SwapFell: Мир минувшего ужаса

      Рассветная тень простиралась вдоль горизонта. Алое Солнце только-только поднималось из-за кромки безмолвного леса, разгоняя первыми лучами белёсые клочки сумеречного тумана. Тень казалась совершенно чёрной, темнее самых грозных бурь, чьи первые вестники обычно появлялись узкой полоской из-за широких южных полей. Но как бы не были тяжелые свинцовые тучи, как бы не волочились они у самой земли, их морок отчётливо стелился по небу. Но эта странная утренняя тень, как настоящее цунами, пожирала под собой только землю. Пожирала и наступала всё ближе и ближе. В полной тишине, без единого шума и всплеска, она шла через степь, охватывая её гигантской дугой, и грозясь затянуть в свои смертельные объятия всё, что окажется на её пути.       Солдатам, столпившимся на возвышении возле самой опушки, такие ощущения никак не могли придать большей уверенности. То и дело они отрывали растерянные взгляды от близящейся «волны» и глядели перед собой, как бы пытаясь наконец понять: сумеет ли даже такая грозная сила разбиться о земляной вал, треснуть и расколоться под заслоном острого железа и магической бури, готовой в любой момент обрушиться на головы врага. Позиция казалась со стороны более, чем подходящей, овладеть ей с ходу почти не представлялось возможным. Разумеется, когда речь шла о численно небольшом противнике. Но будто кто-то нарочно рассёк небо и землю между собой в это утро, чтобы из исполинской расщелины, как из иного мира, появилось войско столь чудовищное в своих масштабах, что и крепостная стена не показалась бы надёжным укрытием тем, кто решился бросить ему вызов.       Красные лучи стелились из-за макушек деревьев, щитов, спин и шлемов неровных рядов солдат. Вместо искрящегося блеска, свет только блёкло застывал на броне. Вместо решительной готовности, в душах непрестанно грызлись между собой шок и отчаяние. Никто не решался взглянуть друг другу в глаза, никто не желал бросить в сторону лишний взгляд. Но отчётливый образ маленькой застывшей горстки монстров перед рвущейся к ним лавины тысяч людей ужасающей картиной стоял у каждого из них перед глазами.       — Может... может, они всё-таки нас обойдут? — упавший голос, прозвучавший в гробовой тишине, заставил солдат вздрогнуть.       — Ещё бы, это же так похоже на внеплановые учения. — мрачно отозвался кто-то в ответ. — Подожди, сейчас подойдут и любезно извиняться, что не предупредили о подобных репетициях...       — А ну прекратили! — прикрикнул капитан и его горящие янтарём глаза с узкими чёрными зрачками метнули из-под открытого забрала взгляд в сторону нарушителей тишины. — Успеете ещё наговорится, когда вернётесь в Столицу.       — Успеть бы ноги унести. — робко вырвалось у кого-то с задних рядов. Солдаты одобрительно загудели.       Капитан развернулся к остальным, поднял своё неоновое копьё и резко прошагал вглубь рядов, остановившись посреди немногочисленного войска. Он молча оглядел напряжённые лица бойцов, чувствуя на себе их настойчивые, почти молящие взгляды, и слыша, так явственно, так отчётливо, как бьются в унисон сотни сердец подле него. Но бьются от ужаса, бьются до дрожи, подкашивающей последние, самые драгоценные силы, которые необходимо отдать до последней капли в яростной схватке с врагом. Монстры были невероятно сильны, когда решительная сплочённость объединяет их, когда у всех есть общая цель, ради которой они готовы биться, несмотря не на что, зубами выгрызая победу для себя и своих верных товарищей. Но сейчас их роднил лишь страх. Почти невыносимое желание бросить всё и убежать, скрыться, спрятаться куда угодно, только бы не видеть этой чёрной массы, готовой перемолоть их в кровавый порошок без страха и упрёка.       Леон не в первый раз выходил лицом к лицу с врагом. Но то были уличные стычки, безусловно опасные и преисполненные риска, но десять гвардейцев против двадцати головорезов никак не могло уравнять ту чашу, где три тысячи воинов ожидали столкновения с тридцатью тысячами людей. Он солгал бы себе, если сказал, что не разделяет мысль о том, как бессмысленно такое противостояние. Но глаза, десятки, сотни глаз смотрят на него, и в них ещё теплится искра надежда на спасение. Если сейчас он сложит оружие и признает всю самоубийственность грядущей схватки, у Столицы не останется и шанса выстоять против врага.       