Непредназначенные

В их временной квартире Ламберт уже заебался в одиночку смотреть телик, поедая чипсы и попивая тёмное нефильтрованное. Геральт отдыхал в своей комнате после последнего заказа, и донимать его было себе дороже. Или сейчас им вправду лучше не трогать друг друга. Не каждый день у тебя заказ на ёбаных призраков, которые лезут изо всех щелей. Тут передышка не помешает. После экзаменов многие дети, чьи родители явно хуже некоторых тварей, решили покончить с жизнью, а призраками поселились в старой некогда элитной школе. И рубить, изгонять этих полупрозрачных подростков, не выдержавших давления, дело…сложное. Хотя за двадцать пять лет ведьмачьей жизни Ламберт думал, что уже привык ко всей происходящей вокруг него жести, такие случаи выбивали из колеи. Им же не было даже восемнадцати…и как бы не трещали новостные каналы, что во всём виноваты видеоигры или работники школ, люди не увидят причину в себе. Что это ты, а не кто-то там, вручил своему ребёнку лопату для могилы. Не замечал, как он бледнел при упоминании «планов на будущее», как ненавидел твои пагубные привычки и крики, как увлекался порезами, каким было его опухшее после ночи слёз лицо. Нет, это не его дело. Заказ есть заказ, тем более деньги им уже перевели, значит можно не беспокоиться о еде на ближайшие две недели. По телику начали показывать любимый сериал Ламберта, с кучей клише и минимальной смысловой нагрузкой. Отличный представитель массовой культуры. Но отходить от тяжёлых заказов как-то надо. Геральт запирается у себя, как проходящий пубертат ребёнок. И чем он там занимается Ламберт выяснять не хочет. В последний раз, когда он без стука входил в его комнату, в него швырнули клавиатуру. Причём механическую! Опять ходить с шишкой не хочется, а начать стучать Ламберт не собирается, они напарники, могут ничего и не скрывать друг от друга. Пусть Геральт пока сидит в своём логове, завтра выберутся в паб. Там его любимые азартные мужики, поиграет в покер, просрёт свою долю. А Ламберт над ним от души поржёт. И всё встанет на свои места. А любимый сериал напомнил о себе закадровым смехом. В нём до тошноты всё просто. Омега находит своего истинного альфу, они начинают жить вместе, знакомятся со своими приветливыми соседям, потом через несколько сезонов у них появятся дети и так далее. Мирная, тихая и счастливая жизнь, которая больше напоминает сказку…на самом деле сказкой и является. Всех очаровывает эта легенда об истинных, предназначенных самой судьбой. Но Ламберт знал, что никакая это не легенда, и уж тем более без счастливого конца. Летнее солнце начинает садиться, и Ламберт подумывает поесть парочку сэндвичей перед сном. Пятками, закинутыми на небольшой столик, ведьмак чувствует вибрацию от телефона. Цыкая, Ламберт тянется взять его. «Если эта какая-нибудь Трисс, которая опять потеряла свою дорогую Йеннифер, я её нахуй пошлю», — Ламберт устало смотрит на дисплей.

Новое сообщение от «Старый хрыч»

Из комнаты Геральта послышался звук разбившегося стекла и последующая за ним ругань. — Так, а это уже интересно. Геральт не был каким-то вежливым или порядочным, ругался постоянно и при любом удобном случае, но посуду редко бил. Ламберт разблокировал телефон, и, если бы не личико милого Свена (главного героя сериала), он не постеснялся разбить телевизор.

«Сегодня появится новый ведьмак. Ты и Геральт будете его опекунами до испытания травами. Жду вас троих в Каэр Морхене через полтора месяца.»

