты кровью из разбитого носа. Несколько красных капель упали на безупречно белую манжету. — Сам виноват, — констатировала женщина низким, грудным голосом. — Впредь будешь лучше думать, прежде чем подкрадываться сзади и хватать. — Своей вины не отрицаю, — пожал плечами и улыбнулся Вито. — Однако замечу, что у вас, Ураганов, проблемы с самоконтролем. — Ближе к делу, зачем явился на ночь глядя? — грубо оборвала его женщина. — Сильно занята? — поинтересовался Туман. — Нет, не особо, — ответила она. — Что-то важное? — О, нет, определённо нет, — неожиданно рассмеялся молодой человек. — Просто давеча крупно проигрался в карты, теперь должник. Вот, думал помощи у тебя просить, — приторно улыбнулся он, а лицо женщины перекосило. — Большой долг? — чёрные брови грозно съехались к переносице. — Не, не особо, — отмахнулся Витторио. — Но хотелось отдать его побыстрее. — С чем помощь нужна? — перешла к сути женщина. — Так уж получилось, что у меня тоже есть должник, — поведал Вито. — Вот только он куда-то запрятался, его бы найти да выбить долг, — улыбка хранителя стала ещё шире. — Я что, похожа на коллектора? — возмутилась женщина. — Дора, — мягко обратился к ней Вито. — Я прошу тебя просто помочь мне. По дружбе, — он лукаво прикрыл один глаз. — Один я буду действовать долго, а ты могла бы ускорить процесс. Понимаешь? — Вполне, — кивнула Дора. — Когда? — Думаю, завтра утром будет в самый раз. Если тебе удобно, конечно, — тут же вежливо уточнил он. — Удобно, — кивнула та. — Спасибо, ты меня очень выручишь, — доброжелательно улыбнулся Витторио. Женщина и молодой человек обменялись прощаниями и разошлись в разные стороны, не оборачиваясь друг другу вслед. Никто из них не заметил, как притаившаяся в углу чья-то чёрная тень рассеялась без следа. *** Порыв свежего вечернего ветра обдал холодом, коварно закравшись под шерсть пальто, под тонкую ткань платья, под нежную кожу, пробирая до костей. Маленькая хрупкая девушка в одежде горничной плутала по саду, настороженно озираясь по сторонам и обнимая себя худенькими руками в тщетной попытке хоть немножко согреться. В очередной раз свернув, она прислонилась спиной к стройному кипарису и стала ждать. Спустя пару минут за её спиной послышался шелест травы и опавших листьев — кто-то, не спеша, шёл в её сторону. — Не оборачивайся, — предостерёг её тихий, строгий мужской голос, когда таинственный незнакомец подошёл совсем близко. Девушка повиновалась, изо всех сил пытаясь перебороть в себе любопытство. — Нашла? — Нет, — тихо выдохнула она, и её слабый голос растаял в вечерней тиши. — Наверное, он взял с собой. — Плохо, — больше сам для себя, нежели для неё, произнёс голос. На мгновение девушка уловила краем глаза оранжевый свет пламени, и явственно почувствовала, как её сердце пропустило удар, а низ живота будто стянуло узлом от поднявшейся вмиг тревоги. Но вскоре она поняла, что страх напрасен — это был лишь огонёк зажигалки. Её нос уловил запах табака и ментола, а ветер отогнал в её сторону полурассеявшиеся клубы белого дыма — её невидимый собеседник закурил. — Тогда, придётся действовать без поддержки, — заключил он. — Возьми. Её пальцы ощутили прикосновение чужой кожи, когда мужчина вложил ей в дрожащую ладонь что-то маленькое и гладкое. На ощупь напоминало стекло. Девушка подняла предмет к глазам, чтобы рассмотреть. В самом деле, это был пузырёк из стекла. В тусклом свете сигареты своего собеседника она разглядела содержимое — белёсый порошок. Его было совсем мало, он был на самом донышке, но одного взгляда хватило, чтобы понять, что она держит в руках чью-то смерть. — Растворишь это в одеколоне, которым пользуется дон, — отдал распоряжение голос. — Что? — испуганно встрепенулась девушка. — Я не могу так сделать. Меня убьют. Пожалуйста, пожалейте, — залепетала девушка, чувствуя, как слёзы начинают жечь глаза. — Это вещество действует минимум через пятнадцать часов после интоксикации. За это время и ты, и твоя семья будете уже далеко от Италии и в полной безопасности, — холодно заверил её голос. — Если же ослушаешься, тогда тебя и твоих детей точно ничто не спасёт. Не забывай, вы у нас на прицеле. По шуму отдаляющихся шагов она поняла, что