Холодный пот скатывался по пылающей от жара чешуе, когда он снова и снова обращал взор на приближающееся войско. Он слышал, как расползались трещины по душе, как непонимание переливалось в безысходность, а затем в вечную, неугасающую боль. Сколько крови прольётся сегодня, сколько светлых душ навсегда заберёт вечность. Сталь на груди звенела от ударов собственного сердца. Неужели никто из них не заслуживает вернуться домой?       «Почему... почему? Что мы вам сделали? Ради чего, люди, ради чего сеять смерть среди вчерашних друзей?»       Немые вопросы уносились в горизонт и захлёбывались в чёрной месиве врагов, не желающих тратить время на объяснения. Хватило всего одной недели, жалких семь дней, чтобы всё пришло именно к такому исходу. Десятилетия согласия и мира канули в лету, за каких-то семь дней дружба обратилась ненавистью. Сначала докатились слухи о подозрительных стычках на границе, о которых узнали все, когда в один прекрасный день люди выступили с публичным осуждением. Монстров обвинили в намеренной провокации и подготовке вторжения в дружественное им королевство. А дальше былой мир рушился, как карточный домик, буквально по часам. От дальних рубежей до самой столицы расползался почти первобытный ужас, когда на глазах тысячи монстров люди поднимали на копья всё, что так бережно почиталось их предками, что считалось неприкосновенной святыней, недостойной любого сомнения. «Война» — давно преданное забвению слово, вдруг зазвучало на улице чаще всех остальных.       Все уповали на то, что худшего не случится, но после отравления короля ультиматум людей стал резко понятен каждому. От королевы потребовали огромные земли, чтобы загладить вину, но на такое согласился бы лишь тот, у кого нет ни капли самоуважения. И королева ответила решительным отказом, а спустя сутки Леон уже стоял здесь, на окраине тихой опушки, почти обречённо наблюдая за тем, как люди безнаказанно шагают по их земле.       Никто бы уже не смог объяснить, что произошло раньше. Да и важно ли было это сейчас? Нет, важно... Как можно забыть о подобном предательстве? Как хватит сил отмести в сторону его причины, вытравить из памяти, забыть и просто жить дальше, как будто ничего и не случилось? Нельзя отрешиться от понимания, когда на волоске висит судьба целого народа, когда за спиной остались все, кто дорог твоему сердцу, а ты видишь только холодное молчание врага, неумолимо идущего прямо на тебя с оружием наперевес. Что он задумал? Что ему нужно от нас? И что он сделает, если... если...       «Если пройдет мимо меня...». — капитан обернулся к лесу, словно надеясь увидеть белые башни столицы из-за тёмной опушки. — «Боже, Кая, прошу, прячься, беги, если потребуется, а я задержу их сколько сумею. Сколько сумеем мы все».       Образ любимой смутно представал перед глазами, стучащая в висках кровь и режущее сердце напряжение размывали знакомое лицо, не давали сосредоточиться ни на секунду. Многие сейчас вспоминали тех, кто остался в тылу, он был уверен, но беспощадная угнетённость, ужас, наступающий против восходящего Солнца, крушил эти мысли, разрывал, метал в вихре их яркие клочья. Ужас не давал забыть о себе, не позволял отвлечься. Леон зажмурился, пытаясь удержать перед глазами лицо Каи, но она бледнела, растворялась в искрящихся кругах, исчезала в черноте, словно брошенная в огонь фотография. Но он знал, он верил, что с ней всё будет хорошо. Кая обязательно справится, она всегда была сильной, она сумеет постоять и за себя и за их малютку Анди...       — Командир?... Сэр, прошу прощения... — раздался хриплый голос совсем поблизости. — У меня срочное донесение из Столицы.       Леон вздрогнул и взглянул на посыльного, уже стоящего рядом с ним. Это был Бальго Хольмер, один из гвардейских офицеров, принявших командование собственных полком всего пару дней назад. Молодой пёс вызвался в три счёта доставить сведения в занятии войсками нужных позиций и принести взамен дальнейшие указания. С монстра градом катился пот, бурая шерсть небрежно топорщилась, глаза лихорадочно метались по сторонам, грудь часто вздымалась после изнурительного бега.       — С транспортом дела совсем плохи? — осторожно осведомился капитан.       — Виноват, сэр, весь доступный транспорт задействован в эвакуации. Она сейчас идёт в Столице полным ходом. — звонко отчеканил Бальго, отсалютовав правой лапой.       — Хорошо. — спокойствие ненадолго овладело Леоном. — Ты передал королеве последние новости?       — Так точно. Вернее... нет, сэр, не совсем. Видите ли, королева сейчас крайне занята, мне пришлось всё изложить её доверенным лицам. — пёс виновато дёрнул ухом.       — Неважно, — отмахнулся командир. — так что они сказали? Когда прибудет командующий и остальные силы?       На удивление посыльный содрогнулся, будто опасаясь именно такого вопроса. Он отвёл взгляд в сторону и растерянно оглядел темнеющий от войск неприятеля горизонт, судорожно пытаясь что-то сообразить. Леон напрягся, почувствовав, как к горлу подкатился раскалённый ком.       — В чём дело, Хольмер?       — Сэр... — Бальго набрал воздуху в грудь и задержался, прежде чем продолжить. — Я объяснил им несколько раз, но м-мне сказали, что командующий и другие гвардейские части необходимы для проведения эвакуации. О-они не смогут прийти к нам на помощь.       Последние слова, прозвучавшие едва ли не тише всего, прокатили по рядам солдат испуганный ропот. Все отшатнулись от Бальго, как от прокажённого, и даже Леон, всё это время стойко держащийся за самообладание, на сей раз только растерянно промолчал. Да и что тут можно было ответить? Бальго выразился предельно ясно. Помощи не будет. Командующий, Герсон, Молот Справедливости, сильнейший из всех ныне живущих монстров, останется в стороне, пока им придётся драться против людей всеми имеющимися силами. Новых будет взять уже неоткуда...       — Проклятие! — вскричал один из солдат, в сердцах сорвав с себя шлем. — Пять сотен королевских легионеров и все останутся отсиживаться в укромном местечке?! И даже Герсон? Какого чёрта тогда мы здесь делаем?! Видите, даже лучшие солдаты Её Величества понимают, что нас тут просто размажут в два счёта и дело с концом! Лучше было уходить всем, пока не поздно, чем пытаться строить из себя героев!       — Правильно! Верно! Нужно уходить! — наперебой закричали солдаты, загремев оружием о щиты. — Это самоубийство, к чёрту всё! Уходим, уходим!       — Тихо! — взревел Леон, вскинув копьё, и громовой удар молнии разразил утренний воздух. Синее пламя с треском вспыхнуло надо травой, окружив дрогнувшие ряды бойцов. — Прекратить немедленно! Вы давали королю и королеве личную присягу верности до самого гроба, вы клялись всегда сражаться ради них и ради своего народа! И кем станет каждый из вас, кем станете вы все, если сейчас бежите прочь, поджав хвосты? Предателями, изменниками, тщедушными тварями, которые пожертвовали целым народом ради собственной шкуры! Народом, который верит в вашу клятву, ровно как и в то, что только вы и никто другой, слышите, никто другой не сумеет защитить их от врага. Я понимаю вашу злость, я понимаю, что решение это ставит нас под неизбежный и страшный удар. Каждому из нас, — Леон взмахнул копьём, обводя наконечником вверенное ему войско. — от лангарка до нерима, от рядового до капитана, предстоит встретиться с ним лицом к лицу! Но кто-то должен заботиться о спасении монстров, кто-то должен защищать в Столице порядок, пока ваши родные и близкие переправляются в безопасное место. Если мы сумеем задержать врага, то они ещё успеют прийти к нам на выручку. Или вы думаете, что Герсон, лучший из всех воинов, которых знала эта земля, готовый без колебания отдать жизнь за Королевство, бросит нас в беде? Глупцы, не ищите умысла там, где его быть не может! Ищите умысел в собственных головах, в сердцах, ищите и хорошенько подумайте: что станется со Столицей, если сейчас мы разбежимся на все четыре стороны? Враг ворвётся в город ещё до того, как монстры сумеют найти убежище, и тогда ваше предательство окончится гибелью тех, кого вы всем сердцем не желали потерять! Достойная ли цена за собственное спасение?       Его громогласный крик стелился над замершими рядами, эхом разносился по степи, казалось, докатываясь до самого войска подступающего противника. Леон вскинул копьё, вышел вперёд гарнизона, сдёрнул с головы шлем и обратил к солдатам пылающий от напряжения взор.       — Клянусь, что буду защищать вас до последнего вздоха! — восторженно вскричал он, ударив кулаком в грудь. — Клянусь, что никто из вас не падёт до тех пор, пока я буду жив! Но, — голос его успокоился, уже не пытаясь осудить или призвать, а лишь просить, просить по-дружески, оставив железный тон командира. — помогите мне, помогите своим товарищам, выручим же друг друга сегодня. Давайте покажем людям, что числом они нас не возьмут. Они уже думают, что мы деморализованы, они уже видят, как мы сдадимся и пойдут в лобовую атаку. — широкая, почти озорная улыбка озарила его лицо. — Вот тут-то мы и подловим их. Я начну, а вы подхватите, идёт?       Солдаты замешкались на несколько мгновений, но никто из них не бросил и слова возражения. Нестройные ряды приосанились, выровнялись, уже подтягиваясь в боевое построение. Надежда загорелась в воспалённых глазах.       Выскочив вперёд, Хольмер звонко скомандовал своему полку:       — Ну, чего ждёте? Сомкнуть строй!       Но монстры, исступлённые вновь воспрянувшей в сердцах решимостью, все, как один, в два шага вытянулись в ровные линии, выставив щиты перед собой. Земля задрожала и запылала под их ногами, воздух загудел, наполняясь энергией. Из-под шлемов заиграли разноцветные огоньки — монстры концентрировали в своих руках магическую атаку, готовясь в любой момент выплеснуть её на голову подступающему врагу. Горящие тени упали на полутёмный лес, даже сквозь ослепительные лучи Солнца было видно, как грозная иллюминация разгоралась над войском монстров. А впереди всех, по колено в синем огне, стоял Леон, сжимая в руках древко лазурного копья, ещё припавшего острием к земле, но готового в любой момент вонзиться в грудь первому же врагу, что бросится на их вал.       — Киритал эра дормал исто Миллерона! — с гневом вскричал он в разверзнутую молчанием даль.       — Исто Миллерона! — громовым эхом откликнулось за спиной его войско. Железные руки ударили в закованные сердца. — Аммо лигея!       Тем временем, темнеющая масса войск людей, будто заметив зарево над позициями противников, остановилось почти в полумиле от них и замерло в ожидании. Леон прищурился, тщетно стараясь хоть смутно разглядеть врага, с которым и ему и его солдатам вот-вот предстояло столкнуться в жестокой схватке. В стелящейся дымке пыли блестели медные лица людей, всё ещё пятна, лишенные всяческого рисунка. Одинаковые зелёные шлемы, нахлобученные на головы и придвинутые козырьками на глаза. Одинаково сложенные руки, прижимающие к груди одинаково чёрное и одинаково убийственное оружие. Отсюда люди казались одноликими копиями, карикатурами на солдат, сошедшими с собственных антивоенных плакатов, обезображенными и страшными. Леон шагнул вперёд. Нет, они, как будто просто стояли, не переглядываясь и не переговариваясь друг с другом. Может, у них и вправду не было собственных лиц?       Возникшая заминка уже успела сильно озадачить его. Леон был уверен, что люди, пользуясь численным преимуществом, с ходу бросятся на штурм позиций. Но они медлили, бесцельно стоя на месте и теряя драгоценное время на ожидание непонятно чего.       «Может, они передумали?...» — вдруг с надеждой пронеслось в голове у капитана. — «Решились на переговоры? Если вышлют парламентера, тогда мы наконец-то сможем поговорить, сумеем докопаться до всей правды!»       Неожиданная заминка приободрила и солдат. Капитан уловил радостный шёпот за спиной — у всех проскочила шальная мысль, что никакого боя уже не будет.       И тут запад разразился от громового удара. Земля под ногами вздрогнула, а мгновения спустя резкий свист донёсся до всех. Леон только успел увидеть огненную вспышку и ощутить рыжее пламя, коснувшееся его брони, прежде чем чудовищной силы удар отшвырнул его в сторону вместе с ошмётками земли и камней. Чудовищный взрыв, разметав на куски передовой полк, успел зацепить и командира. Разрывающий слух грохот и вопли товарищей успели накрыть его, прежде чем сознание провалилось в глубокую бездну.       Вокруг его бесчувственного тела продолжала вздыматься и рваться на куски земля, смешиваясь с кровью и огнём. Запад пылал от грохочущей канонады, вспышки непрерывно рвались из-за оцепеневшей массы людей. Свинцовый ураган обрушился на вал, сметая и раздирая в кровавые клочья всё и всех на своём пути, в считанные минуты не оставив трём тысячам солдат Её Величества ни единого шанса.