— Ну заебись, блять, — сказать, что Ламберт зол — промолчать. Есть только три вещи, что он ненавидел в этой жизни: наркотики, детей и ведьмачество. Это сообщение насильно привязывало его к двум последним, но ещё не поздно отказаться и сбагрить мальца на Геральта. Ламберт начал набирать Весемиру, глубоко дыша и поглядывая на пустые бутылки пива. Сегодня вечер закончиться чем-то покрепче. — То есть как, блять, у этого новичка должно быть двое опекунов! — дверь в гостиную открывается с ноги, кажется, ещё немного и она слетела бы с петель. — Ламберту за пятьдесят, не маленький уже. Самый возраст попробовать себя в роли няньки, и ведьмак он отличный, справится без меня. Не только Ламберт захотел избавиться от внезапной ответственности, он грубо сказал: — Ставь на громкую. Из динамика послышался недовольный голос самого старшего ведьмака. В его речи прослеживались приказные нотки. А то, новый ведьмак — новый труп молодого альфы, что тут хорошего. Не факт, что с ума не сойдёт за полтора месяца пути, а что пройдёт испытание травами… — Это будет омега, может произойти что-угодно, поэтому вы вдвоём займётесь им, хотите того или нет. Ведьмаки удивлённо переглянулись. — Дед, не шути, совсем не твоё, — Ламберт нервно улыбнулся. А у пиздеца может быть мать пизденище? — Откуда у тебя эта информация, Весемир, — Геральт был старше Ламберта лет на тридцать, и за всю свою жизнь слышал только о двух ведьмаках-омегах…и оба даже не дожили до второго испытания. — Трисс сообщила. Ты знаешь, Геральт, чародейки в таких серьёзных событиях не ошибаются. «Да лучше бы не знал.» — А он может не проходить испытание травами? — Как Цирилла? — глубокий выдох. — Посмотрим Геральт, для этого нужно, чтоб вы приехали в Каэр Морхен. Для этого нужно, чтоб омега выжила. Нет смысла это озвучивать, все и так всё поняли. — А кто-нибудь другой не может его взять? Койон и Эскель? — Ламберт не хотел так просто сдаваться. — Её предали в городе вашего нынешнего нахождения. На этом наш разговор окончен. — Надо же, дожили, что предал альфа, да? — он пытался разбавить тяжёлую атмосферу, хотя шутить и говорить что-либо настроения не было. — Иди собирать вещи, Ламберт, — Геральт сваливается на диван и начинает пинками гнать с него второго ведьмака. Ламберт только сейчас замечает спортивную сумку Геральта. Что ж, им действительно стоит поторопиться, потому что испытание медальоном для омеги уже началось.

***

Они ехали молча почти весь путь. Серая Вольво 244 Геральта, которую он ласково называл Плотвой, немного успокаивала старыми песнями из кассетной магнитолы. Ровно до того момента, пока не заиграли песни о любви. Из редких разговоров Ламберт знал, что мать Геральта любила группу «The Ink Spots». Их композиции часто встречались на записанных Белым волком кассетах, но слушать сейчас «It's All over but the Crying» или «Maybe» было невозможно.

I don't want to set the world on fire

I just want to start a flame in your heart

— Блять, Геральт, выключи сейчас же, — только не эта чёртова песня. — Ты предлагаешь ехать в абсолютной тишине?

