Дарлинг

      Наоко посмотрела на Мегуми, который старался, чтобы через его наигранно скучающий вид, как через блестящую витрину, не виднелась заинтересованность. Мальчишка не хотел показывать, что прогулка с Наоко доставляла ему хоть сколько-нибудь удовольствия, но иногда в его глазах всё же мерцал интерес. Когда Ивамото подвела его к карусели, Мегуми молчал, старательно делая вид, будто к нему веселье не имеет никакого отношения, но, получив в руки билет, довольно резво взобрался на пластмассовую лошадь красного цвета. Он смотрел на неё все время, пока Наоко искала кассы, и был очевидно рад тому, что никто не занял её первым.       Наоко вдруг подумала, что никакого представления не имела, чем сейчас занималась её дочь. Керо забрал Цумики на выходные. Ирония в том, что Ивамото устроила ему сцену как только вышла из квартиры Тоджи. Её руки искали нужный номер в телефоне ещё до того, как лифт многоквартирного дома приехал на вызов.       Керо пришёл бы в ярость, узнай он, что Наоко отправила дочь к нему, в то время как сама развлекала сына Тоджи Зенина. Стечение обстоятельств выглядело бы как бессердечный расчёт сумасшедшей любовницы.       В унисон с незамысловатой детской мелодией, доносящейся с карусели, раздалась трель телефона в правой руке.       — Развлекаетесь? — Ивамото могла поклясться, что слышала, как тлела сигарета в его зубах, когда он выдыхал. Фантазия тут же податливо застелила глаза обликом Тоджи: он душил какого-то мужчину его же галстуком и, заскучав, решил набрать Наоко. Зажав телефон плечом, затянул удавку на шее несчастного посильнее и, когда тот, наконец, упал к ногам нападавшего, а Ивамото взяла трубку, Тоджи закурил.       — Да, — наигранно весело ответила Наоко, по привычке начав накручивать на палец прядку волос. Она сделала шаг вперёд, поддавшись желанию нервно ходить кругами, пока разговаривала по телефону. Из разума никак не желала исчезать навеянная воображением картина. Зенин не стал бы звонить ей, пока работал.       — Тогда почему ты взяла трубку? — усмехнулся Тоджи, и Наоко застыла на очередном шаге своего круга. Она смотрела на крутящуюся карусель, которая мягким жёлтым светом окутывала всё вокруг.       Молчание затягивалось, и Ивамото смогла отчётливо расслышать, как, всполошившись от сильного ветра, зашелестела листва. Она не могла понять, исходили ли звуки со стороны Тоджи, или это широкие кроны деревьев над ее головой.       — Решила не губить внезапный порыв отцовской любви, — нашлась Наоко, презрительно фыркнув в трубку. Она недовольно поджала губы, осознав, что всё ещё впадала в ступор от прямых вопросов, не зная, как избежать постыдной для себя правды. В такие моменты единственной обороной оказывался сарказм.       — Как мило с твоей стороны, — сладко протянул Тоджи, и теперь шум листвы был слышен ещё более отчётливо. Наоко подняла голову, разглядывая взволнованные погодой ветви дерева.       — Приятно, что ты это ценишь, — не особо вдумываясь в собственные слова, отстранённо ответила Ивамото. Она изо всех сил пыталась понять, где Зенин.       — Красивое дерево?       — Я хотела постоять в тени, пока Мегуми на карусели, и теперь не могу понять, — Наоко запнулась, вернув сознание в реальность, — что? — Она посмотрела на входящий номер и бегло оглянулась.       — Не можешь понять что? — насмешливый голос горячим дыханием неожиданно врезался в кожу на шее, и Наоко огромных усилий стоило не закричать. Она испуганно дёрнулась и, чуть пошатнувшись, врезалась спиной в Тоджи. Позади послышалась усмешка, а Тоджи поддержал её за локоть, крепко сжимая руку.       — Ты невыносим, — огрызнулась Наоко, вырываясь из его хватки и делая пару шагов вперёд. Она хотела бы держаться на расстоянии, но у неё не получалось.       Наоко из раза в раз делала шаг для отступления, тут же уничтожая достигнутое двумя шагами навстречу. Но если первоначального отступления не будет, женщина рухнет к его ногам ещё быстрее. Что-то продолжало притягивать её к нему. До такой степени, что она согласилась побыть с Мегуми, которого едва знала.       — А ты всё ещё отвратительно врёшь, — подметил Тоджи, пройдя мимо Наоко — ближе к карусели. Мелодия подходила к концу. — Наверняка мальчишка был тебе не по зубам, — криво улыбнувшись, Зенин сложил руки на груди, смотря перед собой. Мегуми заметил отца, но только скупо махнул ему рукой.       — Он хороший ребёнок, — возразила Наоко. Мегуми действительно был непростым, но он абсолютно точно не был проблемным. Даже не выражая большой радости от происходящего, он довольно покорно следовал за незнакомым человеком и не доставлял проблем. Пренебрежительное отношение со стороны малолетнего ребёнка умаляло гордость, но в такие моменты достаточно было напомнить себе, чей он сын.       Тоджи легко кивнул, ничего не ответив. Тем временем пластмассовые лошади прекратили бег в никуда, остановившись, и Мегуми спрыгнул со своего места, неторопливо направляясь в их сторону.       — Мы идём домой? — по его лицу невозможно было понять, хотел он этого или нет, поэтому Наоко старалась следить за блуждающим взглядом. Проведя в воображении нехитрую линию, Ивамото обернулась в нужную сторону и заметила пруд с небольшими лодками.       — Может, покатаемся на лодках? — встряла Наоко, прежде чем Тоджи успел хоть что-то ответить. Она была уверена, что Зенин не проявлял большого энтузиазма и вряд ли часто проводил время с сыном. А Мегуми, хоть и пытался скрывать интерес к окружающему реквизиту, не мог погасить блеск в глазах, когда видел что-то, завораживающее всех детей. — Там есть пруд, — указывая пальцем в ту сторону, куда только что смотрел Мегуми, продолжила Наоко. Этот мальчишка никогда не скажет прямо, чего он хочет, Зенин вряд ли предложит, но если хотя бы она будет настаивать, может, отец и сын проведут больше времени вместе. — и совсем нет людей. — Врезавшись в вопросительный взгляд Тоджи, Наоко пожала плечами.       Мегуми внимательно посмотрел на отца и, не найдя никаких внешних признаков возражения, слабо кивнул, легко беря Наоко за протянутую руку.       — Купим хлеб? Им можно покормить уток, — спросила Ивамото, наклонившись пониже, и улыбнулась, когда Мегуми согласился.       По дороге к пруду находился небольшой прилавок, и Наоко, помимо хлеба, захватила ещё и огромный ком сахарной ваты. Посмотрев на розовое недоразумение, Мегуми нахмурился и первым пошёл в сторону пруда, заинтересованный теперь исключительно в поиске уток.       — Ты хочешь испортить моего сына? — иронично спросил Зенин, вскидывая бровь при виде сахарной ваты.       Наоко тяжело вздохнула и, закатив глаза, ткнула ватой ему в нос. Озадаченное выражение лица и розовый цвет, прилипший теперь к подбородку и губам мужчины, заставили Наоко громко рассмеяться. Первые пару секунд Зенин понятия не имел, как реагировать, но Ивамото, зная его как свои пять пальцев, уже бросилась в сторону пруда, позорно спасаясь бегством.       — Ну уж нет! — нагнав её всего в несколько широких шагов, Тоджи нанёс ответный удар, перехватив руку Наоко и безжалостно приближая вату к лицу женщины.       — Ты ведь не опустишься до мелочной мести, верно? — всё ещё смеясь, Наоко торговалась, вертела головой в стороны, пытаясь держать руку как можно дальше от лица. Запястье сцепили пальцы Зенина, а вторую ладонь он опустил на талию Наоко, не давая ей двинуться дальше. — Ты выше этого, Тоджи, нет, стой! — приглушая звонкий смех, Наоко всё же почувствовала, как её лицо окунулось в мягкое сахарное облако, которое кусками прилипало ко лбу, носу и подбородку.       Она жалобно захныкала, понимая, что возмездие свершилось, и, смирившись с участью, сама откусила от ваты. Ивамото сдалась, спиной прислонившись к груди Тоджи. Она запрокинула голову, чтобы посмотреть на него, не веря движениям позади.       — И меня ты тоже хочешь испортить, — смеясь, Зенин снял с её носа огромный розовый кусок, откидывая его в сторону. Она давно не видела, как он смеялся. Не полным мрака и злобы смехом сумасшедшего социопата, а искренне. Как будто он в парке и хорошо проводил время. Его глаза всё ещё обрамляли тёмные круги, и он казался даже более разрушенным, чем был несколько часов назад. Но искренняя улыбка затмевала всё.       — Ты столько всего испортил в моей жизни, — вздёргивая подбородок, произнесла Наоко. Ни в одном слове не сквозила злоба. Скважины, которые выпускали её наружу, она уже давно залатала. — Не думаешь, что сахарная вата в сравнении — малая кровь?       Тоджи наклонился и прижался губами ко лбу Наоко. Он был всё ещё в вате. Спускаясь ниже, к носу, Тоджи добрался и до губ.       Они впитали карамель, заполняя лёгкие приторным запахом, когда Зенин легко надавил, чтобы заставить Наоко податься навстречу. Он продолжал удерживать её за талию, но вторую руку, не торопясь поднимая вдоль позвоночника, переместил Наоко на шею.       Его поцелуй впервые был сладким. Они не сражались, не ругались, не играли — просто целовались. Его руки не причиняли ей боль, не оставляли на ней синяки. Её чувства не искали выход в бегстве, сердце не сжималось от боли. На секунду показалось, что вселенная замедлилась, снизошла до того, чтобы позволить им насладиться моментом. Всего одним. Тем, который позволил на время забыть о холодном, чёрном дне океана жизни, на котором они оба оказались.       — Я никогда не хотел портить твою жизнь, Наоко, — выдохнул Тоджи, разрывая поцелуй. Не в силах противиться себе, Ивамото подняла глаза, сталкиваясь с его взглядом. Она никогда не узнает, являлись эти слова ложью или нет. Тоджи врал ей бесконечно много. И бесконечно много раз Наоко не верила, но, поверив однажды, узнала об обмане. Ничто не мешало ему солгать и сейчас. Его палец выводил замысловатые круги, которые опускались с шеи до ключиц, а глаза наблюдали за Наоко, безвозвратно потерянной в беспокойных мыслях. — Я хотел тебя, — медленно, каждым словом разрывая сердце Наоко на части, проговорил Тоджи. — больше всего на свете, но, — под её ребрами ныло так, что казалось, будто кости вот-вот треснут под натиском сердца, которое болезненно колотилось внутри. — останься мы вместе, твоя жизнь действительно испортилась бы — Тоджи большим пальцем провёл по щеке Наоко, приподнимая её подбородок вверх. — Мы оба до сих пор живы и ходим по земле только потому, что вовремя разошлись. Сопляк не для тебя, — при упоминании Керо, Наоко поморщилась, не в силах впустить в мысли ещё и его, — но ты была счастлива с ним. А я, — Зенин вдруг отвернулся и посмотрел в сторону пруда. Его по периметру обходил Мегуми, совершенно не обращая внимания на то, что взрослые остались где-то позади.       «А ты был счастлив с ней.» — надломлено прозвенело в мыслях. Слова оглушали так, что на секунду вместо окружающих звуков в ушах застрял белый шум, не позволяющий изгнать из сознания жестокую истину. «Был счастлив настолько, что оставил в живых ненавистный клан, что захотел с ней ребёнка, что всё ещё держишь сына на плаву, рядом с собой. Рядом со мной ты только разрушал.»       Наоко повернула голову, рассматривая темноволосого мальчишку, который к тому моменту выискал себе пернатых друзей и уселся на самом краю пруда, отламывая им хлеб. Мегуми рос совсем не так, как Тоджи. Он узнал, что такое семья: пусть искалеченная, неполная, но она у него будет. Отец, а не безжалостный клан, который не приял слабых. Тоджи останется с Мегуми — даже если сын будет таким же аутсайдером, без капли магической силы. Тоджи любил его, той же странной любовью, которой, вероятно, любил его мать.              Ивамото возвратила взгляд к Тоджи и положила ладонь на его губы, понимая, что он хотел закончить предложение.       — Я знаю, — прошептала Наоко. Собственный звонкий голос, который разнёс эту фразу по сознанию, так уколол, что услышать это ещё раз, уже из его уст, она была не готова. Тоджи Зенин любил маггла. Совсем не такую женщину, которой была Наоко. И Наоко знала об этом, но предпочитала не вспоминать.