***

      «Виновные будут наказаны!» — ещё издали отчётливо виднелось на потёртом металлическом щите. Остроугольные буквы, отпечатанные агрессивной алой краской, красовались под подбородком черепа, наложенного поверх двух скрещенных костей. Вблизи оказывалось, что кричащее предупреждение было лишь припиской к куда более скромному предупреждению, расположившемуся вверху щита: «Посторонним вход воспрещён». Подобные таблички можно было частенько встретить в городе, их набивали на заборы и стены, развешивали, как бумажных сторожевых псов — грозных на вид, но безобидных по сути. Кто-то усердно берёг свою собственность, а кто-то не менее усердно берёг от самой собственности проходящих мимо зевак. Как ни странно, но даже Эботт являлся чьей-то собственностью, пусть заборы здесь ставили по другим причинам.       Впрочем, добравшись до преграды, отрезавший по периметру весь дальнейший путь, железной сеткой и колючей проволокой, человек ничуть не смутился. Предыдущие два забора благополучно остались за спиной, и третий, от которого до вершины было рукой подать, уже не мог умерить целеустремлённость путника. Взглянув по обе стороны вдоль уходящей в лес стены, мальчик свернул налево, пробираясь вдоль сетки и высматривая необходимый в конструкции изъян.       Солнце весело пробивалось сквозь трепещущие ветви пихт, высвечивая зелёные пятна травы и поросли, ютящихся между высокими стволами деревьев. Краски вокруг постепенно смягчались и желтели, возвещая о том, что день верно приближался к вечеру. Путник пристально следил за светом, то приглядываясь к Солнцу, то обращая внимание на наручные часы. Покрепче перехватив лямки рюкзака, он ускорил шаг, постепенно приближаясь к южному склону горы.       Тенистая тропинка уходила вперёд всё круче, здесь пологая местность вновь становилась обрывистой, требуя большей сосредоточенности. Мальчик прижался поближе к забору, хватаясь руками за сетку, но не почти не убавил скорости, минуя неожиданные спуски и подъёмы. Земля накренилась, пихты, заслоняющие здешний склон, вырвали из-под земли могучие корни, упираясь в неё, схватываясь друг за друга, чтобы удержаться на месте. Деревья могли противостоять любым трудностям, уготованным им горой. Они привыкли бороться за выживание, как и всё живое, смело отвечая на любой вызов суровой горы.       Но забор был обыкновенным человеческим сооружением. Брошенный человеком в дикой природе, он мог только быть постепенно уничтоженным ей. Дождевым потокам редко удавалось повалить целое дерево, зато они прекрасно размывали железные опоры и так наспех поставленных заборов. Будь их здесь хоть с десяток штук, то проку было бы ничуть не больше. Заборы создавали видимость защищённости, оставаясь лучшим и единственным ответом сверху на все инциденты, связанные с Эботтом. Проформа могла ввести в заблуждение людей, но только не природу. Преодолев ещё несколько десятков метров, он в лишний раз убедился в подобном.       На очередном спуске, в ложбине, где по всей видимости, часто проносились мощные водные потоки, обрушивающиеся с вершины после затяжных ливней, несколько проёмов накренились настолько, что через них можно было перебраться. Правда, затея просто перешагнуть колючую проволоку, вьющуюся спиралью у самой земли, казалась более чем опрометчивой. Спустившись поближе к нужному месту, мальчик огляделся по сторонам, примерился взглядом и осторожно коснулся подошвой режущей ленты. Как назло, поблизости не было ни одного подходящего дерева. Кажется, оставалось решиться на прыжок.       