I've lost all ambition for worldly acclaim

I just want to be the one you love

And with your admission that you feel the same

I'll have reached the goal I'm dreaming of

— Ладно, — Геральт со вздохом выключил старенький аппарат. Они ничего не говорили ещё где-то минуту, и первым не выдержал как всегда Ламберт. Он не то чтобы заядлый болтун, но на фоне Геральта такими кажутся абсолютно все. — Давай поставим одну из моих кассет? — руки Ламберта потянулись к бардачку, а ноги максимально раздвинулись, чтобы дать место крышке. — Ламберт, не тяни свои неаккуратные ручищи! — Я сломал только крутилку для открытия окна! — хоть Ламберт возмущался, руки он убрал. — И сколько стоил ремонт! — Мы расплачивались моей долей, всё честно. И вообще твои особые отношения с этой машиной меня заебали. Закрывай дверь не так резко, не лапай стёкла, не трогай магнитолу, убери… Договорить Ламберт не смог, его ставил ремень безопасности. Геральт, повозившись с коробкой передач, резко затормозил на красный. — И эта механика меня заебала! Геральт медленно повернул голову к Ламберту и недовольно хмыкнул. — Почему мы ездим на этой старушке, а не на новенькой иномарке? — А может ты у себя спросишь? — зло начал Геральт. На светофоре появился жёлтый, а следом зелёный, гася предыдущие цветные круги. Резко поменяв передачу рычагом, он продолжил, — Сколько спортивных машин ты разебал? — Всего лишь две. — Не всего лишь, а две твою мать. Как Айден только работал с тобой… Упоминание этого ведьмака опять вернуло их в неприятную тишину. Всего несколько лет назад самые дорогие люди этих двоих — Цири и Айден — не отказались от их повышенной опеки, а скорее решили сменить обстановку. Только новообразовавшаяся пара оказалась самой продуктивной, а отношения между ними образовались крепче, чем родительская любовь или крепкая дружба с приятными бонусами. Ламберт и Геральт всё понимали и, безусловно, были счастливы за них, но это не значит, что отходить на второй план не больно. Боль. Это единственное, что их связывало. Она же связывала всех ведьмаков между собой, делала их верными товарищами, почти братьями…но всегда о себе напоминала. И Боже, как же они от неё устали. Ничего, до их пункта назначения оставалось недолго, новичок займёт все их мысли, вздыхать про прожитому не придётся. Новые причины пострадать заменят старые. Так ведь и работает этот мир. На смену одного всегда приходит нечто другое. И кто знает, может этот омега станет для них утешением. — Как думаешь, какой медальон? Геральт не видел смысла начинать эту тему, но нужно настроиться на рабочую волну, выкинуть вдруг всплывшее воспоминание тренировок маленькой львицы. — Медведь, — Ламберт лениво почесал двухнедельную щетину. — Альфа напился или в гоне был, трахнул другую омежку, наш малой застукал сей акт неверности. Сидит теперь в слезах среди собранных в спешке вещей, чтоб к маме уехать. Ждёт нашего героического появления и приглашение в хуёвый реальный мир. — Да, дома в этом районе правда для людей, не знающих зажиточной жизни, — Геральт с презрением смотрел на вычурные дома. Создавалось такое впечатление, что каждая семья брала исключительных архитекторов, которые за деньги могли наплевать на основные правила проектирования и на поддержания города в архитектурном ансамбле. Пустая трата материалов и рабочей силы. — И измена нередкое явление, — продолжил он гораздо тише. Геральт припарковался, проверил координаты и вышел с Ламбертом из машины. На улице только начали загораться фонари, с которых свисали цветочные гирлянды. Вроде скоро в этом городе должен был проходить какой-то фестиваль. «Никакие цветы не спасут эту уёбищную улицу.» Послышался звук включения зажигания. С участка дома, что был напротив стоящей у поребрика Плотвы, резко выехала на проезжую часть обычная чёрная Тойота, водитель выкрутил руль, оставляя следы от шин и запах жжённой резины. Ламберт заметил красные покрышки и начал опять упоминать про необходимость модернизированияих средства передвижения. Геральт в наглую его игнорировал, ещё раз проверил точку на карте в навигаторе и пальцем указал на дом через дорогу. Тот, откуда спешно слиняли. — Плюс к варианту с изменой, — сказал Геральт, — только что мы видели бегущего от вида появившегося медальона любвеобильного альфу. Гадания гаданиями, а свои пистолеты на портупеи за кожаной курткой, он проверил. Ламберт хмыкнул, переходя дорогу он надел кожаные перчатки, чтоб было удобнее использовать мечи в случае чего. Жаль они не помогают от Геральта, когда он опять рычит на резкое закрытие чего угодно в Плотве. — А весело будет, если волчонок, — его голос не дрожал, но между словами были маленькие запинки, которые выдавали его волнение, — будет пять сентиментальных ебланов, а не четыре. — Точно нет, слишком много Волков на один этот мир. — А я был бы не против, — Ламберт замечает незакрытую входную дверь и решает резко её открыть. Он хотел сказать