её собеседник уходит. Посмотреть ему вслед она не осмелилась. Её всю трясло от паники, она не знала, что делать. Всё так же неотрывно её глаза были прикованы к зажатому в тонких пальцах пузырьку. В страхе она зажала себе рот рукой. Из её груди вырвался приглушённый всхлип. *** Просторная комната в приятных бежевых тонах. Высокие потолки, картины в витиеватых рамочках на стенах, резная мебель, мягкий ковёр… Но тем, что по-настоящему привлекло внимание мальчика, был толстенький ящичек с небольшим выпуклым экраном. — Нравится? — к нему подошла Даниэла, заметившая нешуточный интерес внука. — Всё-таки у японцев хорошая техника, не правда ли? — Я не знаю, — пожал плечами Занзас. — Я никогда раньше не видел телевизоры так близко. Его можно включить? — он посмотрел на бабушку, и та даже на какое-то время пришла в замешательство от того, насколько горели его глаза. Возможно, сейчас он впервые походил на самого обычного ребёнка. Да, он вырос оборванцем из сицилийских трущоб, привыкшим жить насилием и грабежом. Да, он сын мафиозного дона и потенциальный следующий дон. Но пока что это всего лишь ребёнок, со своими, детскими мечтами, амбициями и стремлениями. И, как любому ребёнку, ему, наверное, ещё хотелось играть, быть в компании и развлекаться. Задумавшись об этом, женщина вдруг поняла, что это важный момент, который следует для себя запомнить. Хоть пока и не понимала до конца, почему эта деталь показалась ей столь важной. — А знаешь, что? — она потрепала его по волосам и улыбнулась. — Давай-ка посмотрим, что у них в сетке сегодняшней вечерней программы. Они прошли к просторному дивану, на котором устроились, сев поближе друг к другу. Даниэла слегка приобняла его за плечи и тут же поймала на себе его изумлённый взгляд. Глубоко вздохнула — не удивительно, что мальчик ещё не до конца верит в то, что его признали. Но это было так. По крайней мере, в случае Даниэлы точно. Женщина сразу, лишь впервые увидев его лицо и пламя, определилась — это её внук. Да, ей пришлось смириться с тем, что её милый Тео допустил ошибку, начав тайные отношения с замужней женщиной, ещё и позволив ей понести от него и родить. Да, ошибкой было и то, что Тео сразу не забрал сына к себе, позволив тому жить в нищете. И морально Даниэла уже готовилась к последствиям, которые неизменно коснутся её единственного сына и всей их семьи, когда правда о появлении у дона Вонголы ещё одного, достаточно взрослого, сына вскроется и пошатнёт их репутацию. Но всё это не меняло её мнения. Прежде всего мальчик, что сидел рядом с ней, был Вонголой, и отказываться от него донна не собиралась. Неподалёку от них, сидя в мягких удобных креслах за кофейным столиком, расположились дон Тимотео и Серджио. Они разложили перед собой чёрно-белую доску и шахматные фигуры. Рядом пристроились Энрико и Федерико в качестве наблюдателей. Девятый отделил две пешки: чёрную и белую. Перемешал их у себя за спиной и вытянул к Серджио два плотно сжатых кулака. Тот без особого энтузиазма указал пальцем на правый. Ему выпали чёрные. — Всё ещё обижаешься на меня? — начал разговор мужчина, пока игроки расставляли фигуры. — Ну что ты, пап, — слабо улыбнулся Серджио, бегло глянув на приёмного отца. — Какие обиды? Прости, я вчера повёл себя неподобающе. В конце концов, если ты решил, что Савада больше подходит на эту должность, то я не буду из-за этого огорчаться. Ведь, по сути, это ничего не меняет, — он посмотрел в глаза мужчине. — Я уверен, что тебе лучше знать, как поступить. А я всё равно останусь частью семьи, и не важно, буду ли я при этом Внешним Советником или нет. Девятый улыбнулся в ответ сыну. Энрико же незаметно поёрзал, почувствовав себя неуютно. Ему так и не удалось поговорить с отцом наедине до ужина, и теперь он не знал, когда ему представится следующий шанс. Юноша помрачнел, углубившись в свои размышления, из которых его бесцеремонно вывел сильный тычок под рёбра. Обернувшись, он увидел перед собой раздражённую мину Федерико, который незаметно кивнул ему в сторону отца. Энрико поколебался. Неужели его брат думает, что стоит действовать именно сейчас?! Энрико был уверен, что это плохая мысль. Но всё же… — Пап, я давно хотел с