Сбросив с плеч рюкзак, он перекинул его за ограждение, а сам отошёл на несколько шагов назад. Здесь, на склоне, имелся небольшой скальный выступ, позволяющий сделать небольшой разбег до цели. Отступив почти к самому краю, путник выдохнул, оценил взглядом расстояние, а затем резко оттолкнулся от земли и в несколько шагов взмыл над упавшей преградой. Правая нога чудом не зацепилась за проволоку, а левая, неудачно приземлившись прямо на сетку, заставила его потерять равновесие и упасть на мшистую землю.       Ничего, пара ссадин на ладонях — пустяки для любого путешественника. Есть вещи и похуже. Главное, что сами руки были целы. Поднявшись на колени, мальчик победоносно обернулся через плечо, а затем взглянул вперёд, туда, где ждала его самая вершина. Подобрав с земли рюкзак, он закинул его обратно на плечо и с воодушевлением заторопился наверх.       Солнце висело в туманной дымке, провожая свысока его маленькую фигурку, мчащуюся между высоких деревьев. Теперь уже никакие обрывы и ущелья, случайный оползень или голодный зверь, ничто не остановило бы его на пути к мечте. Он верил, знал, что после неё всё станет иначе, жизнь станет совершенно другой. Сколько невзгод, наконец, канет в прошлое, сколько страхов превратятся в мнимый кошмар, если только он достигнет своей цели. Если станет первым, кто вернётся с вершины Эботта обратно в долину. И не с пустыми руками.       Старая тропа закруглялась, теряясь в густеющей траве, но забираясь всё выше и выше. Лес поредел, отступая и пригибаясь к земле. Даже деревья не решались подниматься к самым небесам, будто опасались чего-то. Скалы прогрызались сквозь травянистый покров, поднимаясь монолитными стенами впереди. Мальчик перепрыгивал с одного валуна на другой, минуя небольшие ручьи, пробивающиеся из самых недр Эботта. Напрямик дорога уже не отнимала много времени, приближая настойчивого путника к долгожданной развязке долгого пути.       После очередного крутого подъема, который пришлось преодолеть почти ползком, неожиданно открылось небольшое равнинное местечко, за которым виднелся зияющий вход в пещеру. В глазах человека промелькнул живой интерес, ноги сами сделали несколько нетерпеливых шагов в сторону чернеющей в скале бреши. Правда, место не очень напоминало то плато, что ему удалось разглядеть ещё снизу. Тот вход был прямоугольным, вытянутым, напоминающим искусственно вырубленный проём, который когда-то запирали гигантские врата. Но дорога вывела его именно сюда. Значит, промах значения иметь не будет, а, быть может, станет только к лучшему. Оставалось только переступить порог и войти внутрь горы.       Волнение охватило его сердце, впервые за весь путь душа слабо затрепетала в груди, зеленоватые огоньки блеснули в его собственных глазах. Но ветер унёс тихий шёпот, вырвавшийся из глубины. Солнечный свет прогнал пробежавший по спине холодок. И мысли были заняты совсем другим, чтобы позволить себе отвлечься на секунду и оглядеться по сторонам. Увидеть чужие и старые следы на влажной земле. Приметить чьи-то разбитые очки, спрятавшиеся в траве. Разглядеть почти смытую дождями надпись рядом с входом, оставленную детской рукой: «Колючка Ви — первая покорительница Эботта!». Страх притаился в земле, выглядывал из-за камней, наблюдал из лесу, глядел в упор из тьмы самой пещеры. Страх окружал. Но лишь сомневающийся поддался бы ему, лишь внимательный внял его предупреждениям.       