что-нибудь ещё, может не очень остроумную шутку, убавить градус напряжения от первой встречи с человеком, у которого начинается самая отвратительная часть жизни…и возможно заключительная. Но из горла вырвался только тяжёлый выдох. Толчок в плечо вывел Ламберта из лёгкого ступора, он медленно вошёл с Геральтом в прихожую, стараясь не наступить в лужу крови и осколки от разбитых тарелок. Воздух дома был пропитан металлическим запахом крови, а из комнаты справа раздавались неприятные рваные звуки джаза. Похоже Фрэнк Синатра сопровождал этот вечер даже через сломанные колонки. Геральт сделал себе мысленную заметку выкинуть кассету со сборником его лучших песен. Лишние триггеры ни к чему. Труп взрослого мужчины, одетого в строгий костюм, намекал на его положение дворецкого в этом доме. Рядом с его неестественно вывернутой рукой лежал пистолет. Похоже перед смертью он пытался застрелить своего убийцу, но руку ему сломали быстрее. Два сквозных в голове. Геральт повёл головой в сторону лестницы, глядя на Ламберта. Тот, всё поняв, обнажил стальной меч, тихо и быстро начал подниматься на второй этаж. Если кто-то уехал на машине, не значит, что дом чист. Старший ведьмак пошёл на обрывистые звуки песни «I Can't Stop Loving You», вытаскивая пистолет D50. По коридору через арку. Общая столовая. Труп женщины-омеги, сидевшей за столом. Её голова была пугающе задрана к потолку. На правой щеке сквозное. Были видны разорванные лицевые мышцы и шейки жевательных зубов. Тёмные обои, видимо, за матерью семьи украшали брызги крови. Напоминали салют в праздничные ночи зимы. По левую руку был труп девочки. Примерно пяти лет. На её правой руке был только большой палец, судя по оставшимся обрубкам от других это опять выстрел. Лицо лежало на разбившейся тарелке, по всему столу лежали редкие маленькие зубики. Геральта передёрнуло, девочку долго били головой об осколки тарелки и стакана, молоко из которого смешалось с кровью и мирно капало на пол. Он посмотрел туда. На окровавленной вилке красовался зелёный глаз. Должен ли Геральт проверить? Нужно ли ему это? Что измениться, узнай он, её ли это глаз? Он не имеет отношения к этой семье. Не ему мстить за случившееся здесь, а… Темноволосая макушка парня, сидящего напротив девочки, была опущена. Геральт подошёл ближе к столу. Сначала заметил нетронутый графин с вином, бокалы из того же сервиза, точнее то, что от них сталось, и столовые приборы на красиво сложенных ручниках. Перед мальчишкой ничего не было кроме прибитых гвоздями к столу ладоней. По три в каждой. Точнее два в одном отверстии ровно посередине (наверное, он отодрал руки один раз, когда было лишь по одному гвоздю) и один в запястье. Главное, чтобы сухожилие не было задето. Других ранений замечено не было. Прерывисто выдохнув, Геральт мягко взял бледный подбородок парня. Глаза, голубые с кошачьим зрачком и красным белком, были открыты, но на свет не реагировали. Без сознания. Щёки все мокрые, сопли вместе со слюной стекали по подбородку на руку Геральта, но ведьмак не брезговал. Он убрал пистолет, никаких шумов и запахов он не слышал. Тот человек, что уехал, был истинным мальчика, и являлся автором представленной картины. От которой веяло отчаянием и страданиями. Свободной рукой Геральт заправил пряди омеги за немного заострённое ухо, проявив этим своё сочувствие. Хотя зачем. Кому оно вообще хоть когда-нибудь, блядь, было нужно или помогало. Всё уже случилось. И Геральту по-честному лишь немного жаль эту семью, он их не знает, они для него никто. А вот мальчик… Ему сколько вообще? Восемнадцать? Он может только работать с тем, что осталось от парня, и пытаться уберечь его. От всего. Он берёт его под опеку, его безопасность — ответственность седого ведьмака. Хотя один раз он не смог уберечь подопечного…но Цири же вырастил…имеет ли он право ещё раз становиться опекуном? Когда рука дошла до шеи Геральт обратил внимание на кулон. Змея, обмотавшая своё тело на подобии орнамента, спокойно висела цепочке средний длинны. Хладнокровное животное, сигналящие ведьмакам, что предательство истинного заключалось в намеренном жестоком обращении. Для истинного альфы мальчика слово «предназначенность» не означало любовь, семью, жизнь, наполненную теплом и заботой. Оно нихуя не значило. Или он находил забавным мучить младшую сестру на глазах юноши. Но почему тогда мать пристрелил точным выстрелом? Похоже у него были какие-то свои цели. И он за них заплатит. Он с Ламбертом сделает этого мальчика сильным, чтобы он мог самостоятельно отомстить за свою семью. Да, он не один. Ламберт точно не даст омеге подохнуть на испытании медальоном. Из колонок начала доноситься другая песня. Протяжное звучание духовых, резкий обрыв, стук барабанов. Ещё раз, и ещё, ещё. Тело мальчика начинает мелко дрожать. Перебираются струны контрабаса. «Бархатный» тембр голоса плохо слышен из-за шипения и помех, но слова достаточно разборчивы.