тобой поговорить, — робко и нерешительно начал он. Федерико рядом лишь насмешливо фыркнул. Его жест уверенности старшему не прибавил. Как и осознание того, что теперь все обратили на него пристальное внимание, пусть некоторые и пытались это скрыть. — Я помню, ты вчера сказал, что хочешь сделать Серджио своим хранителем Грозы, — он увидел, как Серджио, поняв к чему всё клонится, взволнованно встрепенулся. — Но… мне бы хотелось видеть его своим хранителем. Повисла тишина, нарушаемая лишь звуком какого-то телевизионного шоу. Энрико вконец смешался и неосознанно ссутулился. В душе он уже предвкушал, что отец ему откажет, ведь уже всё решил. Но тот лишь ласково улыбнулся, забавно приподняв усы-щётку. — Мне кажется, это хорошая мысль, — произнёс он, и Энрико уставился на него с недоверием. — Знаешь, пожалуй, так будет даже лучше. Ты же знаешь, что мама передала мне титул, когда я был ещё совсем молод, — он почтительно кивнул в сторону матери. — Я думаю, через пару лет, когда я разберусь со своими делами, а ты окончательно окрепнешь и встанешь на ноги, я передам титул тебе. И в таком случае, я должен быть уверен, что мой сын окажется в надёжных руках, — мужчина с нежностью взглянул на Серджио, который благодарно улыбнулся, польщённый таким доверием. — Постой, я правильно понял? — осторожно уточнил Энрико. — Думаю, уже завтра начну подготавливать тебя, чтобы ты смог легко перенять мои дела, — кивнул Тимотео. Энрико просиял, услышав эти слова. Они завели увлекательную беседу про политику, более не обращая внимания на окружающих. Даниэла поглядывала на эту шумную компанию и улыбалась, пока Занзас был целиком и полностью поглощён телевизором. Массимо незаметно пристроился у шкафа, листая одну из книжек. Никто не заметил, как спал с лица и побледнел Федерико. *** Когда все стали расходиться, Федерико был по-прежнему печален. За весь вечер он не обмолвился ни словом. Медленно бредя по коридору, смотря себе под ноги, он не смог вовремя сориентироваться, когда кто-то сзади силой схватил его за локоть и увлёк за собой в один из поворотов. Его горло сжала чужая рука, и он почувствовал приток чужого мощного пламени. — Стой смирно и не дёргайся, — прорычал над ухом суровый женский голос. Федерико замер и затаил дыхание. Что происходит? — Где мы праздновали и что произошло на одиннадцатый день рождения Федерико? — внезапный вопрос окончательно выбил из колеи. — Что? В чём дело? Что происходит, бабушка? — недоумевал парень, от растерянности не следивший за тоном и обращениями. — Отвечай, — жёстко пресекла его Даниэла. — Мы были во Флоренции, папа отвёл нас в кафе, нам принесли пасту с морепродуктами и ризотто. Пока я пил сок, Массимо рассказал какую-то дурацкую шутку, я начал смеяться, и у меня всё потекло через нос, вместе с рисом, мне пришлось бежать в туалет, чтобы умыться и промыть нос, — растерянно выдал стыдную историю парень. — Ты ведь тогда тоже там была, должна же помнить тот случай. Чужое пламя утихло, а хватка ослабла. Федерико отошёл и повернулся лицом к женщине. Та смотрела на него мрачно и подозрительно. — К чему был этот допрос, донна? — недоумевал парень. — Да вот, нужно было узнать наверняка, кто конкретно взял на себя наглость подслушать мой личный разговор, — строго пояснила она, и Федерико сглотнул мигом образовавшийся ком в горле. — Если бы такую глупость совершил шпион под твоей личиной, это ещё можно было бы как-то понять и объяснить, но, признаться, мне обидно, что мои собственные внуки так меня недооценивают. Милый мой, я прошла Вторую Мировую, неужели ты думаешь, что ко мне можно так просто подкрасться незамеченным? Не будь наивным, — вздохнула донна. — Надеюсь, хоть, что-то важное для себя услышал? — Я слышал то же, что и вы, — уклончиво ответил Федерико. — И какие выводы ты сделал? — с нажимом поинтересовалась женщина. — Можете не волноваться, донна, — твёрдо ответил парень, посмотрев ей в глаза. — Я не стану рисковать и вмешиваться, — уверил он её. — Очень надеюсь на это, — сурово кивнула Восьмая, после чего развернулась и стремительно ушла. Федерико постоял ещё немного, смотря в спину удаляющейся женщине, после чего и сам решил вернуться в свою комнату.