Майкл не увидел. Его взгляд устремился далеко от поляны, вниз, вниз, там, где виднелись крошечные домики, сгрудившиеся вместе перед стеной наступающего с трёх сторон леса. А вот и его дом, один из самых дальних, тот самый, что на краю снежного поля, раскинувшегося под ещё жарким июньским Солнцем. Жёлтые одуванчики принарядились белым пушком, который заботливо смахивал с их макушек вечерний ветерок. Это была любимая пора его сестрёнки, как же она обрадуется, когда вернётся домой. Они сходят туда вместе завтра, обязательно сходят. Ведь завтра уже всё будет иначе. После сегодняшнего вечера ни один день в его жизни больше не будет напоминать все предыдущие. И даже Солнце не станет иссушать землю зноем, опаляя лучами беззащитные цветы. Ведь нет и не будет ничего ужаснее пламени, что испепелит их нежную красоту, и горящее поле в полуденном пекле навсегда оставит в их сердцах незаживающие раны.       Но оно не сгорит. Теперь всё будет по-другому. Мирно, спокойно, счастливо, и никак иначе. Больше она никогда не будет бояться ни кричащих стен, ни палящего света. Потому что всё это совсем скоро исчезнет навеки. Тепло коснулось его груди, золотой блеск промелькнул под воротником рубашки. Но ради их счастья он прежде должен встретиться с горой один на один.       Повернувшись лицом к пещере, Майкл зашагал к ней и остановился на пороге, встретившись с неприветливой темнотой. Вынув из рюкзака фонарик, мальчик зажёг свет и направил электрический луч в каменную галерею. Туннель уходил далеко вперёд, но, тем не менее, в конце ясно брезжил достаточно яркий свет. Оставив рюкзак в сторону, Майкл уверенно зашагал вперёд, почти ни капельки не боясь того, что могло подстерегать его в холодной тени.       Через несколько десятков шагов свет стал настолько ярким, что проникал в коридор, заливая его тёмные скалистые стены и пол. Узкая галерея неожиданно оборвалась, открыв за собой просторный зал, через разверзнутые своды которого падали золотистые лучи вечернего Солнца. Кусочек неба, окутанного лёгкой медовой дымкой виднелся между темнеющих зазубренных краёв скал. Прямо под просветом открывалась огромная брешь, как гигантский колодец выточенная к самому сердцу горы. Майкл подобрался поближе к крутому краю и с замиранием сердца заглянул вниз, направляя свет в глубины. Но вместо чёрной бездны, в которой умирал любой проблеск света, взгляд зацепился за серое пятно на дне пропасти. Посреди просвета что-то желтело, напоминая сверху цветочную поляну. Сравнение, разумеется, было несуразным, о каких цветах могла идти речь, куда бы не пробилась ни одна травинка?       Но, если не цветы, тогда что же так манило взгляд внизу?       Пожалев, что не прихватил с собой бинокля, мальчик отложил фонарик в сторону, подавшись вперёд и напрягая весь взгляд, чтобы, наконец, разрешить этот вопрос. Задерживаться он не собирался, пещеры тянулись и дальше, и вряд ли кто-то из пришедших сюда до него отважился бы спускаться вниз. Просто секундный интерес, мимолётное и безобидное любопытство потянуло его к глубине.       Он опомнился как только страх, вырвавшийся из-под скользнувшей под пальцами земли, пронёсся в крови, опалив холодом душу. Короткий вздох вырвался из груди, тело инстинктивно рванулось назад, но руки успели схватить только пустующую черноту. Ту, что через мгновение схватила его и утащила за собой, как челюсти хищной рыбы, в которые попался доверчивый малёк. Свет пронёсся перед глазами, вся пещера перевернулась и закружилась, пока он камнем падал на самое дно пропасти.       Будь у него ещё несколько секунд, и он бы успел испугаться. Успел закричать. Успел подумать о том, что натворил своим бездумным шагом.       Но времени оказалось недостаточно. Прежде чем первая мысль успела зажечься в стремительном вихре, тьма окончательно проглотила его.