I love you. I love you.

В комнату входит Ламберт, его брови ползут наверх, а вена на лбу начинает стремительно набухать от увиденного. Руки мальчика дёргаются, а хриплый, сорвавшийся голос тихо шепчет: — Нет, ненавижу. Руки дёргаются сильней, Геральту приходится прижать его ладони к столу, чтоб обойтись без дополнительных повреждений. Связки напрягались изо всех сил, шея покраснела, но голос громче не становился. Только быстрей. — Убью. Я убью тебя.

Three words that are divine.

Глаза змеи на кулоне начали гореть синим. Организм, только начавший переформировываться, мог сейчас не выдержать напряжения. Дрожь тела усилилась. — Ламберт, — севшим голосом сказал Геральт, продолжая прижимать окровавленные ладони. — Да. Я убью тебя. Эти три слова божественны… Прежде чем эти губы продолжил бы слова песни, Ламберт приставил к ним пузырёк с эликсиром. Нос зажал, чтоб содержимое точно было проглочено. Когда дрожь прекратилась, и синие огни погасни, ведьмаки одновременно выдохнули. Эликсир должен будет запечатать все воспоминания о паре. И этот день тоже. На сколько — неизвестно. Но за это время они должны будут как минимум закалить его дух, чтобы мальчик не сошёл с ума, когда память к нему вернётся. Таблетки, которые они будут давать омеге ежедневно, помогут телу адаптироваться к начальным мутациям. — Вот тебе и измена, блять, — сказал Геральт перед тем, как пойти искать комнату мальчика и собрать его вещи. Ламберт подошёл к стеклянному шкафу, достал хрустальный бокал для вина, поставил его перед трупом мамы и наполнил его. — Извините, он не подходит к графину… Глубокий выдох, Ламберт проводит по своей голове пятернёй. Смотрит за мокрое молодое лицо омеги. — Блядское ведьмачество. Блядские дети. Он хочет оставить их…он лишний в этой комнате…пусть мальчик без сознания, но он останется напоследок наедине с теми, кто был ему дорог, кто был ему всем миром, чьё разрушение навсегда оставит на нём свой след.